Вне зоны доступа

«Маленькая девочка» — Крематорий «31-я весна» — Ночные Снайперы

      Нацуко ставит чайник, гремит посудой под его шипение и жестом указывает на стул. Тачихара, сложив руки на груди, осматривает маленькую кухню. Его взгляд быстро пробегает по силуэту Хигучи, цепляясь разве что за длинные светлые волосы — младшая сестра в отличие от его начальницы может себе позволить.       — Хочешь перекусить? — она на него совсем не смотрит, говорит так, словно они знакомы.       Тачихара закатывает глаза, отмечая, что они обе наивные дурочки. Она знает, кто он и ведёт себя так.       — После шести есть вредно, мелочь.       Слова слетают с его языка быстро и просто. Молодой человек садится на стул, закинув ногу на ногу, а девочка кидает в него непонятный, быстрый, явно не добрый взгляд.       — Спасибо, что помог ей.       В том, что они тогда пришли на выручку упрямому рыцарю ещё более упертого принца он не находил повода для благодарности. Это то, что должно было быть сделано — это было правильно.       Если быть честным, Тачихара был удивлён, что шеф поблагодарил Хигучи. Впрочем, возможно, он бы доломал Рюноске всё, что было возможно, если бы этот одиночка не сделал бы для Ичиë, всё, что мог.       — Это моя работа, — отвечает он первое, что приходит в голову. То, что тогда ответила Хигучи.       — Из того, что я знаю, можно сказать, что никто не в восторге от этой работы.       — В целом? Не знаю, я принял решение сам, — он самостоятельно решил идти в мафию.       — И помочь ей тоже решил сам?       Подушечки пальцев колют, когда в голове проносятся воспоминания о том, как её хрупкое предплечье выскользнуло из его грубой хватки. Блестящие от слез, которые она сдерживала, глаза, поджатые губы, которые слегка тряслись.       Уверенность, блестящая в её взгляде, с которой эта глупая женщина шла на верную смерть — это выглядело ужасно нелепо. Так потрясающе нелепо она выглядела во время свой речи, которая была способом донести до них что-то, но едва ли походила на крик о помощи.       И всё это вдруг в один миг стало для него самым правильным и самым ужасным из всего, что с ней происходило. Когда Рюро и Гин — особенно Гин — окончательно поняли, что их дурочка неровно дышит к Акутагаве, Мичизо понял, что вот именно в эту секунду всё стало по-настоящему ужасно.       — Твоя сестра была убедительна.       Нацу что-то хмыкнула в ответ. Погружённый в свои размещения о последних событиях этого дня, он едва ли слышал, если она ответила что-то внятное.       — Нет необходимости уходить настолько в себя, чтобы отвечать на вопросы, парень, — ухмыльнулась блондинка, — я благодарю тебя только за то, что ты дотащил её до квартиры.       Ну, да, согласился Тачи, дергая плечом. Даже если она в курсе напряжённых отношений между сестрой и Ящерицам на работе, вряд ли обсуждала бы это с ним.       — Что ж, она поставила меня перед выбором. И я не то, чтобы должен отвечать на твои волосы.       Нацу поставила перед ним его чашку, пожала плечами и отпила из своей, стоя у стола.       Тачихара смотрел на кривое отражение в напитке. Он, не то, чтобы должен делать что-либо из всего этого, верно? Но он, черт возьми, на этой кухне.       Он прокручивает в голове этот день, хотя таких дней у него много и надо бы уже отпустить ситуацию:       «Это, правда, убьёт её однажды» — говорит он, стряхивая на землю пепел.       «Это не мое дело и её выбор» — этот ответ сопровождается взглядом, который предполагается, когда говорят с глупыми детьми.       «Эта работа ей не подходит» — об этом знают все.       В телефонной трубке идут гудки. Гин перекатывает между пальцами новую сигарету, прижимается виском к холодному металлу двери и смотрит в даль на процессию чёрных машин, в одной из которых едет её заноза-брат, а в другой — заноза-напарник и заноза-брата. Последняя машина скрывается за густыми деревьями, быстро удаляется по пустой, ночной дороге, а Акутагава смотрит в пустое ночное небо с очень яркой луной и задаётся вопросом почему и из-за кого именно собирается творить полную дичь?       Медленные гудки с той стороны прерываются автоответчиком и по спине Гин бегут мурашки. Ей хочется думать, что дело в прохладном ночном ветре, холодной двери за спиной и ещё хочется закурить. Ещё раз, какого чёрта она собралась делать?       Приятный, непринуждённый и просто ужасно неподходящий голос на записи раздражает, когда она проигрывается второй раз. Брюнетка сжимает пальцами рукав своего драного пальто, представляя, как вскрывает чужое горло — мечтать девушке никто не запрещал — и в конце на этой записи будут только хрипы человека, который захлёбывается своей кровью. Сколько стен и ковров она уже испачкала таким образом? На скольких лицах навсегда застыл выразительный ужас по одному движению её руки? Это ведь уже такая привычная рутина, что ничего почти не стоит...       Акутагава закрывает глаза и трясёт головой — это в её-то ногах он будет умирать, это ей в конце смотреть сверху вниз в грязное лицо? Ха.       Неправильно. Невозможно. Немыслимо. Недопустимо.       Непростительно.       — Серьезно звонишь мне в трубку помолчать? — его голос бьёт по ушам и лёгким, выбивая выдох, хотя Гин уверена, что воздухом подавилась. — И угрожающе подышать? Маньячка, — смеётся. — Хотя-я, исполнение сильно хромает.       «Маньячка» пытается вдохнуть, собрать мысли в кучу, понять как давно он снял трубку, вспомнить зачем вообще звонила и не разреветься, черт возьми, в первые минуты разговора. Получается не то, чтобы хорошо: руки не трясутся, но пальцы крепко сжались вокруг несчастного мобильника цепко — едва ли не намертво. Она стойко держит лицо, но накрывает голову капюшоном и сползает вниз, собрав спиной всю пыль и грязь. Уперевшись подбородком в колени, Гин хочется наконец-то сказать что-нибудь, но её перебивают: сначала она прислушиваться к шуму на заднем фоне, предполагая по звуку, что на нём нет обуви и он вышел на балкон, шумев при этом дверью, а потом звучит очередной вопрос:       — Луна сегодня красивая, да? — и Гин хочет смеяться. Или убиться. Из всех вопросов мира, этот?       Еë тихий, капельку смущённый из-за своей неуместности в ситуации, скромный смех звучит печально. Это что-то из самых недр груди, которая болит.       — Надежда умирает последней, да?       — Всегда.       — Я не собираюсь отвечать на этот вопрос.       — Попытка номер... — тянет он, выдерживая нужную точно не ей паузу. — Нет, интереснее, почему ты мне звонишь?       Гин Акутагава и сама хотела бы знать почему сейчас сидит тут и заниматься всем этим. Девушка пожимает плечами, вставляя между зубами сигарету и отыскивая во внутреннем кармане зажигалку.       — Рю едва ли не убили,— с языка слетает так просто и непринуждённо, как будто речь не о жизни её брата. Гин удивилась бы, не будь смерть в её жизни постоянна, а жизнь — бесценна в худшем смысле.       — Ябеда, — он улыбается, он так стопроцентно улыбается, что Акутагава закатывает глаза. — Или Аку реально при смерти?       — Ну... — Гин тянет ровно столько, сколько нужно, чтобы уткнуться затылком в металлическую дверь. — Он извинился, — шепчет, прикрываясь ладонью. Не хватает только «прикинь».       Молчание выходит достаточно долгим, чтобы начать представлять вытянутое от такой новости лицо на той стороне.       — И какой же ангел отпускал ему грехи?       Брюнетка смеётся по-настоящему с этого «ангела», вспоминая Хигучи и всю эту сцену.       — Красивый ангел-хранитель, — описывает её Гин, размышляя о том, что Ичие действительно напоминает временами ангела и совершенно не вписывается в их компанию. — Просто настоящая мотылёк-камикадзе...       — Боже, вот засранец.       Гин смотала на луну, слушала и рассказывала, а в глубине души признала, что Тачихара был прав.       Мобильный телефон соскользнул с кухонного стола прямо ей на ногу: острый угол ударил по пальцам в розовых носках. Нацуко отскочила в сторону, выпуская из рук мыльную тарелку, которая с характерным звуком приземлилась в гору немытой посуды. Сильный напор воды в кране заглушал её гневную речь в сторону какого-то идиота, который решил набрать ей.       Ещё мокрые и немного мыльные руки, наспех вытертые о домашнюю кофту, зло сжали телефон. На экране высвечивалось: «Рыжий парень». Этот контакт, по-хорошему, нужно было переписать, как минимум потому что наглые подружки делали слишком большой акцент на последнем слове, а как максимум потому что имя этого парня она точно знала.       Тачихара (когда она, подражая сестре называла его сокращённо, он недовольно — не-до-воль-но! — кривил губы) писал ей редко, а звонил ещё реже. (Собственно, поэтому «Рыжий парень» оставался нетронутым). Нацуко такой расклад более, чем устраивал и каждый день её жизни был абсолютно прекрасен, если ей с этого номера не писали.       Однако, сейчас Тачихара ей звонил.       Пальцы закололо, по спине прошли мурашки, в горле встал неприятный и непонятный комок. Какого чёрта он не написал ей? Мог же, стопроцентно мог и знал об этом. Так какого происходит?       К его коротким «Твоя сестра дома?», «Эта ненормальная уже спит?», «Будь помягче, этот придурок перегнул» Нацуко привыкла, даже находила это милым, хотя больше странным — зачем спрашивать её, когда можно написать сестре? Впрочем, ухмыляясь тому, несколько эти двое странная парочка, на сообщения Хигучи всегда отвечала. Звонки же её пугали.       — Хигучи слушает, — выдавила она из себя, сглотнув.       В трубке была тишина. Нацуко медленно закрыла глаза, вдохнула через рот, стараясь не издавать ни звука. Но той стороне раздалось чертыханье:       — Черт бы тебя побрал.       Нацуко вскинула брови и нервно усмехнулась. Что ж, вряд ли с Ичиë случилось что-то из рамок вон выходящие. Хорошо. А вот ему, если судить по голосу и тону — плохо. И будет ещё хуже, потому что в следующий раз она надерет ему его тощую задницу по первое число.       — Не «побрал», а пе-ре-брал, в твоём случае, Та-, — на языке вертелось сестринское «Тачи», которое в этой ситуации употребить было нельзя даже в самую дерьмовую шутку. — Парень. Да. Ты сильно пьян, парень и завтра я точно позвоню тебе с утра, чтобы ты знал, насколько неожиданные звонки могут быть мучительными.       Она на него злилась. Злилась так, что по экрану могли разойтись трещины от того, как сильно Нацу стиснула аппарат в руке. Но, судя по всему, Тачихара всего-то пьян и позвонил ей не для того, чтобы сообщить, что нашёл холодный труп её сестры в каком-нибудь овраге, и это было несомненно хорошей новостью так что несчастное создание могло продолжать жить.       