Она медленно вертела во рту останки кислой таблетки от горла, размышления о том, что девочкам сигареты не идут, даже если они тонкие и с шоколадом, а Акутагава точно не одобрил бы такое хобби, как курение. Если, конечно же, подобное занятие можно считать хобби.
Хигучи перекатываясь с пятки на мысок и обратно, разглядывая то плитку тротуара, то свои сапоги с побитыми мысами. Иногда — уже три раза — девушка вытаскивала руку из кармана пальто, чтобы взглянуть на часы. Врямя шло медленнее обычного.
Устало вздохнув, Ичиë отпила давно остывший кофе, поморщившись от неприятного вкуса, хотя ожидала, что с такой погодой он долго не протянет. Но всё равно гаденько. Мимо приехала седьмая белая машина. Пустой стаканчик летит в мусорку.
— Скажи, он же не в курсе, что ты куришь? — поинтересовалась девушка, поворачивая голову к собеседнице.
Гин смотрит на Хигучи молча, но со всей многозначительностью во взгляде. Она редко ей отвечает. Гин вообще мало с ней разговаривает — такими темпами Хигучи совсем скоро будет бесседывать сама с собой.
— Я просто не понимаю зачем выкуривать прямо перед его приходом, — честно делится блондинка, провожая взглядом девятую чёрную машину.
— Я не говорила, но Рю, наверняка, обо всём знает, — Гин Акутагава, пожимает плечами, выдыхая в небо слабое облачко дыма и стряхивает пепел. — Он не разрешает тащить дамой всякую дрянь, так что приходиться вот так, — девушка красноречиво взмахивает рукой с сигарной в воздухе. Ичиë согласно кивает.
Рюноске Акутагава не может не знать, а в причинах его равнодушного отношения к собственной сестре Хигучи разбираться совсем не хочет — ей даже нравится, что всё просто: он холоден ко всем, а не только к ней.
Блондинка тянется к сумке, свисающей с плеча, щёлкает замком и достаёт две пачки лекарств, которые необходимо Акутагаве, и тонкую синюю папку, в которой три файла. Протягивает Гин.
— Это его лекарства и досье следующих целей Ящериц с адресами. Передай брату и Хироцу, пожалуйста.
Девушка в ответ кивает, совсем слегка улыбнувшись. С лёгким кивком забирает из рук документы с упаковками. Хигучи разглядывает лицо младшей Акутагавы сквозь её чёрную чёлку.
— Не хочешь сама всё отдать? — Гин вопросительно поднимает бровь.
Хигучи хочет смеяться, но только улыбается. Спрятав руки за спиной, она делает несколько шагов, встаёт к своей собеседнице вплотную и улыбается ещё шире — Гин очаровательна, когда смущается.
— Ты же умная девочка, Гинни и не таскаешь домой всякую дрянь, — ей хочется показать на себя, чтобы пошутить, но на шутку это будет походить не сильно, а гордость у неё ещё осталась. Хигучи сцепляет руки в замок. — А кроме этого, разве я должна передавать вам документы или, тем более, занимать его личное время?
Гин отводит взгляд, Хигучи видит, как она сильно сжимает папку — и это нехорошо. Блондинка отходит назад, выдыхает, прячет руки в карманы и очень добродушно улыбается.
— Дорогая, я с удовольствием заскочу на выходных к тебе в гости, спасибо за приглашение. Но боюсь, что Рюноске не поймет, если увидит в своей квартире меня. По крайней мере, после недавнего.
Ичиë не врёт, когда говорит, что заглянет, если не нужно будет на работу. Почти не врёт: выходные не уточняются, потому что бывают редко, графики у них теперь не совпадают, а Рюноске нужно время, чтобы прийти в себя.
— Злишься? — вдруг спрашивает Акутагава.
Злится? Сейчас — нет. На Рюноске Акутагаву? Никогда. На себя — очень.
— Решения начальства не оспариваются Гинни. Хорошо, что это был он, а не ты.
Гин часто сообщает, что человека увольняют. Хигучи тоже почти «сообщала» год назад: схватила за запястья и нож к горло приставила. Хигучи тогда повезло — обычно понять не успевают, а кровь уже во все стороны. Поэтому Рюноске — это даже хорошо.
