Тератома Сознания

Влюблённая Офелия плыла себе вдаль Сияла ночь, звенела земля Стремительно спешили, никого не таясь Часы в свою нелепую смешную страну

— Егор Летов. «Офелия»

      На крыше Соубу стояли двое, и в том как они ходили, говорили, и даже улыбались, во всем этом были кардинальные отличия на каком-то бессознательном уровне. — Сколько там еще? — Сугао всегда выстукивает носком кроссовка какой-то ритм: ритм должен быть во всем, так он говорит, и не важно, избиваешь ты кого-то, дышишь полной грудью или встряхиваешь баллон с краской. Обычно — дабл-бит.       Блеклое небо серого оттенка смурно вздыхало едва заметными порывами ветра: день был пасмурным, сентябрь холодным. — Десять минут где-то. — ответил ему второй, сунув руки в карманы.       Сугао опирается о парапет локтями, стоя к нему спиной, то и дело поворачивая голову, отданную на волю ветра. Непричесанные волосы его развевало во все стороны — кажется, они совсем не поменялись с момента их первой встречи.       Четвертого августа он выглядел заросшим, длина была по плечи, он брюнет. Сегодня он был заросшим ровно в такой же степени, будто это какая-то прическа. Взъерошенный. — Все это мне напоминает одну книгу. — говорит Сугао. — Дежавю какое-то. Не помню как называлась, но начиналась ровно также — герои стоят на крыше, говорят. Затем один из них напал на другого за то, что он попытался изнасиловать третью, и тот улетел с крыши. — усмехнулся он. — Странные ты книги читаешь. — проговорил второй подозрительно. — Я сам не понял нахрена это прочитал. — развел руками парень. — Ей Богу, просто какое-то перепутанное дерьмо…       Его взгляд — осознанно принятое задолбавшимся от попыток уйти от себя разумом юношеское безумие, острое и безостановочное. Когда так надоело что либо пытаться сделать, что ты от злости делаешь ровно наоборот и на всю катушку — часть безумной юности. Юность. В его системе координат это слово одним словом существует, на тысячу делится. — Да. — рассмеялся в итоге расслабленно. — Учитель скорее всего опоздает, можно не торопиться…       Он никогда не торопится, при этом всегда приходит раньше. — Хирацука-сенсей, и опоздать? — удивленно вскинул правую бровь его собеседник. — Ты ее недооцениваешь. — Вполне возможно. — кивнул безумный. Голос его был… обычный. Обычный приятный голос подростка старшего возраста — уже довольно сформированный, от природы чуть шероховатый. — Чувак, еще раз, кто у вас в классе главный?       Задумчиво глядя на свою руку, рефлекторно но беззвучно он щелкает пальцами и лишь тонкий свистящий звук — фьють-фьють, он его слышит.       Крыша школы Соубу — он сбил замок лежащим на лестнице камнем. Как пришли — сразу сюда.       Эти двое знают друг о друге слишком много. — Хаяма Хаято. — коротко говорит. — Успешный ребенок успешных родителей, ты его сразу узнаешь. — произнося это, едко ухмыляется. Ухмылка будто он старается это презирать, типичная для Хикигаи Хачимана. — Хах, тебе в класс выпал король школы? — смешок. — Забавно. Он должно быть классный парень.       Любимая поза Сугао — заводит руки за затылок, и расплывается в идиотской улыбке. — Не настолько классный, как о нем думают. — Он от этого становится хуже? — Сугао жмет плечами.       В голове у Хикигая Хачимана буря из боли и боли, будто мир вот-вот, как зеркало в ванной сейчас треснет и всё-всё, всё-всё совсем насовсем сдохнет. Он подносит к вискам ладони и массирует. Закрывает глаза. На лице его дробящая гримаса. — Мне подчас жалко успешных детей. — Сугао говорит задумчиво, будто не обращая внимания на страдания второго. — Часто это лишь следствие давления родителей и ожиданий окружающих.       Давление. Давление в мозге.       Пять. Десять. Двенадцать. Четыреста сорок пять и пятьсот шестьдесят восемь. Давление шире.       Еще немного так постояв, лицо Хикигаи Хачимана, выглядящее так, будто он в шаге от истерики резко меняется, принимая привычный бракованный вид.       Ещё немного так постояв, Сугао отрывается от парапета. — Ладно. Спускаемся. — говорит он.       Толкая дверь не плечом, а всем своим телом, тупо идя на нее в безумии Камикадзе, он вдруг резко изо всех сил бьет ногой в ее расхлябанную тушу, и железный кусок дерьма отлетает по часовой петле к стене с чудовищным шумом что прокатывается по лестничной шахте грубым, громогласным эхом заутробья. Он оборачивается на спутника, нарочито-виновато ухмыляясь.       