Тачихара молчал, она удивительно хорошо могла представить, как сейчас вытянулось его лицо, как перед глазами бегут картонки, как он понимает, что ошибся номером и это фатально — во-первых, Нацу совсем не дура, во-вторых, Ичиë прибьёт его, если узнает, что он звонил её милой сестре ночью, в-третьих, они договорились, что звонки будут крайней мерой.       Тачихара Мичизо профукал все три пункта:       — Черт возьми, Весна, — он не спрашивает. Скорее всего, смотрит в экран и понимает, как накосячил.       — Ты в пьяном угаре звонишь своей бывшей, — Нацу загибает один палец, про себя отмечая, что между Тачи и Ичи что-то да было, и она оказалась права в своих догадках. — Ты записал меня, как «Хигучи» и ужасно подставляешь, — второй палец. — И ты позвонил мне. Оправдания?       Молодой человек прохрипел что-то очень похожее на «виновен по всем пунктам», а потом поинтересовался громче:       — С чего ты взяла, что она моя бывшая?       — Ну, ты явно пьян, скажу ещё раз, и звонишь ей в...— она взглянула на часы, — два часа ночи, чтобы послать. Обычная дешёвая сцена звонка бывшему, — пожимает плечами.       — Давно ты стала детективом, мелочь?       — На самом деле, этот поворот до скучного предсказуем.       Они всё ещё разговаривали. Хигучи больше не трясло, она больше не злилась и она была искренне благодарна за то, что он не бросил трубку после того, как её распознал. Хотя это было немного странно, потому что, то о чем шёл их разговор младшую сестру не касалось никогда и никаким образом. (Об отношениях ей оставалось только догадываться).       Присев на край дивана, девушка задумчиво глядела на гору немытой посуды. Должна ли она положить трубку или они могут поговорить просто так? Поговорить, просто потому что он ошибся номером, словно их не связывает, что-то тёмное, о чем никто не говорит.       — По нашим правилам, если всё хорошо, можно положить трубку, — напоминает Нацуко, предпринимая последнюю попытку чего-то. Она сама не до конца понимает, чего хочет добиться этими словами.       — Ты не бросила трубку до сих пор.       — Это ты должен был извиниться и позвонить правильной Хигучи.       — Думаешь, это хорошая идея?       — Это определённо ужасная идея.       Позвонить Ичиë было бы не самым лучшим решением сейчас. Во-первых, дома её нет и отвлекать от работы звонками девушку не стоило бы, во-вторых, непонятное бормотание и ругательства посреди ночи вряд ли бы обрадовали. Даже хорошо, что он ошибся номером.       — Итак. Ты хочешь поговорить со мной об этом или заказать такси и ехать домой баиньки, парень?       — Ты сама не спишь.       — Ну, а если ты меня разбудил?       Судя по паузе, Мичизо серьёзно задумался.       — Звиняй.       — А вот не звеню. Я, между прочим, физические увечья из-за тебя получила.       В трубке раздался приглушённый смех:       — А не надо телефон на край класть.       Хигучи закатила глаза. У него дар такой или что?       — И что ты будешь делать?       Она могла буквально увидеть, как он пожимает плечами.       — Домой пойду. Тут недалеко.       — Вот и хорошо.       Её ведь вовсе не касалось куда он собирается, будет ли сидеть там, где сидит ещё или где он вообще находится, не говоря о том, что он собирается и сделает ли вообще что-то с её сестрой.       Тачихара, наверное, сказал какую-нибудь чушь типа «спокойной ночи», «иди спать, мелочь» или вроде того, но она уже нажала на красную трубочку.

