Малюсенькая такая проблемка (Проклятье)

Машины предупреждающе гудят. Дыхание обжигает лёгкие. Аромат выпечки смешивается с выхлопными газами. Картина перед глазами дрожит так сильно, что вывески кафешек плывут и сливаются в единую пёструю жёлто-розовую массу. Пищит светофор. Джинкс обдирает колени и ладошки об асфальт, когда путается в своих ботинках. Голову разрывает чем-то, что у неё не получается осознать. Важные детали мелькают близко-близко, но ухватить их никак не получается, только в ужас прийти от того, что не можешь контролировать собственные мысли. Мозги плющит. Буквально, наверное, физически плющит, потому что черепушка трещит от боли. Зрение замутняется вспышками, каким-то знакомыми голосами, которые не выходит опознать. Джинкс пытается бежать дальше, потому что снова смотреть на проклятую книжку с цветастыми помятыми листами не хочет. Это сводит с ума. Как может существовать дневник, который она не писала? Как он может быть таким похожим на настоящий? Как может создавать впечатление, что написан её очумелой рукой? Всё это бред! Чушь собачья! Они пытаются обмануть её! Обмануть... Зачем? Кто? Джинкс начинает различать пространство перед собой, показывает фак разъярённому водителю и уходит с пешеходного перехода, не обращая внимание на боль от содранной кожи. Рядом оказывается пустая детская площадка. Она кажется Паудер знакомой, поэтому ботинки сами шагают туда и усаживают девушку на скрипучие качели. Туда-сюда. Туда-сюда. Туда-сюда... Покачивания успокаивают. Джинкс рассматривает площадку, замечает уродливую горку и рефлекторно накрывает местечко со шрамом у локтя ладонью. Нет. Что-то здесь реально не так, и Джинкс порядком надоело чувствовать себя брошенным в мясорубку камнем. Горка. Горка. Блять, да что не так с этой горкой?! Почему-то вспоминается тёплое ощущение на губах, она накрывает их пальцами, гладит, и понимает, что глаза начинают сильно слезиться. Как будто пыль попала, но пыли никакой рядом нет. ПТСР на почве неожиданного поцелуя? Ха-ха. Нет, шёл бы нахер этот... Этот... А как его звали? Как он выглядел вообще? Губы дёргаются, физическая память оказывается надёжнее эмпирической. — Эхо? — Джинкс растерянно следует привычке, но имя до сих пор вспомнить не может. — Эх...о? Эк... Вспышка. Экко. Пустота. Качели вздрагивают. Девушка медленно моргает и не понимает, почему по щеке катится слеза. Снова пытается вспомнить, о чём думала вообще, но только больше путается. Потом эта потерянность бесить начинает, и Джинкс с шумным вздохом покидает качели, чтобы начать бесцельно бродить по площадке. Карусель от толчка крутится с противным скрипом. На деревьях волнуются и недовольно чирикают воробьи. Мимо с включенной мигалкой мчится машина скорой помощи. Джинкс следит за ней, потом поднимает глаза на соседнее дерево и вдруг замечает среди листьев и маленьких птичек одну необычную: белый филин. Чё он тут забыл вообще? Тебе комфортно, друг? Сидит гордый такой, золотыми глазами на неё пялится, аж кинуть чем-нибудь руки чешутся, чтобы отвернулся. Напоминает кого-то сильно... Да только кого? — Бу! — Джинкс резко подпрыгивает и кричит, чтобы странную птицу спугнуть. — Улетай! Всю атмосферу портишь! И филин действительно улетает. По пути её когтями за макушку цапнув, не до крови, но ощутимо. Джинкс бесится. Ахуел что ли, пернатый?! Ботинок снимает и прямо так за ним бежит, чтобы вдогонку кинуть. Бежит мимо жилых домов, впритык к окнам, а потом снова по голове получает, когда на неё что-то большое сверху падает и к асфальту нагло придавливает. — Ааа! Блин!! — Джинкс морщится, на безоблачное небо оглядывается и понимает, что филина уже след простыл. Потом замечает сидящую на ней первоклашку, растерянно трущую голову. Ебучие квадроберы! Уже на людей бросаются?... Глаза почти такие же золотые, как у говнюка скрывшегося, волосы шоколадные и взъерошенные, взгляд боязливо-олений. Сидит, бедолага, в недоумении, что делать теперь: драпануть побыстрее или дальше сидеть остаться. На балкон третьего этажа с опаской поглядывает, чтобы оттуда не выглянул никто. У Джинкс в момент удара какой-то винтик в памяти наконец до конца закручивается, и имя теперь на язык как миленькое приходит. — Экко! — Воодушевлённо восклицает девушка и понимает, что вспомнила его дурацкое лицо. Как и детскую карнавальную маску, уж очень на бело-золотую птичью мордашку похожую. Вместе с Экко