Пустой мир. Книга 1. Темные небеса.

Никогда не дерись с тем, кому нечего терять: это неравный поединок Бальтасар Грасиан

      Респир Росский прибыл на турнир на одном из кораблей своего герцогства, забрав, при этом с тобой почти всех ближайших соратников. Его корабль прибыл к столице с дворянским гербом на холодном борту – круглый алый щит, на котором был зеленый венок и черная голова быка в самом центре. Это был не линейный корабль и не супердредноут, как флагманы крупных феодов, его флагманом был тяжелый фрегат, перестроенный специально под проект ведущего корабля флота феода. И прямо в эти минуты с капитанской палубы передавался личный идентификационный код герцога с сообщением об участии в турнире.       Находясь на обзорной палубе корабля, вышедшего в реальное пространство над Кенингхормом, герцог со своими товарищами рассматривал открывавшийся внизу вид монументальной столицы королевства. Всюду, насколько хватало глаз, сиял свет, огромные защитные купола казались россыпью огней, а высотные башни оборонительных систем и поднимавшихся над куполами вертикальных городских кварталов казались настоящими маяками во мраке. Ярко сияли контурные маяки орбитальных лифтов с уходившими наверх тросами, к дрейфующим платформам высоко в небесах, освещенных так же ярко. Сотни кораблей вокруг столицы сияли, словно звезды из легенд, отдавая мертвенно бледным светом прожекторов или же подмигивая контурными огнями.       Респир отключил все фильтры и перевел камеры в режим реального зрения, так что на экраны обзорной палубы передавалось изображение так, словно он видел столицу собственными глазами. Кенингхорм во всем своем могуществе открывалась перед ним совсем рядом, буквально под ногами. И он смотрел на нее со смесью отвращения и восхищения. Город настолько огромный, что всех собранных им сил не хватило бы, чтобы подчинить даже один из кварталов. Настолько могущественный, что восседавший здесь правитель твердой рукой держал земли и миллиарды жизней за тысячи и тысячи световых лет от самого Кенингхорма. Стоявший с самого основания королевства, этот город впитал в себя все величие и всю мерзость, какую только мог создать Рейснвальд.       Здесь, в море сияющих огней, утопали роскошные апартаменты и величественные офисные центры. Огромные площади и проспекты, залитые светом, раскладывались на бесконечные вереницы дорогих бутиков, развлекательных центров, торговых моллов и ресторанов. Миллионы и миллионы жителей ежедневно просаживали суммы денег, которые хватило бы, чтобы накормить несколько государств. А внизу, на нижних уровнях этих залитых светом куполов, теснились трущобы и рабочие кварталы, где люди и забыли, как выглядит яркий свет. Там жили и работали миллиарды рабочих, вся жизнь которых проходила в походах от дома до станка и обратно. А еще ниже начинались гетто, где даже не всегда работала городская инфраструктура, и людям порой приходилось выживать так, как получается. Словно раздутый от жадности гигант, столица королевства, как и большинство других крупных городов, гнила изнутри, оставляя в самых недрах умиравшие кварталы, где правили банды и мародеры. Власть государства там была слишком слаба и держалась только на полицейских постах и карательных акциях, когда защитники королевства, не считаясь с жертвами, проливали кровь собственных граждан на мрачных улочках собственных городов.       Респир смотрел туда и чувствовал, как в нем снова разгорается ненависть ко всей этой гнилой системе, построенной на том, что каждый должен жить так, как ему указано. Традиции, за которыми в королевстве так следили, превращали людей в простые винтики и детальки механизма, в ту самую смазку, которая позволяла работать этой огромной машине без всяких сбоев, выплевывая после себя месиво из искалеченных судеб и жизней. Традиции, которые заставляют всех, в том числе, и его самого, идти по уже проторенному пути, выстеленному телами и костьми тех, кто уже прошел им и не добился ничего, кроме как права стать еще одной ступенькой бесконечной лестнице к недостижимому белоснежному замку, который обещают этим глупцам. Герцог втянул воздух широко раскрытыми ноздрями, и сплюнул на пол палубы, не в силах спокойно терпеть открывшийся вид.       Стаявший рядом Калгер только смерил его взглядом. Пират, уже привыкший к выходкам герцога, сам выглядел в не менее плохом настроении. Он редко появлялся в пределах Рейнсвальда, и еще реже где-то глубже приграничных колоний. В метрополии королевства он был впервые. И если у Респира от вида королевства начиналась тошнота и желание стереть все с лица земли, то на Калгера вид столицы производил гнетущее впечатление. Он не ожидал увидеть чего-то столь масштабного. Чего-то, настолько превосходившее привычную ему картину понятного мира. Если раньше он воспринимал свой личный вызов королевству как некую попытки тягаться с драконом, где нет даже малейших шансов на победу, то здесь он осознал, насколько правдивы были слова герцога. Респир Росский был прав совершено. Рейнсвальд не дракон и не огромный монстр. Это левиафан, настолько огромный, что сам уже не чувствует всего своего тела. Он не заметит, даже если от него будут отгрызать целые куски. За это же время он просто еще больше увеличится в размерах и поглотит все то, что потерял и даже больше. С подобным просто невозможно воевать. Его личную борьбу, пусть она и протянется все жизнь, в королевстве даже не заметят. И это порождало противное чувство бессмысленности всех его попыток.       - Сколько добра… - раздался только один голос, затянувший последние слога. Хеинрир Ост смотрел на столицу с огоньками жадности, плясавшим в глазах. – Я грабил караваны и корабли. Целые города горели, пока мы тащили добычу оттуда, набивая трюмы, но вот это! Это…       У пирата не хватало ни воображения, ни слов, чтобы описать все эмоции, захлестнувшие его в этот миг. Он только развел руками, даже не пытаясь сдерживать счастливой улыбки. Хеинрир тоже прибыл в столицу вместе с Респиром и остальными, и многих это раздражало. В том числе и Калгера, но герцог решил именно так, приблизив к себе новичка после встречи на станции.       Хеинрир был не так логичен и спокоен, как Калгер, и словно пытался пародировать образ рейнсвальсдкого дворянина, всегда одетый в лучшие костюмы, но при этом продолжал вести себя как шут и наглец, не признавая ни одного из установленных правил. Однако при этом же он был умен и смертельно опасен, что и заметил герцог. Под напускным блеском пробивался хитрый и жестокий разум, подчиненный собственным понятиям чести, извращенным, но все же твердым и надежным. Хеинрир Олст был из того типа пиратов, которые грабят и убивают лишь потому, что это был самый легкий способ заработать больших денег, если не боишься смерти. И при этом Хеинрир не просто так творил все это ради очередной попойки в очередном кабаке. Его слова о желании остаться в истории зацепили нужную струну в сердце рейнсвальдского дворянина. Только Респир не хотел оставаться с истории, он хотел ее творить. И люди вроде Хеинрира, столь преданные желанию стать чем-то большим, чем просто оттиском отведенной судьбы, ему были нужны.       И все же герцог пока только присматривался к этому пирату, не дозволяя ему большего, чем требовалось, и при этом давая достаточно свободы, что себя проявить.       - Мы находимся в самом центре королевства, - заметил Респир, повернувшись к пирату. – В дни, когда все силы безопасности стоят на ушах, чтобы не допустить ничего, что может оскорбить этот праздник роскоши и чванства, который все еще называют турниром. Если ты только попытаешь кого-то здесь ограбить или учинить прежние свои представления, то королевская стража с тебя заживо снимет кожу, высушит ее, набьет пенопластом и оставит болтаться на одной из стен королевского замка, пока не разъест дождями и ветрами.       - Это же художественное преувеличение, не так ли? – Хеинрир приподнял одну бровь, посмотрев на герцога. – Я много наслышан о жестокости королевских собак, но неужели они действительно творят столь любопытные вещи? Они же вроде считают себя цивилизованными.       - На Рейнсвальде правит принцип большего наказания, - Респир пожал плечами. – Кара за совершенное должна быть страшнее самого проступка. Чтобы другие не пытались повторять из-за страха наказания.       - Но ведь если никто не будет совершать преступлений, то никого не будут наказывать! – Хеинрир удивился. – В это же смысл любой государственной системы контроля. Всегда должны быть те, кто нарушают закон. Иначе аппарат системы подавления просто потеряет смысл, разжиреет и разлениться, а потом подохнет от сердечного приступа, когда столкнется с проблемой, которую не сможет решить привычными методами наказания и воздаяния! Уж мне можете поверить!       - Я тебя уверяю. Под нашими ногами живет столько людей, что среди них всегда найдутся те, кто наплюет на любой закон несмотря на страх наказания, - Калгер внимательно следил взглядом за Хеинриром. – Эти собаки без дела не останутся. Рейнсвальд сам растит своих врагов.       - Тогда мне здесь понравится! – пират взмахнул руками. – Это явно чудное местечко! Люди, которые называют себя разумными, пользуются методами, которыми брезгают дикари, только чтобы не быть похожими на этих самых дикарей!       - Если не будешь следить за тем, что делаешь, я даже пальцем не пошевелю, когда стража потащит тебя на виселицу, - заметил Респир, сложив руки на груди.       - Каковы вообще наши ближайшие планы? – поинтересовался Калгер, все же отвлекшись от пирата и переключившись на герцога.       - Ваши? Ваши состоят в том, чтобы держать важный вид и не особо глазеть по сторонам. А заодно внимательно слушать и запоминать. – Респир посмотрел на своих собеседников, стоявших рядом с экранами практически пустой палубы. Кроме них здесь никого не было, только дрон уборщик, все еще оттиравший следы на пластитековом покрытии пола. Большое и открытое помещение палубы было специально сделано таким, чтобы вместить как можно больше народу для необходимости, но в этот момент под его полукруглым потолком и обзорными экранами по периметру стен не было никого, кроме самого герцога и двух его сопровождавших. – Вы будете в окружении врагов. Врагов, с какими ни один из вас еще не сталкивался, так что посоветую только один раз – не нарывайтесь. Вас не защитит статус дворянина, в отличие от меня, и вы не граждане королевства. Шансов у вас не будет. Вы будете вести себя тихо и послушно, как того требуют правила от члена свиты дворянина. Понятно?       - А если я не хочу? – заметил Хеинрир.       - Тогда останешься здесь и можешь передергивать на свое отражение в зеркале до тех пор, пока мы не вернемся, - Респир оскалился. – А потом можешь валить на все четыре стороны со своим самомнением и самостоятельностью куда хочешь. Понятно?! Ты либо делаешь то, что я скажу, моментально и без сомнений, либо ты мне не нужен!       - Это просто желание уточнить ситуацию, - Хеинрир развел руками. – Все будет исполнено в лучшем виде. Я даже пообещаю никого не убивать.       - Кого-то конкретно мы ищем? – Калгер проигнорировал начинавшийся спор. – Быть не может, что мы там просто мордой торговать.       - Моя задача - граф Гористара. И турнир, - Респир усмехнулся. – В этот раз я собираюсь в нем победить. А вашу задачу я уже назвал. Хотя сегодня придется потерять время, обживаясь. У меня внизу должно быть место участника турнира, и надо все проверить. Это займет какое-то время. И думаю, еще сегодня следует пройтись по этому цирку. Это отличный способ лишний раз напомнить о своем присутствии.       - Я буквально горю желанием посмотреть на сам турнир, - Хеинрир глубоко втянул в себя воздух и выдал широкую улыбку. – Это наверняка интригующее зрелище! Тем более, полезно будет посмотреть на будущих соперников!       - Мои соперники сегодня гуляют и торгуют лицом, - Респир хмыкнул, - но одного тебя я не отпущу. Зайдем и на трибуны. Хотя я подозреваю, что этот старый хрыч Гористар и назначит мне встречу где-то там. Он же обожает подобные вещи! Герцог прибыл на турнир не для того, чтобы снова быть послушной зверушкой на поводке у графа. В прошлый раз он проявил себя с лучшей стороны, сумев выбиться в первые пятьдесят лучших, и если бы не обидная случайность в поединке с другим герцогом с дальних границ, то поднялся бы еще выше. Во всяком случае, в этом уверен был сам Респир. И в этот раз он планировал не меньше, чем победу и титул лучшего в королевстве. Добившись этого, герцог Росский сможет получить больше влияния, чем когда-либо прежде.       Его корабль даже не стал дожидаться своей очереди на стыковку у причалов столицы. Транспорт с герцогом и его свитой, а также всем необходимым снаряжением на борту вылетел из корабельного ангара, отправившись к многочисленным посадочным площадкам, развернутым в пустошах вокруг полей Ареса. И даже там с трудом удалось найти свободное место, приземлившись на посадочную площадку, развернутую прямо в красных песках пустошей Рейнсвальда и выделенную только мигавшими контурными огоньками. Их даже не встретил человек, только запыленный робот со светосигнальными жезлами, подсказывавший пилоту курс посадки. На таком расстоянии от турнирных полей не было слышно ни музыки, ни гама толпы, только ровные ряды разнообразного транспорта, стоявшего в поле, и гул грузовых машин, увозивших тонны и тонны выгружаемых товаров.       Грузовой транспорт, плохо приспособленный для перевозки людей, смог приземлиться лишь тут, откуда пешком идти до полей Ареса несколько часов, так что первым делом пришлось выводить грузовые машины и перекладывать все основное снаряжение туда. Это заняло бы гораздо больше времени, чем желал тратить герцог, потому он и не стал за этим задерживаться. Оставив своих людей заниматься тяжелой работой, Респир вместе с ближайшими подручными на одной из машин отправился прямиком к полям Ареса.       В действительности, для огромной территории, которую занимали эти священные земли, не было серьезной причины возводить единую стену или ограждения. Тем более, Королевский турнир на день Возрождения приобретал популярность не только в самом Рейнсвальде, но и в других землях, из-за чего приезжих становилось больше, а территория турнира росла год от года. К полям Ареса вели сотни входов, и одни предназначались для грузовой техники или монорельсовых поездов с товарами, другие для участников турнира, третьи для прибывавших гостей. Были и другие. В одних досматривали тщательнее, в других ограничивались стандартными процедурами. Центральные входы, красиво оформленные, с выстроенными барбаканами и статуями, были больше очередным привлечением для туристов, куда чаще всего стягивались те, кто попадал на турнир впервые.       И еще даже до этих входов начинались торговые зоны и зоны развлечений. Чаще всего они не представляли ничего интересного, там оседали лишь те торговцы, которые были слишком бедны, чтобы выкупить место на самом турнире, но и даже там проходило много гостей. По большей части из тех, кто просто ждал своей очереди, чтобы пройти на сами поля Ареса. Машина герцога, грузовик с открытым верхом, бодро неслась по выплавленной в песке грунтовой дороге, пролетая мимо таких лавочек и шедших пешком туристов, которых словно интересовало все вокруг. Сидя на лавке и облокотившись на борт кузова, Респир в парадном костюме герцога и с геральдическим плащом на левом плече, с ленивым любопытством наблюдал за мелькавшими мимо видами. Этот праздник роскоши и потребительства его все больше раздражал. И сам герцог считал, что эти все развлечения, разросшиеся вокруг самого турнира, не более чем очередное уродство, исковеркавшее истинную суть королевства. Та самая гниль, в которой утопали земли Рейнсвальда. Вместо поединков чести и доблести турнир превратился в массовое помешательство, где сама схватка лишь стала еще одним из развлечений для одуревшей от денег толпы.       