(не)красивые глаза

      Голос Робин отчего-то звучит искренне обеспокоенно. — Носатик, так ты теперь окончательно принадлежишь Ло-сану?       Усопп недоумëнно выгибает бровь, понимая, что женщина смотрит на его свежий прокол. В ухе две золотые серьги — совсем, как у Ло. — Нет, конечно. Я только себе принадлежу, — Усопп жмëт плечами. Это так. Ло не настолько страшный, чтобы считать кого-то своей собственностью.       Хоть Ло иногда и пугает.       Отзывается липкой тревогой, дрожащими коленями, колючим морозом по позвоночнику. Вы не подумайте — Ло вовсе не плохой. Просто Усоппа до смешного легко напугать.        Просто иногда Усоппу кажется, что Трафальгар немного не в себе. Самую малость. Его жёлтые глаза в полумраке будто безумно горят — как у совы или другой хищной твари. И иногда Усоппу кажется, что Ло похож на Дофламинго. Усопп, конечно, корит себя за такие мысли — это сравнение омерзительно и оскорбительно.       Ло вытаскивает сердце из своей груди. Оно, живое, безумно бьющееся, скользкое, так и норовит выскользнуть из рук Усоппа. Снайпер давит рвотный позыв. — Если сильно его сжать, я умру, — вкрадчиво шепчет Ло, прижимаясь со спины. Голос его словно сладкий яд, и откликается щемящей, трепетной болью во всëм теле. А Трафальгар кладëт руки поверх подрагивающих ладоней Усоппа и аккуратно давит.        Это должно быть чертовски больно. Усопп лица Ло не видит, но мужчина практически висит на нём и надрывно, тяжело дышит, сжимая собственное сердце чужими руками. Не так сильно, как тот дозорный с Панк Хазард, но тоже наверняка весьма-весьма неприятно. Однако Ло любит боль. И любит её причинять.        Игла для пирсинга в руках Ло выглядит, как смертельное оружие — пила, не меньше. Антисептик пахнет спиртом и от касания холодной мокрой ваты соски Усоппа твердеют, как на морозе. А Усопп дрожит — тоже, как от мороза. Ло прижимает его к кушетке своим весом и усмехается. Он сделает прокол аккуратно, но не быстро, чтобы насладиться и всхлипами Усоппа, и его повлажневшими глазами, и подрагивающими бровями. — Хороший мальчик, — ласково тянет Ло и, склонившись, слизывает струйку крови, бегущую по груди. — Теперь второй.       Но сначала он целует Усоппа. Губы его на вкус — кровь.       Сердце Усоппа он тоже вытаскивает из его груди. Держит, к облегчению снайпера, не сжимая, аккуратно, но оно всё равно трепещет испуганно, бьётся лихорадочно, словно о невидимые прутья клетки. — Я могу вставить твоё сердце себе в грудь, — это звучит, как шутка, но Ло серьëзен. «Разве не романтично?» — спрашивает хирург. Тоже серьëзно. — Моë можешь оставить себе, — бросает Трафальгар, когда Усопп, дрожа, просит вернуть ему его сердце. Через дыру в груди Ло можно увидеть всю комнату.       Ло грубо втрахивает Усоппа в холодный операционный стол. Рядом стоящий шкаф трясëтся, а скальпели издают мерзкий металлический лязг, заглушая быстрые пошлые шлепки. Усопп же отчаянно хватается за гладкую поверхность и скулит, сорвав голос. Из прокусанных губ сочится кровь — Ло терзает их остервенело, словно хочет навсегда оставить следы от поцелуев. Ещë не до конца зажившие соски ноют от трения о стол и касаний Трафальгара, а он продолжает их то кусать, то лизать. И от расширителя в члене Усоппу просто мучительно больно. — Ло, пожалуйста, — голос его на грани слышимости, почти беззвучный. — Я знаю, как тебе нравится, — хрипло отвечает Ло, вылизывая его влажную шею. Он и правда знает — это ведь он шаг за шагом раскрывал снайпера мугивар, снимал с него упаковочную обëртку и слои брони. Усоппу нравится грубо, резко, до предобморочного состояния. — Ты такой мягкий, тëплый. И мой. Мой? — Да, — шепчет Усопп, и Ло смотрит на него с сумасшедшим обожанием. — Да.       И Усоппу от этого приятно. Его желают до безумия, до непреодолимой тяги касаться ежеминутно, до жажды вставить его сердце себе в грудь.       Когда в дверь стучатся, Ло рычит и выпускает намотанные на кулак волосы. Усопп испуганно зажимает себе рот, словно он ещë способен издавать звуки. — Капитан, — испуганно лепечет Пенгвин, — там к Вам пришли. — Пусть ждут, — рычит Трафальгар, словно радуясь неожиданному слушателю, вколачивается в мягкое тело сильнее и глубже, срывая с губ Усоппа предательские всхлипы-визги, и ловко вытаскивает за кольцо палочку из его члена. Усопп кончает практически беззвучно, но так сильно и долго, что в его глазах темнеет от невозможности вздохнуть. — Они не будут ждать, — бормочет Пенгвин, не зная, куда деть себя от неловкости. — Блять, — Ло натягивает узкие джинсы, а у Усоппа даже нет сил, чтобы свести ноги.       Идея к Ло приходит неожиданно, и Усоппу бы она не понравилась. Но его и не спрашивают. Включëнный вибратор входит в скользкий, ещë разгорячëнный зад очень легко, заставляя удивлëнного снайпера взвизгнуть, подобраться. Кольцо сжимает его мягкий член у основания — ещë не очень сильно. — Жди меня так, — просит Трафальгар, но на деле это не просьба. — Ты ведь мой хороший мальчик, да?       