О том, как Чу Ваньнин стал деревом

Мириады звезд отражались в зеркальной глади пруда, и на иллюзорном небосводе десятками солнц горели красные лотосы. Не любил Мо Жань это место: здесь в прошлой жизни покоилось тело Чу Ваньнина, а вино как-то особенно горчило. И все же ночь выдалась приятной и свежей. Сюэ Мэн, поладивший с кувшином на столе, рассказывал что-то, теряя нить и запинаясь. Их относительно спокойную компанию дополнял Чу Ваньнин, медитирующий в центре беседки. От одного взгляда на него в груди зарождался жар горячее, чем от десятка высокоградусных чарок. — Я приготовлю нам чаю, — Мо Жань поднялся на затекших ногах. От вина и непринужденной обстановки его потянуло откровенничать: — Потренируюсь, чтобы для Учителя его сделать с идеальной пропорцией. В ответ Сюэ Мэн, разум которого уже улетел к пурпурным облакам, мог только бездумно коситься исподлобья. Его глаза то через силу распахивались, то сонно прикрывались — стоило бы отпустить беднягу домой. Мо Жань заварил чай с розовыми лепестками, добавил кусочек имбиря для бодрости и накрыл чайник крышкой. Он представлял, что с утра будет сонными неуверенными движениями ухаживать за своим наставником, и тот еле заметно улыбнется, пригубив его произведение искусства... Как вдруг из беседки раздался оглушительный вопль! Мо Жань ринулся обратно и едва не запнулся об лежащего на полу и кричащего Сюэ Мэна. Опасное сияние Цзяньгуя вспыхнуло под ладонью и тут же погасло — Чу Ваньнина нигде не было. — Куда делся Учитель?! — он заорал. Испуганные громкими звуками птицы повзлетали в воздух и зловеще закружились над павильоном. — Он... — Сюэ Мэн ткнул дрожащим пальцем в сторону. — Он там. — Учитель ушел? Его украли? Кто? Как ты посмел это допустить?! — Нет, — осипший голос звучал еле слышно. — Он там. Учитель, он... Я видел, как он взял и... превратился в дерево! — Мэн-Мэн, тебе нужно меньше пить, — проворчал Мо Жань, но все же внимательно посмотрел в указанном направлении. Там, где недавно сидел Чу Ваньнин, теперь подпирала ветками потолок молодая яблоня. Ее корни не уходили в землю, а рассеивались прямо в воздухе золотистым светом. Они постепенно бледнели и истончались, а листья желтели и падали в воду. — Что же делать... — лихорадочно повторял Сюэ Мэн, кусая губы. — М-может, позовем отца? — Не нужно никого звать, — Мо Жань прошествовал к яблоне. — Я знаю, как вернуть Учителю его форму. Лучше помоги мне: набери пару ведер воды и постарайся не утонуть.