мастерили. Интересно, сохранилась ли? Погода радуется, как и Джинкс. Солнышко выглядывает из-за дома и ласкает своим теплом. Зеленоватая трава шелестит под окнами, проносятся мимо две маленькие белые бабочки. — Решено! Ты теперь мой талисман! — Улыбается и заявляет старшая, немного отойдя от шока. — Как зовут-то? Чего на добропорядочных прохожих прыгаешь, м?... Джинкс видит, как с третьего этажа выглядывает неопрятного вида мужчина с бутылкой подмышкой. Следом плетётся, что-то невнятное громко крича, лохматая женщина в домашнем халате. С красивым финалом под заплывшим глазом. Вопрос отпадает. Траблы с семьёй штука знакомая, лишние вопросы лучше не задавать. Девочка торопливо машет руками, чтобы снова к себе внимание привлечь, и опасливо чертит в воздухе буквы. Расслабляется, когда её без труда понимают. — Иша? Я Джинкс, — она на мгновение замирает, что-то спешно обдумывая, а затем с усмешкой подмигивает, — и теперь я твоя мамочка! — Она хватает девочку, подскакивает и даёт дёру, пока алкаши с балкона следом не прыгнули. — Вперёд навстречу приключениям! Знаешь, мне нужно найти одного ботана... Рассказ получается сумбурным. Непонятным и абсурдным, потому что в памяти Джинкс всё ещё много незаполненных ячеек. Она и сама путается, пока старается заполнить их силой своего воображения, но Иша почему-то заинтересованно улыбается, обнимает покрепче за плечи свою новообретённую "мамочку" и соглашается хоть на край света пойти. Ха. Почему почему-то? Джинкс классная! Какие тут могут быть вопросы? *** Впрочем, до края света не доходят. Останавливаются в ближайшей безлюдной забегаловке, потому что Джинкс слышит навязчивое урчание живота Иши. Были ли деньги? Нет. Зато был ахуенный план побега. — А потом мы... Бац! Бряц! Бум! — Старшая откидывается на подранную спинку красного кресла и раскидывает руки в разные стороны, младшая смотрит на неё с восторженным интересом и медленно тянет сок из розовой трубочки. — Поняла? — Иша улыбается и торопливо кивает, запихнув в рот весь хрустящий гамбургер целиком. — Быстро соображаешь, мне нравится! — Джинкс усмехается подмигивает, а потом наконец вспоминает нечто важное. — Точно! Звонилку одолжи! Тянет руку в полной уверенности, что телефон у Иши где-нибудь в кармане найдётся. Дети сейчас без них даже в туалет не ходят, тем более с балконов не прыгают... Эх, потерянное поколение! Ой, стоп, но Джинкс тоже без него не... Опустим! Побубнить-то мысленно хочется, зачем ещё нужна мелкота? Иша сначала настораживается, но быстро прогоняет сомнения прочь и кладёт небольшой телефончик с полуразбитым экраном на прямоугольный деревянный столик. Её маленькие ножки начинают болтаться в воздухе и бить по ножкам высокого барного стула, пока Джинкс хмурится и пытается набрать номер. Номер... Номер... Да, точно! Номер Силко, как и его самого, из её памяти уж точно никому надолго стереть не удастся, поэтому пальцы клацают по цифрам без труда. Слишком часто Джинкс звонила своему психотерапевту по ночам и ревела в трубку. Никакие странные укольчики не заставят её руки забыть порядок набора, даже если сознание не сможет воспроизвести номер целиком. Молодец, Экко, что напомнил не только о себе в той чёртовой кладовке. Хотя, конечно, мог бы уделить части "он в порядке" чуть больше времени, а не терять голову и... Иша слегка подскакивает, тихонько мычит и вопросительно поднимает брови, указывая пальчиками на свои щёки. Джинкс поднимает на малышку непонимающий взгляд и случайно замечает в отражении далеко за её спиной свои покрасневшие щёки. Чёрт. Сняли бы оттуда зеркало! Зачем оно вообще? Засранец Экко! Он точно заслужил какую-нибудь жестокую месть... — Жарко, — бормочет Джинкс, неожиданно для себя смутившись ещё больше и оглохнув почти от своего сердцебиения, а затем переводит дух и уверенно нажимает на кнопку вызова... Но тут же сбрасывает в панике, потому что замечает, как входная дверь со звоном колокольчика распахивается. К кассе лениво направляются два пингвина. От одного из них у Джинкс по спине пробегает холодок. Лицо Севики вспоминается, пожалуй, даже слишком легко. Что здесь забыла эта сука? Конечно, из всех мест на свете пингвины пришли именно сюда, в это полузаброшенное и, без сомнений, дохера убыточное кафе с уродливым интерьером! Куда же ещё? Да ни один нормальный человек сюда не заглянет! Коричневатые стены будто в миг становятся ещё более