Прошлое не забывается

      Ушастик помнил, как выглядит мир Красного бога. От одной только мысли о том, что им придется целый час бродить по руинам, ища какие-то могилы и некую вещь, которая олицетворяет силу воплощения, становилось жутко. Тем не менее, никто не сказал, что останется, и он шагнул в алый разрыв вместе с остальными.       На удивление по ту сторону не было ничего, что напоминало бы о наличии другого измерения. Компания стояла на холме, где была такая же зеленая трава, дул вполне земной ветерок, даже облака по небу плыли. Снизу виднелись белые колонны и глиняные дома — это было поселение в древнеримском стиле, кажется, там бродили какие-то фигуры…       — Встретимся здесь через пятьдесят минут. — Скомандовала Эмми. — Если не найдем ничего, через день попробуем снова.       — А как мы найдем ту штуку, если не чувствуем их? — Спросил Железный.       — Ну, это должно быть что-то, что Красный бог, он же тут главный, носит с собой. Эта вещь все время должна контактировать с носителем, иначе плохо будет.       — Ясно. Тогда я пойду с тобой — это самый верный вариант.       Марк решил остаться с 049, Плюшевый со своим горе-творением, чтобы тот не натворил чего. У 1048 А не осталось выбора: пришлось идти с Маской Одержимости.       «Мне тоже не охота с тобой возиться, но кто-то же должен подстраховать, если тело окончательно сломается».       — Ага, не думаю, что мы найдем что-то стоящее, но я бы хотел прогуляться.       «Взаимно. Этот город существовал сотни лет назад, тогда я считал его на редкость красивым местом. Интересно, во что то время превратили культисты».       На удивление, мистер Одержимость оказался чертовски хорошим гидом. Вообще Ушастик не ожидал, что тот хоть слово ему скажет без надобности. Однако, стоило группе разойтись по улочкам, как 035 начал свой рассказ, неспешно шагая вдоль домов.       Конечно, им встречались и люди, но 1048 не чувствовал к ним привычной ненависти, скорее ужас. Их глаза полностью покрылись красной пеленой, от темно-бордового до ярко-алого, а вены на лице почернели, создавая паутину от висков до подбородка. Существа общались между собой, делились новостями, смеялись, стирали белье, подметали дворы, казалось, их совершенно не волновали плюшевый медведь и человек из будущего, что был носителем Маски.       У самого входа спутник обратил внимание на огромную табличку, больше напоминавшую стену. Она была покрыта розами, которые обвивали края, но не заходили на надписи. Слова были высечены на греческом, откуда мишутка знал только три буквы. Однако, 035 оказался более образованным и с радостью перевел все написанное.       «Это есть город Праймери Цивис, возведенный императором и верховным жрецом Филодеспотом. Числится здесь населения три тысячи восемьсот восемьдесят человек, из них полторы тысячи женщин и тысяча триста детей. Данный город пережил три облавы и две войны, четыре засухи, пять наводнений, и ни одного бунта.»       — Надо же, какой любитель цифр этот Филодеспот, я так понимаю, искомая вещь должна быть у этого жреца-императора. Думаю, Чумной его узнает, да и Эмми должна догадаться.       «Он направился в госпиталь, а она, скорее всего, сунется в дома, им и за год не найти того человека, которого я лично знал при жизни. Тебе повезло быть подле победителя, ибо только мы сможем достать то, что требуется. Но сперва мне бы хотелось тут прогуляться и многое вспомнить».       Почему ему так нравился античный мир? Ушастик не понимал — тут все было таким старым, и ему совершенно не находилось места на фоне подобного пейзажа. Однако, стоит отдать должное, на то время, что они находились в гостях у Красного бога, мысли про шоу Помпона, оставленный в куче зомби аэропорт и Старика напрочь вылетели из головы медвежонка.       Внешний круг этого города, помимо форта, состоял из общественных зданий: рынка, госпиталя, театра, бани и прочего такого. Времени обходить их все не было, поэтому мистер Одержимость показал только самое свое любимое место. Им оказалась не сцена, как сперва подумал 1048, а рыночная площадь.       