Отданное сердце

***

      (От лица Мальбонте) — А-а-а-а, — липкие стоны шлюхи уже порядком заебали. Даже Ости, эта ненасытная зеленоглазая бестия, так не визжит во время ебли. Не то чтобы меня не вставляет, когда сучки потеют подо мной, но в этом проклятом мире есть лишь один нереально возбуждающий голос… был такой. Никогда не прощу полукровное чмо, убившее мою дьяволицу. — Свали, — отрезаю сразу, как кончаю на сиськи новенькой наложницы. Мать так зациклилась на идее наследника, что каждый день посылает в мои покои новую шлюху. Как довести до ума этой женщины абсурдность отпрысков от настолько жалких баб? Если однажды решу завести наследника, его матерью станет самая достойная. — Ваше Высочество, я сделала что-то не так? — одноразовая девка смеет задать мне вопрос, портя дрожащим трёпом феерический затяг демоническим опиумом. Откладываю мундштук, нехотя вглядываясь в кукольное личико сучки, которое не удосужился оценить до сексуальной разминки с её ловко раздвинутыми ногами. Выдыхаю в девку, имени которой знать не знаю, клуб ядовитого дыма, отчего та сначала морщится, а потом быстро спохватывается, меняя рожу на довольную. Актриса погорелого театра. — Глухая? — продолжает стоять над душой, пока по её огромным сиськам стекает моя сперма, капая на ковёр. Терпеть не могу трепаться после секса, так что свали, шлюшка. Хозяин и без этого спектакля не доволен твоими писклявыми стонами. — Её Величество велела делать вас счастливым, мой Господин, — тупорыло хлопает глазками, видимо, пытаясь завлечь меня этим тривиальным способом, а затем бесцеремонно садится на мои колени голым задом, будто случайно ёрзая.       Дура, счастливым меня сделает обладание лишь одной пташкой. Не прирученной Викторией, которую так не терпится сломать вдребезги, подчиняя своей воле. Как вспомню пёстрый запах её невинной крови, вкус слёз и губ, умоляющих не рвать её пизду пальцами, так сразу тянет на повтор, желательно регулярный. Если бы сучий полукровка не встрял, я бы развлёкся с невестушкой прямо в лазарете и утолил саднящий голод. Спящая в тоненькой больничной рубашке детка так и манила оставить на своей молочной коже следы укусов. — Если так хочешь её трахнуть, телепортнись в Ади-хаус, — появившийся демон с пристрастием язвит, засовывая пальцы в рот прыгающей на моём члене шлюхе.       Я бы с радостью сделал это, но рыжий приплод отцовской наложницы, очевидно, спелся с Люцифером в унисон. Будь Виктория здесь, уже бы стонала от удовольствия сосать мне, но на территории Ади у меня связаны крылья. Как только пташка выскользнула из палаты, охраняемой отцовскими архидемонами, и осталась незамеченной? Как оказалась в его пентхаусе раньше, чем я дал на это разрешение? — А может рыжий врёт? Не думаешь, что это Люцифер украл девку? — не знающий, когда положено заткнуться, старый приятель выдаёт очередную мысль, после которой присасывается к губищам скачущей наложницы. Я привык с ним делиться, подобная дерзость даже распаляет.       Люцифер — просто кусок едва ползущего мяса. Невероятно в кайф было наблюдать за тем, как яростно его спину исполосовала стальная цепь Сатаны. А если бы урод издал хоть один крик в процессе наказания за свою дерзость, я бы устроил пиршество. Но, как ни досадно признавать, с дикой пташкой поработал Ади, ведь сучий сын был отпущен только через час после того, как исчезновение Виктории обнаружилось. — Завали своё хлебало, — рычу на демона, но эффект проявляется на бьющейся в молчаливых конвульсиях шлюхе. Кончая, дрянь мочится на мои колени, после чего грубо ставлю её раком и обильно поливаю крылья цвета грязи спермой. Нет желания её больше иметь, слишком покорная шлюха. — Если ты всё, могу продолжить, — демон укладывает шмару на локти, пристраиваясь на моё место. — Ни в чём себе не отказывай, — глубокий затяг опиума размывает картинку их громкой ебли. — Жестокость — проявление доброты, — пыхтит заигравшийся бес, пока пустота, образовавшаяся после смерти Айкири, постепенно заполняется тягучими парами красного, утягивая меня в спокойный, крепкий сон.       Материнские, ни с чем не сравнимые вопли будят на следующее утро. Едва продираю глаза, как звучно присвистываю — посреди ковра лежит разодранный труп сисястой наложницы. Нихуя не помню. — Что это? — указывая на распоротые гениталии, мамуля брезгливо сдавливает нос парой когтистых пальцев. — А не видно? Труп. — «Зачем вообще ебать мне мозг по таким пустякам?» — Ты опять за своё, Мальбонте? — её Величество Лилит кричит на меня так, как ни одна другая не осмелится, если хочет жить. — Я не для того наложницу прислала! О, если твой отец узнает… — Какое отцу дело до какой-то подстилки, не перегибай, — обмотав торс простынёй, встаю с кровати. — Не перегибай?! Я кому вчера говорила, без фокусов? Наложница была одной из дочерей главнокомандующего Астарота! «Сука. Как не вовремя», — опять взялась налаживать связи через мою койку? — Я и без того вертел на члене дочурку каждого отцовского советника, на кой ты лезешь? — Власть — это не только совет Сатаны, но и управленцы его Армией. Теперь, когда твой отец выпустил Люцифера, нам нужна вся сила! — И ты не удосужилась сказать об этом? Вряд ли смерть шлюхи-дочери воодушевит Астарота на сотрудничество. — Я постараюсь уладить, но ты впредь будешь слушаться, Маль, — тон, не терпящий возражений, что б его.       Послушание — не мой конёк. Если наши интересы будут совпадать, так и быть, подыграю твоим женским чарам. Но не жди, дорогая мать, что поступлюсь планами на Викторию.

