дурак

      Оказавшись в прихожей и с трудом захлопнув за собой дверь, Юра осел на обувном коврике.       — Ко-ость…       — Что? — послышалось из глубины затхлой однушки.       — Не хочешь… меня встретить?       Юра стянул с шеи вязаный (Костей) шарф, снял шапку, запихал в неё шарф и забросил импровизированный мяч на верхнюю полку. Затем лениво выбрался из рукавов спортивной куртки и сунул её в руки подошедшего друга. Тот, прижимая телефон к уху, серьёзным тоном разговаривал с, как сказал бы Юра, «каким-то бизнесхуем».       — …Мы рассматриваем такой вариант. Малоэтажная квартальная застройка. Да. Именно так. Двор должен быть зонирован по возрастам. Предполагается три зоны.       Костя — а в данный момент скорее Константин Петрович — повесил куртку на петельку и снисходительно покачал головой, легонько пиная носок Юриной кроссовки. «На улице минус двадцать три и ветер, а ты ребячишься», — читалось во взгляде. В ответ на немой выпад Юра только прошептал сквозь улыбку:       — Кажется, ты слишком занят, чтобы читать мне нотации. Как жаль.       — …Я Вас услышал. Да, перечень услуг вышлите на мою почту, а всё, что касается финансов, ассистентке. Оба адреса на электронной визитке.       Юра попробовал подняться, но полусогнутые ноги вдруг слабо задрожали, видимо, от переутомления, и, чтобы не сползти обратно к полу, пришлось всем весом опереться о дверную ручку. Костя счёл эти неловкие движения за попытку удержать равновесие, взял Юру за локоть и потянул в сторону дивана. Тот протестно задёргал рукой и замотал головой, уже собирался раздражённо прошипеть «Подожди», но не успел. Его ноги, подхваченные под колени, оторвались от коврика, и вместе с остальным телом отправились в комнату. Юра не заорал только из-за бизнесхуя.       — …Мне посоветовал Вас знакомый. Он встретился с Вашим представителем на июньском форуме, не помню точного названия… Да, он. Сказал, Вы оче-ень… — Костя тянул слог, нужное слово напрочь вылетело из головы.       — Компетентны в постройке зонированных по возрастам дворов? — серьёзно предложил Юра.       Голос из трубки хохотнул и ответил:       — Это правда, Вы не ошиблись в выборе исполнителя. Мы надеемся на плодотворное сотрудничество. Всего доброго.       Костя — снова просто Костя — улыбнулся Юре и, услышав, что звонок сбросили, сказал всё ещё поставленным бизнес-голосом:       — Нам так не хватало Вас, Юрий. В нашем коллективе дефицит подборщиков уместных выражений.       — Не сочтите за грубость, Константин, но я не приму Ваше предложение.       — Почему же?       — Потому что уже нашёл своё призвание. Утешать разорившихся бизнесменов, брошенных дам и таксистов. Под стопку.       Юре действительно нравилось быть барменом. Когда он только начинал работать в клубе, ему нравилось непрекращающееся ощущение вечеринки: громкая музыка, приветливые девушки-сприптизёрши (как не прискорбно, за бесплатно они не давали) и щедрые чаевые, которые оставляли в стельку пьяные любители поговорить хоть с кем-нибудь, пусть даже с прокурившим жизнь пацаном. Сейчас же, спустя несколько лет такого веселья два через два, Юру в его работе радовали только три вещи: всё те же чаевые, перекуры каждые два часа, и что это, прости господи, стриптиз-клуб, а не завод, где ты горбишься над ебучим станком пять дней в неделю, а тебе за это — поварёшка мутного постного супа и компот с червями на обед и двадцать пять тысяч в помятом конверте двадцать пятого числа каждого месяца. Увольте, лучше уж Юра будет и дальше слушать, как у очередного мужика не стоит на жену.       Опустив друга на старый, продавленный диван, Костя предупредил его возмущение:       — Ты уже вообще ничего не весишь, проще было на руках донести, чем ждать, пока пройдёт твоя деменция. Знаешь, тебе надо меньше работать и больше есть.       — И больше пить.       Юра прогнулся в спине, залез в задний карман джинсов и достал пачку смятых купюр. Голубых. На Костином лице заиграло любопытство: по номиналу и толщине пачки можно было предположить, что сумма там набралась рекордная.       Последний раз Юре так везло в далёком 2017 — тогда в Челябинске проходила КХЛ, приехало несколько иностранных команд. Наверное, одна из таких пошла праздновать победу в клуб и оставила там весь свой гонорар, часть которого хрустящими евро перепала бармену. Впрочем, Юра подробностей не рассказывал и при упоминании того случая старался поскорее сменить тему: может, потому что тот хоккейный сезон в целом был не особо удачным для челябинской команды (когда «Автомобилист» выиграл у «Трактора», Юра не разговаривал с Костей неделю), может, с той командой, которая пришла в клуб, что-то было не так. В любом случае, Костя не стал навязываться с расспросами и просто порадовался за друга.       — Короче, пришёл какой-то хуй, не постоянник. Напился вусмерть, достал из кармана карты и предложил сыграть на бабки.       — Как он выглядел? — Костя скептически скрестил руки на груди. — И чем ты поддержал ставку?       — Да как ты выглядел. В Костюмчике, на вид лет сорок.       — Я выгляжу на сорок?       — Я имел ввиду Костюмчик, — Юра раздражённо вскинул руки, тряся веером двухтысячных: — А про ставку — так он сам дал. Половину от этого. И спросил: «Во что играть умеешь?» Ну я ответил: «В пьяницу и в дурака». Я ещё в сундучок умею, но название какое-то несолидное.       Костя хмыкнул.       — Так вот, обыграл я мужика. Он уже совсем в сопли был, даже не заметил, как нал со стойки исчез… Потом я на перекур вышел. Через пять минут вернулся, а мужик уже ушёл — и карты оставил.       Юра щёлкнул пальцами и достал из второго кармана помятую пачку с надписью «Poker Club»:       — Сыграем? — тёмные глаза блеснули азартом.       В момент пачка ловким движением руки была выхвачена из узловатых Юриных пальцев.       — Ты у двери с ног свалился от усталости, забыл?       Костя наклонился к другу и вытащил из-под его голеней утяжелённый плед.       — Привёз тебе вот, у меня всё равно два, а у тебя в окнах такие щели, что сквозит сильно. Так и заболеть недолго.       — Да эта штука меня расплющит, — Юра сунул деньги Косте и принялся расправлять тяжёлый плед и распределять его по поверхности своего измученного рабочей сменой тела. — Кстати, сгоняй в магаз по-братски, купи «Балтику», штук… Да бери сразу ящик. Надо отметить удачную ночь!       Поёрзав под одеялом с минуту, Юра наконец устроился на диване. Он был готов вырубиться под тяжестью тёплого пледа, но Костя продолжал стоять рядом.       — Что, может, сказку расскажешь или колыбельную споёшь, а, мамочка? — из-под пледа показалась ехидная улыбка.       — Тогда уж папочка… — сболтнул Костя прежде, чем подумал.       «Ну и дурак же ты, Костя», — подумал уже после.       Юра перевернулся на бок и прикрыл глаза.       «Не услышал? Слава Богу».       — Про пиво не забудь, папочка.       «И всё-таки Бога нет», — в очередной раз убедился Костя.