Как участника турнира, Респира, а вместе с ним и все его сопровождение, пропустили без особых задержек, но на территории самих полей машину все же пришлось оставить. Герцог спешился, а за ними последовали все остальные. Первым делом требовалось навестить приготовленные для его команды и технических служб помещения. Они были расположены под самими полями, являясь частью огромной коммуникационной структуры, обеспечивавшей бесперебойную работу всем служб и систем. Туда входили казармы служб безопасности, госпитали и полноценный хирургический центр, помещения для складов и жилые помещения для сотрудников. В отдельную ветку выходили помещения для участников турнира, где они могли позволить себе полное техническое обслуживание своих доспехов или боевых машин.       Еще ниже под ними проходили системы канализации и технических служб. Генераторы и преобразователи атмосферных установок, блоки электростанции, автономно обеспечивавшей весь турнир энергией, системы водообеспечения и фильтрации – все это было скрыто глубоко в земле от взглядов гостей и туристов, ничем не портя вид палаточных павильонов и турнирных трибун. Турнир сохранял тот же облик, что был тысячи лет назад, увеличиваясь только в размерах. Рейнсвальд крайне чутко относился к подобному сохранению внешнего облика, и огромные усилия вкладывались даже в то, чтобы традиции оставались неизменными.       Пассажирский лифт опустил их вниз, в сеть широких и ярко освещенных коридоров высотой около пяти метров и вдвое большей шириной отделанных серым сталепластом и с композитным затертым полом. Суеты там ничуть не меньше, чем на поверхности. Техники и инженеры, интенданты и ассистенты шли куда-то по своим делам, и каждый проход или перекресток полнился вечно спешившими и очень занятыми людьми. Иногда, словно разбавляя всю эту суету и напоминая, зачем все здесь собрались, по коридорам проходил, направляясь в мастерскую или же к лифтам кто-то из участников, в полном снаряжении и вооруженный. Иногда проходили патрули охраны, единственные с огнестрельным оружием в руках. Они следили за порядком, но какой здесь возможен был порядок, не мог предположить даже Респир.       Их помещения, отделенных от основного коридора толстой металлической дверью, откатывавшейся в сторону по выпиленным в полу рельсам, все еще пустовали, техники не успели довезти оборудование, но герцог хотя бы оценил, что именно ему предоставили. К его удовольствию, выделенная для него секция из нескольких помещений находилось совсем недалеко от лифтов, какие вели к турнирным ристалищам, и недалеко же располагалась мастерская, куда можно было обратиться, если не хватит своих мощностей.       В тот момент, когда он вышел из секции, оглядеться по сторонам коридора, оставив своих подчиненных спорить, куда направиться дальше, мимо них по коридору, расталкивая все остальных, пролетела медицинская автотележка. Там был раненый участник турнира, над которым суетилось несколько врачей. И, судя по залитым кровью простыням, дело было серьезным. Подобное все же иногда происходило на ристалищах. Ни одна броня не могла дать стопроцентной гарантии защиты от оружия, даже турнирного, а случайности могли обернуться тяжелыми последствиями. Респир еще смотрел вслед тележки, когда услышал обращенный к нему голос.       - Господин герцог Росский? – молодой человек в форме офицера Гористарского графства, подошел в нему в свободной манере, но все же поклонился, оставаясь в рамках приличия. – Прошу прощения, вынужден был отойти. Я ждал вас. Господин граф велел мне сопровождать вас на турнире. И просил передать, чтобы вы не возмущались по данному поводу…       Герцог смерил его тяжелым взглядом, хотя брови против воли поползли вверх. Всего за несколько мгновений на лице Респира проскочила вся гамма эмоций, начиная от удивления и заканчивая плохо скрываемым бешенством. Если он даже и хотел что-то сказать в ответ, то просто не успел. Вместо этого с губ сорвался нечленораздельный хрип, и в следующий миг подошедший к нему гористарец отлетел к стене, получив кулаком в лицо. Это было на настолько быстро и неожиданно, что никто даже понять ничего не успел, в том числе и сам офицер. Он сполз по стене, пытаясь прийти в себя от звона в ушах.       - Матерь Земная! – Респир, тяжело выдохнув и поправив кружева манжета на рукаве, все же смог произнести понятные слова. – Кто ты, демоны тебя раздери, такой?! Почему граф отправляет ко мне каких-то шавок, даже не спросив моего мнения?! Вернись к этой жирной пародии на дворянина и передай, что его контроль и так свыше всяких нужд! А посмеешь появится на моих глаза еще раз, лично отправлю ему, но уже в корзине! В нарезанном виде!       - Прошу прощения, господин герцог, - офицер смог подняться, потирая отбитую челюсть, - но вы привлекаете слишком много внимания своими криками… Если хотите выразить свое недовольство…       - Да! Я хочу выразить свое недовольство! – рявкнул на него Респир, - Графу! А не очередному его лизоблюду, которого настолько некуда деть, что отправляют ко мне! Будто у меня нет других забот и без тебя!       - Герцог, что случилось? – из-за его спины вышел Калгер, держа руку на рукояти своего церемониального клинка. Несмотря на то, что он громко возмущался касательно невозможности пронести боевое оружие на территорию турнира, он вооружился, чем допустимо. И даже так, церемониальная шпага в его ножнах на поясе, как и у герцога, была сделана из закаленной стали и заточена до бритвенной остроты. С таким оружие он хотя бы был готов мириться. – Я услышал ваше недовольство…       - Недовольство?! – Респир чуть было и его не ударил, громко дыша и вытягивая воздух через раздувшиеся ноздри. – Бездна тебя возьми! Я не то, что недоволен! Я оскорблен! Этот жирный пердун решил, что может поставить следить за мной надсмотрщика, словно я на привязи!       Люди, проходившие по коридору, оглядывались на них и снова спешили по своим делам. Простых зевак здесь не было, и только поэтому вокруг кричащего росского герцога еще не собралась толпа. Респир уже покраснел и не пытался контролировать свой голос, выражая бурное недовольство касательно произошедшего. Его выкрики отражались эхом от покрытых сталепластом стен и потолков, разлетаясь все дальше и дальше. Кое-кто даже останавливался, чтобы посмотреть на ненормального рейнсвальдского герцога, но быстро торопился дальше, пока его не заметили.       - От оскорблений грязи на лице не прибавится, - заметил Калгер, внимательно посмотрев на офицера гористарских войск и взял герцога за руку, потянув за собой. – Не стоит привлекать лишнего внимания. Зайдите внутрь!       - Не смей мне приказывать! – Респир наклонился прямо к его лицу, сунув Калгеру под нос указательный палец. – Это ты с моей руки ешь, а не наоборот! Заткнись и озвучивай свое мнение только тогда, когда я тебе разрешу!       - Господа, ситуация явно выходит за рамки контроля! – гористарец подошел ближе. – Мы привлекаем много внимания!       - Заткнись! – рявкнул на него герцог, уже почти себя не контролируя. – Даже слышать не хочу ни слова из твоего поганого рта! Холуй!       Калгер пихнул герцога в спину, тот не успел удержаться и пролетел обратно в двери выделенных ему помещений. Пират зашел следом, но и гористарский офицер не стал отставать, зайдя следом за остальными. И почти сразу же остановился, когда ему в висок ткнулся резной ствол пистолета Хеинрира.       - Кажется, на эту вечеринку вас не приглашали…       - Да как ты смеешь! – выплюнул Респир, развернувшись к Калгеру и выхватив церемониальное оружие. – Как ты вообще смеешь указывать, что мне делать!       - Спасаю остатки вашей репутации, герцог, - заметил Калгер, сжав пальцами крепче рукоять своего клинка. – Еще не хватало того, чтобы каждый техник начал судачить о том, что росский герцог брызжет слюной на каждого встречного.       - Да как ты смеешь… - прошипел сам герцог, пока у него на виске снова начала пульсировать жилка, выдававшая бешенство, едва сдерживаемое за зубами.       - Возможно, нам бы стоило немного подождать со внутренними разборками и решить, что делать с этим ванильным мальчиком, пока не решились друг друга перестрелять, - заметил Хеинрир громче, не убирая пистолета от виска гористарского офицера. – Герцог, возможно, вы отвлечетесь…       - А ты вообще заткнись! – Респир чуть не подпрыгнул, моментально переключившись на новую цель. – Твоего мнения…       - Господин! Весьма понимаю, что вы не очень рады моему появлению, но это требование графа, и его нельзя так просто игнорировать! – заметил гористарский офицер, время от времени стреляя взглядом в Хеинрира, который улыбался ему совершенно искренне. Пират верно заметил, насколько этот офицер казался мальчиком на их фоне. Слишком молодой, не обветренный и бледный, не тронутый жесткими ветрами и излучением Открытого Пространства, с почти детскими чертами лица и чуть вздернутым носом, с большими голубыми глазами и короткими белыми волосами, он был словно птенец на фоне грубых и постаревших приближенных герцога. – Я извиняюсь, что причиняю вам неудобства, но точно так же вынужден выполнять приказы, как…       - Как кто?! – Респир подскочил к нему и жестом велел пирату убрать пистолет. Шумно дыша и глядя прямо в лицо гористарцу, он медленно повторил. – Как кто? Заканчивай свою мысль!       - Господин, я лишь выполняю приказ и действую так, как мне велели, - офицер просел под его прямы взглядом, окончательно растерявшись.       - По всей видимости, граф Гористара не слишком ценит тебя, раз отправил к герцогу без толковых объяснений, - заметил Калгер, стоя чуть позади Респира и сложив руки на груди. – Кстати, ведь это он лично тебя отправил или кто-то из его подчиненных?       - Это прямое указание самого графа, - кивнул офицер, пытаясь выдержать прямой взгляд герцога, настоль же пронзительный, насколько и безумный. – Граф Омфлей Гористар дал мне это повеление лично.       - Какова вероятность, что граф рассчитывал избавиться от тебя таким образом? – поинтересовался герцог, кровожадно улыбнувшись, - кстати, тебя как зовут? Стоило бы представиться…       - Салвей Гористар, первый капитан Оборонительного флота Мыса Такии, - ответил офицер, выдержав взгляд.       - Он дворянской крови, - заметил Калгер и усмехнулся. – Надо бы обращаться к нему как к дворянину и проявить должное уважение.       - О, значит я взял на мушку дворянина? – Хеинрир изобразил обеспокоенное лицо. – Следовало стрелять сразу. Никогда еще не доводилось убивать дворянина. Было бы хоть, о чем вспомнить…       - Мелкая сошка, - Респир разочарованно покачал головой. – Ты ведь даже не принадлежишь правящей ветви, не так ли? Какой-нибудь из дальних родственников через общих бабок? Даже не старший офицер. Скажи, с кем же пришлось переспать той шалаве, которая зовется твоей матерью, чтобы ее помет стал дворянской крови? Вместо ответа последовал удар. Настолько быстрый и резкий, что герцог даже не успел отреагировать. Раскрытая ладонь прилетела ему справа, отвесив сильную и звонкую пощечину, от которой Респир пошатнулся. И, судя по выражению лица Салвея, он был сам напуган этим действием больше всех, но в то же время в его глазах вспыхнула ярость. Короткая вспышка огонька, вырвавшего через жесткий контроль над собственным состоянием, но вспыхнувшая достаточно ярко, чтобы ударить герцога.       - Никогда! – Салвей все же дернулся вперед. – Никогда не смей говорить в таком тоне о моей матери! Слышишь! Кем бы ты ни был, дворянином или протеже графа, не смей говорить так!       - Щенок показал зубы, - отметил Калгер, даже не сдвинувшись с места, но усмехнувшись, словно такое поведение его забавляло. Респир, потерев покрасневшую на некоторое время щеку, тоже усмехнулся, а потом без предупреждения наотмашь ударил другой рукой Салвея по лицу.       - А то что? – герцог сплюнул, пока офицер отлетел от удара в сторону Хеинрира. Пират заботливо подхватил офицера, но, как только их взгляды пересеклись, плотоядно улыбнулся и попытался лизнуть в щеку. Герцог выпрямился. – Что ты мне сделаешь? Обидишься и побежишь плакаться графу, что я назвал шлюху шлюхой за то, что она согласилась раздвинуть ноги перед каким-то военным в мундире, чтобы тот засадил в нее свое дворянское достоинство?! Только на это тебя хватит?       - Заткнись! – Салвей вырвался из рук Хеинрира и кинулся с кулаками на герцога. В этот раз Респир был готов и заблокировал локтем первый удар, но второй, левой рукой под ребра, он не ожидал и пропустил. Салвей показал классические приемы рукопашного боя неожиданно хорошо, и смог нанести еще пару, прежде чем Респир, с покрасневшим лицом и тяжело дыша, смог его оттолкнуть. – Моя мать была благородной женщиной! И достойной! Не чета тебе!       - А мне нравится! – заявил Калгер и похлопал в ладоши, изображая аплодисменты. – Врежь еще.       Респир одарил пирата испепеляющим взглядом и встал в боевую стойку.       - Тогда докажи это! – он плюнул в сторону офицера. – Докажи, что я вру, а ты говоришь правду! Или я тебе в пасть затолкаю, что твоя мать шалава, а отец лизоблюд под пятой графа! И ты такой же выродок этого поганого рода!       Салвей закричал и бросился в атаку. Это был бой двух профессионалов, учивших одну технику и проходивших одну школу. Только на стороне герцога был опыт и практика, отточившая навыки, а глаза Салвея застилала ярость. И потому бой был короткий. Гористарский офицер пошел в атаку, нанося удар за ударом, и даже пару раз зацепив герцога, но очень быстро свалился после нескольких ответный выпадов, которые не смог заблокировать. Герцог навис над ним.       - А теперь скажи, будет ли рад граф, узнав то, что ты совершил? – поинтересовался Респир, пока Салвей пытался отдышаться и встать. – Давай он тебе такие приказания?       - Да пошел ты в Бездну! – прохрипел гористарец, все еще пытаясь выровнять дыхание.       - Не давал, - Респир покачал головой, - тогда почему ты это сделал? Почему ты ослушался слов старого пердуна и решил сделать что-то без его ведома?       - Потому что пошел в Бездну! – Салвей все-таки поднялся, откашлявшись и зло посмотрев на герцога. – Потому что из тебя дворянин такой же, как и из мутанта с Пустошей! И я действительно удивлен, почему граф тратит на тебя время!       - Нравится? – поинтересовался Респир, не меняя интонации, и такой неожиданный вопрос выбил офицера из колеи.       - Что нравится? – не сразу сообразил Салвей, пытаясь разглядеть в глазах герцога что-то, кроме плясавшего в зрачках безумного огонька.       - Нравится думать самостоятельно? Самостоятельно говорить, что хочешь, а не повторять то, что велели и постоянно одергивать себя, чтобы не вылезти за пределы этого дурацкого этикета, которым нас связывают по рукам и ногам? – Респир пожал плечами и расслабился. – Нравится быть собой, а не становится удобным каждому, кто посчитает подходящим тебе приказывать?       - Ты действительно сумасшедший, - выдохнул Салвей, посмотрев на него больше растерянно, не зная, как следует отвечать, но уже не желая пытаться играть роль услужливого офицера.       - Ты не настолько бесхребетен, как могло показаться, - Респир протянул ему раскрытую ладонь для рукопожатия, - Возможно, я соглашусь видеть тебя рядом, но тогда тебе придется доказать, что ты имеешь право быть одним из людей моей свиты.       - И почему я это должен доказывать? – поинтересовался Салвей, оглянувшись на остальных присутствующих. – Я не уверен, что эти люди горели желанием быть твоими подчиненными, но почему-то они стоят здесь.       - А он хорош! – Калгер рассмеялся и снова изобразил аплодисменты.       - Потому что эти люди хотя бы могут мыслить самостоятельно, а не просто действовать по указке, как любой из рейнсвальдских граждан, - Респир фыркнул. – И тебе я доверяю меньше, чем самому последнему из пиратов. Хотя бы потому, что тебя прислал граф. А у него на коротком поводке любой из его прислуги.       - Может быть, тогда сам ему об этом скажешь? – Салвей сплюнул на пол, утерев кровь с быстро зараставшей губы. Больше не стараясь выглядеть вежливым, он посмотрел прямо Респиру в глаза, - или только за спиной у него можешь так выражаться? Может я и на поводке, но что тебя касается?       Лицо Респира исказила гримаса ярости, когда гористарский офицер попал в самое уязвимое место, зацепив самолюбие герцога. Очень немногие из его окружения смели напоминать о графе и его патронстве над герцогством, но еще меньше осталось таких, какие смогли уйти после этого живыми. Герцог положил ладонь на рукоять церемониальной шпаги, шагнув вперед, но его неожиданно прервал смех Калгера, откровенно забавлявшегося ситуацией.       - Герцог, а действительно! Почему бы вам не сказать пару ласковых самому графу, а не отыгрываться на его собачках? – поинтересовался пират, справившись с новыми позывами смеха. – Этот мальчишка явно не станет полезнее, если сейчас его зарубить!       - Какое разумное замечание, мой друг! – заметил Калгер, повернувшись в его сторону и даже не пытаясь скрыть сарказм в голосе. – Просто великолепное! Как я только сам до этого не додумался? Наверное потому, что лучше вас всех, вместе взятых, реально понимаю происходящее! И не вам мне указывать!       - Но граф действительно ждет тебя, - добавил Салвей, прерывая очередной поток криков. – И именно это я должен был передать в самом начале.       - Заткнись! – Респир ткнул в него пальцем. – Я и так знаю, что граф хочет меня видеть. И это вообще одна из причин, почему я вообще прибыл на турнир! Где он?       - На трибунах центрального ристалища, - ответил Салвей, в этот раз уже проигнорировав явную агрессию, направленную в его сторону. – И настоятельно рекомендовал поторопиться.       Респир шумно выдохнул, разрываясь между желанием просто проигнорировать графа и оправиться навстречу узнать, что же именно желал тот поведать ему. Герцог остановился и смерил Салвея долгим взглядом.       - Пойдешь со мной. Поведешь к герцогу. Остальные же… - он посмотрел на своих сопровождающих. – Останетесь, пока не прибудет все оборудование. Проконтролируйте, чтобы все было установлено верно. И не влезайте ни в какие приключения…       - О нет, никаких приключений, - Хеинрир развел руками. – Это ваша прерогатива, уважаемый герцог! Только исключительно вслед за вами!       Респир махнул Салвею рукой и вышел. Гористарский офицер последовал за ним. Центральное ристалище на первый день турнира было одним из самых шумных. Именно там проходил отборочный этап среди претендентов, не имевших рейнсвальдского дворянства, на участие в королевскому турнире наряду с самими уроженцами королевства. И именно туда стекалась основная масса гостей, в том числе и многие дворяне, чтобы посмотреть на своих возможных конкурентов и оценить потенциальные риски. И многие из тех, кто прибыл на турнир не для того, чтобы погулять среди прилавков и красочных ярморочных площадей, но, чтобы в первую очередь посмотреть на сами турнирные поединки. Яркое и красочное зрелище множества платьев, мундиров и костюмов.       Большинство дворян было в парадных мундирах своих феодов, украшенные золотыми позументами и наградными знаками. Все разнообразие цветов смешивалось на ложах трибун, и мелькало множество геральдических плащей, от небольших герцогств до ведущих баронатов. Жены и принцессы знатных родов были в ярких платьях, с высокими прическами и шалями в геральдических цветах. Их пышные платья украшали драгоценные камни, золото и серебро. Многие были с длинными подолами, и их юбки переливались различными цветами или же постепенно перетекали из одного оттенка в другой. Гости турнира часто прибывали в гражданской одежде, менее яркой, чем военные мундиры, но там мелькали строгие костюмы корпорантов и пиджаки политиков. Их сопровождали женщины в более строгих и менее выразительных платьях, но не менее властные и надменные, чем рейнсвальдские дворянки. На трибунах турнира смешивались не только разные государства и народы, но и культуры, и их обычаи.       Идеально круглую площадку окружали высокие трибуны, поднимавшиеся над остальными территориями полей Ареса словно замковые стены. Поддерживаемые антигравитационными модулями, он уходили вверх на десятки метров, так, что с самых верхних уровней можно было разглядеть лишь небольшие фигурки сражавшихся бойцов. А самые дорогие места ближе всего к ристалищу занимали благородные или самые приближенные и важные гости, для которых места выделялись самой короной. Там же, прямо над главным входом на ристалище, стояла отдельная ложа для самого короля и самых близких гостей, попадавших туда лишь по особому приглашению. Король по причине болезни отсутствовал, потому некоторые из гостей, сидевшие там, недовольно перешептывались, разочарованные, что их не почтили его присутствием. И в этот раз в королевской ложе не было ни одного рейнсвальдского дворянина. Только послы других государств в строгих дипломатических костюмах и несколько представителей правящих родов других государств, в ярких парадных нарядах.       Граф занимал небольшую ложу практически рядом с королевской вольготно раскинувшись на своем кресле и больше обращая внимания на стол с напитками и закусками, услужливо принесенных одним из слуг, чем на происходившее на ристалище. Там шел поединок, но не было ничего достаточно интересного, чтобы привлечь его интерес.       Салвей вел герцога через центральный вход. Здесь уже было не так много народа, когда они поднимались на ступеньки, ведущие к привилегированным ложам нижних рядов, поскольку большинство гостей было либо уже на трибунах, либо разошлись по торговым зонам. Пройдя между королевских стражников, Респир внезапно остановился, напрочь забыв и о Салвее, и о графе Гористарском.       - Нет, этот день слишком хорош, чтобы быть таким, - он усмехнулся, и его лицо наконец-то просветлело, что заметил даже Салвей, также остановившись. Проследив за его взглядом, офицер увидел гербовые цвета карийского и тристанского домов в большой группе сопровождения. И, в окружении фрейлин, карийскую принцессу, разговаривавшую с молодым тристанским бароном.       И, прежде чем гористарец успел что-то сказать, Респир направился прямо к этой парочке, нисколько не смущаясь всей ситуации. Салвею не осталось ничего другого, кроме как последовать за ним в надежде не допустить конфликта.       - Из! Я необыкновенно рад тебя видеть! Никак не мог подумать, что смогу встретить тебя здесь! – Респир вклинился в разговор принцессы с бароном, даже не обратив на последнего внимания. Салвей не успел ничего сказать, все же не ожидав, что герцог будет настолько прямолинеен и бесстрашен. Он только открыл рот, так и остановился, пока Респир попытался обнять принцессу, потянувшись к ней руками.       И в этот момент барон тристанский его остановил, схватив за плечо, пока девушка отстранилась в сторону. Никто не понимал, что происходит, кроме самого Респира, фантазии которого в этот миг соединились с реальностью. Карийская принцесса, которую он обычно мог видеть лишь издалека или со стороны, внезапно оказалась слишком близко, и в этот момент сердце герцога билось так быстро, как никогда раньше.       - Я вас знаю? – Изабелла выглядела скорее напуганной и удивленной, чем обрадованной, и ее широко раскрытые глаза с тревогой глядели на герцога.       - И кто вы вообще такой? – это уже был голос тристанского барона, холодный и недовольный. Тристанец смотрел на герцога с удивлением и раздражением, его лицо потемнело от мгновенно возникших эмоций. И он сжал руку крепче на ключице, не позволяя ему сделать и шага вперед. Только теперь Респир обратил на него внимание. Глаза герцога сузились, и он сбросил руку барона с плеча.       - Тристанец?! И ты тут? – Респир впервые увидел этого человека лично, хотя граф уже много раз о нем говорил. Он был едва ли не одного возраста с герцогом, и было совершенно непонятно, почему его следовало так бояться. – Как ты посмел?!       - Пожалуйста, хватит! – Изабелла попыталась их остановить, растерявшись и не понимая, что происходит. – Уважаемый, я вас не знаю, вы меня с кем-то перепутали!       - Прошу прощения! Это все огромная ошибка! – Салвей попытался влезть, но Респир только оттолкнул его.       - Из! Как ты можешь меня не помнить! Это же я! Ты столько мне писала! – Респир дернулся, как от пощечины, от слов Изабеллы, сразу же забыв о бароне. Изабелла, которую он всегда знал со стороны, была гораздо более теплой и приветливой. Она его любила, и он это всегда видел, когда их взгляды пересекались. И каждая ее улыбка должна была предназначаться только ему. Респир для себя уже давно убедился, что главной причиной, почему их любовь еще не сложилась, было беспринципное поведение старого барона Карийского, делавшего все, чтобы его дочка оставалась подконтрольной, пока он выбирал ей подходящего мужа. И именно это было его тайно вынашиваемой причиной, которой не хотел делиться даже с графом. Ему нужны были силы, чтобы взломать укрепления Карийского замка и силой освободить любимую. И увидев ее внезапно так близко, он не понимал, где заканчиваются его собственные мысли и начинаются реальные события. – Я знаю, мы редко виделись, но я все знаю, не бойся, тебя никто не тронет!       - Господин, нам не следует… - Салвей попытался его оттащить, но герцог был упрям. И именно в этот момент Респир получил звонкую пощечину от тристанского барона, не желавшего наблюдать за происходящим цирком.       - Я все еще не понимаю, что здесь происходит, но меня это совершенно не устраивает, - сухо произнес тристанский барон, поправляя перчатку после удара. Посмотрев прямо на Респира, сплюнувшего кровь, он приказным тоном потребовал, - Немедленно удалитесь… господин. Принцесса Карийская в моем сопровождении, и я не позволю ни пугать ее, ни требовать излишнего внимания.       - Да кто ты такой, чтобы мне указывать, - Респир утер разбитую губу и оттолкнул Салвея, злобно посмотрев на барона. – Тебе не встать между нами. И мне все равно, о чем вы договорились с карийцем, но я не позволю тебе даже ее коснуться!       - Я не понимаю, о чем вы! – воскликнула Изабелла, глядя то на герцога, то на барона. – Это все какая-то огромная ошибка! Я вас не знаю, но прошу, пожалуйста, перестаньте себя вести таким образом! А лучше уйдите!       - Изабелла, любимая, я понимаю, почему ты это говоришь, но не волнуйся… - герцог снова дернулся в его сторону, но в этот раз барон ему помешал. Эдвард просто схватил его и развернул к себе.       - Кто ты такой? – повторил вопрос барон, глядя на Респира холодными глазами. – Я вижу твой герб, но не узнаю его. Какой благородный смеет так себя вести…       - Господин барон, это все огромное недоразумение! – Салвей снова попытался вмешаться, попытавшись оттащить герцога в сторону.       - Понятно, - Эдвард смерил взглядом и Салвея тем же взглядом. – Очередная гористарская шавка? Это многое объясняет…       Теперь уже ударил Респир. Также наотмашь, но уже сжатый кулаком. Удар пришелся в челюсть, и брызнула кровь. Тристанский барон отступил, чуть не потеряв равновесие от силы удара, а герцог схватился за рукоять церемониального оружия.       - Не смей так меня называть! – прошипел Респир, вставая между ним и напуганной Изабеллой, которую уже окружили ее спутницы. – Ты и так слишком много себя позволяешь! Но я не позволю отобрать ее!       - Хватит! Вы явно меня с кем-то спутали! Я даже вас не знаю! – Изабелла выдохнула, чуть не плача. Ситуация выходила из-под контроля, но Респир на принцессу даже не обернулся. В его голове стучала мысль, что девушка была слишком запугана, чтобы говорить правду, и прямо в эти минуты ему пытались помешать все, начиная от посланника горитсарского графа и заканчивая самим тристанским бароном. Если бы их не было, она бы тут же кинулась на шею герцогу. А так лишь пыталась его уберечь, не зная, что всем им можно противостоять.       - Вы переступили черту, герцог, - холодно ответил Эдвард, утерев кровь, капавшую с разорванного кончика губы. – Я требую решить вопрос здесь и сейчас!       - Господа! Вы нарушаете принятый порядок! – подоспела королевская стража в полной боевой броне, но пока еще не наставив на них оружие. – Немедленно остановитесь!       - Господа, ситуация под полным контролем, - сухо произнес барон, глядя прямо на герцога, не сводя глаз. – Бесчестное поведение этого человека не оставило мне иного выбора, кроме как встать на защиту. И я призываю вас, как слова и глаза короля, в свидетели моего обвинения. Этот герцог нарушил все мыслимые правила этикета и угрожал безопасности принцессе, что я сопровождал. И потому я требую права вызова! В ином же случае наши феоды можно считать в состоянии войны!       - Барон, я прошу не торопиться с такими решениями! От лица Гористарского графства… - Салвей, крайне встревоженный и почти что напуганный, попытался заступиться, но был остановлен одним из стражников. Респир же, напротив, улыбнулся, нисколько не напуганный вызовом. Весь тот узел противоречий и интриг, сплетенных графом, можно было разрубить одним движением и без каких-либо особых сложностей. В своем мастерстве он был уверен.       Тристанский барон, как герцог мог понять, был слишком обижен, что его планам помешали. И потому обратился к старым традициям, бросив вызов на поединок. Такие бои между дворянами по спорным вопросам становились все большей редкостью, уступая место дипломатическим переговорам или уже полноценным военным конфликтам. И подобные войны, порой рождавшиеся по совершенно незначительным поводам, локально вспыхивали на границах феодов и могли тлеть десятилетиями, не перерастая в полноценные сражения и ограничиваясь мелкими стычками и налетами на торговые конвои. Эдвард Тристанский, как решил герцог, слишком много о себе возомнил, оказавшись на турнире, и решил силой разрешить тот вопрос, какой не мог решить по чести.       - Не струсишь? – Респир оскалился, выпрямившись, пока Салвей схватился за голову. – Право вызова не позволит тебе просто сбежать!       - Барон! Прошу вас, остановитесь, - попросила Изабелла, напуганная больше, чем любой из соперников, - эта глупость действительно заходит слишком далеко!       - Прошу прощения, принцесса, но вам придется передать своем отцу, что я вынужден задержаться, - обратившись к Изабелле, барон не отводил взгляда от герцога, ничего не ответит на провокацию.       - Господа! – королевский стражник выпрямился, забрало его шлема повернулось сначала к одному, а потом и к другому. – Право вызова является традицией, которую нельзя нарушать. Если оба зачинщика призывают к нему, то из поединка нельзя выйти до тех пор, пока один не погибнет или не признает себя побежденным. Так будет установлено решение, которое зачинщики отказываются признавать иным порядком. Вы согласны с данными требованиями, к каким взываете?       Вокруг них уже собирались любопытствующие из тех, кто проходил мимо. Тристанское и карийское сопровождение осталось чуть позади, прикрывая принцессу и ее ближайших подружек, и даже Салвея оттеснили. Гористарский офицер оказался рядом с Огейном, выглядевшим очень недовольным, но все еще сохранявшим молчание.       - Графу это не понравится… - только и прошептал гористарец.       - Зато барон, кажется, в восторге… - ответил Огейн, не скрывая раздражения в голосе. – Дернула же его Мать Земная заикнуться о поединке…       Они посмотрели друг на друга, но ничего не сказали, только оба тяжело вздохнули, сложив руки на груди.       - Господа, у вас право выйти на турнирное поле после окончания ближайшего поединка и после согласования с организаторами турнира для проведения внеочередной схватки, - сообщил офицер королевской стражи, глядя то на одно дворянина, то на другого холодными визорами своего забрала. – Как представитель королевской воли, я имею право зафиксировать право вызова…       - В Бездну все эти церемонии! Я требую поединка немедленно! Нечего терять время! – выдохнул Респир, встав в боевую стойку и положив руку на рукоять своего церемониального оружия.       - Барон? – спросил офицер, посмотрев на Эдварда. Тот стоял также прямо. Уже собравшаяся вокруг толпа также затихла.       - Это будет во всех новостных заголовках, господин! – подал голос Огейн, не скрывая кислого выражения лица. Достаточно громко, чтобы Эдвард услышал. Тристанский барон это услышал, но в ответ только кивнул, не сводя глаз с герцога и не повернув головы.       - Я не привык заставлять наглецов ждать, если они так хотят быть поставленными на место, - только ответил барон, обращаясь к своему противнику, также положив ладонь на рукоять своего церемониального клинка. А после добавил уже громче: - Я отвечаю на вызов здесь и сейчас!       Толпа охнула, кто-то прокричал что-то одобрительное. Респир лишь усмехнулся. Огейн закатил глаза и тяжело вздохнул. Рядом охнула Изабелла, крепко держа за руки свою подругу и не отрывая взгляд от барона. Эдвард, поймав ее взгляд, только улыбнулся и достал ее платок из кармана, подвязав к рукояти своей церемониальной шпаги.       - Вызов принят, господа! – по всей видимости, офицер королевской стражи сообщил о произошедшем по внутренней связи, и к ним подошло еще несколько королевских стражей в белоснежных доспехах. Они оцепили небольшую территорию, примерно на три взмаха клинка, не более того. Поднятые горизонтально копья отгородили зачинщиков от всех зрителей. Офицер посмотрел по сторонам и на двух зачинщиков, оставшихся стоять на своих местах. – Правила поединка требуют исключительно оружие ближнего боя. Любая попытка использовать оружие, способное выстрелить, будет приравнено к нарушению традиции, и виновный будет казнен. Попытка помочь одному из зачинщиков со стороны будет приравнена к попытке срыва священной традиции, и также будет караться смертной казнью. Попытка использовать второе оружие будет приравнена к нарушению и будет караться также. Условием поединка является непримиримый спор между зачинщиками. По его завершению ни одна из сторон не будет иметь претензий к другой вне зависимости от результата.       - Я решу все быстро, будет не больно, - прошипел Респир, не отрывая взгляда от барона.       - Я так понимаю, что твой норов действительно стоит подрезать, - ответил Эдвард, вытащив клинок из ножен. Отблеск лампы сверкнул на мономолекулярном лезвии. Барон отбросил ножны в стороны и сделал привычный уже жест, высказывая уважение к сопернику, сначала приложив рукоять ко лбу, подняв оружие, а потом сделав им полный оборот одним взмахом, прежде чем встать в боевую стойку. Герцог не стал отвечать таким же жестом и просто достал оружие. На виске стучала вздувшаяся жилка, в глазах плясали искорки бешенства, он полностью сосредоточился на бароне, уже представляя, как решает проблему, которая графу казалось столь сложной. ***       Эдвард не был в бешенстве. Его раздражала вся ситуация. И в минуту, когда офицер королевской страже по старой традиции предупреждал о правилах, барон его даже не слушал. В этот момент он раздумывал о том, как придется разъяснятся за этот поединок против какого-то безызвестного дворянина в сопровождении гористарского офицера. В голове всплывала куча вариантов от действий первым и выдвижения претензий графу, чтобы держал своих протеже на коротком поводке, до осмысления той шумихи, которая могла подняться вместе с волной сплетен при дворе. Поединки чести были уже далеко не так популярны, как хотя бы пятьсот лет назад. И после такого еще предстояло отмываться от славы уличного забияки, которому нет дела до правил.       С другой стороны, он также отлично понимал, что не имел права поступить иначе. И дело было не столько в бесконечных сплетнях, какие обязательно поднимутся после произошедшего. Почти сразу же начались бы слухи о том, что тристанский барон трус и не заступился за девушку, которую сопровождал, от нападков какого-то психа, ворвавшегося в их разговор. Это даже еще хуже, чем репутация забияки. Дело в первую очередь было в понимании его отношений с Изабеллой. Он еще не мог сформулировать, как должен к ней относится, но точно не мог себе позволить влезть между ними еще кому-то. Кем бы этот кто-то ни был.       И все же, больше всего его раздражала эта фигура герцога напротив. Он раздражал герцога всем, начиная с его бесцеремонного поведения и заканчивая случайно брошенной фразой про графа. Этот человек знал тристанского барона и имел против него какие-то планы, но Эдвард слышал о нем впервые. Раздражали эти дикие глаза с безумными огоньками внутри, плясавшими каждый раз, когда он смотрел на барона. Раздражало даже его поведение, когда он словно намеренно шел на конфликт, не заботясь ни о последствиях, ни о результатах.       Зато Эдвард оценил его стойку. Она выдавала немало часов, проведенных в тренировочных залах, и человека, который отлично знал, что он делал. Это тоже раздражало. Поединок мог и не получится быстрым. На это уйдет слишком много времени, которое можно было потратить с гораздо большей пользой. И это тоже раздражало. Барон не мог позволить себе злиться, он должен был сохранять ясность мышления и концентрации перед лицом неизвестного противника. И он просто взмахнул клинком, приглашая к атаке.       Как только королевский страж взмахнул рукой, схватка началась. Его противник атаковал быстро и настойчиво, его выпады были быстрыми и сильными, словно он планировал проломить оборону тристанца. Однако они были слишком предсказуемыми. Эдвард блокировал их еще в начала движения, иногда используя поручи левой руки, подставленный под свой клинок, чтобы компенсировать удар. Летели искры, высеченные металлом, и отблески неровного света с потолка отражались на заточенных лезвиях.       Церемониальные клинки не считались полноценным оружием, но были выкованы из лучшей стали и заточены по боевому принципу. Для человека без брони удар такого оружия мог стать смертельным. Мономолекулярные лезвия с одинаковой легкостью рубили и плоть, и кость.       Эдвард блокировал выпад и на какой-то момент их взгляды перекрестились. Если его глаза были холодны как лед, то у его противника сияли, словно раскаленные камни. Это не был поединок с дворянином. Против него был настоящий безумец, получавший от происходящего нескрываемое удовольствие.       И потому тристанский барон не торопился атаковать. Он блокировал все атаки, но порой уходил в сторону, позволяя бешеным напорам клинка просто рубить воздух, не причиняя никому вреда. Пока Эдвард изучал особенности своего оппонента, и с каждым новым движением они становились понятнее.       Очередной выпад, потом удар сверху, слева, потом снова слева и снизу. Эдвард ушел от первого, блокировал второй и третий, а потом отвел в сторону последний. Поворот, пропуская шпагу противника дальше вперед, и удар наотмашь. Герцог должен был понимать, что происходит, и что уже не успеет отразить удар. Единственное, что ему оставалось, это дальше продолжить движение, уходя от удара вслед за своим оружием. Он так и поступил, и открыл Эдварду спину.       