***

      (От лица Вики)       Лучи утреннего солнышка игривыми пятнами мельтешат перед закрытыми веками, норовя разбудить окончательно. Нечто необъяснимое в этом вызывает странную улыбку и желание медленно, в удовольствие потянуться. Несвязно промурлыкав в процессе потягушек, распахиваю глаза, сталкиваясь с шокирующим фактом — я в постели Люцифера. Быстро оглядываю себя, одетую в его рубашку, затем отмечаю, что вторая половина кровати совсем не потревожена. «Я спала здесь одна» — успокоительно констатирует разум. — Успокойся, Уокер, ты была ни на что не способна, — лишь сейчас замечаю сидящего в кресле и сканирующего меня глазами демона. О Шепфа, почему он так смотрит?       Люцифер самодовольно хмыкает, пока силюсь натянуть на себя одеяло. Отворачиваюсь, разглядывая кружащие за барочным окном снежинки. Ясное зимнее утро так контрастно по отношению к происходящему. Не преувеличу, сказав, что, как сыр, плавлюсь от нахлынувшей жары и обиды на слова Люцифера, поэтому и желание смотреть на него — нулевое. «Как понимать, "ни на что не способна"? Да я тебя вылечила, дурак!» — Так, Ангелочек, кончай свои обижульки и спускайся завтракать, — поднявшись с кресла, он направляется в сторону двери. — Тебе чай или кофе? — Кофе, — отвечаю, продолжая упрямо созерцать снег. — Мог и не спрашивать, кофеманка, — Люцифер скрывается за дверью, а я мигом выныриваю из-под шёлковых простыней.       Умывшись и поняв, что переодеться могу разве что в снятую вчера больничную рубашку, принимаю решение остаться в любезно предложенной демоном и лечу на завтрак. Как и всё, что успеваю рассмотреть по пути к источнику божественного кофейного запаха, небольшая кухня выдержана в готическом стиле. Некоторое запустение даже добавляет замку шарма, пробуждая во мне ту самую маленькую девочку, которая когда-то регулярно сбегала от уроков в школе ангелов и демонов, только бы взахлёб зачитываться книгами об искусстве. — Ого, ты сам всё приготовил? — подсев к Люциферу, не могу скрыть своего удивления стоящей на столе красоте. Здесь фриттата с мясом и овощами, творожные вафли с клубникой и другими ягодами, сок и обожаемый душой кофе. — Только кофе, остальное готовил слуга, — пока пробую на вкус реально неземной напиток, он кусает клубнику и исследует меня взглядом с головы до ног. Так и тянет натянуть несчастную рубашку пониже, до самых пяток, чтобы по едва прикрытым бёдрам не бродили странные мурашки. — Вкусно? — спрашивает, наконец останавливаясь глазами там, где мне уютно ощущать их, извращенец.       Не особо тянет признавать, но Люцифер хорош. Даже на миг прикрываю веки, наслаждаясь послевкусием лёгкой горечи, а такое бывает не часто! Полной грудью вдохнув аромат, сталкиваюсь с мерцающими в алых омутах искрами, не побоюсь этого слова — чертями. Адский Принц смотрит, словно ожидая вердикт, оценку его кулинарным талантам, и без того, должно быть, отразившихся на моём лице. — Ты неплох, — зачем-то решаюсь позлить этого чертяку, одна лишь мысль об этом заставляет в душе хихикать, — но ещё есть куда расти, конечно.       Самодовольные искорки демона в долю секунды сменяются лютым шоком. Он приподнимает бровь, смотря на меня так пронзительно, что крылья за спиной слегка вздрагивают. Уже успеваю пожалеть о сказанном, покрываясь новой волной мурашек, как Люцифер неожиданно ухмыляется, обнажая ряд белоснежных зубов: — Маленькая лгунья, у тебя всё на лице написано, — с его помощью сладкая ягодка клубники попадает в мои губы, — лучше займи свой ротик чем-нибудь полезным, Незабудка. — Например, очередным поцелуем с тобой? — не выдерживаю, вспыхивая сразу, как пережёвываю ягоду, даже осознать смысл сказанного не успеваю.       Воспоминания о том, как мы оба зашли дальше, чем предполагалось для отмены сделки, больно откликается под грудью. Ощущаю фантомную дрожь в теле от дурманящего аромата его кожи и горячих рук, под которыми тогда таяла в неге безумства настырного, требовательного поцелуя, прекратить который оказалась не в силе. Мы сошли с ума в тот день. Я продолжаю сходить с ума и после… ежесекундно стремясь дать оценку действиям, которых не понимаю.       Впервые мне хотелось, чтобы миг длился бесконечно. Чтобы исследующие моё тело руки не прекращали своих ласк, оказавшихся до слёз умопомрачительными. Чтобы ощущения, неожиданно сносящие на своём пути все дурацкие моральные мысли, поглотили душу навечно. Было не стыдно. Впервые за жизнь я даже не думала о существовании такого нелепого понятия, ни с чем не считалась, кроме сносящего волной щекотания в области живота. Никогда не ощущала чего-то такого… Впервые чьи-то прикосновения стали желанными до стыдливой мольбы, а он отдалился, не обращая ни толики внимания, будто я никчёмный хлам, пустое место.       Сейчас вновь хочется плакать. Прямо как тогда, после исчезновения Люцифера в водовороте. Отстранился, сбежал, на следующий день появился на моём испытании под руку с фавориткой… Что это за боль такая внутри, камнем придавившая несчастное сердце? Ещё большую испытала, увидев его израненным, полуживым в той пещере. — Только если ты этого хочешь, Незабудка, — кожей ощущаю жар приблизившегося ко мне демона и сглатываю, стоит его губам обдать мои возбуждённым выдохом. — Хочешь? — Хочу, — Люцифер ловит мой шёпот, давая волю страсти наших языков.       Незавершённый завтрак отходит на второй план. Чашка несчастного кофе отправляется на стол так небрежно, что напиток переливается через фарфоровые края, прямо как мои эмоции в этот роковой момент. Демон ласкает, дразня, отдаляется, покусывает и снова целует, заставляя сходить с ума от лёгкого покалывания щетины и его запаха амбры, мускуса. Властные пальцы жадно трогают мою шею, ключицы, талию, вжимаются в изнурённый тренировками торс, заставляя переместиться к демону на коленки и обвить ногами. Горю изнутри. Дотла. И мне хочется гореть. — Вики, погоди… — отстранившись, шепчет мне на ухо Люцифер. — И не подумаю…       Ещё более глубокий, страстный и жадный поцелуй. Первый, инициатором которого становлюсь сама. Язык демона играет с моим нёбом, и я вторю ему, возможно, слегка неумело, но искренне. Ласкаю скулу мужчины ладошкой, очерчиваю контур его красивого лица. Голова идёт кругом от нахлынувших чувств, но всё равно ощущаю, как что-то твёрдое упирается в мою промежность прямиком из брюк Люцифера. До дрожи посасывая нижнюю губу, демон задирает мне рубашку, оставляя на ягодице заставляющий громко простонать шлепок: — Ах, Люц… — остатки букв тонут в море его лобзаний.       Головокружение сподвигает прикрыть тяжёлые веки, всецело отдаваясь во власть умелых рук, ласкающих меня под рубашкой. Вскрикиваю, стоит мужским пальцам проникнуть под кружевной лиф ради того, чтобы потеребить набухшие соски. Истома внизу живота не даёт мыслить здраво. Выгибаю спинку, всецело отдаваясь волне ощущений, и обхватываю затылок Люцифера, углубляя наш поцелуй. В нотах обуявшей страсти появляется металлический привкус, заставивший его неожиданно отстраниться, а меня в непонимании столкнуться с ним взглядом: — Я в порядке, — едва отдаю себе отчёт в том, что прямо сейчас он тыльной стороной ладони вытирает кровь из моего носа. — У нас нет шанса, Незабудка, — ну как можно так на меня смотреть? С болью, будто в самую душу… — Всегда есть шанс, когда есть чувства, — отрезаю его благородный порыв поцелуем в шею, даже не осознав смысл сказанного.       Сцепив мои запястья своей большой ладонью, Люцифер отстраняется. Сама не понимаю, как уже сижу в кресле от него на пару метров, наедине с обуявшим холодом и обидой. Без объятий демона становится пусто, только и могу, что сдерживать подступающие слёзы. — Это больше не повторится, — стоящий спиной, он щёлкает пальцами, мгновенно телепортируя меня в покои Ади-Хауса. — Не повторится, — падаю на колени, беспомощно обхватив себя руками.       Чего я ожидала, глупая? Что Люцифер поступится с чувствами своей новой фаворитки ради меня? Что их идиллия — плод моего воображения? Какая же дура, Уокер! Он любит Чуму…