***

      — Из тебя никудышный шулер. Всё по лицу видно.       — Зато по твоему ничего не видно.       — А я и не обманываю.       — Ну-ну… Третий раз меня в дураках оставил.       Юра вскидывает руки в отчаянном жесте и сдаёт карты Косте. Даже подмешав себе козырей при тасовке и незаметно покрыв короля валетом ближе к концу игры, он умудрился проиграть.       — Всё, разминка закончилась! — провозгласил Юра так громко, что на последнем слоге у него сел голос. — Теперь играем по-взрослому.       — На раздевание?..       — На желание, дурак.       — Сам дурак.       — Я в игре, ты по жизни, — заявил Юра, подняв банку пива за сказанное: — Не чокаясь.       Костя раздал карты, оценил руку и спрогнозировал свою очередную победу. Он не особенно вовлекался в игру, только потягивал пиво из банки, многозначительно кивал на Юрины реплики и при сбросе бормотал «Бито».       «Попросить… что? Фантазии на действие у меня точно не хватит, остаётся пожелать ответ… Ты влюблялся? Ты влюблялся в парня? Тебе нравится кто-нибудь? Тебе нравлюсь я?.. Даже в мыслях это звучит жалко».       Дама покрыла валета. Юра подкинул ещё одну даму, червовую. Козырная шестёрка покрыла даму.       «Спросить абстрактнее? Типа… Пики точёные или…»       Две семёрки — пик и треф. Юра выбросил свою червовую, вернув ход Косте. Тот покрылся козырями.       «Да проще спроектировать зонированный по возрастам двор, чем придумать этот дурацкий вопрос! Пусть… Пусть даст мне то, что, вернувшись, застанет дома, но чего застать не ожидал… Стоп, это вообще не отсюда. Пусть тогда просто даст».       Костя сходил тузом червей. У него их, как и карт в целом, оставалось два: червовый и бубновый, козырный. Игра подходила к концу.       Юра покрылся козырным валетом. Костя подкинул второго туза.       «Сходим в кино?»       — Сходим…       — А всё, я чист, — осклабившись, Юра показал пустые ладони.       Костя уставился на друга непонимающим взглядом. Осознание проигрыша пришло спустя долгих три секунды, за ним последовали глубокий вдох и расстроенный выдох.       — За мою победу! — заполнил паузу Юра.       Он взял своё пиво, привстал с табуретки, перегнулся через стол и потянулся к банке Кости, чтобы чокнуться. Но тут его руку повело, банки столкнулись не с той силой и не под тем углом — и проёб оказался неизбежен.       Костя подхватил заливающее джинсы пиво, поставил его обратно на стол и угрожающе посмотрел на Юру.       — Постираем, за ночь высохнет, — тот небрежно махнул рукой и вдруг замер: — Я… кажется, придумал желание.       Поднявшись с места, он пружинящей походкой направился в соседнюю комнату.       — Да где же… Где-то здесь же было… Может… Ага, нашёл! — слышалось за стеной.       Юра вернулся на кухню, держа в руках что-то джинсовое и красное:       — Анины шмотки. Она уже год забывает их забрать, значит, и не заберёт совсем.       Спустя пятнадцать минут, пять из которых Костя отчаянно упирался, выигранное желание было исполнено. Просто удивительно, насколько эластичным оказался комбинезон, пусть и в обтяжку, но налезший на Костины ноги, вдвое больше Аниных. Нервно поправляя рукава узкого топика с белым медведем, Костя вдруг почувствовал шевеление в волосах и мотнул головой:       — Ну что там ещё?!       — Бантик… — Юра сосредоточенно боролся с дурацким синим бантом, пытаясь устроить его на коротких русо-каштановых волосах. — Да не дёргайся ты… Я почти… О! Какая красота!       Он спрыгнул с дивана, чтобы посмотреть на результат своих стараний с другого ракурса, и тут же согнулся от смеха.       — Всё, посмотрел? Тогда я снимаю, — пробурчал Костя.       — Куда?! Тебе весь вечер так ходить! — Юра опёрся о его плечи и через силу подавил улыбку: — Тебе идёт так-то.       Едва увернувшись от Костиного шутливого замаха, он выпрямился и протянул правую руку ладонью вверх:       — Позвольте пригласить Вас на свидание, Екатерина.       Раздражение на лице друга сменилось смятением, и Юра опять рассмеялся.       — Давай ещё раз.       — Что, хочешь реванша?       Костя собрал карты, неуклюже перемешал их и сунул в руки Юре:       — Я выиграю и ты дашь мне переодеться.       — Я выиграю и ты будешь в этом спать.       — Посмотрим.       Костя был уверен, что отыграется.