Рыжий Парень В сети

Я напишу, когда она придёт. Перезапиши меня. Это косяк, парень:-) 02:06

      

пьяный Рыжий Парень Был(а) в сети: 02:08

Я напишу, когда она придёт. Перезапиши меня. Это косяк, парень:-) 02:06

Она на месте, капитан. 03:00

***

      У Портовой мафии было несколько компаний для отвода глаз от незаконной деятельности. У этих компаний было достаточно недвижимости по всей Йокогаме. После разговора с Накахарой, Хигучи направилась в одно из самых дальних от основного офиса зданий.        В одном из помещений на нижних этажах, куда она быстро поднялась с подземной парковки, было жарко.       Расстегнув на одну пуговицу больше обычного на своей блузке, девушка достала пистолет. Обхватив его двумя ладонями, она опустила руки и медленно прошла вперёд.       Отсутствие и непонятное тепло, заполняющее эту комнату не было единственным, на что пришлось обратить внимание — Ичиë чётко ощущала чужое присутствие. Вряд ли, конечно, этот факт стал бы проблемой, скорее всего это Миюки, ведь у них здесь встреча. Но никогда не будет лишним перестраховаться.       Дойти до выключателя блондинка не успела: волной, поочереди на полу вокруг неё зажглось несколько десятков свечей. Хигучи стояла в центре полукруга небольшого диаметра, состоящего из трёх рядов высоких и широких свечей.       В свете от дрожащего огня мелькнула чья-то тень. Ичиë вскинула перед собой пистолет — несколько сантиметров отделяли дуло от улыбающегося лица Миюки Миябэ.       Блондинка выдохнула, но оружие не опустила. Хотелось спросить, какого чёрта вообще тут происходит, но высказаться по поводу ей не дали:       — Бам — и вы умерли, мэм, — Миюки выкинула губы трубочкой и подула. Блондинка растерянно моргнула.       Свечи потухли — секунда темноты — зажёгся электрический свет.       Женщина, переступив через преграду, оказалась рядом с блондинкой. Отведя пистолет от своего лица, Миябэ, улыбаясь самой добродушной и одновременно пугающей улыбкой, сказала то, что услышать было неожиданно:       — Отомрите, Хигучи.       Блондинка едва заметно вздрогнула под прицелом улыбки Миябэ и этой фразы, что бьёт так, как бил бы неожиданный выстрел.       В голове пробегают те немногие ситуации, в которых Чуя так же улыбаясь, больше в шутку отдавал ей это несерьёзное распоряжение, пока блондинка медленно моргала. Ичиë, всматриваясь в лицо Миюки перед собой, находит Накахару приятнее и более располагающим, чем женщина в нескольких шагах от неё, хотя не отрицает — эта фраза в её интерпретации пусть иначе, но всё же заставляет малость волноваться. Девушка мотает головой, чтобы отогнать свою последнюю мысль и опускает пистолет, всё ещё крепко сжимая оружие в руке.       — Что за чертовщи-... — Хигучи хочет возмутиться этому непонятному «представлению», но все её вопросы сбиваются в один: — И вы здесь?       Нацуо появляется, словно просто случайный прохожий, которого присутствие Миябэ или Хигучи нисколько не беспокоит: блондинка обнаруживает его по голосу в углу, рядом с рубильником. Молодой человек кидает в её сторону бесстрастный, быстрый взгляд и возвращается к разговору по телефону:       — Уже здесь. Конечно. Естественно. Всё будет в порядке, не стоит волноваться.       — Да какого чёрта, позвольте узнать, наконец? — её взгляд мечется между двумя фигурами, а мозг Ичиë пытается самостоятельно определить ответ на её же вопрос, но получается дурно и безрезультатно.       Миябэ кладёт руку на её плечо, от этого прикосновения становится некомфортно: хочется снять пиджак, а вообще идеально — приложить что-нибудь. Хигучи дёргается назад совершенно неуклюже, даже механически, но пальцы сжимают ткань одежды, давят на кожу и не дают ещё дальше отойти назад.       — Разве шеф не сказал вам, что у нас тут работа, мэм?       — Я как раз пытаюсь выяснить в чем тут дело, — холодно отвечает блондинка, убирая пистолет во внутренней карман.       Женщина довольно улыбается и одобрительно кивает её действиям, плавно проплывает сбоку, забирая с собой эти неприятные ощущения. Хигучи думает, что может дышать посвободнее, но теперь в её пространство врывается Нацуо.       