***

Он узнал этот секрет, когда только-только вернул Чу Ваньнина из Царства Мертвых. Вечером после прощальной церемонии тело Старейшины Юйхэна было спрятано ото всех на пять долгих лет. Мо Жань места себе не находил. Он не хотел ни с кем разговаривать, не хотел возвращаться в комнату, поэтому одиноким призраком слонялся по пику Сышэн и в попытке отвлечься забрел на берег реки. Вода уносила вдаль обломки тростника, рыжие листья, песок и печальные мысли. Казалось, будто в мире не существовало ничего, кроме этого течения, на которое туманом опускалась завораживающая тишина. Мо Жань вздрогнул, когда вдруг среди ночной пустоты услышал голос: — Скорее приходи в Павильон Алого Лотоса. Барьер пропустит тебя. Обернувшись, он не заметил поблизости никого, только шумящий лес. И все же не хотелось думать, что слова ему померещились, уж больно хотелось вновь увидеть Чу Ваньнина! Даже если тот спал и не мог ответить. Мо Жань неожиданно легко миновал ворота павильона. На дорожке его ожидал Хуайцзуй, монашеское платье которого развевалось на ветру. — Благодетель Мо, то, что вы увидите дальше, может шокировать, — предупредил он, ведя его на противоположный берег пруда. — Впрочем, в своем юном возрасте вы уже побывали в аду, так что вряд ли вас можно чем-либо удивить. Мо Жань пожал плечами. В свои юные тридцать-с-лишним лет он познал худшие в мире вещи и бывал в местах страшнее ада. Теперь его по-настоящему волновало немногое: благополучие Учителя и наличие еды в животе, причем Чу Ваньнин занимал почетное первое место с большим отрывом. — Мы пришли, — холодный голос Хуайцзуя выдернул его из размышлений. — Вернувшись из Царства Мертвых, ваш наставник лишился значительной части духовных сил. Изначально планировалось, что он будет лежать внутри павильона и восстанавливаться, но... — Но?.. — прошептал Мо Жань. Двое оказались на поляне за павильоном. С одной стороны ласково шелестели яблони, с другой высились заросли бамбука, а за обрывом впереди чернела туманная бездна. Почему Хуайцзуй привел его именно сюда? Память подкидывала вид покосившегося могильного камня, который когда-то стоял в таком же уединенном месте под цветущим деревом. Мо Жань поежился вовсе не от холода. — Так получилось, что тело Чу Ваньнина ослабело настолько, что он на время потерял человеческий облик. Это не опасно, просто некоторое время кому-то придется о нем позаботиться. — Где он? — Прямо здесь. Над нашими головами. Мо Жань посмотрел наверх, туда, где розовели в первых лучах солнца яблоневые цветы. "Это Учитель?" — хотел спросить он, но сам знал ответ. Чувствовал его присутствие совсем рядом: от тела и души Чу Ваньнина всегда исходило весеннее тепло, противоположное льду его глаз и слов. Даже ослепленный ненавистью, Мо Жань пытался об него согреться. Увы, он привык брать слишком много — поэтому от нестерпимого жара превращался в черный уголек и ругался на свое солнце, что оно слишком горячее и жестокое. — Почему Учитель стал таким? Я ни разу не встречал подобной магии, — пальцы бабочками порхали по будто нагретой солнцем коре яблони. — Кхм, все дело в его древесной сущ... Стихии. — Значит, со мной может случиться то же самое? И с Ши Мэем?! — Нет, с вами такого не будет, — ответил Хуайцзуй. — Эта особенность присуща лишь вашему наставнику... Он особенный мастер с необычным путем совершенствования. В общем, неважно, почему Чу Ваньнин стал таким. Главное — ухаживайте за ним, как за обыкновенной яблоней, чтобы помочь вернуться. Глаза Мо Жаня загорелись. Он страстно желал пригодиться своему Учителю, проводить с ним время... Даже с таким. Однако он сомневался, хотел ли Чу Ваньнин проводить время с ним, а спросить дерево, увы, не мог. — Вы уверены, что этим должен заниматься именно я? — Ну а кто же еще? — Хуайцзуй развел руками. — Важно то, кто за ним ухаживает: Чу Ваньнин должен захотеть снова стать человеком. Если этим займусь я, он точно не согласится. А раз за вами он последовал в мир живых, значит, он вам доверяет. Для него вы особенный. Особенный человек для Чу Ваньнина. Мо Жань согласно кивнул и ощутил мягкое прикосновение к лицу — это опадающий лепесток мягко погладил его лоб. Пару дней спустя Хуайцзуй закончил какое-то письмо, которое ни в коем случае нельзя было читать, и ушел восвояси. С тех пор Мо Жань каждый вечер приходил в Павильон Алого Лотоса. О своих визитах он сообщил только Сюэ Чжэнъюну и пожалел: приходилось отвечать на неудобные вопросы о самочувствии Юйхэна. А Чу Ваньнин как рос яблоней, так и рос, и ему было плевать с высоты четырех метров на чужое беспокойство. Госпожа Ван жаловалась, что у нее то и дело пропадали редкие удобрения, и яблоня из ее сада — та самая, ветви которой категорически нельзя было рвать — начала вянуть. Иногда Мо Жань вспоминал о ней, глядя на Чу Ваньнина. Какими же незначительными были их проблемы в самом начале пути! ... Не то что сейчас — натаскать воды с пруда, высыпать краденые удобрения, на всякий случай прополоть землю кругом. Только после проделанной работы Мо Жань позволял себе расслабиться и встретить закат, устроившись под деревом с книгой. Он читал вслух для Чу Ваньнина просто чтобы почувствовать его присутствие, и одиночество скрывалось за горизонтом вместе с солнцем. Иногда Мо Жань засыпал под опадающими цветами яблони совсем как много лет назад. Но не было боли от яда, безграничной ненависти и вины. Во всем мире остался только снегопад из белых лепестков.