***

      — Юр-р…       Во рту пересохло. Левая рука потянулась к макушке, дёрнула в сторону злополучный бант. Из-за него пришлось спать на боку.       Костя собирался переодеться, едва друг уснёт, вот только всё пошло не по плану. Сначала Юра полчаса вертелся: то ему было душно под пледом, то дуло из щелей деревянного окна, слабо трещавшего под натиском вьюги. Когда ёрзание наконец прекратилось, была предпринята первая попытка — Костя уже свешивал с дивана правую ногу, как тот протяжно заскрипел, казалось, на всю хрущёвку. Из-за спины послышалось закономерное: «Ты куда?» — и Косте пришлось упасть обратно на диван, бросив лишь «Расхотелось».       — Моя башка… — Юра схватился за голову и тихо застонал: — Воды… холодненькой.       «До сих пор бармен и до сих пор не умеет пить», — усмехнулся Костя — человек, работающий в комитете по благоустройству, чья жизнь ни на благую, ни на устроенную похожа не была. Зато в наличии ассистентка и стабильное желание умереть каждым вечером в пятницу.       Костя достал из холодильника две заблаговременно приготовленные бутылки воды. Здесь могла быть Ваша реклама, Святой Источник.       — Душно, тебе не кажется? — приняв бутылку из Костиных рук, Юра обернулся к окну.       Ночная вьюга давно стихла, оставив на стёклах живописные узоры. Совсем скоро их расплавит солнце.       Ещё вечность ожидания, и Юра вновь засопел с привычным придыханием. Костя уже хотел было подняться, но вдруг застыл. Его взгляд поймал редкий кадр: Юра улыбался. Краешки бледных губ мелко вздрагивали в лёгкой, романтичной улыбке, настолько несвойственной своему владельцу, что Костя даже поморгал пару раз, убеждаясь в достоверности наблюдаемого. Юра слегка повернул голову вбок, и в тусклом свете блеснула влажная дорожка слюны. Сквозь сон он попытался вытащить руку из-за головы, вероятно, чтобы стереть её, но где-то на полпути рука упёрлась Косте в грудь и, ощупав Анин топик, бессильно сползла на простыню. Костя хмыкнул, приподнялся на локте, не переставая умиляться блаженному выражению лица друга — к улыбке добавился румянец на щеках.       Но внезапно всё довольство улетучилось — Юра с усилием втянул ноздрями воздух, словно насморк застал его врасплох. Впрочем, после прогулки в кроссовках по снегу это было бы неудивительно. Сдавшись дышать носом, он слегка приоткрыл губы, и вместе со свистящим выдохом послышался неразборчивый лепет. Между ничего не значащих звуков Костя чётко расслышал лишь одно слово — «дурак».       — Чай или кофе?       Пока Юра курил на балконе, Костя на кухне набирал воду в чайник.       — Кофе кончилось, — донёсся охрипший голос из гостиной.       Зато пачка чая нашлась нераспакованной в одном из пыльных шкафов гарнитура. Костя сунул по чайному пакетику в Юрину любимую кружку с танками и в свою, с фоткой Юры и отколотой ручкой. Он уже потянулся к чайнику на плите, как вдруг спиной почувствовал что-то холодное и мокрое, отпечатавшееся у правого плеча и отскочившее, как… снежок.       — Если драка неизбежна, надо бить первым, — послышалось из-за угла.       — У нас разве назревала драка? — пузырящийся кипяток наполнил кружки.       — Уже зима кончается, а мы ни разу не пиздились снежками, — заметил Юра, заглядывая в дверной проём.       — Не в квартире же… — Чайные пакетики, поддетые за ниточки, методично поднимались и опускались. — И где ты только снег нашёл…       — Где нашёл, там снег только мой.       И в Костю полетел очередной снежный шарик, маленький, но плотный, а потому болезненный.       — Отыграешься за вчерашнее? — подначивал друг, убегая в гостиную.       Оглянувшись на кухонное окно, на отливе которого скопилось порядком снега, Костя задумчиво произнёс:       — Посмотрим…       Подушечки Юриных пальцев, всё ещё касавшиеся Кости, слабо шевелились. Они казались слишком горячими, а может и не казались… Костя, несколько поколебавшись, приложил ладонь сначала ко лбу друга, потом к своему. Вроде одинаково, а вроде и нет… Неопределённость — издержек алкогольного опьянения — не обошла стороной даже такого определённого человека, как Костя. Или не такой уж он и определённый… Неважно. Можно просто коснуться губами лба, раз ладонь потеряла чувствительность.       «Горячий», — шёпот на уровне Юриной переносицы.       Если это простуда, то незачем сбивать температуру — организм борется. Но нужно же что-то предпринять. Нужно оправдать поцелуй.       Костя покопался в аптечке, нашёл просроченные иммунники, йод и сосательные таблетки от кашля (совершенно точно купленные не Юрой). Решил, что просроченные всего на месяц иммунники вряд ли убьют курильщика, а вот помочь могут здорово. Стоит пойти на небольшой риск.       