***

«Что ты заставляешь проживать меня, Люцифер?» — стою перед сложной дилеммой, перечитывая неожиданное приглашение на вечеринку некоего Маркиза Барбатоса. Уголки красивого конверта безжалостно погрызены питомицей, замаливающей пакостный грех довольным мурчанием. Явно соскучившаяся Фасолька любовно трётся об меня своей шёрсткой. — Да что тут думать, сладкая? Мы однозначно идём туда… ес, нашла! — вверх дном переворачивая мою гардеробную, радостно отзывается дочь Мамона, вытаскивая какое-то платьице, будто заядлый рыбак чешуйчатую добычу.       Одна часть меня действительно хочет пойти. Просто, чтобы доказать Люциферу, что и без него мне живётся просто шикарно, чтобы хотя бы на час не утопать в море собственного стыда из-за случившегося между нами. Но другая я, оказавшаяся в не настроенном на дружелюбие Аду, ужасно хочет свернуться калачиком под двойным слоем одеял и остаться так навечно. Ну и что прикажете выбирать в таком случае? Шепфа, зачем я вообще полезла к нему целоваться, глупая? — Чтобы удачно вписаться в наш Адский контингент, надо тебя как следует приодеть, — мелодичный голосок прикладывающей ко мне платье Мими выводит из потока бесконечных мыслей о случившемся между мной и Люцифером часом ранее. — Я не уверена, что хочу туда идти, Мими, — ни-ког-да не была тусовщицей, так стоит ли начинать сейчас? Ещё эта странная формулировка «вписаться» напрягает. Хочу быть собой, а не всю эту мишуру из масок высокородности. — Эй, светлая девочка, не грузись, ладно? Тебе явно пойдёт на пользу выпустить пар и немного расслабиться, к тому же я буду рядом! Что может пойти не так? — Ладно, но только ради тебя, Мими, — до заячьих прыжков довольная моим ответом демонесса способна уговорить даже мёртвого.       Остров Амодеюс — наиболее приграничная к Аду территория Небес, центр запретного и аморального, обитель грехопадения и порока. Так мне всякий раз говорили старшие. И да, сама не бывала, но по рассказам Себастьяна лишний раз убедилась — не стоит появляться в месте, никак не стыкующемся с понятием ангельской принадлежности. Кто бы мог подумать, что и моё крыло воспарит над островом разгула? О Шепфа, надеюсь мама об этом никогда не узнает. В конце концов, затея откликнуться на приглашение Маркиза — больше заслуга Мими, за исключением не дающего мне покоя иного. Люцифера… его мускулистых рук на моём теле... Так, стоп, Вики Уокер, не смей думать об этом!       Иное — не желание отвлечься, ну разве что чуть-чуть. Это Барбатос, имя которого Мальбонте и Люцифер тот, кто жутко бесит, обсуждали в лазарете, думая, что я сплю. Но они просчитались, не спала. А прочитав в пригласительном услышанное ранее имя, теперь просто не могу оставить всё как есть. Голова болит от количества требующих ответа вопросов! Неужели я действительно так сильно похожа на девушку, которую эти демоны не поделили в прошлом? Если и так, то как такое возможно? Я — это я! Кровь стынет в жилах от мыслей, что ненавистный женишок настолько псих, раз проверял, не реинкарнация ли я его безумной бывшей. Если упомянутый им Барбатос действительно выяснял это, необходимо поговорить с Маркизом. Цель, естественно, благая, но где мне выловить хозяина здешней вечеринки? Мы с Мими только проходим в эксклюзивный паб, минуя вооружённую охрану, но уже понимаю — Барбатос это иголка в стоге сена.       Буйство неоновых всполохов заставляет прищуриться в попытке приспособиться к обстановке. Кружит от количества красного в декоре, местами чередующегося с исконно демоническим чёрным. Это ещё не говоря о вездесущих статуях бессмертных, я бы сказала, отпугивающих, нежели привлекающих своей наготой. Мими же, наоборот, веселят изваяния, среди которых она обнаруживает пару-тройку знакомых. Кем вообще надо быть, чтобы согласиться на статую себя в чём мать родила? — Ничего ты не понимаешь, Ви, статуи — всего-то урок тем, кто недостаточно хорош в игре в Вагат. — Если когда-нибудь решу играть в это, останови меня, — не могу удержаться и закатываю глаза. — Ой, смотри, какие шоты! — игнорируя искреннюю просьбу, демонесса тащит меня за собой, прямиком к зажжённым барменом разноцветным рюмочкам. — Как-то не особо вкусно, — кричу сквозь бит подруге после того, как одна взятая на пробу цветастая штучка неприятно обжигает горло.       Демонесса лишь смеётся. Наманикюренная рука один за одним отправляет шоты в обведённые малиновой помадой губы, а потом утаскивает меня, не оценившую здешний алкоголь, на танцпол. В пылу охвативших душу треков Мими изящно изгибается, позволяя правой ноге выглядывать за пределы экстравагантного разреза, а ажурному чокеру в полной мере показываться из-под копны завитых волос. Её латексный топ на тоненьких лямках и короткая, обтягивающая фигуру юбка из того же материала, то и дело блестят в свете софитов, играя под ритмичные покачивания бёдер. Мими — воплощение судьбоносного рока, с которым вне всяких сомнений столкнётся каждый её воздыхатель. Сегодня она становится для меня наглядным примером того, как можно быть желанной, порочной, но при этом являться независимой и сильной, раз за разом отшивая от нас навязывающихся незнакомцев. Серьёзно, дочь Мамона делает это одним взглядом! Мими даже не допускает мысль, что кому-то из них стоит мягко объяснять, почему мы не нуждаемся в компании. Только дерзость, только язык фактов. И всегда действенно на все сто процентов. — Давай запилим сторис, Ви! — уже достав телефон, она накладывает на наши лица фильтр, принимаясь за съёмку "веселья" вокруг. — Я тебя отмечу, пусть все знают, как нам хорошо. — А давай, — делаю первый в жизни репост, надеясь, что тот, чьё имя нельзя произносить вслух, оценит веселье и покусает свои Адские локти. Поделом.       