«Из двух зол выбирают меньшее» — этим правилом она руководствовалась годами, с тех пор, как присоединилась к Портовой Мафии. О том, кто из Акутагав был тем самым «меньшим злом» Хигучи ни разу за всё время не задумалась.
Из раздумий выводит несчастная папка, ударившая в грудь. Ичиë схватила до того, как поняла. Брюнетка быстро выкинула сигарету в неизвестном направлении.
— Рю! — улыбается Гин, разворачивая Хигучи за плечи.
Он неторопливо шёл к ним, словно в самом деле давая блондинке время убежать, но его же младшая сестра держала так, что не дёрнутся.
Хигучи наступила Гин на ногу — бесполезно. Слёзно посмотрела через плечо, — девушка, которая так мило смущалась несколько минут назад стала самым жестоким человеком в Йокогаме.
— Что ты здесь делаешь, Хигучи? — раздался его холодный голос и собрался где-то в позвоночнике. Гаденько.
Надеяться на то, что интересуются не ей больше не приходилось. Самым измученным голосом, с самым бодрым выражением лица из возможных в ситуации, Хигучи начала объяснять, мысленно проклиная Гин до девятого колена. Даже не совсем Гин — обоих Акутагав.
— Добрый вечер, семпай. Закончили на сегодня? Я вот заметила Гин по пути домой, подошла поздороваться и передать документы для Чёрных Ящериц.
— Этим вопросом занимается Хироцу.
Хигучи закусила губу. С одной стороны он прав, а с другой мог вообще ей не отвечать. Лучше просто кивнул бы и дело с концом. Зачем Акутагаве с ней вообще разговаривать?
— Я случайно положила досье в сумку. Хотела завтра передать ему, как увижу на работе, но удачно встретила Гин.
— Опять тащишь документы домой, — с непонятной интонацией и непонятно зачем добавил Акутагава. — Накахара скоро возвращается, так что сосредоточься, Хигучи.
Что ж, вот теперь ей точно не хотелось продолжать разговор. Нужно было скорее добраться до дома, лечь под одеяло и традиционно поорать в подушку, потому что Рюноске — непробиваемая льдышка.
— Простите, семпай, привыкла, что этим занимаюсь я, — пожала плечами блондинка. Ей показалось, что голос стал ниже, но, вероятно, дело в кашле.
Раньше она заваривала себе кофе, делала бутерброд на поздний ужин и изучала информацию о тех, кого приказали убрать. Ну, хоть какое-то развлечение в пустой квартире.
— В таком случае, семпай, пожалуйста, возьмите, — Хигучи вежливо поклонилась протягивая папку. — Мне будет спокойнее, если передам вам в руки.
«А дальше сам ищи Хироцу во всех курилках офиса. Или попроси Гин и убедись, что я всё сделала правильно».
Акутагава взял — не мог не взять. Хигучи выпрямилась, обернулась на девушку с лёгкой улыбкой и снова обратилась к молодому человеку:
— До свидания, семпай.
И быстро зашагала куда-то от него подальше.
— Пока, Ичиë! — в спину крикнула Гин.
Чего она вообще ожидала, пока ждала его здесь? Хигучи быстро заморгала, задрав голову.
— В чем была моя ошибка, семпай? Почему вы попросили доктора о переводе?
В голове было несколько вполне очевидных вариантов: «Ты не справляешься с Ящерицами, Хигучи» «Ты мешаешься под ногами, Хигучи», «Эта работа тебе не подходит, Хигучи» — это то, к чему она была готова, потому что знала правду про себя лучше, всех тех «шкафов» с автоматами в очках, которые на перекуре всем до кого дотянутся перемывают косточки. Это она могла принять. С этим можно было даже смириться — с детства всех учат, что на правду не обижаются.
Рюноске смотрит пронзающе в полном молчании достаточно долго, чтобы блондинка в сотый раз убедилась, что они с Гин точно семья. Хигучи сильно сжимает запястье за спиной, перекатывается с носка на пятку, пряча разочарование под чёлкой, а потом, развернувшись на каблуках, шагает к двери.
— Я рекомендовал тебя боссу, как кандидата на пост помощницы Чуи Накахары. Мори одобрил.