Когда обессиленный и дрожащий от озноба Юра без каких-либо вопросов проглотил вручённую ему таблетку и отрубился, Костя решил, что оправдан.       Бух. Бух. Почти одновременно Костя и Юра упали на кухонный плешивый линолеум, поскользнувшись один за другим на луже от первого, развязавшего войну снежка. Точнее, Костя-то упал на линолеум, заодно приложившись головой к краю гарнитура, а вот Юре повезло больше — он упал на Костю.       — У меня… дежа… вю.       — Ты откуда… слова-то такие знаешь.       Набегавшись по однушке как угорелые, теперь они лежали на мокром полу и пытались отдышаться… Казалось, их всё устраивало. Кроме одного.       — Так кто… выиграл?       — А какие… были правила?       — Кто первый упадёт, тот и проиграл.       — Ты… только что это придумал.       — Не расстраивайся, Кать… Не везёт в игре, повезёт в любви.       — …Думаешь?       У входной двери что-то щёлкнуло — это в замочной скважине провернулся ключ. Ещё поворот.       — Доброе утро, мальчики, — из прихожей послышался знакомый мелодичный голос.       Юра выпрямился до хруста в спине и с опаской оглянулся. «Ане это всё очень не понравится».       Зато Косте нравилось. И даже пульсирующая боль от удара не портила момент. Юра, весь мокрый от растаявшего снега, с красными щеками (вероятно, температура опять поднялась), с задравшейся футболкой и на Косте. Похоже на сон. «Ущипните меня».       — Что-то это как-то по-пидороски… — просипел Юра и, прижав ладонь к горлу, подавил кашель.       «Это не сон».       — …Давай подниматься, только тихо. Сделаем вид, что…       — Юр, Костя, вы где? — голос приобрёл обеспокоенные нотки. — Почему окно открыто нараспашку? Почему везде вода?       Аня пыталась сопоставить факты. Кто-то залез в квартиру через окно? Или выпрыгнул из него? Ноги отказывались подходить ближе к балкону, стали ватными и свинцовыми одновременно. А раздавшиеся из кухни шорохи окончательно обездвижили, заставив испугаться не на шутку.       — Мы здесь, — Юрин охрипший голос было невозможно узнать.       Собрав всё мужество в кулак, Аня медленно и бесшумно двинулась по коридору, захватив из прихожей металлическую ложку для обуви. Сжав её посильнее, она вдохнула-выдохнула, повернула за угол и оказалась на пороге маленькой кухни…       — Привет… — сказали парни в унисон.       …Маленькой кухни, где два придурка пили холодный чифир, изображая абсолютное равнодушие.       — Будешь чай? — решился Юра.       Испуг постепенно вытеснял разгорающийся в глазах гнев. Аня вскинула обувную ложку и начала вкрадчиво, выделяя каждое слово:       — Я, значит, прусь к ним с утра пораньше с тяжёлыми пакетами, а они не то что на телефон не отвечают… Они… — На секунду задохнувшись от возмущения, она продолжила: — По квартире что, прошёл ураган?!       Юра и Костя переглянулись, старательно сдерживая смех.       — Костя, у тебя кровь! — подойдя к другу, Аня осторожно ощупала ранку на светлом виске и зло зыркнула на Юру: — Чем вы тут занимались?! Дрались?!       Юра не успел ответить: Аня перевела взгляд на Костины плечи, на которых красовались рукава-фонарики, и на её лице отразился натуральный шок.       Костя жутко смутился, впервые на памяти Юры. Его щеки и плечи полыхнули красным, а взгляд пристыженно потерялся где-то в цветочном узоре кухонной скатерти.       — Это всё я виноват, Ань, — Юра морально приготовился к огрению палкой. — Мы просто дурачились.       — Дурачились…       — Дурачились? — Аня нашла в себе силы выдохнуть. — Дурачились, значит. Ну что ж… Раз вы уже подурачились, сейчас будете работать. Вместо праздника.       — Какого праздника?       — Сегодня двадцать третье. Для всех — День Защитника Отечества, для вас… — Она указала ложкой вниз: — День Уборки. Будете драить полы досуха.       Юра и Костя переглянулись во второй раз, но желание смеяться пропало. Оба красные, — один от стыда, другой из-за температуры, — они одновременно подняли кружки:       — Не чокаясь.

***

      Юра ещё пару раз пытался что-то сказать, но Костя уже не мог разобрать ни слова. Иногда он закашливался, иногда хлюпал носом, и безостановочно дрожал от озноба. Костя знал, это мало чем поможет, но всё же решил накрыть Юру ещё и своим одеялом. Перекидывая его через друга, он заметил, как тот пододвинулся ближе, почти уткнулся носом Косте в шею и опять что-то пробубнил. «А вот за это оправдываться будешь уже ты, Юра…       Юрочка».