Новый удар наотмашь, и герцог снова вынужден оборачиваться. А потом серия коротких выпадов и тычков острием, чтобы окончательно загнать противника в оборону. Эдвард теперь мог просчитывать движения, и действовать быстрее. Он уже атаковал и бил с разных сторон, обратив безумный натиск противника против него самого. Эдвард нанес удар сверху, и он был заблокирован, и после этого отступил назад, нанося удар уже справа, но противник заблокировал и его. После этого шаг в ту же сторону и скользящий удар на уровне живота, и герцог отступил на шаг, не успевая отбить и его тоже. Барон не стал наступать следом, а остановился, оценивая противника. Герцог сделал то же самое, вернувшись в начальную стойку. Только теперь Эдвард услышал вздохи толпы и чьи-то овации. Что-то прокричали, подбадривая оппонентов, но это выглядело лишним и диким. Как и весь этот поединок.       - Я рассчитывал на нечто большее, - сказал герцог, крутанув шпагой и сделав пару шагов в сторону, продолжая сверлить барона взглядом. – Значит, этого я должен бояться?       - Забавно, что я до сих пор не знаю даже имени того, с кем сражаюсь, - заметил Эдвард. – Ты дворянин, но поведение у тебя не дворянское. Ты фехтовальщик, но стиль твой не похож ни на один из тех, что учат дворяне. Ты знаешь принцессу, но он не знает даже твоего имени. Вот этого я точно не ожидал.       - Она знает меня! И ты тоже должен! – герцог снова перешел в атаку, слишком прямую и агрессивную, чтобы быть неожиданной.       Эдвард отвел первый удар, потом заблокировал второй и ушел от третьего. Герцог рубил воздух широкими и тяжелыми ударами, словно у него в руках была не легкая шпага, а тяжелый пиратский палаш. В этих движениях угадывались навыки, которые преподают дворянам, но они были настолько испорчены и столь грубы, что больше напоминали стиль рубки на абордажных мостиках. И при этом герцог был намного проворнее и быстрее, чем простой абордажник. На барона в какой-то момент обрушился настоящий град ударов, так что даже толпа примолкла. Церемониальное оружие не предназначалось для убийства, но при этом вполне могло нанести смертельные раны.       Тристанский барон на какое-то время ушел в глухою оборону, вынужденный только блокировать и уворачиваться, но отступил всего на пару шагов. Он мог перейти в контратаку, но намеренно этого не делал, заставив противника поверить в свое преимущество. Чем быстрее герцог атаковал, тем быстрее уставал, его собственный клинок становился ему преградой.       Новый выпад и клинки снова сталкнулись со звонким звуком, но в этот раз Эдвард не удерживал его, а отошел в сторону. Почти сразу же герцог отвел клинок и снова замахнулся, но его противник уже проскочил под поднятым лезвием. Он ориентировался на оружие, но самого барона там уже нет, он справа, и, развернувшись, ударил кулаком в лицо прежде, чем можно отреагировать. Костяшки с неприятным звуком впечатались в челюсть герцога, и тот отступил назад, растерянный неожиданной атакой.       Лезвие шпаги вспороло воздух широким взмахом, но барон уже сделал шаг в другую сторону, и отбил клинок горизонтальным ударом. И в тот же момент Эдвард ударил в колено. Каблук сапога попадал точно в напряженный сустав, и раздался неприятный треск, так что герцог потерял равновесие и вынужден был отступить. Новый взмах, и оружие снова пересеклось, только теперь противник даже не видел, куда бил. И клинок барона попал прямо под эфес, по державшим его пальцам. Так что Эдвард просто продолжил движение своего оружия, и острое, как бритва лезвие прошло вперед, разрезая плоть и кость.       Герцог вскрикнул от боли и уронил оружие вместе с тремя криво срезанными пальцами, упавшими на мраморный пол вместе с каплями крови. Удержаться на поврежденной ноге он также не смог, и рухнул на колени, сжимая изуродованную руку. Его лицо исказила гримаса непонимания, злобы и боли, пока смотрел на то, что осталось от ладони. Эдвард отступил на шаг и взмахнул клинком, сбрасывая на пол оставшиеся на лезвии капли крови. Толпа охнула, словно один человек, и все задержали дыхание, дожидаясь развязки.       - Ты уже не сможешь держать оружие. Сдайся или… - произнес барон, глядя на поверженного противника. Герцог поднял взгляд на него, собрав всю злобу, какая только имела, и потянулся за клинком левой рукой. Слишком медленно. Эдвард действовал быстрее, и не позволил схватить оружие. Удар ногой пришелся в лицо, разбив нос и бровь, так что герцог отлетел назад.       - У тебя не будет достойного финала, если ты продолжишь, - произнес барон спокойно, подходя чуть ближе, пока герцог пытался подняться, но поскальзывался на раненной руке. В ответ герцог плюнул, и кровавая слюна попала на подол камзола Эдварда. Он же лишь смотрел на герцога со смешанным чувством раздражения и разочарования. Толпа все еще молчала, слишком завороженная окончанием поединка, чтобы как-то реагировать. Только Салвей дернулся к герцогу, но его тут же остановило копье королевского стража.       - Я никогда не проиграю такому, как ты! – выплюнул герцог, пытаясь подняться и брызгая кровью из разбитых губ.       - Ты проиграл еще до того, как начал этот поединок, - ответил барон, направив на него оружие. Острое лезвие коснулось его подбородка, почти уткнувшись в судорожно двигавшийся кадык. – Теперь ты можешь выбрать смерть. Или жить дальше. Я не хочу тебя убивать. В этом нет ни достоинства, ни чести.       - Пожалуйста! Прекратите! – этот был голос Изабеллы. Она крепко вцепилась в руку Элианы, глядя на обоих дворян. – Хватит!       - Я не знаю, почему тебя так это волнует, но, если у тебя есть хоть капля того, что называют честью дворянина, сдайся, - произнес Эдвард, не отрывая взгляда от герцога. Тот не двигался, пока на кончике острия показалась маленькая капля крови, выдавленная оружием. – Не ради своей жизни. Ради того, чтобы я не забирал ее на глазах человека, который просит не делать этого.       Герцог покосился в сторону принцессы. В его глазах промелькнула надежда, но вместе с этим и разочарование.       - Это еще не конец… - прошипел он, глядя на барона. Но потом все же прикрыл глаза. – Сдаюсь…       Толпа все же вздохнула и тут же разразилась овациями. Эдвард убрал оружие и опустил его острием к полу.       - Здесь, - заявил тристанский барон, стоя перед герцогом и глядя прямо на него. За плечом Эдварда стояла Изабелла в окружении своих подруг и фрейлин, - проходит черта, за которую ты никогда не зайдешь. Иначе я завершу начатое до конца.       - Это не конец, барон! – взвизгнул герцог, пока к нему подбежал гористарский офицер, подхватив и помогая подняться. – Не конец! Я освобожу ее!       Эдвард уже его не слушал, повернувшись спиной. Толпа, больше не сдерживаемая охраной королевских стражей, убедившихся, что нет нарушений и поединок окончен, бросилась к победителю. Пришлось выдержать какое-то время, выслушивая поздравления и одобрения, а также пожать несколько протянутых рук. Не стоило и сомневаться, что уже сегодня вести об этом поединке будут во всех новостях. Подошел и Огейн, ничего не сказавший, но только разочарованно покачавший головой и тяжело вздохнувший. Его возмущение подождет до тех пор, пока не окажутся вдали от чужих глаз.       И Изабелла подошла к нему торопливым шагом в сопровождении своих подруг и фрейлин, пылая гневом и испугом. В ее глазах было и жуткое желание устроить скандал, и в то же время мелькало нечто, напоминавшее заботу. Он не мог точно назвать это чувство, но нечто подобное испытывал и сам, глядя на принцессу       - Барон! Это был невероятно глупый поступок с вашей стороны! – Изабелла пыталась выглядеть грозной, но это у нее плохо получалось. Эдвард только склонил голову.       - Прошу меня простить, но я слишком за вас испугался, чтобы действовать более обдуманно, принцесса. До тех пор, пока я вас сопровождаю, вы под моей защитой. Потому не мог поступить иначе.       - За это… я вам благодарна, - девушка вздохнула и сама опустила голову, но тут же снова посмотрела на него с вызовом. – Но впредь прошу не делать подобного!       - Могу вас заверить. На этом все закончено. И потому давайте все же продолжим наш путь.