Сlan Y: Yami No Yokan (Клан Ю: предчувствие тьмы)

      Хочешь узнать, как будет выглядеть

твоя девушка в будущем?

Взгляни на её маму…

© Народная мудрость

      Меня зовут Юкино. Урождённая Юкиношита. Родом я из префектуры Чиба, Япония. Младшая дочь в семье известного политика и бизнесмена. В семье ли? Нет, скорее всё же — в клане. В клане Ю.       Согласно традициям, будучи младшей дочерью семейства, я не должна была опасаться за свою свободу, но… моя мать решила иначе, оставив старшую сестру позади. Таким образом, я стала наследницей семейного бизнеса, и по сей день несу это бремя. Несмотря на некоторые ограничения, накладываемые моим будущим статусом, мать все же позволила мне жить отдельно от семьи.       Вынуждена признать, в клане Ю. все держится на маме, и пока отец тешит себя иллюзиями по поводу своего главенствующего положения, вся реальная власть сосредоточена в ее руках. Мама властная, чудовищно умная и весьма жестокая женщина. Её слово в нашем доме закон, но должна признать — это не делает ее плохой матерью. Воспитание, манеры и умение преподнести себя — вот те бесценные подарки, которые очень пригодились мне — и как человеку и как будущей наследнице.       Связь между мной и мамой всегда была крепче, чем с остальными членами семьи и я выросла ее маленькой копией: переняла от нее всё, даже любовь к роду кошачьих, за что получила прозвище Ю-неко, которым мать иногда называет меня в те моменты, когда семейная обстановка размывала ее привычный образ.       Если же говорить прямо — она действительно заботливая мать, которая интересуется всеми аспектами моей жизни, от самочувствия и оценок, до нужд и желаний, некоторые из которых исполняет постфактум. — Значит, фестиваль культуры? — задумчиво спрашивает она. Её голос — словно свежий бриз морских степей. Ее интонация полуутвердительна, вопрос отвлечённый, но… — Так и есть, — подтверждаю я. — Вот как… — она задумчиво смотрит на меня. В её взгляде сейчас нет характерной для него стали, но определённо есть что-то другое. Я не понимаю пока что.       Возможно, её заслуженно обвиняют в авторитарности, дьявольском уме и беспощадности, но справедливости и проницательности у неё тоже не занимать.       Через два дня курьер привез шелковую юкату с узором из фиолетовых лилий, сшитую по моим лекалам, что лежат на полке у нашего личного портного рядом с выкройками остальных членов семьи.       Запылившиеся отцовские, строгие материнские, скомканные сестринские, и кристалльно-чистые, словно пустой лист бумаги — мои.       Я могла бы подумать что, не произведя уточнения, о том что фестиваль школьный, а не уличный, я ошиблась, и она восприняла все слишком прямолинейно но…порой сама забываю, с кем имею дело: она всегда на шаг впереди, выверена и безошибочна.       Сшитая по её заказу для меня юката была прекрасна, ведь ее вкус безупречен. Я убрала подарок в шкаф с твердой уверенностью, что совсем скоро она мне пригодится.       Между нами, несмотря на холодную отстраненность как основу характера мамы, царило полнейшее взаимопонимание: до недавнего времени она была единственным человеком, способным меня понять.       Словом — она была моей поддержкой, и хотя подобная помощь была основана на ее представлении об идеальной Юкиношите Юкино (коей я, к сожалению, не являлась), а любое несоответствие пресекалось, ей удавалось поразительно тонко чувствовать все движения моей души.        Проще говоря, в клане Ю. не было человека для меня более близкого, чем моя жестокая и властная, добрая и внимательная мама.       Говоря же о Харуно — моей старшей сестре, на первый взгляд совершенно несерьёзной особе, я могу уверенно утверждать, что все что она показывает миру — вечная маска, что приросла к её личности, словно паразит из антинаучной фантастики.       Раньше она была совершенно другой.       