После этого становится веселее. Внутри словно просыпается весёлый интриган и засыпает моя скованность. Без зазрения совести отдаюсь во власть мелодии, ловя упругий ритм и качаясь в его такт. Хорошо. Отсутствие всяких мыслей рождает улыбку на лице. Лишь хорошенько вспотев, мы с Мими возвращаемся к бару, где она продолжает увлекательную экскурсию по цветным шотам, а я беру безалкогольный мохито. Естественно, под недовольное выражение лица Мамоновны, иначе и быть не могло. — Безалкогольный? Я не вправе заставлять тебя, светлая девочка, но поверь, ты многое теряешь! — залпом выпив очередную красоту, она заедает это дело долькой лайма. — Теряю здесь я, прекрасные дамы, лишаясь вашего несравненного общества, — галантный мужской голос раздаётся откуда-то из-за спины.       Мими уже было одаривает незнакомца своей типичной реакцией, говорящей, "испарись, пока не поздно", но резко меняется в лице, приветливо улыбаясь подошедшему к нам демону. Весь такой в синем костюме тройке, он настораживает своими необычайно жёлтыми, смотрящими в душу глазами, отчего-то застывшими на мне. — Маркиз, — произносит Мамоновна смущённо, пока демон оставляет поцелуй на тыльной стороне её ладони. — Прекрасная Мими, рад, что вы приняли приглашение, — потеребив камень в правом ухе, мужчина, видимо, тот, кого искала, поворачивается ко мне, — вам я также необычайно рад, Виктория. — Благодарю, Маркиз, — вежливо отвечаю, так и не вложив руку в его протянутую ладонь. Не хочу его касаться, веет могильным холодом. — Но-но, для вас можно просто Барбатос, дорогая, — не придавая значения моей настороженности, на вид молодой Маркиз достаёт из кармана курительную трубку, моментально прикуривая её по щелчку длинных пальцев. — Позвольте заметить, вы прекрасны.       Липкий взор побуждает очень пожалеть, что согласилась на уговоры Мамоновны и надела платье из красного шёлка. Аккуратное декольте, изящные бретельки и уместная длина не многим выше колена — всё в нём казалось таким пристойным. До этого момента. Прохлада, природы которой не знаю, шустро проходится по ногам в тоненьких чулках и беленьких туфлях, по задумке Мими подобранных к сумочке. Нужно было надеть что-то менее заметное. Определённо стоило надеть! — Не желаете ли разнообразить вечер игрой в Вагат, дамы? — Да. — Нет.       Наш одновременный и такой неоднозначный ответ веселит желтоглазого. Мои губы сами складываются в форму отрицания, в то время как Мими с улыбкой соглашается на игру. Эй, ты помнишь, с кого ваялись все эти голые статуи? Я сгорю со стыда, если проиграю! И плевать, что пока собиралась сюда, хотела найти Маркиза и выпытать всё-всё-всё. Передумала! — Ну зачем же вы так категоричны, Вик-то-ри-я, — моё имя он намеренно смакует по слогам, — разве не любопытно меня о чём-нибудь спросить? Тем более если выиграете, буду должен вам услугу. Всё, что пожелать душе угодно. — Ви, давай поиграем, — отзывается падкая на азарт подруга. Явно алкоголь говорит в этой демонессе, не иначе. Трезвая Мими умнее.       Ходит слух, что Барбатос самый сведущий в обрядах и микстурах разного толка бессмертный. Что одним своим зельем Маркиз способен воплощать любые мечты в реальность и толпы действительно обращаются к нему за услугой. Я столько баек про демона услышала по дороге сюда, и каждая из них сопровождалась послесловием «Держи с ним ухо востро, светлая девочка!». А в итоге что? Это Мамоновна под руку с Барбатосом летит навстречу своему позору. Что может случиться, да? Абсолютно всё что угодно. Теперь точно.       Не могу бросить подругу. Проследовав за ними, оказываюсь в вип-комнате, посреди которой стоит набитый едой и напитками стол, а вокруг на кожаных диванах сидят бессмертные. Собравшиеся явно обращают на меня внимание, раз в миг прекращают жужжащее общение. Становится малость не по себе, однако помня, как незначительно Мими переносит подобное, гордо вздёргиваю подбородок и здороваюсь после представления моей персоны здешнему обществу. Всё бы ничего, но под улюлюканье сидящих чьи-то лапы в момент приземляются на мою попу, прости Шепфа! Отпрянув, как от кипятка, сталкиваюсь с кошмаром. Это Мальбонте. — Заглянул к другу на огонёк, а тут такой подарочек, — антрацитовый взгляд хищно изучает моё онемевшее тело, — угодил, Барбатос. — Рад видеть в моей обители, друг, поиграем? — пожимая Наследнику руку, интересуется радушный хозяин вечеринки, — знаю, ты не любитель, но даже Виктория согласилась составить нам компанию! — Может, сбежим отсюда? — подойдя, Мальбонте с оскалом шепчет мне на ухо, запуская ледяную дрожь по всему телу. — Да, всегда было интересно поиграть в Вагат, — от нервов мой голос кажется выше обычного, — тем более я уже пообещала Маркизу, — нагло вру, только бы избежать уединения с козлом-Наследником.       Молю, пусть лучше буду играть в это, чем останусь наедине со своим ночным кошмаром! Смена мнения об участии в игре вызывает в Барбатосе рокочущий смех, но он не делится с Наследником тем, что минут пять назад я наотрез отказывалась. Садимся за стол. Игра начинается.       