неприятными, очевидно намекая, что ситуация — полная задница. Что если в управление уже успели передать о проникновении Экко в школу? Что если на Джинкс снова объявлена охота? Что если притвориться тупицей не выйдет? Что если... Янтарно-золотые глазки взволнованно наблюдают за переменой эмоции на лице девушки. Иша считывает атмосферу и начинает тревожно ёрзать. Джинкс опускается чуть ниже на кресле, надеясь, что Севика со своим (о Боже, блять, так вот кто заказывает эти ублюдские фишбуршеры) подносом сядет где-нибудь далеко. Но судьба сегодня юморит конкретно, поэтому женщина в компании ещё одного пингвина грузно перемещается прямо к соседнему столику, в противоположный от кассы край. Джинкс аплодирует ужасному вкусу владельца забегаловки, потому что от взгляда Севики их с Ишей спасают только убого расположенные полузасохшие растения. Они стоят на невысокой стойке и создают иллюзию перегородки. Главное, чтобы Севике не взбрело в голову полюбоваться своим отражением. Как бы теперь сбежать по-тихому?... В планы Джинкс немножко не входила осторожность... Иша начинает суетливо вертеться, стараясь разглядеть тех, кто сумел напугать Джинкс. Девушке приходится осторожно взять мылышку за руку, чтобы успокоить, но её собственные пальцы подрагивают не меньше. До ушей доносятся обрывки фраз... — ...хрень собачья, — бурчит Севика и, судя по звуку, агрессивно жуёт свой дерьмовый фишбургер, — не работает же нихера. У Джинкс срабатывает инстинкт гения. Ну, или просто её личная феноменальная чуйка, как сказал бы Силко. Она вдруг вспоминает, что оператор никогда не умирает, и начинает без палева записывать разговор пингвинов из-за куста, как настоящий шпион. А чё бы и нет? Больше делать нечего. Может, что интересное подснимет... — Работает, — отрицательно мотает головой какой-то лысоватый мужчина, кажется, на один глаз слепой, — препарат решает все проблемы. — Да, он помогает системе работать исправно, но используется всё чаще, Синджед, — Севика откладывает еду и трёт переносицу, — третья доза не панацея. Это яд, который когда-нибудь убьёт и нас вместе с ними. Что будет, когда общественности станет известно об этом? — Не станет, — Синджед самоуверенно отмахивается, — кто поверит в подобные слухи? Третья доза — лучшая мера для тех, кто подчиняться не намерен. Раз недовольна моей разработкой, ставишь под сомнение и систему? Севика вздрагивает. Её губы неприязненно дёргаются, плечи поднимаются и напрягаются. Взгляд становится злобным, почти пронзающим насквозь. — Я похожа на идиотку? — Она выплёвывает и отворачивается. — Система безупречна. — Говорит заученным тоном и снова возвращает себе привычное равнодушное высокомерие. — Соулмейты не должны быть влюблёнными по-настоящему, они не должны любить до умопомрачения, иначе не будут контролировать друг друга достаточно чётко, когда придёт время. Система необходима нам, чтобы контролировать общество, не допускать неповиновения, и препарат — единственное, что блокирует их чувства, забирая воспоминания. — Верно, — жутко и с холодной ухмылкой соглашается Синджед, — контроль начинается с мелочей, и даже с ними люди не справляются как надо, если поражены сильными чувствами. Делают друг другу поблажки, руководствуясь привязанностью, и нарушают порядок. Идут на поводу у эмоций... Глупо, но объяснимо человеческой природой. Природой, которую необходимо сдерживать ради всеобщего блага. Именно для этого и нужна система, Севика. Не для того чтобы связывать души, эта красивая сказка нужна только наивным глупцам. Не забывай, ради чего мы трудимся. Чтобы поддерживать контроль над ними. Вопреки закипающей внутри ярости, Джинкс улыбается до ушей и хочет смеяться. Буря смешанных эмоций разрывает её грудную клетку. Злость из-за обмана, в который верила почти всю жизнь, печаль из-за того, что детские фантазии разбились о суровую реальность, веселье из-за того, что, кажется, она нарыла невъебического масштаба клад. Это же надо было им так лохануться и начать говорить о системе в какой-то убогой кафешке рядом с Джинкс. Рядом с Джинкс с камерой в руках. Фиаско просто. Гении, отвергнутые обществом. Их хоть обучают перед приёмом на работу? А-то как-то чересчур тупо! Ну реально. Стоило хотя бы проверить забегаловку на наличие лишних ушей и заглянуть за этот ебаный куст, неудачники! Севика молча начинает жевать снова. Синджед пьёт какую-то химозную газировку зелёного