Шум, гам, разноцветные палатки. Больше всего было мясных лавок и прилавков с оливковым маслом. Прямо посреди площади возвышался красивый фонтан, изображающий нимфу, играющую на арфе внутри огромной ракушки. Прямо перед ним двое человек о чем-то спорили, толпа же окружила их, поддакивая то одному, то второму.       «Это называется риторические дебаты. Решения, вынесенные на подобных спорах, ни на что не влияли, но люди любили в них участвовать. Задача говорящего — убедить, что его оппонент неправ, используя разумные аргументы, приемы черной риторики, игру взглядов и жестов».       — Но в чем же тогда смысл, если это ничего не изменит? Возможно, есть какой-то приз, или слава там…       «Нет. Главный приз — красноречие. Навык, который позволяет выбраться из любой ситуации».       Они остановились ненадолго, чтобы понаблюдать за происходящим. И правда, один из спорящих говорил полнейший бред, но при этом так уверенно, размахивая руками, да еще и поливал грязью противника, что тот становился все тише и тише. Толпа явно была на стороне лжеца, хотя он предлагал абсолютно абсурдные вещи.       — Черный, все зло происходит в черном. — Вещал безумец. — Смерть и воры носят черные мантии, ночь облачается в темный наряд, а ночью приходят тайны и сплетни. Так не значит ли это, что черные кошки так же являются воплощением зла?       — Протестую, в первую очередь ценность кошки взвешивается количеством пойманных ею мышей, а уж потом…       Но здравых мыслей никто не слушал. Люди скандировали «черных кошек на костер», все — от глупых детей до видавших разное стариков. И все это напоминало 1048 о…       — Погоди, так ведь это и есть твоя суть. — С 035 он общался мыслями, а не жестами.       «Ты что-то сказал? Я был слишком увлечен зрелищем»       — Говорю, так ты убеждаешь людей делать то, что хочешь. Подбираешь слова, тембр голоса, говоришь то, что они хотят слышать. Как будто тебя создали для этого…       «Время. У нас его осталось немного, лучше поторопиться».       Не давая мишке снова заговорить, Одержимый бесцеремонно взял его на руки и понес вглубь города, как только крики спорящих затихли, угасла и мысль в голове Ушастика.       Второй круг представлял из себя пятиэтажные дома, причем два этажа уходили под землю. Тут жили все жители города, по нескольку сотен человек в одном доме. Кирпичная кладка была прочной и четкой — каждый камень стоял на своем месте. На некоторых домах можно было заметить фигуры, которые даже глупому медвежонку были знакомы. Марк как-то рассказывал, что так выглядели древнегреческие боги. Вот тот чудик с молнией в руке, наверно это Зевс, а женщина с луком — Артемида, свиток в руках держит Афина, копьем в летящего змея целится…       «Арес, он же Марс, бог войны. Эти картины скорее традиция и украшение, чем дань реальной вере. Ему очень нравились их тела и красивые легенды, он-то и сам ввязывался в войны только для того, чтобы сотворить очередное «чудо». Можно сказать, «попасть в любимое телешоу», так тебе будет понятнее».       — То есть Филодеспот использовал образы из мифов, но не поклонялся им?       «Ему не нужны были боги, он сам стал богом, или точнее, оболочкой для божества. Как бы там ни было, а вступая с кем-то в контакт мы, сами того не желая, отдаем частичку себя, так что полученный лидер был чем-то средним между римским рабом и древней красной пылью».       В самом центре города находился третий уровень. Он располагался на порядок ниже, гранича с канализацией, потопая в нечистотах. Дома там представляли из себя деревянные пристройки, опиравшиеся на каменные колоны — место обитания рабов. Правда, напоминал этот уровень скорее полумесяц, чем круг, так как на втором ярусе отдельное место было отведено для храма. Напротив культового сооружения возвышалась стена, а сверху — один-единственный дом.       «Подымаясь по ступенькам ты постепенно будешь видеть все больше, пока весь город не ляжет в поле зрения. Восхождение ко дворцу императора подобно рассвету, а восходящий — Солнцу. Но даже Солнце будет лишь слугой, что пришел поклониться правителю».       У входа во дворец стояли легионеры, но заметив гостей те тут же расступились. Они освободили проход для человека, который вышел к ним навстречу.       Мужчина, остановившийся где-то в тридцати годах, имевший темные волнистые волосы, покрытые лавровым венком, в сандалиях из человеческой кожи (такие вещи Ушастик знал наверняка), с грубым большим носом, щетиной, ряженный в белую ткань, которую держала застежка из золота, изображавшая небесное светило. Кажется, друзья подумали об одном и том же — они нашли искомый предмет.       — Признаюсь, я не ожидал тебя встретить. Наши пути разошлись незадолго до падения Рима, и с тех пор о тебе не было ни весточки! — Так, словно приветствовал старого друга, заявил Филодеспот. — Тем не менее, ты как обычно берешь всякий сброд себе в спутники, как только чужак пересек границы моего города, я тут же узнал об этом.       Ушастик хотел возразить, мол, никакой он не сброд, и вообще, знал бы этот выскочка, какие вещи планируют «гости». Но Маска опередил его, не давая вставить и слова.       «Я узнал от тебя все, что считал нужным, и единственное дело, которое теперь нас может объединять — тот старый спор. Мне показалось, он очень скоро разрешиться, от того я и решил нанести визит».       Мишка думал, здесь все должны говорить на греческом, но почему-то он слышал другое. Это был голос не самого лидера, он исходил от какой-то вещи, что была на его теле, и эта вещь, кажется, была связана с другими воплощениями, так как могла настроиться на понятные для 1048 А тональности.       — В таком случае, нам следует подняться к трону, что расположен наверху храма. Увы, тебе, почтенному гостю, придется постоять — там только одно сидячее место.       «Переживу как-нибудь».       Тут мишка заметил, что стража его и не трогает, а император взял под руку носителя Маски, и повел его вниз по ступенькам. Ах, точно, ведь между ушей в теле он зашил монетку с кровью Эмми, и теперь эти твари… Просто его не видели? Занятно, вот почему его присутствие казалось чем-то естественным для местных.       — Лестно слышать, что ты помнишь о споре. — Тем временем продолжал правитель. — А я все никак не могу забыть нашу первую встречу. Вообще-то, наш культ очень негативно относиться к чужакам, но твой создатель… О, не помню имени того венецианца, но он был потрясен! Какие дебаты устраивал, как хорошо говорил! Хотя, в конечном итоге, его душа ничего не значит, имеет значение только изделие, творение, которое приносило победу мастеру. Умирая он остался все тем же человеком, а ты двигался дальше.       «Не пытайся меня разжалобить. Все равно, что с ним стало, мои цели уже далеки от споров и славы».       Смущенный император замолчал. До подножия храма они дошли в тишине, а тогда откуда-то Филодеспот достал ключ, и они оказались уже в середине сооружения.       Полая статуя с винтовой лестницей внутри не внушала восхищения, а вот верхний этаж, который располагался в голове, поразил даже Ушастика, которого вообще-то всякие культуры и искусства не волновали. Глаза служили двумя большими окнами, у противоположной стены возвышался бархатный трон. Между захватывающим видом и величественным символом власти располагался пруд, где плавали рыбы, привезенные из Китая, и цвели японские кувшинки.       Стража не посмела входить следом, лидер сел на трон, Маска послушно стал справа от него, положив руку на плечо. А могло ли быть так, что до того, как мистер Одержимость стал врагом человечества, он подрабатывал советником? 1048 показалось, что он узнал слишком много о своем спутнике.       — Итак, наше старое соглашение. Насколько я помню, спор начинался так: существует ли что-то вечное, или же идеальная цивилизация так же обречена на гибель? Ты сказал, что даже Римская Империя падет, я же утверждал, что она была недостаточно совершена, и что мой город куда более стойкий.       «Забыл упомянуть, что ты таскал меня сюда, показывая, как твои культисты приносят в жертву рабов, вспарывая им животы. Гибель других в угоду твоему существованию тоже считалась частью вечности».       — Сегодня мы пришли сюда не за этим. В новом мире рабы не нужны, те, кто умер, прислуживают мне, остальные не требуются. Здесь источник вечен, и поэтому ты узришь закат. Солнце умрет этой ночью, а мой город продолжит стоять.       «Интересная метафора».       Говоря это, он тянулся к застежке на одежде, но Ушастику вдруг показалось, что это было слишком… Очевидным? Да и вещь была какой-то незначимой. Ну, подумаешь, часть гардероба, может, не стоит доверять знаниям 035 и следует самому поискать?       Так он и сделал, начав наконец прислушиваться к миру вокруг. Это было затруднительно, так как тело уже начала одолевать слабость (и это было первым звоночком о том, что находятся они далеко не в человеческом мире). Все же, уши оказались правдивее глаз.       До этого Ушастик распознавал лишь разговоры людей, звуки ветра, шагов, воды, но теперь… О, сколько новых, и в то же время знакомых вещей! Крики умирающих, звуки ломающихся костей, шепот молитвы на том же греческом, торжествующий вопль низших жрецов, приносящих жертвы. Их массовая смерть, когда один храбрец-легионер, потерявший место при дворе настоящего императора, пришел сюда, и вырвал сердце самозванца.       Откуда он это знал? Странно прозвучит, но с 1048 говорил камень. Да, теперь он точно услышал источник звука и отчетливо увидел его — один из перстней на руке Филодеспота, золотой с кристаллом горного хрусталя. Он хранил в себе воспоминания с того последнего дня, хранил души всех тех, кого поглотило божество. Он был источником силы, тем самым, что искали друзья.       К слову, медвежонок был не таким деликатным, как его спутник. Помпон всегда говорил «главное — результат, иногда манерами лучше пренебречь». Не имея четкого плана, Ушастик накинулся на правителя, откусив ему палец с заветным камнем. Император наконец-то заметил незваного гостя, но прежде, чем успел отреагировать, Маска окатил его гниющей жидкостью, схватил Ушастого и бросился к окну.       — Почему он не зовет стражу?       «Потому что последователи Красного бога…       Они упали на самое дно рабской ямы, беглецов уже окружили.       … единый разум».       То, что жило в трущобах, сильно отличалось от обычных культистов. Этих обратили насильно, и теперь они не просто потеряли душу, застряв в чужом мире, но еще и обязаны были вечно служить другим, добровольно вступившим. Их кожа плотно облегала кости, черные вены вздулись по всему телу, глаза кровоточили, зубы обострились, а ногти превратились в окаменевшие лезвия.       Орда порабощенных кинулась на них, ночь довольно быстро спускалась на город, превращая прекрасное творение в ужасный театр теней и голосов. 035 побежал по срезам, оторвавшись от погони, однако нашли их довольно быстро, словно темнота не была преградой. Оказавшись в черной жидкости, рабы начали разлагаться, как и любые жертвы Маски Одержимости, но тут был один маленький нюанс: твари загорались красным светом и восстанавливались быстрее, чем работал растворитель.       Им удалось оторваться во второй раз, и снова что-то пошло не так. Наконец-то Ушастик вспомнил слова о том, что Филодеспот узнал о прибытии мистера Одержимость сразу же. А почему? Да потому что он притащил с собой тело, которое не имело никакой защиты от этих существ.       «Умная мысль, Ушастый, пожалуй, стоит чаще брать тебя в команду. Мне опять придется распрощаться с носителем».       Тем не менее, такая жертва была необходима. Медвежонок снял Маску с человека, оставив его на растерзание монстрам, они же двинулись к канализации, но там их встретил еще один раб.       — Мои глаза — глаза господина, он говорит моими устами. Он приказывает вернуть перстень, ведь в любом случае вы у нас загостились.       