Ичие замирает с дрожащими пальцами в сантиметре от ручки. По спине бежит ток, к горлу подступает комок, на глаза наворачиваются слезы. То, что Акутагава сейчас сказал — это как удар в спину.
«То есть, я даже нигде не ошибаюсь?.. » — девушка не может сказать вслух.
«Это жёстко, семпай».
Блондинка сглатывает. Она ведь — не вещь, которую можно отдать, когда надоест — она человек. Не самый хороший, но с чувствами и эмоциями. Сейчас она чувствует, что её предали. Хигучи очень тихо выдыхает.
Не было ошибок. Не было причин, Ичиë не давала ему повода — а Акутагава всё равно выбросил.
Сжимая руку в кулак, стискивая зубы от обиды, блондинка разворачивается, кланяется под девяносто градусов и удивительно ровным голосом говорит:
— Благодарю, семпай. Мне было приятно работать с вами, — потому что она должна это сделать.
Хигучи пинает камешек уже пять минут. Мимо мелькают фонари, вывески, безликие прохожие. Слезы норовят вот-вот пуститься по щекам.
Когда Гин помахала ей рукой и перебежала дорогу, Хигучи удивилась. Она сама хотела найти её, чтобы передать всё необходимое, но всё равно удивилась. Когда девушка попросила составить компанию пока курит, Хигучи, наверное, в глубине души начала что-то подозревать. И это хуже всего потому что столкнуться с Рюноске случайно — это одно, а чувствовать, что всё к этому идёт, но продолжать ждать — это совсем другое.
— И почему я продолжаю чего-то ждать от него? Глупая ты всё-таки, милая Ичиë.
Пнув камень на дорогу, Хигучи ускорила шаг.
Тачихара находит её у автомата с горячим шоколадом. Хигучи, стиснув зубы, прижалась к нему спиной, ритмично отбивая пяткой по металлу: бесит-бесит-бесит!
— Сжалься, сестричка, он ни в чем не виноват.
Девушка повернула в его сторону голову, прижимаясь виском к стенке автомата. Мичидзо определённо был в хорошем расположении духа и от того ей очень сильно хотелось сбить эту довольную ухмылку с его рожи.
«Естественно, блядь. Как железяку защищать — так ты в первых рядах, а то, что мне плохо никогда никого не волнует».
Блондинка медленно вздохнула. Какой смысл в беспричинном насилии? Тачихара ведь всегда такой. Остальные тоже её не особо любят. И какое вообще может быть сочувствие в Портовой мафии? Ерунда.
Есть правило: не жаловаться на такую жизнь. Такую жизнь, как у неё потерять проще прочих.
Я знала, на что иду, когда соглашалась на эту работу — это почти мантра. Хигучи может быть блондинка и многие видят в ней дурочку, но она ещё до начала приняла правила игры. «Здесь каждый сам за себя, милая Ичиë» — говорил он. — «Сколько бы людей вокруг не было умирать будешь одна, милая Ичиë».
Она не была с этим согласна, но её мнения, конечно же, Мори Огай не спрашивал.
— Семпай передал мои полномочия Хироцу, поэтому если что-то надо, то ищи старика, — пожала плечами девушка.
— Только что его видел, — Тачихара посмотрел в сторону. — Сестричка, у тебя сейчас есть время?
«Издеваешься, паршивец?».
— Полно, — равнодушным голосом.
У дома продаётся вкусный кофе. Хигучи на сегодня уже хватит, но жуткая усталость и работа, которой — вот уж неожиданно — у неё всё ещё по горло, берут верх.
— Как обычно, Юкине.
Молодой человек, удивительно похожий на паренька-тигра (сходство Ичиë почти раздражает), протягивает стаканчик с привычным им обоим её любимый мокко. Впервые за день у неё есть повод улыбнуться.
— Спасибо, Юкине.
— Был счастлив угодить вам, Хигучи, — бариста почти светится от улыбки до ушей. — Надеюсь увидеть вас и завтра.
Они видятся часто, ведь здесь отличное сочетание цены, качества и расстояния. Девушка кивает, пропуская слова парня мимо ушей. Юкине такой очевидный, что ей совсем не интересен.