Теперь Ичиë злится, гневно метнув взгляд через плечо.       — Шеф просил передать вам, что здесь вы не будете отвечать у доски, мэм, — он явно нисколько не понял значение того, что передал, но вот до неё смысл дошёл решающе быстро. От мысли в голове по телу пробежал непонятный импульс, похожий на электрический разряд.       «Не волнуйся» — именно это имел ввиду Чуя. На секунду ей показалось, что в голове был именно его голос.       — Я не волнуюсь, — Хигучи утвердительно сложила руки на груди, встав к Нацуо лицом, — просто хочу знать, что мы будем здесь делать.       Миюки подала голос откуда-то из-за спины мужчины, склонив голову чуть набок, бедная девушка, которую явно водили за нос, увидела несколько пластиковых стульев совершенно разного вида, вокруг маленького круглого стола. Женщина опиралась бедром об его краешек, задумчиво прокручивая между ловкими пальцами сигарету.       — Прошу, пожалуйста, присаживайтесь, мэм, — блондинка указала на все стулья разом одним размашистым движением. — Это будет долгая ночь.       Проходя к столу под руку со вторым «молчуном» и занимая первое попавшиеся на глаза место, Хигучи напомнила, что не курит.       — Присмотри за нашим Мотыльком-камикадзе.       Миюки подходит достаточно близко, но не нарушает его личных границ. Её зелёные глаза так внимательно следят за малейшей реакцией, что кажется, готовы душу на изнанку вывернуть. Но мужчина не боится — его душа давно уже ему не принадлежит.       Женщина улыбается, почти хихикает, но держится. Прячет лицо, опустив голову и мотает в разные стороны. Волосы падают через плечо, болтаются из стороны в сторону.       — Вы становись сентиментальным? — спрашивает она, не скрывая, что ей смешно даже думать о таком. — Ваши засранцы пробудили в вашем сердце человеческие инстинкты, или что?       В его глазах читается: «Что за бред ты несёшь?». Миюки с этими глазами не согласна — Хироцу, как отец (хотя скорее, дедушка) для всех в организации. За советом к нему ходит даже Мори Огай.       — Молодым тяжело на этой работе. Требуется больше времени, чем они думают.       Миябэ не может с ним не согласиться. Но женщина так же не может ничего сделать с их реальностью, в которой сильный ест слабого — такова Портовая мафия.       — Здесь не детский сад и мы с вами не няньки, — женщина смотрит в сторону, выдыхая облако дыма.       «В этом месте ты либо понимаешь, что тебя ждёт и принимаешь условия, либо нет — и тогда умираешь».       — Если ваша бабочка попала к шефу, значит летать научилась. Да и не ваши это заботы, мои милые Ящерки.       Личное дело Хигучи Ичиë было коротким и скучным. Рассказы о том, как к ней относились подчинённые оказались для Миюки куда интереснее и показательнее всякой писанины. Стоит добавить, что просьба Рюро её удивила, учитывая контекст.       «Впрочем, Хироцу там самый рассудительный».       — Хигучи всё понимает. Будь иначе, она не стала бы так рано руководителем.       «Это ясно всем, кто хоть раз об этом думал», — размышляя об этом, понимаешь, что в действительности никто о ней и не задумывался.       — Вот только ни подчинённые, ни Акутагава девочку не жалуют. Погано у вас карты легли, знаете ли.       Она снова затягивается и разыгрывает в голове партию в покер — собирает удачные комбинации событий с новой коллегой — с безэмоциональным лицом.       — Но всё зависит от того, как ей разыграть козырь, который теперь в её руках.       — Хотите, чтобы я с ней сыграла?       — Пока только приглядись, а дальше решай сама.       В принципе, у неё нет причин отказываться. Да и вряд ли получится, даже если причины найдутся. Слабому котёнку нужен наставник — как только Миябэ поняла это, она оказалась в ловушке.       В мире, (а в особенности там, где приходиться выживать) человеку нужен человек. У Чуи была Коë Озаки, Дазаем занимался босс, а Осаму занимался Акутагавой (дважды не самый лучший расклад, но единственный возможный). А у Хигучи Ичиë сейчас есть только потенциал.       — А может, Накахара? Босс ведь не без причины требовал с мальчика рекомендации.       Мужчина не отвечает, только пожав плечами.       — У всего есть свои причины. Но не все из них нам нужно знать.