Смутные воспоминания из детства, в подлинности которых я не могла быть уверена показывают мне картины, в которые я сейчас уже и сама не верю. — Онэ-сан, ты такая красивая! — восторженно пищит маленькая девочка, крутясь вокруг юной статной девушки, одетой в фиолетовую юкату с узором из осенних листьев. — Когда-нибудь, я стану такой же как ты!. — Что ты, сестрёнка! — весело отвечает старшая, — Ты будешь куда красивее меня, моя королева…       Все эти слова давно в прошлом… Харуно давно уже не тот человек, на которого я хочу быть похожей. Что её сделало такой? Может быть…зависть? Или страх снова испытать боль? Я не знаю ответ. Любимая и ненавистная одновременно, она преследует меня, не давая и шагу ступить, словно моя жизнь — это ее забота. И хуже всего то, что она, похоже, чувствует мнимую ответственность за меня. Хотя я ненамного младше.       Она совершенно беззастенчиво лезет в мою личную жизнь, начиная от моих увлечений и заканчивая критикой моего нижнего белья.       Я не пресекаю ее вмешательство, потому что прекрасно понимаю, что моя сестра — это родительские глаза и уши. Лучше не дразнить цепного пса, пока он молчит. Проще смириться с ее присутствием, и иногда, для проформы, оказывать вялое сопротивление. Я не хочу поставить под угрозу те крупицы независимости, которые пока остались при мне. — У тебя кто-то появился, Юкино-тян? — обеспокоенно хмурилась она, вращая на пальцах лямки моего кружевного бюстгальтера. — Почему не поделилась с сестренкой? Я могла бы дать тебе пару ценных советов… — В советах по уходу за собой не нуждаюсь, — зло отрезала я, отбирая у нее предмет одежды. — Ну и как его зовут, — рассмеялась она, — этот твой «уход за собой»?       Несколько секунд моего молчания оказалось достаточно, чтобы она, поняв что ничего от меня не узнает, отстала. Но это не было отступлением. Демоны имеют свойство приспосабливаться. — Поняяяяятно… — произнесла она протяжно, поворачиваясь в сторону выхода. — Не хочешь моего совета сейчас — обращайся в любое время. Сестрёнка всегда поможет.       Моя любимая заклятая сестра.       Что касается отца, с ним мы в последнее время почти не общаемся. Сколько я себя помню — он всегда тяготел к Харуно, наверняка из-за её более открытого характера. Не могу сказать, что он меня совсем уж не любит, но карты легли так, что в случае конфликта он всегда занимал сторону сестры, а мать покровительствовала мне. Этому я не видела рационального объяснения, кроме того, что в нашей семье так исторически сложилось.       Моё взаимодействие с отцом по большей части сводилось к обсуждению учебы во время редких семейных ужинов, и реже — его неловким попыткам узнать, как протекает моя жизнь и ничего ли мне не нужно. В остальном наши разговоры сводились к бездарной неочёмщине на дежурные темы. Иногда он рассказывал мне о событиях, касающихся его работы — таким образом, я имею неплохое представление о том, как идут ведутся дела в бизнесе и в парламенте Чибы. Видимо, отец думает, что таким образом он готовит меня к предстоящей миссии единоличной наследницы клана Ю.       Мы не были близки, однако он всё равно беспокоился обо мне, что определённо заслуживало моего уважения и похвалы.       И, несмотря на то, что мы плохо понимали друг друга, я все равно его любила.       Казалось, так будет продолжаться вечно: я, сестра, мать и отец продолжим играть в эту бесконечную рулетку, а маленькая Юкино-тян так и останется на уровне оценок, журналов про кошек и «Пан-сан Дайджест», но… в один день мое сердце впервые застучало быстрее, чем когда-либо раньше.       Хачиман Хикигая — парень с глазами тухлой рыбы жутко бесил меня с самого первого дня своего появления в клубе волонтеров. Мнимый циник и мизантроп, пофигист, презираемый обществом, он и не пытался мне понравиться. А ещё он совершенно не имел друзей.       До неприличия груб и прямолинеен, умный и одинокий.       «До чего же мы похожи…» — однажды с удивлением поняла я.       При этом он глубоко скрывал от всех свою тайну, которая заключалась в том, что он до глубины души добрый, отзывчивый, и жертвенный человек. Хикигая никогда не требовал благодарности и давно смирился с тем, что его может ненавидеть весь мир.       Наверное, даже если я приложу весь свой ум я не смогу внятно выразить, почему именно ОН: я делала вид, что он мне противен, потому что защищалась — он видел меня насквозь… и потому мне хотелось спрятаться от его взгляда, подобно Харуно.       