Шаг навстречу

      Пламя лизнуло пальцы, замерло, столкнувшись с невидимой преградой, и дрожащим коконом обхватило фаланги. Поддавшись движению руки, растянулось, как мыльный пузырь. От огня, малинового у кожи, отделилась искра — Гермиона поспешила сдёрнуть учебник по Чарам с кровати, но искры истаяли раньше, чем успели достичь пожелтевших страниц.       — Осторожнее! Хочешь устроить пожар?       Малфой, что баловался с огнём, как с котёнком, закатил глаза и сжал ладонь в кулак. Магия, полыхнув иссиня-красным, рассеялась.       — Мерлин, какая же ты скучная.       — Не скучная, а осторожная, — поправила целительница и, взмахнув палочкой, наполнила чашу для омовения водой. — Моя задача — следить за тем, чтобы ты не убился, но ты упорно пытаешься это сделать. Где ты нашёл это заклинание? Его не было в учебнике.       — Старое издание, — Драко промокнул руки и вытер их полотенцем. — Не говори, что тебе не понравилось. Я видел восхищение в твоих глазах.       — Это ж когда ты успел его рассмотреть?       — Огонь не мешает мне следить за тобой, милая моя.       Вторая неделя ноября началась с внезапного отъезда Нарциссы. Они как раз заканчивали завтрак, когда хозяйка дома оповестила их о поездке в Бристоль: её кузина тяжело заболела и просила приехать, и, конечно, Нарцисса не могла ей отказать. На предложение помочь со сборами она отказалась, сказав, что вещи уже упакованы и отправление планируется вечером. Гермиона, удивлённая спешкой, предположила, что дело вовсе не в родственнице, а в желании миссис Малфой сменить обстановку. Женщине, привыкшей к постоянной поддержке мужа, должно быть нелегко справляться с нескончаемой тревогой за сына и уехавшего на полгода супруга. Поэтому она приняла эту новость как возможность отдохнуть им обоим.       Единственной неожиданностью в тот день — а это был вторник — стало прощание Нарциссы. Оставив мэнор на Эдгара, она исчезла через каминную сеть, предупредив, что вернётся через трое или четверо суток. Это стало своеобразным сигналом к активному поиску «Врат» и нарушению правил. Так, в среду Грейнджер встала на полтора часа позже и не спеша выпила кофе. Драко, несмотря на более-менее отлаженный режим, к её приходу ещё спал, и ей вздумалось разбудить его щекоткой. Накрытый с головой, он дёрнулся, зарядив ей по носу, и поднял такой шум, что Гермиона зареклась трогать его спящего. Визги пикси, что он издавал, не оправдывал ни вид спросонья, ни мокрый след на подушке.       К счастью, отвлечь беднягу не составляло труда и после пиалы мороженого все обиды оказались забыты. Гермиона попыталась слинять в библиотеку, оставив Драко под присмотром котелка и сухоцветов, однако Малфою затея не понравилась. Весь день она крутилась вокруг него, добивая себя скукой, что означало, что с отъездом Нарциссы ничегошеньки не изменилось.       Но потом наступил четверг.       Он обрушился на них волшебным торнадо. Осознав, что он наконец-то свободен, Драко решил опробовать всё, что шло с отметкой «опасно». С самого утра Гермиона сидела, контролируя каждое его действие, готовая в любой момент сорваться и провозгласить «Финитэ Инкантатем!». Лишать парня удовольствия она не собиралась, равно как и оставлять его с палочкой наедине. При этом они обменивались остротами, которые больше походили на флирт, нежели на реальные попытки друг друга задеть.       — Серьёзно, Нарцисса даст тебе по заднице. То, что твоему здоровью ничего не угрожает, не значит, что ты можешь баловаться магией.       — Как хорошо, что её здесь нет, — парировал Драко. — Ты должна радоваться, что застала меня за экспериментом, а не бубнить.       — Признаюсь: впечатляет. Но, учитывая, что ты мой пациент, я буду вести себя невпечатлённо. Так что — могло быть и лучше.       — Жестокая. Я пожалуюсь маме.       — Как хорошо, что её здесь нет.       