Поднимаясь в свою квартиру, Ичиë считает ступеньки до того момента, когда ей нужно будет натянуть на себя улыбку и делать вид, что всё хорошо, что совсем не больно.
Одна. Две. Три. Пули по-очереди попадают в цель, пробивая большую дыру. Хигучи выдыхает, убирая палец с курка.
— Фь-ю, сестричка, — присвистывает рыжий парень. — Впечатляет. Колись, Акутагаву представляла?
Вместо ответа девушка зло на него зыркает, сильнее сжимая в руке оружие. Тачихара косится на него, после чего смотрит прямо ей в глаза и вскидывает руки, таким образом ретируясь.
— Пардон, мамзель, забыл, что ты за своего семпая глотки грызешь. — Он выдыхает, закрыв глаза, горбится, пряча руки в карманах куртки.
«И что это, мать твою, должно означать?» — Хигучи знает, что он говорит правду. Все знают, что Тачихара говорит правду и это её раздражает.
Ей хочется в эту же секунду разхреначить его мозги по ближайшей стенке. Мичидзо всё равно они, видимо, без надобности. Или сломать прикладом ему нос, который этот поганец вечно сует не в свои, блядь, дела.
— Что за тон, паршивец? И будь любезен следить за словами. — Сделать ему замечание — это всё, что она могла. Всё, на что у Хигучи были силы и желание вообще отвечать.
«И почему я этим занимаюсь?» — Ичиë посмотрела на пистолет. — «Ну, всё равно, если ничем не займусь, то начну анализировать всё это и вгоню себя в депрессию». Ей нельзя сейчас сломаться — не на глазах людей, которых она же убеждала в том, что со всем справляется.
Их отношения с Рюноске — бесконечная цепь слухов, подозрений, сплетен всех, с кем работают Ящерицы и они, соответственно — это неправда.
Конечно, Хигучи с ним давно и в плане работы ближе даже Гин, и с годами не только привыкла к тяжёлому характеру Акутагавы, но и стала испытывать к нему сильную привязанность. Она не отрицает, не оспаривает, даже сама понимает, что её чувство — это влюблённость, но вот «объект» этих чувств непробиваемый, как бетонная стена. Иногда эта черта характера семпая её даже бесит.
«А ведь всё равно он от меня избавился».
— Однако же, семпай сам отдал меня Чуе Накахаре, — слишком равнодушным тоном заметила блондинка.
«Он, видите ли, предложил меня» — Ичиë поджала губы.
На самом деле, у неё уже очень давно не было этих идиотских «розовых очков» через которые некоторые и в двадцать лет смотрят на мир: Рюноске Акутагава иногда вёл себя с Хигучи, как настоящий ублюдок. Поправка: почти всегда.
— Звучит так, словно рыжие и громкие не в твоём вкусе, сестричка, — парень специально строит максимально обиженную рожу. Хигучи закатила глаза.
«Ты что, серьёзно? Я ожидала чего-нибудь поумнее, Тачи».
Акутагава и Чёрные Ящерицы работали с Чуей больше, чем с кем-то другим из исполкома, поэтому представление о своём будущем начальнике Ичиë имела. Как и Тачихара, собственно. Хотя, едва ли «громкий» и «рыжий» были хорошей характеристикой для такого человека, как Чуя Накахара.
Девушка отложила пистолет на столик, поставила руки за спину и откинулась назад. Длинная лампа на потолке иногда мигала, но была яркой и слепила, блондинка закрыла глаза.
«Почему всех интересует моя личная жизнь, а?».
— Все знают, что в моём вкусе семпай. И про то, что ты меня бесишь, Тачихара.
«Все бесите».
Мичизо бесил тем, что слишком часто с ней разговаривал, а Гин — наоборот, тем, что постоянно молчала. Хироцу тем, что одним своим существованием доказывал разницу авторитетов человека с даром и без него.
(Однако. Старик даже облегчил ей жизнь, взяв на себя заботы об руководстве Ящерицами. С оговоркой на то, что уважал иерархию и подчинялся. С Гинни было хорошо подумать, а болтовня паршивца неплохо разгружала мозг).
Она уже сто раз перешла-уволилась-сбежала, если бы не Рюноске Акутагава.