Только теперь Ушастик вспомнил о времени. И правда, прошло около сорока минут, не менее. Растерянность, которую он списал на то, что плохо ориентируется ночью, теперь перерастала в сонливость, и была ничем иным как жизнью, покидающей его собственное тело.       Он слишком ослаб, чтобы нанести удар, а Маска мог только задержать беглеца. Медвежонок уже распрощался с жизнью. Потому что есть только один способ убить культиста, и в этом они похожи на зомби — надо нанести такую травму, которую невозможно вылечить, а таких у них было немного.       И как только он об этом подумал, голова раба повисла на плечах, а грудь залило кровью. За ним появилась фигура в знакомой маске, сжимавшая в правой руке скальпель.       — Времени почти не осталось! — Закричал Марк. Как они с 049 сориентировались в городе и нашли друзей, оставалось только гадать.       «Эти трубы могут вывести нас из города коротким путем». — Ответил на его переживания 035.       Как только решетка растворилась, они кинулись в лабиринт сливной системы, не менее сложный, чем город наверху. Тут уж Маска не бывал, а помочь мог только Ушастик — он слышал, куда течет вода, там и находился выход.       Сверху слышались крики, сперва похожие на вопль народа, охваченного бедствием. Постепенно они стали перерастать в нечто более жуткое, чего мишка точно распознать не мог. Отдаленно оно напоминало звуки жертв Помпона, когда тех обливали кислотой, или реакцию работников фонда на его нападение (где-то тогда, когда лапы сдирали кожу вместе со спецодеждой).       Когда они вышли на свет, туда, где вода сливалась в реку, 1048 А заметил взгляд Доктора. Наверно, он понял больше, чем медвежонок.       — Это вам что-то напоминает?       — Крики людей, когда они гнили живьем.       Выбравшись на свободу, четверка поспешила к холму. Ушастика опять пришлось взять на руки вместе с Маской, так как первый окончательно растерял силы, а второй лишился тела.       «Насколько я помню, ты плохо понимаешь по-гречески, в городе этом никогда не был, Железный ушел с Эмми, так как вы нас нашли?»       — В одном ты прав: я совершенно не знаю этого города, зато очень хорошо знаю тебя.       «Неизбежный эффект неформального общения. Мы нашли то, что искала эта спятившая, а что ты отыскал?»       — Очень странный госпиталь, где никого не было годами. Люди просто забросили это здание, как будто перестали болеть, и никто даже случайно не получает никаких травм.       «Может, просто особенность этого мира?» — доля насмешки чувствовалась в тоне 035.       — Тогда они бы и не строили места для больных. Нет, эпидемии тут тоже были, однако в какой-то момент просто прекратились, будто…       — Кто-то забрал их? — Предположил Ушастик. Едва ли его мысли в таком состоянии могли быть полезными.       «Вы оба почти угадали. Красный бог не забирает болезни, он не переживает их, а попросту пожирает, за счет чего и существует вне своего мира. Именно поэтому Филодеспот считал, что его город простоит целую вечность, но сегодня он рухнет, даже здесь, в давно забытых временах, и спор этот завершится».       Эмми с Железным ждали их на холме, как и договаривались. Она как раз спрашивала последователя терминатора, не пойти ли им на поиски, а мишка ответил, что скоро все встретятся. Пользуясь моментом Ушастик спрыгнул на землю, упал на колени и, придерживая голову одной лапой, протянул вторую с перстнем.       — Это? — Спросил сородич.       Беглянка взяла кольцо, повертела его в руках, после чего коварная улыбка промелькнула на ее губах.       — Несомненно оно. Молодец, Ушастик, осталось еще два.       Надев кольцо, девушка просто рассекла рукой воздух, и там появился разрыв. Неведомо откуда у 1048 А открылось второе дыхание, он побежал впереди остальных и первым оказался в привычном мире. Голова тут же стала тяжелой, будто с Земли попал на Луну, а во всех ушах неприятно запищало. Однако, это был хороший знак, как и ощущение мурашек по телу — жизнь постепенно возвращалась, чужой мир остался позади.