Гермиона едва сдерживалась, чтобы не ляпнуть что-то такое, отчего её отправили бы в бессрочный отпуск. Если и был в ней какой-то ощутимый недостаток, то это реакция на симпатичного ей человека. Скрывать свои чувства она умела, а вот противостоять им — нет. Оттого и выходили казусы со случайными намёками, прикосновениями и неясными обидами. Рон знал об этом не понаслышке. Ох, доведайся он, на кого в этот раз пал жребий, настучал бы ей по макушке, да далеко не палочкой…       Она покачала головой, когда Драко, прищурившись, показал ей язык, и собиралась вернуться в кресло, как в дверь постучали. В комнате появилась Полли. Поклонившись, она оправила сорочку и произнесла:       — Мистер Эдгар попросил вас спуститься. К молодому господину пришли друзья.       — Кто?       — Мистер Забини и девушка. Они в гостевом зале.       — Мы сейчас подойдём, — девушка? — Спасибо.       Красноречивый вопрос, отразившийся на лице после ухода эльфийки, остался без ответа: Драко стёк на одеяла, а палочка, занесённая для очередного мракобесия, легла на грудь бесполезным прутиком.       — Твои друзья из принципа не предупреждают о приходе или у вас так принято?       — Не спрашивай, я не знаю. Но мне любопытно, с каких пор мэнор превратился в проходной двор.       Недовольство, разделённое на двоих, ощущалось за версту. Гермиона везла коляску со смутным подозрением, что увиденное её не обрадует, и не прогадала: на диване, положив ногу на ногу, восседала Пэнси Паркинсон. Короткая юбка задралась до неприличия, а руки легли на мебельную спинку так, словно не Пэнси наведалась в гости, а они с Драко нанесли ей визит. На фоне Блейза, увлечённо беседующего с дворецким, она выглядела вызывающе лишней.       Самостоятельно остановив коляску, Драко нарушил идиллию словами:       — Мы не ждали гостей, поэтому я хотел бы узнать, что привело вас в поместье. И давайте обойдёмся без душещипательных историй.       Эдгар, смекнув, что ему здесь делать нечего, с поклоном удалился. Блейз поднял руки в капитулирующем жесте:       — Видит Мерлин, я пытался. Но Пэнси просто невыносима.       — Как и всегда, — заметила та и растянула губы в улыбке. — Видишь ли, Драко и мой друг тоже. Мы вместе с первого курса. Или ты хочешь сказать, что я не должна присутствовать здесь, потому что ты запретил?       Она словно обращалась к Гермионе, которая, хоть и переросла школьные нападки, неприязнь к слизеринке не преодолела. От её попытки набить себе цену внутри поднялась волна отвращения, и, не будь Грейнджер на людях, обязательно сплюнула бы мерзкое ощущение.       — Блейз хотел навестить тебя, — продолжала Паркинсон, — и я настояла, чтобы он взял меня с собой. Мы давно не виделись, и я подумала…       — Без предупреждения, — Малфой, не оценив её внешний вид и сладкий тон, остановился на Блейзе, — в который раз. Письма придумали тролли? Иначе я не понимаю, почему нельзя написать пару слов и дождаться моего ответа.       — Я предположил, что у вас нет планов на сегодня. Или я не прав?       — Планы были. Отдохнуть от людей, например.       Гермиона не любила ссоры, даже чужие, но её позабавило, что Драко, так драматично умирающий в спальне, отчитывал близкого друга. Она сжала ручку коляски, давя порыв вступить в разговор, и, нагнувшись, шепнула:       — Я сейчас.       И, не давая ему опомниться, вышла.       Как бы ей ни хотелось послушать, как Малфой ставит на место своих приятелей, она всё ещё оставалась его сиделкой. Самое разумное решение с её стороны — последовать примеру Эдгара и отсидеться где-нибудь, пока буря не утихнет. Обо всех подробностях она услышит позже. Наедине.       Когда она вернулась, компания развлекалась за карточным столом. Игнорируя похолодневшую Паркинсон, что делилась чем-то безгранично чудесным, Гермиона тихонько вклинилась между Драко и Блейзом. Малфой, не отвлекаясь от карт, склонил голову в её сторону:       — «Я сейчас», — сбросил шестёрку пик. — Полчаса прошло.       — Появились неотложные дела.       