***

      Черная кошка развалилась на подушке, вытягиваясь во всю длину своего худого тела и с неприятным звуком царапая бортик кровати когтями передних лап. Из-под длинной шерсти виделся лишь отрывок надписи в самом низу обложки, поверх которой легла кошка: «-ская сага XXI века». Нацуко, вынув книгу из-под животного, повертела ту в руках, проходясь подушечкой пальца по потрёпанному краю обложки, на которой кое-где виднелись заломы, взглянула на изобретение двух главных героев, мазнула взглядом по золотистым буквам названия и вдруг решила — ей подходит.       Тетралогию, первая часть которой сейчас находилась в руках Нацу, купил отец. Насколько известно, в подарок тёте Сэцуко, хотя мама тоже любила эту историю. Когда тётя собирала её обратно в Йокогаму, пакет с полным набором в руках появился сам собой и как бы девочка не отпиралась — знала же, что Ичиë такое не любит, а она сама прочитала раз пять — везти с собой пришлось. Впрочем, подходит.       Собрав всё необходимое в свой неизменный рюкзак, Нацуко бросает быстрый взгляд на часы, несмотря на то, что в её распоряжении целый день. Отправка сообщения «Я ушла гулять не беспокойся» откладывается на час, чтобы старшая сестра поспала положенные восемь и Хигучи тихо выскальзывает из квартиры.       Портовый город ожидаемо пахнет солью, но к морю она не идёт. Нацуко море не так уж и любит, не то, что Ичиë. Девочка проходит по незнакомым, спустя столько времени, улицам, прижимаясь практически к самым зданиям и старательно те разглядывая.       К любимому когда-то парку в центре города ноги несут её сами, блондинка даже слегка удивляется, когда находит это место с первой попытки. Здесь, естественно, много людей: по аккуратным дорожкам ходят за ручки влюблённые парочки, на скамейках вдоль них сидят такие же. Нацуко вспоминает родителей, вздыхает и наступает на светлое покрытие.       Пройдя парк вдоль и выскочив через второй выход, Хигучи нерешительно застывает у кустов рядом с оградой, смотрит на дорогу перед собой, сжимает губы в тонкую линию и оборачивается назад: «Может, оно того не стоит вовсе?». Ну, нет, так не пойдёт. Тряхнув головой и поправив очки, она шагает вперёд.       С каждым шагом сердце бухает в груди и грозиться уйти в пятки, словно цельный кусок металла. В горле появляется ком, который будто бы сворачивается, начинаясь с клубка в животе и её подташнивает, может быть, уже стошнило, если бы Нацуко задумалась о том, чтобы съесть хоть что-то на завтрак, но нет. Ногти очень сильно впиваются в лямки рюкзака.       Двор дома на небольшой возвышенности выглядит так, словно в нем ни единой живой души не было годами. По факту, так оно и есть и вины Нацу за это совсем-совсем не испытывает — только вот сердце ухает куда-то вниз, и в груди возникает какая-то больная пустота. «Вот же гадство» — думает блондинка, перекатываясь с мыска на пятку и обратно, нервно закусывая губу.       Старые качели скрипели, длинная трава проросла сквозь грязную плитку, на которой был толстый слой пыли и каменной крошки. Носки кроссовок ритмично шкрябали по земле вместе со скрипом костей. Неприятно, но в тишине ей было бы гораздо хуже.       Нацуко открыла книгу: «Раньше я не думала всерьёз о смерти, хотя за последние месяцы поводов было предостаточно...» — пролог, который сейчас она находила больше глупым, чем близким, был длинным, хоть и занимал всего одну страницу. Хигучи пропустила всё, спускаясь глазами в самый низ к последнему абзацу на странице, желая побыстрее (а смысл после нескольких перечиток?) перейти к первой главе.       «...Ищейка ласково улыбнулся и медленно подошёл ко мне»       Когда часы показывали почти одиннадцать, Нацуко, захлопнув книгу, достала мобильник. Напевая протяжное «м-м-м» на мотив, известный только ей одной, девушка долго смотрела в экран на контакт, а потом решила, что это будет просто слишком.

Рыжий Парень (похмелье?) Был(а) в сети: 03:07

Я надеюсь,что ты проснёшься от этого сообщения. И хорошо для тебя, если к этому моменту ты всё исправил. 10:56