Со временем мне показалось, что Хачиман смотрит на меня без неприязни и даже слегка заинтересованно. Тогда я посмотрела на него словно другими глазами. День за днём он занимал мои мысли все больше, пока я не поняла, что первый раз в своей жизни влюбилась.       Четко и ясно это осознав, я не стала паниковать, здраво рассудив о том, что торопится мне некуда. В ближайшее время Хачиман от меня никуда не денется, а потому я медленно строила в уме планы наступления, чтобы рано или поздно подвергнуть крепость осаде.       А затем в клуб пришла Юигахама Юи. Вечно-неунывающий яхалло-хаос, да ещё и с симпатией к моему дорогому Хачиману. Она почти не скрывала своей заинтересованности в нем, и не считала нужным сильно шифровать свои чувства.       Однако я не боялась. Рыжеволосый ураган не мог предложить ему ничего кроме милой мордашки, и неприлично большого бюста, которым я похвастаться не могла.       У меня же было было полно других, настоящих достоинств. Я знала, что я намного сильнее.       Юкиношита Юна, моя мама — невероятно красивая, умная и властная женщина, а я ее дочь. Дочь Юны, чуть не ставшей Гасай в молодости. Не какая-то там собачница, а наследница великого клана. Разве может кто-то соперничать со мной?       Ответ — нет, никогда. — Привет, Хикки! — громогласно оповещала она о своем прибытии.       «Не пытайся наседать на него своей непосредственностью. Хачиману это просто неинтересно, и ты его раздражаешь. Ему гораздо милее проводить свое время в тишине, — думала про себя я. — Иди клейся к тому рыжему идиоту… Тобэ кажется… как раз твой уровень.»       Он отвечает ей настолько вымученно, что мне хочется выгнать Юигахаму за дверь: неужели она не понимает настолько очевидной незаинтересованности?       Ничего, Хикигая, держись. Видят боги, черта аристократов — сдержанность. Нет ничего плохого в том чтобы заниматься саморазвитием и «нарабатывать очередной навык», как ты это называешь. Для тебя он будет сто десятым, если я не ошибаюсь.       Наконец Юигахама покинула нас. Я дала ему немного времени чтобы прийти в себя, а затем учтиво спросила: — Хикигая, не желаешь выпить со мной чаю? — я начинаю с мажорной терции, дабы задать общее положительное настроение, далее иду вниз, к тонике, чтобы чётко обозначить свои намерения, и в конце проговариваю квинту, дабы показать незаконченность, ясное ожидание положительного ответа. — Пожалуй… да.       Зная, что я не собираюсь донимать его лишней болтовней, он, казалось, выразил мне немую благодарность.       Пришло время для «вилки».       Самое главное — всё та же ненавязчивость. Показать свою заинтересованность, учтивость и даже немного услужить. Тогда он проявит ответную инициативу и будет ошибочно думать о том, что именно он сделал первые шаги. Неважно, сколько времени это займет — наше сближение в таком случае неизбежно.       Я поднесла ему кружку, на что он тихо произнёс: — Гхм… спасибо Юкиношита.       Это было лишь формальным актом вежливости, но в его интонации не чувствовалось напряжения: вполне возможно, что Хикигая произнес это с большой долей искренности.       Произведён первый замер — услужить. Его это смутило. Выявляю предпочтительную зону действия.       После того как чай был выпит, я выдержала паузу и стала перебирать в уме подходящие темы для разговора с ним: активный отдых отпал сразу, его предпочтений в фильмах и литературе я не знала… Приняв решение не изобретать велосипед, я пошла классическим путём. — Что читаешь? — невзначай спросила я. — Да так, ничего особенного… — не отрываясь от своего ранобэ машинально ответил он. — Вряд ли тебе такое нравится… — Что же это? — подошла поближе — значит заинтересована. — «В Дороге» Керуака, — ответил он.       Не похоже на название ранобэ. Да и псевдоним какой-то странный… — Никогда прежде не слышала… — Оно и понятно… — он перелистнул страницу.       Разговор явно не шёл. Второй замер был произведён, ближний — показать заинтересованность. Реакции нет. Продолжаю искать предпочтительную зону наступления. — А про что это ранобэ? — спросила я.       