Он улыбнулся: догадался, что возвращаться ей не хотелось — и пододвинулся так, чтобы она могла видеть его карты. Пэнси, сообразив, что её никто не слушает, натянула маску дружелюбия и предложила Гермионе присоединиться, но нисколько не разочаровалась, когда услышала уверенное «нет».       Наблюдать за игрой в вист, а затем и в покер, было… неинтересно. Куда интереснее оказались истории Пэнси и комментарии Блейза. Признать, что Паркинсон являлась хорошей рассказчицей, казалось чем-то невероятным, но Гермиона поймала себя на том, что вслушивалась в пересказ её курортного романа и думала, какой же Александр козёл. О том, что Пэнси заслуживала такого отношения, мыслей не возникало. Однако вскоре она только и могла что закатывать глаза и поджимать губы: закончив играть, слизеринка не нашла ничего лучше, кроме как начать перемывать косточки бывшим однокурсникам. Она прошлась и по друзьям, и по знакомым, и перешла на самое вкусное — гриффиндорцев, что каким-то образом испортили ей жизнь.       Драко слушал её с интересом, про себя отмечая, что с каждой фразой его помощница напрягалась всё больше. Она тяжело дышала и смотрела на руки, сцепленные на коленях. Тем временем Пэнси подбиралась к Золотому Трио. Неясно, чем она руководствовалась, затрагивая их прошлое, но тот факт, что она упивалась вниманием Драко, был неоспорим. Блейз пытался контролировать ситуацию, не давал просочиться ненужной информации, но даже он не мог уследить за всем и упустил момент, когда объектом сплетен выступил Рон Уизли.       — Слышала, он бросил пост аврора. Это правда?       — Помню его на Святочном балу. Вот это костюм! Просто умора.       — Вы до сих пор вместе? Так долго бегали друг за другом…       На последнем Гермиона сжала кулаки. Не потому, что заметила, как Драко обратил на неё взгляд. Паркинсон, пользуясь её неспособностью выступить против, ухмылялась с выражением победителя. С тем самым, что украшало её физиономию каждый раз, когда она придумывала удачный комментарий о чужих волосах, зубах или прыщах. Хитрая лицемерная сука.       — Не я одна бегала за мужчиной многие годы.       Забини, открывший было рот, захлопнул его и стёр возникшую усмешку ладонью. Пэнси выпрямила спину и натянуто, хоть и с улыбкой, протянула:       — Как много у нас общего.       — Считаешь ли ты, что быть верной кому-то глупо? — задала вопрос Гермиона, пропустив мимо ушей комментарий. Плевать. — Или мне нужно было броситься на первого встречного? — добавила она всё тем же спокойным голосом. — Мы попробовали, у нас не получилось. Так бывает. Уверена, ты читала об этом в «Пророке». Что насчёт твоего романа?       На языке патокой застыло «особенно когда ты так к нему близка». Не будь Драко поблизости, придумала бы что похлеще.       — У нас не сложилось, — Паркинсон покосилась в сторону «своего романа», который обязательно сложил бы пазл воедино, смотри он сейчас на неё, а не на профиль другой девушки.       — Почему?       Одно простое слово, вынуждающее задуматься о том, насколько ты жалок. Пэнси замялась и в панике воззрилась на Блейза, однако тот не оказал ожидаемой поддержки и продолжил разглядывать картину над камином, иллюстрирующую смену времён года, как самое прекрасное творение.       — Понятно, — Гермиона изумилась, как легко Паркинсон стушевалась, стоило ей указать на невзаимность, и решила закрепить эффект: — Знаешь, прежде чем лезть в чужую личную жизнь, тебе нужно разобраться со своей. Ни один мужчина, тот же Александр, не задержится с такой тварью, как ты.       Гермиона не считала уход от ссоры проявлением слабости даже после брошенного оскорбления, поэтому поднялась и вышла. Покидать комнату надолго она не собиралась — всего лишь взять на кухне напитки. За пятнадцать минут напряжение успеет ослабнуть, если нет — отпросится у Драко уйти. Так или иначе, они его друзья. Каково же было её удивление, когда она, промывая последний бокал и собираясь с силами, услышала, как открывается дверь, а по полу шуршат колёса. Сохраняя молчание, Драко остановился возле тумб и, понаблюдав за её действиями, сказал:       — Я попросил их уйти.       