Освобождение

С годами Мехмед научился самообладанию, однако сейчас не мог перестать мерять шагами мрамоную беседку. Искренние извинения и раскаивания пытались сложиться в голове в стройные предложения. Это происходило каждый раз, когда перед глазами возникал лист бумаги, а в рукак было, чем писать. Рифмы рвались из глубины души, складываясь и переплетаясь. Однако сейчас слова не слушались. Они сбивались и путались. Недостаточно просто попросить прощения. Нужно его заслужить. Среди кустов показалась голова Лале. Волосы блеснули в свете луны. Прекрасна, словно сошла с небес. Чиста, словно звезда поутру. Твой лик в моей душе воскрес, И,глядя в лицо в ночи, я замру. Взгляни, словно давно простила, Скажи, словно не держишь зла. Я видел, как ты грустила, Когда оставалась одна... — Шехзаде, — Лале склонила голову. Взгляд робко у стремился в тёмные глаза наследника,— встречи в такой час—не лучшее решение. — Я хотел лишь проститься, Лале-хатун. Утром я уезжаю вместе с Повелителем в поход на Светиград. — Мне это известно, — кивнула девушка. Мехмед прерывисто вдохнул воздух прохладной ночи и сжал руку в кулак. — Прошло четыре года с тех пор, как... Глаза Лале расширились, в них промелькнул испуг. — Я был невоспитанным мальчишкой, в руки которого попала власть. Она ослепляет, лишает рассудка. Я заигрался. Но это не оправдание. Моему поступку, увы, нет оправдания. — Мехмед покачал головой, понимая, как жалко звучат эти слова. Прошло не так много времени.— Каждый день я с ужасом вспоминаю свой проступок. Самая большая кара — это наши мысли и чувства. Ненависть съедает меня изнутри. — Шехзаде взглянул в глаза Лале, — но я не могу даже представить, что испытываете вы каждый день. Никакие сожаления, никакие слова не смогут исправить то, что я натворил. Простите меня, Лале-хатун. В глазах Лале застыли слезы. Это правда. Ещё не раз ночами её съедали кошмары, в которых она ощущала, как Мехмед касается её рук, лица. Как с его уст срываются слова, глубоко засевшие в сердце. Время не лечит. Её излечила бесконечная поддержка друзей. Однако Мехмед, стоящий перед ней сейчас, был другим. Осознавший ошибку, сожалеющий, искренний. Боль тлела в груди, словно незатушенный огонёк. Однако этот огонёк вдруг стал чем-то другим. Знакомым ей светом. Прощение необходимо. Ей. Чтобы успокоить старые раны. Ему. Чтобы искупить вину. — Шехзаде, — Лале почувствовала, как по щеке покатилась слеза, — это правда. Слова здесь не помогут. Поможет лишь искренность намерений. Вы говорите искренне. Ваша судьба тяжела. Вы совершили ошибку. Но все совершают ошибки. Главная их отличительная черта в том, что ошибки можно исправить. Вы изменились, я вижу. Изменилась и я. Боль никуда не исчезла. Но моё прощение успокоит наши души. Я прощаю вас, Шехзаде. Слова дались необычайно легко. Однако отчего-то сердце больно билось в груди. Девушка взглянула на Мехмеда и заметила в его глазах застывшие слезы. Одна скупая слезинка скатилась по щеке Шехзаде освобождая душу, облегчая страдания. Взгляд его говорил больше, чем слова. Он говорил о том, что молодой мужчина впредь не допустит ошибки. Мехмед благодарно сжал ладонь девушки. — Спасибо вам, Лале-хатун. Она кивнула и скрылась в ночи, затерявшись меж апельсиновых деревьев. Слезы скатывались, орошая лицо, сердце колотилось словно сумасшедшее. Она не видела дороги и наткнулась на Влада. —Лале? Что произошло? Влад обеспокоенно сжал плечи девушки, а после прижал её к груди, давая ей время, чтобы выплеснуть эмоции. Когда дыхание выровнялось, Лале отстранилась. — Что ты тут делаешь? В такой час? — спросила девушка. — Ты украла мой вопрос. — Мехмед вернулся. Влад напрягся. — Он обидел тебя? Где он? — Нет-нет, Влад, всё в порядке. Мы просто поговорили. Басараб хмуро взглянул вперёд, замечая движение у мраморной беседки. — Ты должна отдохнуть. Я провожу тебя. Влад, плотно сжав челюсти, яростно шагал в направлении к апельсиновым деревьям. Фигура Мехмеда, словно статуя возвышалась у мраморной колонны. — Отличная ночь.