Хигучи за ним и в огонь и в воду, а он вот так взял — и перечеркнул всё: «Собачка верная, дрессированная, пользуйтесь, Чуя, с удовольствием».
Хигучи его любила. Хигучи его ненавидела.
Сумка с размаху летит на пол и всё содержимое раскатывается по квартире: неубиваемый мобильник, ручки, пара карандашей, записная книжка, старые инструкции от лекарств (потому что она должна знать, когда, сколько и как семпай должен пить свою кучу таблеток), которые Ичиë забыла вытащить, ингалятор (тоже для Рюноске, конечно), тушь, блеск и небольшой тюбик крема для рук. Хигучи прямо в пальто сползает по двери, впиваясь ногтями в стаканчик кофе.
— И какой смысл? — хрипит она в пустой, тёмной квартире. — Глупая. Глупая, милая Ичиë.
Девушка сгибает колени, кладёт на них свободную руку, упирается лицом в мягкий рукав и тихо-тихо плачет. В конце концов, Хигучи Ичиë может только казаться сильной.
Кап-кап-кап. Уставшие глаза болят, дыхание сбивается, ткань всё больше промокает. Это тяжело, всё это очень тяжело, но у неё нет права жаловаться — никто не говорил, что будет просто — она знала на что шла, соглашаясь на такую работу. Знала-знала-знала.
«Хватит плакать» — просит внутренний голос.
Блондика поднимает голову и встаёт на ноги. Шпильки из причёски убираются в глубокие карманы пальто, а оно — на ближайшую вешалку. Хигучи достаёт из пиджака платок, которым вытирает слезы.
В несколько быстрых движений она закидывает в сумку вещи, почти не глядя и молча чертыхается, раздавливая карандаш. Молнию на правом сапоге немного заедает, но обувь всё равно скоро «повержено» стоит в углу у двери.
Вслепую добравшись до ванной, Хигучи умывается самой холодной водой, приходит в себя и собирает волосы в низкий хвост. Она некоторое время смотрит в зеркало, схватившись руками за раковину: глаза красные, кожа бледная, а о том, что настроения нет уж говорить не стоит.
— Не кисни глупая, не впервые. У нас всё ещё осталась работа, — уголок губ ползёт вверх.
Здесь стоят её тапочки. Хигучи одевает их, но всё равно бьётся пальцем о порог, когда идёт на кухню. Везучая.
Свет здесь слабый и места маловато, но есть большое окно. И всё необходимое рядом. Шум чайника набирает обороты, девушка старается громко не шуметь дверцами шкафов или посудой. В микроволновке с утра стоит сухой завтрак. Она ставит на одну минуту.
В то время, как будущий чай вскипает, Хигучи выбрасывает несчастный картонный стаканчик и быстро уплетает забытый завтрак. Чайник ещё раз щёлкает. Блондинка выбирает зелёный.
Ноутбук на кухонном столе медленно включается, а Ичиë задумчиво смотрит в окно.
Гин сообщает, что босс хочет видеть её прямо сейчас. Звучит так, словно Хигучи может сказать: «Передай Мори, что я зайду позже» — конечно же она бежит, перешагивая через две ступеньки.
Лестница, поворот налево, снова налево, а затем направо. Ичиë на ходу бросает неразборчивое приветствие двум ребятам в костюмах, быстро проходя по коридору. В конце нажимает кнопку лифта и смотрит на то, как над ним мелькают цифры этажей.
«И о чëм доктору со мной говорить?»
Перевод — штука неприятная и особенно в её случае, но не смертельная. Она справится и Огай об этом знает, поэтому Хигучи без понятия почему именно её вызывают. Стоит сказать, что никто не понимает его мыслей, но блондинка уверена, что Мори хочет видеть её по «вопросу Накахары» — больше просто не зачем.
Дзынь! Двери открываются, блондинка заходит внутрь, нажимает самую верхнюю кнопку, встаёт перед зеркалом, чтобы поправить причёску и оценить внешний вид перед визитом к начальству.
Рубашка расстегнута ровно на столько пуговиц, насколько позволяет правила приличия, причёска аккуратная, на лице абсолютное спокойствие. Убедившись в чистоте своей обуви, Хигучи разворачивается на маленьких каблуках, сложив руки в замок за спиной. Второй звонок — и двери открываются.