Впрочем, у дверей класса Хачиман выходит вперед. Его спутник — новенький, и он старается не привлекать к себе лишнего внимания, будто преступник, озираясь и изучая происходящее, проходящих и находящихся внутри.       «Так обычно ведут себя только всякие идиоты из второсортного ранобэ, это их модель поведения: они про себя думают какие все вокруг мерзкие и лицемерные, и как они не хотят со всеми этими «фальшивыми» иметь дело, и вообще они волки-одиночки-позорные, но стоит им зайти в класс как они сразу начинают на всех выебываеться, играть в циничных психологов и привлекать к себе максимум внимания, что бы потом об этом поныть. Хочешь чтоб тебя не замечали? Захлопни пасть и засунь се в жопу свою блядскую гордость.» — так бы сказал Сугао о любой попытке встать в позу. Молчать, не выделяться, говорить когда просят, на все попытки сблизиться отвечать вежливым отказом. Лишняя самооценка лишь добавит проблем.       Хачиман Хикигая сел за свою парту в серединном ряду у выхода и разложил необходимые принадлежности на столе — невосполнимая трата времени с его точки зрения, при этом необходимая.       Сугао сел сзади. На новенького никто и не взглянул — перфект.       Спустя какое то время в класс зашла Хирацука-сенсей, в своем обычном наряде. Наверное, даже на свадьбе вместо платья длинной в путь сотни гэта она будет в своем халатике: впрочем, любители такого точно стерпят.       Ученики встали, застыли в поклоне.       Стандартный обряд приветствия, если так подумать — проявление уважение к опыту и знаниям старшего наставника, однако, забавный в отношении великовозрастной любительницы пива и сененов. Так думает Хачиман. — Сели! — скомандовала сенсей гласно. Сегодня она радостнее обычного.       Выложив на стол стопку листов она оглянула всех учеников, будто не замечая новенького. — Фига штучка. — удивленно прошептал Сугао, с интересом изучая сенсея. — Не дай ей себя обмануть. — шептал ему в ответ Хачиман. — Она страшная женщина. — Нет. — шмыгнул он. — Ставлю свою душу, но человек вроде нее просто несчастлив. В ее возрасте одиночество сильнее ощущается. Отсюда попытки косить под молоденькую. — он ухмыляется: то ли его веселят попытки сенсея не зачерстветь в деревянный монумент, то ли словам о готовности продать свою душу.       Сенсей активно жестикулировала, использовала мимику и интонации, эмоции, моментами переходя на язык учеников. Типичная тактика молодых преподавателей — попытаться стать другом ученика. Такое определенно имеет место быть, но требует некоторого мастерства — умение держаться в среде учеников достойно и оставаться учителем, авторитетом, это довольно сложно. Поэтому мне такое скорее не нравится — можно запросто стать посмешищем для учеников. Так думал Хачиман.       Сугао вздохнул. — Ты слишком много от нее требуешь. — сказал он.       Тишина. — Итак! — закончила с предисловиями сенсей. — В начале первого семестра вы писали сочинение о себе. Пришла пора рассказать о своем школьном опыте — сочинение на тему «Как я вижу свою школьную жизнь»! — в голосе сенсея была радость.       Показушная или реальная?       Хачиман думает что учительница устала, ей надоело каждый день возвращаться в эту пубертатную яму, и что каждый ее день это бессмысленные попытки забыться и вернуться в то время, где она не была задравшейся учительницей-алкоголичкой, а юной и перспективной девушкой с большими планами и тягой к жизни.       Сугао знает, что сегодня сенсей скорее всего очень быстро нашла место для парковки своего Астон Мартина, потом из автомата с кофе ей выпало сразу две банки по цене одной, а еще сегодня у нее намечано свидание с милым молодым человеком, любителем выпить, подраться, и пообсуждать сенен. — Времени у вас до конца урока!!!       Она раздала листочки, и все синхронно принялись писать. Хачиман недолго думая, начал писать мысли из на бумагу, будучи уверенным в своей искренности.       Очередные бредни про юность. Так думает он.       Спустя сорок пять минут легкой умственной нагрузки и общего ощущения труда в классе прозвенел звонок, и сенсей потребовала работы обратно. — Можно прочитать? — лист Хачимана заскользил из его рук в лапы Сугао.       Не обращая внимания на раздражённый взгляд второго, Сугао диагонально шел по тексту, то и дело посмеиваясь. — Да-уж… да вы идиот, сударь, прошу заметить. — саркастично заметив, он отнес лист сокамерника сенсею.       