***

— Проклятье... — простонал Сюэ Мэн. Мо Жань выразил отношение к ситуации парой более веских слов, за которые Чу Ваньнин, будь он человеком, отхлестал бы его Тяньвэнью. Однако ему стоило бы отблагодарить парочку подростков, которые с грехом пополам поставили его ровно на землю, ни разу не уронив. Иллюзорные золотые корни сами вросли внутрь — теперь яблоня стояла ровно и ничем не отличалась от обычных деревьев. — Что делать дальше? — от стресса Сюэ Мэн быстрее обычного пришел в себя. Его замутненный взгляд светился желанием помочь Учителю во что бы то ни стало. — Больше ничего, можешь идти спать, — Мо Жань грохнулся на траву и зарылся грязными руками в волосы. — Только не говори никому об Учителе. Он в порядке, это не опасно, так что, Мэн-Мэн... — он ощутил на себе укоризненный взгляд. Так и не добившись ответа, Сюэ Мэн ушел спать. Мо Жань не хотел лишний раз тревожить дядю, и уж тем более чтобы посторонние узнали про слабость Чу Ваньнина, о которой тот даже сам не ведал. Он мог позаботиться об Учителе без лишней помощи! В доказательство Мо Жань щедро полил яблоню и произнес, рисуя узоры на шелковой коре: — Учитель, мы расстались всего на неделю, а я соскучился так, будто снова не видел вас пять лет. А может и так, будто вы снова лежите в пруду... — утренний туман над водой будто похолодел. — Я сделаю все, чтобы этого не допустить. Учитель, пожалуйста, возвращайтесь быстрее. Он очень устал и заснул прямо под Чу Ваньнином, впервые за долгое время ощутив уют и тепло... Но сон его длился недолго. — Мо Вэйюй? — раздался голос над ухом. Мо Жань очнулся и почувствовал тяжесть, не дававшую подняться с земли. Он протянул руки и обхватил кое-что знакомое, совсем не похожее на грубый ствол дерева — талию Чу Ваньнина. — Почему мы здесь? Что произошло? — ... Учитель больше не дерево, — ухмыльнулся он вместо ответа и прижался плотнее. Мо Жань очень, очень быстро успевал по нему соскучиться. По неповторимому характеру, словам, телу, в конце концов. А иногда и по ударам Тяньвэни... — Я был деревом? — Чу Ваньнин нахмурился; темное пятно на кончике носа делало его похожим на зверька. — Я пошутил, — Мо Жань клюнул его в грязный нос. — Это не важно. Все вопросы потом, сначала нам нужно помыться.

***

— Ну-у-Учитель, все равно я уже разделся, — сидя на берегу и кое-как прикрывая причинное место, Мо Жань чувствовал себя идиотом. — Когда вы были де... В медитации, я купался рядом, и вас это не тревожило. — Это другое! — выкрикнул тот и стыдливо скрылся под водой. "Другое"? У них уже была близость, а он... Мо Жань решил, что в следующий раз просто не будет спрашивать разрешения на подобные мелочи, и спрыгнул в пруд. Он решил немного проучить своего возлюбленного, а заодно проверить рамки дозволенного: пока его не видели, подошел ближе. Чу Ваньнин вынырнул, а в следующий миг оказался заключен в объятия. Мо Жань касался его осторожно, давая возможность отстраниться и был готов понести наказание... Вот только Чу Ваньнин не вырвался, а, чуть подрагивая, прижался спиной к его груди. — Учитель, — прошептал Мо Жань ему на ухо и незаметно смахнул с волос застрявший листок. — Я правда хочу купаться вместе с вами. — Чушь собачья, — он простонал. — В прошлый раз я помог вам. Хотите, я и сегодня позабочусь? Например, могу размять ваши плечи, — его руки переместились выше. Чу Ваньнин стоял молча и даже не собирался его убивать; наверное, привык быть неподвижным столбом... Воспользовавшись этой покорностью, Мо Жань зацеловал его шею, и стало окончательно ясно — от совместного купания до совместного совершенствования один шаг. — Сделай уже что-нибудь... — когда его любимый просил, кусая губы, ему нельзя было отказать. В таких ситуациях Мо Жань с радостью превращался в послушнейшего ученика. Он предложил для начала переместиться в горизонтальную плоскость, и вскоре с удовольствием разглядывал обнаженного, мокрого и растрепанного Чу Ваньнина, лежащего в окружении сбившихся одеял и острых напильников. Пришлось убирать подальше колющие и режущие предметы под осуждающим жадным взором. — Учитель так сильно хочет... Одного взгляда на возбуждение Чу Ваньнина было достаточно — он уже устал ждать, и с ним нельзя было не согласиться. Мо Жань сел рядом и погладил так, чтобы вызвать стон. Так ему нравилось заботиться о любимой цветущей яблоне намного больше...

***

Несмотря ни на что, план Мо Жаня исполнился: он проснулся первым и заваривал для своего наставника будоражаще ароматный чай. Он добавил розовые цветы, кусочек имбиря, накрыл чайник крышкой... Как вдруг замер — кто-то прошел через барьер! Он бросился ко входной двери, чтобы успеть хотя бы запереть ее, но было поздно. На пороге стояли Сюэ Мэн с отцом. — Сюэ Мэн сказал, что Юйхэн снова превратился в дерево, — Сюэ Чжэньюн выглядел смертельно бледным. — Это так? — Учитель еще спи... Медитирует, и с ним все в порядке, — Мо Жань театрально захлопал ресницами. — Мэн-Мэн, я же говорил тебе меньше пить!