Вагат — простая игра, с которой знаком каждый из бессмертных. Благодаря ей мы все учились читать энергию, воспоминания друг друга, будучи ещё совсем зелёными и едва оперившимися детьми с завышенным чувством любопытства. Правила элементарны. Бессмертные собираются вместе, записывают имена каждого из участников и кладут их в коробку, чтобы потом вытаскивать в процессе игры. Первый, чьё имя вытащат на всеобщее обозрение, должен выбрать себе противника среди игроков, прочитать одно его воспоминание и озвучить для всех.       Проигравший обязуется выполнить желание победителя. Не смог прочитать воспоминание — проиграл, не смог скрыть собственное — тоже проиграл. В детстве это казалось весёлым занятием отчасти потому, что желания победителей были из разряда: «Укради соседское яблоко», «Прыгни с самой высокой скалы, как можно дольше не раскрывая крылья» или «Признайся в любви школьной учительнице». Сейчас же мне эта затея не вселяет веры в хороший исход. — Никому ведь здесь не надо объяснять правила игры? — сказав это с явной издёвкой, Чума, присутствия которой за столом сразу не заметила, смотрит прямиком на меня. — Супер, — отвечает, переводя всё своё внимание на потряхивание коробки с именами внутри.       Угадайте, чьё имя вытаскивают первым из ящика пандоры? Маль-бон-те. И он, сияющий похлеще медного таза, выбирает своим противником меня. Естественно, иначе и быть не могло! На мне что, мёдом намазано? Карта сокровищ нарисована? Какое тотальное невезение! Осталось, чтобы Наследник проник в голову, превращая мозги в кашу. — Пора узнать друг друга поближе, дорогая невеста, — приблизившись, демон впивается своими глазёнками в мои, заставляя сглотнуть застрявшие в горле слова протеста. А его много! Я — один сплошной протест!       Надо выстоять. Ну же, Вики, ты ведь делала это раньше, оставляя с носом всех дружков Себастьяна! Точно… главное — успокоить сердцебиение, а затем без паники выстроить достаточно крепкую стену. Не успеваю нормально сосредоточиться для этого, как ощущаю на себе титанический пласт ужасающей энергии Мальбонте. Вкус крови, жжёной плоти и смолы — Наследник намеренно обнажает передо мной все грани демонической силы, те самые, которые в нашем мире считаются сокровенным таинством. Он упивается произведённым эффектом, обнажить ауру — верх интимности, которой демон без стыда и совести одаривает меня. Пожалуйста, убереги меня от таких подарков, Шепфа! Хватаюсь за спасительную ментальную стену. Успею ли скрыть воспоминание, предательски мельтешащее перед глазами? — Цела, Незабудка? — в вечер рокового бала я увидела Люцифера, находясь посреди безжалостно раздавленной клумбы незабудок. Так себе был момент, но этот мужчина оказался мастером подбирать самые неудобные. Лодыжка болела адски, и после Мальбонте знакомиться с кем-нибудь ещё из дьявольской семейки не хотелось. — У тебя проблемы со слухом? — Люцифер в своей излюбленной манере изогнул бровь, продолжая нагло на меня пялиться. Помню, он показался мне таким грубым, неотёсанным, не знающим правил приличия. Ах, а демон ведь всегда их знал, просто издевался! — А у тебя с чувством такта? — наше знакомство началось с взаимных любезностей. Я прекрасно знала, что высшие демоны идеально видят в темноте, так что этот чёрт стопроцентно заметил мою распухшую лодыжку и просто не собирался помогать. Эгоист. Демон. Засранец.       Наполняю лёгкие кислородом. Абстрагируясь от того, кем являюсь, чем живу и что чувствую, по крупице выставляю перед проникающим в сознание Мальбонте ментальный блок. Улыбка — Наследник реагирует на сопротивление так, будто это весёлая игра, в которой его эго априори является победителем. Но для меня ставки слишком высоки, шкаф! Ты выполнишь моё желание или я не Вики Уокер!       Минута. Три минуты. Улыбка Мальбонте сходит на нет, и лишь сейчас я ощущаю на себе шквал обрушенной энергии, её тяжесть. Терпение демона иссякает, он больше не церемонится, пытаясь грубо пробить защиту. Собравшиеся вокруг нас демоны перешёптываются, улюлюкают, их терпение тоже нельзя причислить к списку добродетелей. Чувствую себя пёрышком, когда Мальбонте останавливается. Время на прочтение воспоминания ограничено правилами игры. — Что ты увидел? — говорит кто-то из компании собравшихся зевак. — Судя по времени их стычки, эти двое занялись ментальным сексом, ахаха! — не стесняясь отвечает неизвестный демон с рогами. — Или его Высочество решил не ограничивать себя одним фрагментом и глянул фильм целиком, ахаха! — снова смех, подвыпившие гости Маркиза даже не представляют себе, как сильно заблуждаются. — Ничего не увидел, — антрацитовый взгляд беспомощно застывает на моём лице.       Смешки как по щелчку сходят на нет. Видимо, когда Наследник Адского престола не может считать кого-то — это не смешно. Мальбонте становится олицетворением безэмоциональности, хотя уверена, это всё лишь ради того, чтобы не потерять авторитета среди местных. «Как она это сделала, чёрт возьми?» — слышу шепотки не ожидавших такого поворота бессмертных.       Будь я поглупей, рассказала бы заранее повесть о том, как помогала дураку-брату выпутаться из переделок. Играя в подпольных клубах Эдема, Себастьян часто попадал в должники к неправильным бессмертным из-за игры в Вагат. У него редко выходило что-то удачное, зато у меня, выражаясь на языке заядлых игроков, был талант. В тайне от мамы убегала из дома в ночи и отыгрывалась. Не счесть, сколько денег и так называемых услуг проигрывал этот дурак, пока не завязал. Ужасная зависимость! Покер и прочие игры смертных наверняка были созданы по образу и подобию. — И теперь должен мне желание, — впервые ухмыляюсь перед ним, констатируя очевидный факт. Кажется, если не скажу этого вслух, победа испарится, исчезнет бесследно. — Для тебя хоть звезду с небес, детка, — явно отшучивается, и атмосфера вокруг немного охлаждается, — только скажи. — О, я скажу, не сомневайся! — «Правда готова поклясться, тебе это понравится».       «Оставь его без штанов!», «А у этой крошки есть коготки!», «Вуух, что ща будет!» — возгласы собравшихся так и прыщут доведённым до предела любопытством и азартом. Лишь один Маркиз Барбатос хитро наблюдает, не говоря ни слова. Можно предположить, происходящее — сущий театр для него. — Ты больше никогда не притронешься ко мне, Мальбонте, — кто-то из игроков ехидно хихикает, кто-то хлопает, а кто-то подкалывает пребывающего в шоке Наследника. — Не получится, Виктория, — никто не произносит моё имя таким низко-гортанным тоном, как это делает проклятый демон. — Забыла, что станешь моей женой после последнего испытания? — Я всё помню, — «Хотя очень хотела бы забыть!» — но до свадьбы ты ко мне не притронешься! — парирую, выворачивая ситуацию в свою пользу, как могу.       «Блин, да она не ангел, а дьяволица!» — кто-то не церемонится в выборе выражений, а сразу после раздаются аплодисменты. К нам с Мальбонте подходит Чума, протягивая по шоту каждому: — Выпьем же за то, что новичкам везёт! А заодно пожелаем Его Высочеству удачи в исполнении желания этой крошки! — повод, по которому не грех выпить, что не стыдясь и делаю, принимая алкоголь из рук экстравагантной демонессы, его фаворитки… Эйфория от победы заметно сушит горло.       Как ни странно, Наследник одаривает меня взглядом, больше похожим на гордость, чем на ожидаемую ярость, а затем, выпив шот, садится за стол, доверху наполняя свой боках глифтом. Это игра, в конце концов, а не сделка на крови, поэтому выполнит ли Мальбонте моё желание — скорее дело чести. Может, поэтому в подобных играх требуют здесь и сейчас, а не как я, на перспективу.       Игра начинает бурлить дальше. Имя за именем собравшиеся выбирают себе противников, мудро избегая разве что меня и спивающегося Наследного высочества, начавшего вторую бутылку. Пара демонов решается вызвать на игру Маркиза. Оба платят за это, в два счёта проиграв, а после позируя для новых постыдных статуй его холла. Пока скульпторы прямо на наших глазах трудятся над заданием хозяина, а я стыдливо стараюсь не смотреть в их сторону, Мими заставляет большого и страшного демона на три раунда превратиться в её личный стул. Горжусь этой алкашкой, но желания у неё странные. — Виктория, — читают вытащенное из коробки имя. Часть меня моментально твердит выбрать Мими и, даже если не смогу прочесть её воспоминание, не трястись от ужаса ожидания кары Египетской. Мы же подружки, Мамоновна не станет издеваться надо мной. Но так велик соблазн поступить иначе! Выбрать бессмертного, чьи ответы так хотелось получить с момента, как услышала его имя. — Барбатос, — как и просил, обращаюсь к мужчине по имени, и жёлтые, как солнце, зрачки шустро привязываются ко мне. — А мне нравятся смелые девочки, — приблизившийся Маркиз было кладёт руку на моё плечо… — Я по пальцу отрублю тебе всю руку, если прикоснёшься к моей женщине, — рука Барбатоса останавливается после утробных слов Мальбонте, так и не достигнув моего напрягшегося плеча.       Почему-то все опять притихают, как мыши в атакованной котом норе. Нет этого фонового жужжания бесед о всякой светской ерунде, в которой я, как младенец, разбираюсь. Подобное внимание мешает сосредоточиться, но показывающая мне пальцами класс Мими вселяет толику надежды в адекватный исход безумной затеи. — Теперь тебе не придётся ломать голову касательно подарка на нашу свадьбу, Барбатос, — вальяжно развалившись на пол дивана, Наследник Адского трона продолжает, — я с удовольствием приму её обнажённую статую и буду любоваться, раз трогать пока запрещается.       Нахал! Извращенец! Не-на-ви-жу! Под мерзкие смешки демонов, пляшущих под дудку власть имущего, принимаюсь за дело. Энергия Маркиза клейкая, липкая и густая, от неё за версту разит холодом, пробирающим до костей. Найти лазейку, слабое звено выстроенной им стены никак не получается, и я секунд через сорок бросаю это дело. Время ограничено, если продолжу в том же духе, проиграю.       Делаю пробный энергетический удар по стене. Это заставляет гостеприимного хозяина вечеринки рассмеяться в голос, блин. Слишком сильный, такой, как моя, энергией никогда его не пробить, но можно попробовать кое-что ещё. Умный в гору не пойдёт, а обойдёт её. Мой дар — это отчасти энергетический обмен: чтобы забрать чужую боль, нужно вобрать часть энергии в себя, а чтобы вылечить кого-то — впустить в тело пациента свою. Если бы я могла коснуться Маркиза, всего на секунду, но думаю, этого хватит. Шепфа, я не должна проиграть… — Сложно, — специально измученно выдыхаю, а затем беру со стола какой-то коктейль. — Уже сдаётесь, Виктория? Ну же, у вас ещё целая минута разбитых надежд и ожиданий! — ему отчего-то кажется забавным дразнить меня, как маленькую. — Ах, какая вера в мои си… — как бы случайно опрокидываю надпитый коктейль на красивый костюм тройку. — Простите, я такая неловкая, — помогая дезориентированному Барбатосу стереть пятно салфеткой, делаю энергетическую брешь и сталкиваюсь с тем, что заставляет как ошпаренную отпрянуть от него:

      Сыро, темно. Звук приземлившейся в застоялую лужицу капли эхом ползёт по обсидиановой породе, и лишь после бездонно угнетающей тишины слышу тихий всхлип. Передо мной воспоминание Маркиза, но столь значимое, в деталях, что заставляет не только услышать, но и полностью прочувствовать на себе гуляющие по катакомбам сквозняки, а главное — эмоции склонившегося над каменным саркофагом Барбатоса. Разрушающая сердце пустота проникает под кожу — так больно мне ещё никогда не было и не приведи Шепфа испытать такое. Кого оплакивает этот демон? К кому испытывал столь глубокие чувства привязанности?

— Моя душа, — его медленно разливающийся голос надломлен, правая рука отчаянно гладит холодную крышку, по ту сторону которой находится безвозвратно канувший в Небытие бессмертный, — моя любовь, — становится ужасно неловко, что присутствую именно в этом воспоминании, — однажды я верну тебя, клянусь…

      Неуверенный шаг в сторону выдаёт Маркизу моё присутствие. Воспоминание мгновенно тлеет, подобно брошенной в костёр весенней ветке, едва обретшей жизнь в этом жестоком мире. Обсидиановые катакомбы превращаются в густой дым, едкий, тягучий, он душит, заставляет лихорадочно кашлять. Схватившись за горло, падаю на колени. Остаётся с мольбой смотреть на подошедшего ко мне демона, лицо которого источает исключительный гнев:

— Из миллиардов разных воспоминаний выбрала это… — опустившись на корточки, Барбатос приподнимает мой подбородок, заставляя посмотреть на пару жёлтых олицетворений недовольства. — Что это если не судьба?

      Ничего не понимаю. Катастрофически не хватает воздуха, и если так продолжится, умру… Вот тебе и смухлевала на свою голову. Больше так не буду. Правда-правда.

— Дышите, Виктория, — после этих слов призрачный дым теряет свою власть надо мной, — будьте как дома. А раз вы пошли на всё, чтобы попасть сюда, так и быть, выслушаю, чего же от меня хотите. — Ответов, — он помогает мне подняться, однако прикосновение мужской руки неприятно отдаёт под лопаткой.

      Ноги подкашиваются, а прежде чем прочистить горло, смахиваю размазанные по щекам слёзы. Всё это время Маркиз терпеливо ждёт, укрывая внутри себя тот недавний, пробирающий до дрожи гнев. Теперь, выйду ли я из его сознания — полностью решение демона. Поймана с поличным. Вроде как победила, но чувствую себя проигравшей.

— Не стоит ли нам вернуться? — «Ох, мне в самом деле будет проще спрашивать, если окажусь в реальном мире. Безопасней, что ли». — Здесь нам никто не помешает, чего не скажешь о набитом любопытными глазами и ушами пабе. Вы же не тянете время, правда? — «Бинго. Именно это и делаю, но понимаю, нужно уже наконец перебороть себя и спросить». — Айкири, — Барбатос меняется в лице, — мы действительно с ней так сильно похожи? И основываясь на чём, вы давали разъяснения Мальбонте, не её ли я реинкарнация? — Похожи, как две капли воды, — демон закуривает трубку. — «Это вообще что такое, ваше ментальное курение?» — А что до второго… я разбираюсь в массе деликатных вопросов. Те, у кого есть способность думать, в моей компетенции не усомнятся.       Щелчок. Куча любопытных, помутневших от алкоголя взглядов, транслирующих один на всех вопрос — «Чья же взяла?». Только Мальбонте олицетворяет один сплошной нерв напряжения, а Мими — паники. — Поздравим Викторию с победой, — хозяин вечеринки само обаяние. — Боюсь, друг, тебе стоит придумать другой свадебный подарок, — обращается теперь к Наследнику, — а ещё убедиться, что жениться на столь умной женщине — действительно хорошая идея!       Хохот. Поднятые с тостом вверх бокалы. А я вообще-то ещё не всё спросить успела! Тьфу! Демоны… им лишь бы поскорее напиться, продолжая эту дурацкую игру. — Я выбираю Вики, — клацая алым ноготком по губам, говорит Чума, имя которой вытащили из коробки секунд пятнадцать назад. — «Ни минуты покоя!» — Что ты заставляешь переживать меня, Уокер! — чашка с до боли знакомым кофе, та, которую я не допила за завтраком, с треском летит в стену. Никогда не видела Люцифера таким яростным, с клокочущим пламенем в зрачках и напряжённой игрой желваков на точёных скулах.

