someone great

      Абсурдно большая коробка с пиццей, открытая на столе, представляет собой центральный элемент в произведении беспорядочного искусства под названием квартира Саймона. Прошла почти неделя с тех пор, как его выписали, и он всё ещё пытается отвыкнуть от стерильной обстановки больницы. И если его квартира сейчас захламлена немного больше, чем обычно, то виной всему восстановление после черепно-мозговой травмы.       Само собой, его навещало несколько обеспокоенных посетителей. Не его родители, хотя они присылали ему открытки. Но от разговоров с людьми ему становилось только хуже. Каждый раз кажется, что это он сам себя так утешает, и если ему ещё хоть один раз придётся выслушать от них, что всё будет хорошо, его мозг, вероятно, просто взорвётся.       Джесси не говорил ему ничего подобного. Он просто принёс ему пиццу и завёл разговор о их работе. Это не совсем нормально, мог сказать Саймон, например, то, что они оба очень, очень стараются не упоминать Эшли в разговорах, но это было необходимо.       — Итак, как думаешь, когда ты вернёшься? — непринуждённо спрашивает Джесси, как будто бы его коллега просто взял несколько отгулов по болезни или что-то в этом роде. Саймон смотрит в пол.       — Я не знаю. Наверное, доктор скоро мне разрешит. — А вот будет ли он теперь чувствовать себя в своей тарелке, это уже другой вопрос.       — Правда? Я уже соскучился по тебе.       Саймон рассмеялся.       — Ты же знаешь, каково это. Нельзя, чтобы столько красавцев ошивалось на людях. — Он берёт уже третий или четвёртый кусок пиццы и чуть ли не плачет. Это намного лучше, чем больничная еда.       — Точно, угроза безопасности. Подумай о бедных клиентах.       Некоторое время они сидят в приятной тишине и едят. Обычно был бы включён телевизор, и они могли бы посмеяться над каким-нибудь низкобюджетным ужастиком, который выбрал Джесси, но теперь такой возможности у них нет. Ещё одна вещь, за которую Саймон должен быть благодарен.       — И всё же… серьёзно, тебе стоит выйти. Вернуться к работе, понимаешь? Иначе ты просто будешь сидеть и постоянно об этом думать.       — Прощу прощения, а кто назначил тебя моим психотерапевтом? — Саймон старается не выдать себя. С него уже достаточно благожелательных советов от других людей.       Джесси хмурится, чувствуя себя крайне неловко.       — Я просто говорю. Люди беспокоятся о тебе.       — Зачем беспокоиться обо мне? Я же тот, кто выжил».       — Я беспокоюсь о тебе. Чёрт, чувак, я не знаю, что бы я делал, если б ты... — он замолкает на полуслове, словно не может заставить себя договорить. Вместо этого он наклоняется вперёд и пытается поцеловать Саймона, не врезаясь в его голову. И каждый раз Саймон переживает всё заново, хотя это происходит далеко не в первый раз.       Проходит секунда, прежде чем Саймон понимает, что нужно ответить. И как только это приходит ему в голову, он целует его в ответ с большим энтузиазмом. Конечно, это немного неловко, и на вкус он, вероятно, как дерьмовая пицца, но, чёрт возьми, он жив. И ему это нужно.       Джесси вдруг отстраняется от него, и Саймон на минуту задумывается, не сделал ли он что-то не так, не переусердствовал ли, не...       — Саймон? У тебя, кажется, кровь.       — Чёрт! — Саймон отшатывается назад и тянется к своей голове, прослеживая пальцами линию швов. Да, это определённо очередное кровотечение. Стекает и размазывается по лбу. Мерзость. На самом деле, он не очень-то и понял, что сказал ему врач. Что-то о внутричерепном кровоизлиянии, стрессе и о том, что его проклятая рана ещё не полностью зажила. Но всё сходится к тому, что теперь его голова будет кровоточить всякий раз, когда он будет менее, чем совершенно спокоен. По крайней мере, это не настолько страшно, чтобы ему понадобился повторный визит к врачу.       — Блин, прости. Просто дай мне секунду. — Он хочет встать, но друг толкает его обратно на диван.       — Подожди, давай лучше я. — Джесси берёт полотенце с прикроватной тумбочки. Саймон же откидывается на спинку дивана и пытается дышать глубже, чтобы немного прийти в себя.       Джесси склоняется над ним и подносит полотенце к его лицу. Он старается не вздрагивать. Странно, что это кажется ему более интимным, чем поцелуи.       Хоть полотенце и слегка трётся о края его раны, Джесси очень нежен. Это даже приятно. Не то, что его пальцы пробежались по волосам. Просто приятно чувствовать заботу. До сих пор ни один человек не понял, как о нём позаботиться. Делать вид, что всё будет нормально, не поможет ему. Точно не поможет.       — Это из-за меня?       — Нет. Это происходит каждый раз, когда я делаю что-то более глобальное чем просто сижу на месте.       — Значит, я так понимаю, поцелуи противоречат предписаниям твоего врача.       Саймон пожимает плечами в ответ, потому что, скорее всего, так и есть, но он однозначно не собирается отказываться от этого.       — Ничего конкретного об этом она не говорила.       Джесси, наконец, откладывает полотенце в сторону и смотрит на него. А затем наклоняется вперёд и целует Саймона в лоб, тщательно избегая швов.       — Вот. Намного лучше.       — О, ты исцелил меня. Чудо.       Джесси только смеётся ему в ответ и снова целует его в лоб. Потом ещё раз, и ещё, и ещё.       Впервые за несколько недель Саймон чувствует, что возможно всё будет в порядке. Не так, как раньше, но в порядке.