Он странно посмотрел на меня, прищурившись. — Фигасе, ранобэ… — проговорил он. — Керуак — американский писатель. Книга… — он будто подбирал слова. — Контркультурная, про жизнь разбитого поколения…       Звучит не особо развлекательно. Надо будет почитать.       А что если… — Дашь ознакомиться?..       Снова странный взгляд с прищуром.       Казалось, всё застыло в тишине. — Тебе рано такое читать, — отмахнулся он.       Вот же… незадача.       Хорошо… Хорошо.       Я спокойна. Это просто чуть сложнее, чем мне казалось.       Хачимана не возьмёшь таким, он думает, что мне интересна в первую очередь книга.       Хорошо. Последний вопрос, теперь не отвертится. — Хачиман, а ведь… — он резко захлопнул книгу, перебив меня. Затем небрежным жестом закинул её в сумку. Фыркнул и, зло взглянув, произнёс четко разделяя слова: — ЧТО. ТЕБЕ. НУЖНО?       Я просчиталась. Торопить события было ошибкой. Видимо, он все еще помнит взаимные оскорбления, которыми мы обменивались совсем недавно, и потому воспринял в штыки малейшие попытки пойти на сближение.       Он же не думает, что я всерьез его ненавижу…       После прямого вопроса с его стороны я уже не могла отступить: если я пойду на попятную, останусь в его глазах нерешительной и трусливой. Этого я допустить не могу.       Изобразить смущение и отвести взгляд, — нет ничего проще, — сделать вид будто бы все это действительно меня обидело, показаться растерянной. Тогда это взыграет на его совести.       Я вполне осознавала то, что подобное поведение было чистой манипуляцией, но это ничуть не смущало меня: в конце концов это — всего лишь безобидный способ завоевать его расположение. — Хикигая… — полушепотом произнесла я, — ты ведь сам не так давно говорил, что хочешь стать моим другом… — я миленько потупила глазки, неровно теребя в руках край юбки. — Вот я и…       По моим расчетам этого должно хватить: Хикигае достаточно согласиться и тогда всё дальнейшее будет предрешено. Со временем мы сблизимся. Общение, все дела, он проводит меня один раз до дома, после чего каждодневное желание возвращаться домой вместе будет выглядеть вполне логичным и обоснованным. Шесть дней в неделю по тридцать минут наедине, и он привыкнет к моему обществу, а затем начнет интуитивно искать встреч. И в условное воскресенье — идеальный день для полноценного свидания я доведу начатое до коды.       Но увидев мой мастерски разыгранный спектакль, Хикигая и бровью не повёл. Вместо того, чтобы просто согласиться, он нахмурился, поджал губы и несколько секунд смотрел прямо мне в глаза. Его тяжелый взгляд я выдержала с достоинством и, казалось, что вот-вот он сломается, однако… — Моё предложение было акционным. — горько усмехнулся он. — Срок акции истёк… — выдохнул, — уже давно…       Он показался мне уставшим и разочарованным. Сутулясь и опустил голову вниз, он поднялся со своего места и, с секунду помявшись, вышел из клубной комнаты.       Несколько долгих секунд я непонимающе смотрела ему вслед и слушала удаляющиеся шаги.       Видимо, мне стоило действовать осторожнее, ведь неожиданной активностью я просто спугнула его. В отношении Хачимана мне необходима аккуратность и осмотрительность.       В целом, у меня не было причин для недовольства собой или паники: пусть все пошло не по плану, но я смогла обозначить свое намерение сблизиться. С таким человеком как он, это даже можно назвать успехом.       Я стопроцентно уверена в том, что если не смогла взять эту крепость в лоб, значит, нужно просто сменить тактику и попробовать победить измором.       В конце концов двадцать лет назад все было точно так же — одна юная аристократка несколько месяцев охотилась за простым, но любимым ей парнем, и в результате упорство победило.       Времени у меня было более чем достаточно.       Упорства — вдвое больше, чем у матери.       А играющая джаз на моих нервах первая любовь лишь подстёгивала к действию.       Да и в конце концов нет ни капли чести в том, чтобы заполучить желаемое, не приложив особых усилий.       И, видят все боги, я их приложу.