      Чума транслирует мне собственное воспоминание вместо того, чтобы по правилам пытаться прочесть моё! Зачем? Хочет показать, что, как только я исчезла из его замка, она заняла вакантное место рядом?

— Воу, а ещё говорят, что дважды в одну реку не входят, — едкий комментарий демонессы побуждает Люцифера не по-доброму зыркнуть в её сторону. — Замолчи, — пятернёй закинув выбившиеся волосы назад, Люцифер подходит к окну. Взгляд на заснеженные горы успокаивает. — Пропах этой девчонкой насквозь, — тонкие пальчики демонессы массируют натруженные плечи Люцифера. — Вы трахались? — вопрос, после которого его бардовые крылья угрожающе замирают. — Нет, тогда ты не был бы так сильно переполнен похотью, — женский язык очерчивает дорожку от ключиц к затылку, — я могу помочь, по-дружески.

      Когтистая рука обхватывает набухшую ширинку Люцифера, и я сгораю от злости. Хочется вырезать из памяти этот момент, как и последующий… Усевшись на подоконник перед демоном, Чума целует его. Больной, кровоточащий нож прямо в сердце. Почему я так реагирую, Шепфа?

— Могу унять твою тоску по ней, — говорит, когда алоглазый прерывает поцелуй. — Я хочу только её, — Люцифер отстраняется, исчезая из столовой, подобно фантому.

      Странное чувство порхающих в животе бабочек заполняет каждую толику меня. Люцифер… его слова… С мыслей сбивает кружащая вокруг меня Чума, решившаяся на ментальный разговор:

— Суицидники, вы оба, — блондинка возмущённо цокает. — Рекомендую отказаться от этих глупых чувств, пока не слишком поздно. Близость с ним убьёт сначала тебя, а потом заставит Люци страдать и тоже сгонит в могилу. — Ты любишь его? — ума не приложу, зачем спрашиваю такое, но демонессу вопрос заметно веселит. — А ты? — Я первая спросила. — Вот первая и отвечай, ха-ха-ха! — «Что смешного находит в происходящем Чума?» — Тебе не стану. — «Ещё чего!» — Хорошо, дашь ответ Люциферу, когда он будет здесь, малышка. Ой, даже не знаю, как на его появление отреагирует Мальбонте… — Ему сюда нельзя! — Вот именно. Но кое-кто, — она пальцем показывает на меня, — выложил сторис в логове Барбатоса и стал динамить звонки и сообщения Люцифера. С минуты на минуту начнётся шоу… — Мы должны остановить его! — Притворись, что проиграла мне! — хихикает исчезающая Чума. — Ваша Уокер должна мне желание, — игриво крутясь, изрекает демонесса, — даже не знаю, что бы загадать… — Что ты прочитала? — спрашивает допивающий вторую бутыль Мальбонте. — Ууу, Ваше высочество хочет выведать всё её секретики. Понимаю! Но спешу расстроить, я видела самую скучную на свете службу Преподобного Фенцио, и меня чуть не вырвало от удовольствия! Будущая жена Наследника Адского трона — образцовая прихожанка, ха-ха-ха! — Победителю полагается желание! — напоминает кто-то из ещё не окончательно надорвавших живот присутствующих. Демоны… — Хочу пощебетать с нашей беленькой птичкой тет-а-тет, — ухватив меня, как добычу, за руку, Чума тянет к выходу. — Мы скоро!       «Фу-у-у!», «Самое скучное желание во всём Аду!» — кричат нам вслед так громко, что даже за наспех захлопнутой дверью слышно. Оказавшись в общем танцевальном зале, оглушающем трясущими стены битами, демонесса отпускает мою болящую руку. Вцепилась, как кошка, только и остаётся теперь растирать образовавшийся синяк! — Потеряйтесь, — кричит она в прострацию, грациозно разворачиваясь на своих красненьких лабутенах в сторону бара. — А? — «Ничего не понимаю!» — А-а-а-а! — чьи-то руки по-хозяйски взваливают меня на плечо, как мешок картошки! — Па-ма-ги-ти! — Не ори, Незабудка, мой абсолютный слух не готов к такой пытке, — похлопывание мужской руки по икрам вгоняет в краску. — Лю… Люцифер?! — А ты думала кто, папа Римский? Довожу до сведения, твоя очаровательная задница интересует меня, как никого другого. — Отпусти! — останавливаю занесённый над его спиной кулачок. Люциферу и без того досталось из-за меня… — Чёрта с два отпущу тебя, моя самая актуальная проблема на сегодня, — этот грубый чертяка подбрасывает меня на плече! Эй! — Не брыкайся!       Пробираясь сквозь толпу движущихся тел, а именно распихивая всех, кто под руку попадался, демон выходит на улицу. Минуя территорию Маркиза, можно вызвать водоворот, что мой "похититель" делает без стыда и совести, стоит оказаться за границами паба.       Коцит. Дракон. Замок. Спальня. Каюсь, что в детстве действительно перебарщивала с ванильными сказками. В этом нет ничего романтичного. Совсем нет. Чувствую себя сосланной в Сибирь кавказской пленницей без права на досрочное.

***