Она повернулась.       — Зачем?       — Предлагаешь следить за вашей руганью оставшийся вечер?       Вид Малфоя, что доходил до её живота, мог вызвать улыбку, если бы не ровный тон, напоминающий, что он взрослый мужчина, а не ребёнок. Гермиона потупилась, ощутив прилив стыда. Она могла поступить мудрее.       «Мудрее?.. Смолчать? Как тогда, в школе, проливать слёзы от обиды, потому что ты не в состоянии ответить? Потому что что? Так правильно? Не смеши!»       — Я не говорю, что ты поступила неправильно, — прервал её мысли Драко. — Блейз согласен с тем, что это не твоя вина. Пэнси импульсивна и не умеет держать язык за зубами. Я предполагал, что она выкинет что-то подобное.       — Сомневаюсь, что при этом она переходила на личности.       Малфой пожал плечом и потянулся к бокалу, в котором покачивалась алая жидкость, но Гермиона поменяла его на стакан, едва пальцы коснулись прохладных стенок.       — Там вино. Тебе нельзя.       Они обменялись смешками.       — Твоя забота, ma chérie, убивает меня, — парень попробовал яблочный сок. — Я почувствовал неладное ещё на Симусе Финнигане. Вспомнил его, когда Пэнс упомянула взрывы. Не ожидал, что вы с ней знакомы.       — Разве она не рассказывала? За те полчаса.       — Нет. Она реагировала как обычно. То есть похоже. В этот раз она слишком много фыркала. Подозреваю, что Блейз попросил её вести себя сдержаннее. Вы, как я понимаю, не ладили?       — Слабо сказано. Мы друг друга ненавидели.       — Если вспомнить, что я дружил с Пэнси, выходит, мы тоже.       Потрясающее умозаключение! Гермиона рассмеялась.       — Любопытство доведёт тебя до греха.       — Если только похоти. И, может, чревоугодия.       — Ты же знаешь, что я этого не допущу, — она хмыкнула. — А если серьёзно. Каждый раз, когда приходят твои друзья, происходит какая-то чертовщина. Если бы не они, ты до сих пор бы не знал, что мы учились вместе. Стоит запретить им появляться в радиусе нескольких миль.       — Они бы нашли обходной путь, — уверил её Драко и, положив руку на стойку, опустил на неё подбородок. Его глаза задумчиво изучали её лицо, словно он пытался найти ответы на жизненно важные вопросы, и Гермиона смущённо отвела взгляд. — Так мы друг друга ненавидели?       Ненавидели ли? И да, и нет. Но, ненавидь она Драко по-настоящему, смогла бы проникнуться к нему симпатией? Ведь для общества он оставался аврором с двоякой репутацией, бывшим Пожирателем смерти, а для неё давно превратился в очаровательного юношу, невыносимо доставучего, но способного её удивить. И он всегда был таким. В школе Драко привлекал к себе людей, но так же легко их отталкивал. Он много шутил, часто зло, но только потому, что его юмор не понимали. Его хвалили преподаватели, тем не менее встречались и те, кто называл его лентяем. Как и любой человек, он имел как достоинства, так и недостатки. Ненавидела ли она?       — Нет. Мы просто никогда не дружили.       — Причина?       — Разное воспитание. Разные семьи, — Грейнджер вздохнула, вспомнив, что именно он назвал её грязнокровкой. — Не будем об этом, ладно? Одно могу сказать: прошлый ты вряд ли бы одобрил моё присутствие здесь.       — Поэтому ты редко говоришь обо мне.       — А ты ничего не спрашиваешь обо мне.       Малфой отставил напиток и перехватил руку, которой девушка потянулась поправить стоящий на краю стакан. Её сердце затрепетало, когда его пальцы затанцевали по коже и весьма недвусмысленно скользнули меж её собственных. Стало так невыносимо жарко, будто летний зной постучал в окно, хотя на деле раздались первые удары дождя. Кухня мгновенно потемнела, но от этого глаза Драко загорелись ещё ярче.       — Значит пришло время это исправлять.