Сразу же её встречают два безымянных мужчины с автоматами. Девушка оценивает направленное на неё оружие, потом каменные лица людей. На лице появляется улыбка.
— Значит, босса оберегаете? Хорошо. — Медленно выходит из лифта, подняв руки в примирительном жесте. — Хигучи Ичиë. Он хотел меня видеть.
Девушка сдаёт пистолет, поворачивается вокруг своей оси, раскрыв пиджак и убийственно косится на одного из охранников, когда тот тянет руки «обыскать повнимательнее».
«Вот же ж…» — промелькает в голове. Она ведь ходит сюда гораздо чаще, чем хотелось, так что дураку понятно, что в настолько внимательном досмотре смысла никакого. — «Извращенец».
Первое, что блондинка видит в большом кабинете: малышку Элис, болтающую ногами, сидя на рабочем столе Огая. Сам он на посетительницу не смотрит, увлечённый бумагами.
— Доктор Мори, прибыла Хигучи Ичиë по вашему приказу.
— В первом прошении о твоём переводе Акутагава писал: «В ходе операции жизнь цели была под угрозой, что подвергло опасности успех самой операции». Есть что сказать по этому поводу, Хигучи? — сходу начал мужчина.
Хигучи выпрямилась ещё сильнее, поправила на лице вырождение спокойствия, хотя в этом месте странно было бы не нервничать и стала думать над ответом.
«Речь о первой попытке поймать мальчика-тигра» — тут долго думать не надо. Щека заболела, напоминая о провале. Услышав о том, что уже тогда Рюноске думал её куда-нибудь сплавить, девушка как-будто получила ещё одну пощёчину. Но дать заметить, что ей больно нельзя — не в этом кабинете.
— Мне нужно было убрать двух, сопровождающих цель, детективов. Автоматная очередь была проведена на безопасном расстоянии от мальчишки. — Ичиë отчеканила эти слова так, как-будто снова стреляла. — Однако, семпай гораздо опытнее меня и мог указать на ошибки, которые я не заметила.
Оправдывать Акутагаву в кабинете доктора Мори — в этом у неё опыта большее, чем у любой Ящерицы. С любыми плохими новостями все бегом к ней, а она сюда.
Мужчина наконец посмотрел на неё: его малиновые глаза заставили блондинку затаить дыхание. Тонкие губы расплылись в страшно-ласковой улыбке, а длинные пальцы в белых перчатках сплелись между собой, формируя подставку под острый подбородок.
— В отчёте о нападении на Агентство, Хироцу написал, что эта была полностью твоя идея и Акутагава не имеет к этому никакого отношения. С чего такая инициативность?
Еë начальник не любит ошибок. Мафия, конечно, в принципе проколов не прощает, но у Рюноске почти пунктик на перфекционизм. Другими словами, это был единственный шанс доказать, что в этом деле Ичиë может быть полезна. Но всё равно это был провал. Третьих шансов он точно не даёт.
«С тех пор Тигра ловит без меня».
— Сотрудники Агентства помешали успеху миссии в первый раз, потому я приняла решение избежать их вмешательства таким образом.
Ничего не ответив, доктор встал со своего места и удивительно бесшумно подошёл к большому окну, через которое на такой высоте открывался чудесный вид на закат в Йокогаме.
«Уже вечер?».
Блондинка спокойно, очень тихо и медленно выдохнула, когда её перестали держать «на прицеле» взгляда, что душу морозит. Элис, поразительно тихая всё это время, помахала рукой, Хигучи вежливо улыбнулась.
— Логично. Ты, милая Ичиë, всё ещё думаешь, прежде чем делать, — пожал плечами Мори. Он повернул голову и заметил: — В отличие от нашего Акутагавы. Он больше не брал тебя на миссии по этому заказу, верно?
— Это так, доктор. — Хигучи не стала обращать внимание на слова в сторону Рюноске. Она была с ними не согласна, но мыслей на этот счёт не спрашивали.
Справедливости ради, девушку чуть не сожрал Тигр на первой миссии, так что решение, которое принял семпай было верным. «Держись позади, Хигучи, он не из твоей лиги», — вот, что сказал тогда этот человек. Ичиë тогда приняла эти слова за слабое беспокойство, хотя больше в характере Рюноске было просто опять со всем справляться в гордом одиночестве.