Ученики быстро собирали свои вещи, разбредаясь по клубным собраниям, а некоторые особо везучие сразу бежали домой.       Можно было уходить, но парни задержались, и остались в классе почти одни: Хачиман закидывал последние принадлежности в сумку. — Чёрт… — Сугао потянулся. — Может не пойдем в клуб, а?       Хачиман усмехнулся. — Смерти моей хочешь? Сенсей не простит.       Послышался топот. На худощавом лице Сугао отразилось удивление. — Это что, ангел? — тут же ошарашенно спросил он, глядя куда-то в сторону. — Чувак, она кажется к нам…       К ним, едва смущенная, подошла Саки Кавасаки. Как обычно куртка обвязана вокруг пояса, хвост струится по плечам полупрозрачным лазурным светом — синева синее неба. — Привет. — просто сказал девушка. — Й… — хотел было начать Хачиман, но его потеснили, грубо оттолкнув в сторону прохода. Тот усмехнулся — Сугао часто теснит его в разговорах. В такие моменты у него раскалывается голова.       Тысяча, тысяча сто, тысяча двести. Давление. Шире. — Рад видеть… — на секунду Сугао приостановился, судорожно выбирая что сказать дальше. — вас.       Он поклонился ей. Забавный. — М? — удивленно хмыкнула девушка. — Что-то не так? — Нисколечки, ангел мой, просто смущен вашей красотой… — кивнул смущенно.       Девушка усмехнулась. — Походу знатно тебя тогда сбило. Хоть помнишь кто я?       Она помахала рукой перед лицом парня. Морской бриз, нужно различить нотки. Песок и скалы, обнесенные белоснежными оттенками морской соли, что отражает свет солнечный и, вероятно, питает его, отражая. — Да, конечно, Кавасаки-сама. — за те несколько секунд смущение совсем сбежало с его лица, сменившись восхищением. — Ладно, хватит дурить. — сказала девушка серьезным тоном. — Я ведь по делу все-таки, хотелось бы рассчитывать. — чуть замялась она под конец. — Ради вас — все что угодно. — в очередной раз поклонился парень, пока Хачиман улыбаясь глядел то на одного, то на другую.       Хорошо, что никто не видит его улыбки. Хорошо, что никто не видит как он массирует виски и дробит свое лицо венами, будущими морщинами. — Предположим мне… — девушка запнулась неуверенно. Поджатые тонкие губы. — нравится твой настрой. Хорошо, дело в том что, если у тебя есть возможно, я хочу чтобы ты продолжил иногда присматривать за моими младшими. — Никаких проблем. — поднял парень руки. — Опять же, ради вас, все что угодно. — Ладно. — видимо махнула та рукой на странности собеседника. — И прекращай так с людьми разговаривать, а то они еще больше обходить тебя будут. Пока. — по-кошачьи вильнув хвостом, она зашагала прочь из класса. — До встречи. — помахал ей Сугао.       Как только девушка скрылась, он в блаженстве запрокинул голову. Пьяно шатаясь, спиной врезался в стену и пополз вниз растекаясь по полу. — Чувааак… — протянул он.       Его лицо выражало наркотический экстаз, транс вечного счастья. — Чего? — грубо ответил ему Хачиман. — Я кажись влюбился. — сглотнул он, расплываясь все в той же несметной улыбке. — Серьезно? — ирония и сарказм закрались в голос собседника.       Он бросил взгляд на часы. Две тысячи четыреста девяносто три. Давление шире. — Я влюбился! — уже громко и твердо крикнул Сугао, ударяясь о лезвия реальности словно бабочка о стенки живота. — Ей Богу прекраснее создания в жизни не видел и не увижу! Она сущий ангел!       Восхищение и невероятная влюбленность плыли по его лицу сродни вирусу захватывая каждую из мышц и претворяя ее в раслабленное блаженство. — Ты идиот? — бросил собеседник. — Ты поговорил с ней всего минуты две и… — И что?! — вскочил он. — Этих двух минут было достаточно, что уже говорит о ее несомненно божественном происхождении! — фанатизм. Он не примет иного. — Либо о спермотоксикозе. — невзначай предложил свой вариант Хачиман. — Либо пошел ты к чертовой матери, идиот! — Сугао показал Хачиману средний палец. Средний палец, типичный Сугао. — Она прекрасна! — Ладно, п-поверю. — чуть заикнулся Хачиман, недоуменно глядя на приятеля. — Так юна и прекрасна, Боже… — Сугао провел ладонью по лицу, фанатично повторяя. — Хорошо… — протянул Хачиман. — это уже пугает. К тому же юность это ложь, забыл? Игрища гормонов. — усмехнулся он.       Сугао завел руки на затылок в скучающей позе, и потянувшись, проговорил. — Знаешь, я бы тебе ответил, но…       Он хмыкнул. — Переживешь.