***

      — Пэнси, — холодно. Ещё чуть-чуть, и затрещит лёд, — тебе лучше уйти.       — Почему? Я ничего не сделала!       Блейз, наложив на комнату заглушающие чары, подошёл к окну и отодвинул занавески. По небу, сбившись в мрачные кучки, плыли тучи. Будет дождь.       — Ты её провоцировала. Думаешь, я не заметил? Мне всё равно, какие у вас разногласия в прошлом, но, если её настроение отразится на моём лечении, ты больше никогда не ступишь за порог этого дома.       — На лечении! — воскликнула Пэнси, ошеломлённая заявлением, и оглянулась на Блейза, который вновь изображал из себя безучастного. — Ты сам слышишь, что говоришь? Ты готов выставить меня из дома из-за какой-то шутки! Из-за какой-то… сиделки! Такого не было пару месяцев назад! Ты смеялся, когда я поступала так с другими. Что изменилось?! — она замолчала, боясь озвучить догадку и получить её подтверждение, но не выдержала. — Я знакома с тобой почти тринадцать лет, и мне дурно это произносить, но я знаю, вижу, когда ты влюбляешься. И я бы поняла, если бы тебе понравилась ведьма из приличной семьи, но эта!..       — Пэнс, — предупреждающе пророкотал Блейз, но она отмахнулась от него:       — Заткнись, Забини. Ты вечно притворяешься, что тебя ничего не заботит, хотя на самом деле это не так. Ты никогда не скажешь ему правду, не откроешь глаза, а он и будет думать, что происходящее в порядке вещей. Что сказала бы его мать? А отец? Ты вообще понимаешь, что эта… эта… что Грейнджер испортит ему жизнь?! Уже портит! Остаток или всю — неважно. Она мнит себя хозяйкой, ходит куда захочется, а я не пробыла здесь и дня!       — Вот именно, — подчеркнул Драко, — и дня. Больше всего я ненавижу, когда меня пытаются учить. Ты не глава мэнора, Пэнси. Ты — гостья. С чего ты взяла, что можешь что-то решать? Судить?       — Потому что я знаю тебя, Драко! — повторила Паркинсон, багровая от гнева. — Ты ничего не помнишь! Ты не знаешь, кто эта девушка! Что она сделала! Живёшь в розовом мирке, не понимая, что тебя просто используют!       — Успокойся, — Блейз обхватил её плечо, но она отпихнула его и отошла к камину, чтобы никто не смел закрывать ей рот.       — Спроси у неё сам. Думаешь, она ответит? Придумает сотню причин, чтобы не раскрывать тебе истинное положение вещей. Я не знаю, почему твои родители согласились взять её на работу. Это. Просто. Невозможно. И если бы ты позволил мне рассказать, ты бы понял…       — Да заткнись же! — рявкнул Забини, заставив девушку вздрогнуть. — Мы уходим. Слышишь? И либо ты идёшь сама, либо я выволакиваю тебя силой.       — Постой, — Драко поднял ладонь скорее по наитию, не представляя, каким редким и значимым являлся для него этот жест. — Я скоро умру. Вероятность того, что отец вернётся с лекарством, мала. Молчи, Блейз. И вместо того, чтобы поддержать меня, ты воображаешь, будто твоё нытьё разом улучшит мою жизнь. На что ты рассчитывала, Пэнси?       — Ты не отрицаешь…       — Мне хотя бы хватает смелости признаться, а не скакать вокруг, подобно собаке, надеясь, что меня заметят. Я повторю вопрос. На что ты рассчитывала, Пэнси? На то, что я упаду ниц и буду лизать тебе ноги? Говорить, что ты лучше всех понимаешь меня, что ты — та самая, которую я искал? Так вот, нет. Моя жизнь не твоё собачье дело. И с этого момента, — он откинулся на спинку инвалидного кресла так, словно оно было сделано из бесценной кожи, а не обыкновенного материала, — я не желаю ни слышать о тебе, ни тем более видеть тебя. Можешь плакать, кричать, смеяться — что угодно, мне всё равно. Знаешь почему? Я не помню тебя. Не помню ничего, кроме последних месяцев. Мне просто плевать. Ты — никто.       Пэнси сморщилась, силясь не расплакаться. Позор — слышать такое от того, кто дорог. Больно — осознавать, что какая-то пришлая тварь, однажды испортившая им жизнь, пришлась по душе за столь короткий срок. Стыдно — перед собой тринадцатилетней, влюбившейся в однокурсника; перед собой нынешней, таящей надежду; Блейзом, ставшим свидетелем. И мерзко от того, что оба ждут её реакции, как вшивые падальщики.       Медленно, не проронив ни слова, она скользнула к дивану и подобрала сумочку. Повесила на плечо, стараясь не шуметь ремешком. И уже на пороге, оглянувшись, прошептала:       — Когда ты всё вспомнишь, ты пожалеешь обо всём, что наговорил мне. Клянусь, ты пожалеешь.       С ухода Гермионы прошло не более десяти минут.