— И в конфликт с Карма-Транзит он угодил из-за своей этой особенности, и твоего отсутствия. — мужчина смотрел на слабое отражение блондинки в стекле. Это звучало упрёком, — Хигучи, как думаешь, можно ли было справиться лучше тогда на корабле?
Или она ошибается — и Мори Огай хочет знать, что она думает.
«Вы же не думайте, что я могла его остановить. И знаете, что в случае моего присутствия мы бы вдвоем пошли ко дну».
— Никак нет, думаю, семпай сделал всё возможное.
Стоять становилось тяжело, а пристальный взгляд Элис начинал раздражать. К чему эти бестолковые разговоры о том, что уже давно обсуждалось? Связи между заказом на Тигра и её переходом под руководство Накахары не наблюдалось. Стоило ли спросить напрямую?
«Начальство действительно не пойми чего хочет...» — Ичиë медленно моргнула.
— Достаточно, Рентаро! Я уже устала! — Элис спрыгнула со стола, сжала маленькие кулачки, капризно надув губки.
Хигучи на секунду улыбнулась — сейчас она словно смотрела на свою маленькую сестру. Хотя, Нацуко была немного старше.
«А я уже думала начать волноваться за её состояние».
Мори откашлялся и повернулся к блондинке, но не гладя на неё, кивнул своей маленькой девочке. Хигучи отсчитала примерно минут десять, полагая, что больше её здесь не задержат.
— Мы как раз подошли к операции по спасению Акутагавы. Мне казалось, что после этого твои отношения с ним стали проще.
Рюноске перед ней извинился. А она сказала, что это её работа. На этом всё, если закрыть глаза на слухи о служебном романе, которые начались после «эпического спасения Спящей красавицы», как однажды ляпнул Тачихара. Наверное, с его слов это и пошло. Паршивец.
— Однако, он снова просил о переводе. Как думаешь, почему? — Он немного склонил голову в бок.
— Я не знаю, доктор, — ей так и не удалось это выяснить. — Семпай только сказал, что рекомендовал меня.
Может быть, сейчас Ичиë узнает причину. Это облегчило бы ей жизнь. Может быть. Но босс только покачал головой, загадочно улыбаясь.
— Я попросил написать тебе рекомендации для перевода, потому что Чуе не помешал бы помощник со способностью, как у тебя, милая Ичиë, — мужчина страшно-ласково улыбнулся.
Больше она ничего не слышала — в ушах звенело. Черт, так хотелось больше не прибегать к своему дару. Впрочем, было глупо думать, что доктор Мори не воспользуется этим рано или поздно.
— Разрешите идти?
Босс кивнул.
Хигучи нажала последние «входящие» на почте. Это было от сестры: про слишком заботливую тётю, успехи в школе, о поклонниках, которых слишком много по мнению старшей. Ещё было о том, что смена работы — это хорошо. Блондинка не уверена, но делать уже нечего.
Ниже на личном компьютере только письма Гин и Тачихары — список близких людей жутко короткий. И в самом конце древняя переписка, которую нет сил удалить. Сегодняшних писем нет.
Кнопка чайника щелкнула, когда вскипела вода. Как по команде в верхней части экрана всплыло уведомление о новом тру-крайм видео в подписках. Клик. Пауза. У неё есть тридцать две минуты с половиной, чтобы расслабиться — это неплохо. Это то, что надо.
Хигучи заваривает чай, достаёт с верхней полки печенье, которое ждёт её почти неделю и бежит в гостиную за пледом.
— Ну, я заслужила спокойный вечер. Заслужила.
На пути обратно, Ичие быстро печатает сообщение:
Гин
Была в сети: 21:20
«Дома? Ужинали?»
21:34
«Да, всё окей»
21:34
Со спокойной душой отключив все уведомления на ближайшее восемь часов, девушка садится на своей маленькой кухне, делает глоток сладкого чая и нажимает «плей».
Чуя Накахара вернётся из командировки через два дня, а со всеми делами Ящериц и семпая она разобралась сегодня — теперь можно устроить маленький отпуск. Было бы неплохо обо всём спокойно подумать.