Усопп отчаянно машет головой — «да». — Скажи это. Скажи, чей ты, — голос у Ло вкрадчивый, а пальцы до боли крепко держат подбородок Усоппа. — Твой, — смущëнно бормочет себе под нос Усопп. Едва слышно. — Твой… Хороший мальчик.       Ло целует его влажно настолько, что по щеке снайпера стекает слюна, потом касается губами кончика трепещущего носа и уходит. Когда он вернëтся, увидит, что Усопп, изнывающий, страдающий почти на грани потери сознания послушно ждëт. — Просто Ло выглядит, как человек, который трахается семь минут в неделю и только в миссионерской, — пожимает плечами однажды Санджи.       Усопп переглядывается с Зоро, и они оба думают: «Ох уж эти гетеросексуалы, ничего не понимающие в мужчинах». Вообще-то Усопп ненавидит этот разговор с той минуты, как его спросили о сексе с Ло, но честь мужчины отстаивает. — Ты удивишься, но это не так. — А как? — Зоро молчит, но в его глазу блуждает тот же вопрос. — Как животное, — смущëнно, но довольно бормочет Усопп. — Это комплимент, если вы не поняли, кстати. Как зверь. — Мог бы догадаться, бровастый. Не зря же Усопп начал наконец носить одежду.       И пока Зоро с Санджи спорят, оставляют ли люди засосы в миссионерской, Усопп находит взглядом Ло. Тот выглядит, как самый уставший в мире человек, на этот самый мир и злой, однако когда ловит взгляд Усоппа, показывает весьма неприличный жест и в его полузакатанных глазах загорается жгучий огонëк. Усоппу, конечно, не с чем сравнивать — Ло был у него первым (Усопп не знает, что Трафальгар собирается быть и последним), но он уверен, что «как животное» Ло очень подходит.       Трафальгар зажимает его в мастерской, в мандариновой роще, на подлодке. Трахается каждый раз, как последний — грубо, долго, кусая до крови, до полного истощения. Трафальгар переключает скорости вибратора пультом, и Усопп дрожит, натягивая улыбку на половину лица, пока Луффи что-то ему активно рассказывает. Трафальгар снова сжимает руки на шее Усоппа, гладит пальцами кожу в опасной близости от сонной артерии, и снайпер будто ходит по лезвию ножа. Он это чувство ненавидит, и так постоянно рискует жизнью, потому что пират. Но с Ло безопаснее. — Я бы оттрахал тебя прямо на этом столе, — шепчет Ло. — Ло, — осуждающе качает головой Усопп. Недалеко от них переругиваются Санджи с Зоро, но Ло до этого нет дела. Он касается губами шеи снайпера и влажно, пошло шепчет. — Я бы поставил тебя на колени на стол и вылизал у них на глазах настолько глубоко, насколько это возможно. Я знаю, тебе нравится мой язык. — Пожалуйста, — голос Усоппа дрожит, и тело его предательски отзывается на эту хрипотцу в шëпоте и слова, потому что, конечно, ему нравится. Ему нравится всë, что делает Ло, даже если это иногда больно и пугает, — хватит.       Зоро и Санджи ругаются с каждым мигом всë громче. — Почему? Они не слышат. Хотя могли бы не только услышать, но увидеть, — Трафальгар как-то странно выдыхает и смотрит почерневшими глазами, — Блять, как же я хочу отыметь тебя прямо здесь и сейчас. Устроить им концерт, чтобы они услышали, как охуенно ты стонешь и захлëбываешься подо мной. Чтобы увидели, как ты, по-блядски помахивая своей красивой задницей, насаживаешься на мой член. И… — Я больше не могу, — Зоро раздражëнно встаëт из-за стола. — Кретины, мы всë слышим. — Идиот, мне же было интересно, как далеко Траффи зайдëт, — Винсмок встаëт следом и выгибает бровь на недоумëнный взгляд мечника. — Дерьмоповар, я думал, мы это терпим, чтобы не смущать Усоппа. Пиздуй отсюда, — Зоро пинает Санджи и скрывается за дверью. — Будете трахаться на кухонном столе, кастрирую! — удаляясь, кричит повар. — С тебя грëбаный римминг, — шипит Усопп, сгорая со стыда. — Не слышат, конечно. Не здесь же, Ло! И ты обещал не курить эту дрянь.       От «этой дряни» у Усоппа плывëт в глазах и в животе змеëй скручивается жар. Он не знает, что это такое, но сопротивляться Ло становится ещë сложнее. Не то чтобы он хоть раз пытался или хотел. С распоркой во рту голос его странный, громкий. И Усопп взвизгивает, когда на соски капает горячий воск. — Опускайся, — приказывает Ло. Со связанными руками держать равновесие сложнее, но Усопп старается. — Двигайся. Быстрее. Умница.       Перед сном Ло выводит узоры на животе Усоппа. У того болит всë тело, но он улыбается от щекотных касаний. Ло предлагает сделать Усоппу тату. — Вот здесь, — пальцы Ло ныряют под резинку белья под пупком. — Или сзади. На копчике. Сердце, как у меня.       Усопп хихикает, утыкается носом в грудь Ло. — Прямо парные тату? — Ага. Ты ведь мой. Ты меня не оставишь? — Что за глупости, с чего бы. — Не смей меня бросать, — мрачно просит Ло, перебирая волосы Усоппа. — Не буду, — обещает Усопп.       Голос Робин отчего-то звучит очень обеспокоенно. — Носатик, так ты теперь окончательно принадлежишь Ло-сану?       Усопп удивляется — может мрачная шуточка от Нико на его свежий прокол. В его ушах по две золотые серьги — совсем, как у Трафальгара. — Нет, конечно. Я только себе принадлежу.       Это ведь так?