цвета и устало прикрывает глаза. Звонко стучат об пол круглые бусинки от лопнувшего браслетика Иши. У Джинкс перехватывает дыхание. Малышка пытается удержать их, но не успевает. Стук. Стук-стук-стук. Стук-стук. Пингвины синхронно оборачиваются в сторону растений и прислушиваются. Мелкие камушки сыпятся водопадом и не оставляют ни капли надежды на то, что шум проигнорируют. Мгновение. Севика замечает в отражении на дальней стене наблюдающую за ней через то же отражение Джинкс. Искра, буря, безумие. Их взгляды пересекаются почти со страстью. На кухне тем временем громко разбивается что-то уродливое и безвкусное. Иша вздрагивает, Синджед не обращает внимания. Севика и Джинкс шумно вдыхают, предвещая вкус следующих секунд. Второе мгновение. Севика поднимается с жутким скрипом стула и стремительно приближается, стараясь разглядеть коричневатую макушку напротив Джинкс получше. Иша нервно и беззвучно хнычет, глазами извиняясь за ошибку. Джинкс завершает запись. Джинкс сумбурно обдумывает план действий. Джинкс перестаёт планировать, потому что не может ухватиться ни за одну мысль. Третье мгновение. Севика рывком сдвигает кусты в сторону и растерянно открывает рот, когда Джинкс внаглую сносит её со своего пути, облив остатками апельсинового сока. Какой к чёрту план, если есть у неё есть главная составляющая любого удачного побега — безумие? Ну, а у Иши, хочется верить, чуток везения... Джинкс пулей вылетает из кафе вместе с ребёнком на руках. Севика трёт слезящиеся глаза, рычит почти и выбегает следом за ними... Трёт глаза ещё раз и судорожно оглядывается по сторонам. Прохожие размеренно двигаются в разные стороны, пахнет машинным маслом. Где-то далеко ревёт мотор дорогой иномарки. Севика бьёт невинно стоящий рядом металлический столб со всей силы и скрипит зубами. *** Чёрный автомобиль резко заносит в сторону, стоит ему скрыться из вида разгневанной женщины. Силко теряет управление и тормозит в паре сантиметров от какого-то мусорного бака, когда Джинкс виснет у него на шее без зазрения совести. — Ты живой! — Она радостно жмётся к нему и почти пищит, так что все слова укора тут же растворяются у мужчины на языке. — Живой-живой! Тёплый такой и костлявый, ха-ха! — Джинкс всхлипывает, но не плачет, потому что слишком занята вытягиванием едкого парфюма из рубашки Силко своими ноздрями. — Джинкс, — мягко зовёт названный отец, игнорируя боль от незажившей раны, и нежно гладит дочь по волосам, — ты переживала за меня, милая? — Улыбается так заботливо и обезоруживающе, что девушка даже разозлиться не может на то, что в лесу оставил и на передовую бросился. Поэтому только слабо толкает и хмурится, слишком сильно сияя счастливыми глазами. Воспоминания о Силко, кажется, в этот момент восстанавливаются полностью и тянут за собой некоторые обрывки с Экко. Картина становится яснее, теперь Джинкс осознаёт процентов так 80, если после столкновения с Ишей было 50-40. Ой. Иша! Джинкс спешно оборачивается к малышке, затаившейся на заднем сидении. — Улыбается, видишь? Значит добри! — Она намеренно сильно стискивает щёки Силко рукой, чтобы придать жутковатому лицу смехотворности. — Силко мой папочка, как я тебе мамочка. — Всё-таки уточняет, когда видит на детском лице робкую недоумённую улыбку. Иша понимающе кивает, причём так активно и воодушевлённо, что Силко почему-то фыркает и расплывается. С одной Джинкс у него получалось сохранять хоть каплю строгой серьёзности, пусть и напускной, но двоих девочек у него выдержать не выходит. Особенно греет его чёрствое сердце, понимание, что, кажется, теперь он не просто папочка, но и дедочка. Неожиданно для одинокого сорокалетнего холостяка. Вот максимальный неждан. — А это Иша, — добавляет уже для Силко, — моя карманная удача, ха-ха! Думала, эта стерва нас хлопнет... Как ты оказался здесь? Я была уверена, что у меня только один папочка в органах работает... Автомобиль снова выезжает на дорогу. Мужчина поправляет сбитое Джинкс зеркало заднего вида и командует девочкам пристегнуться, после чего решительно давит на газ. По дороге он с неохотой рассказывает Джинкс про их с Вандером дерьмовую историю с дружбы... Да, один папочка в органах работает, он же номер и отследил, потому что у Силко сработала его гениальная чуйка на Джинкс. Дойдя до Фелисии, он начинает ехать медленнее, чтобы ненароком не попасть в аварию. Иша, затаив дыхание, слушает интересный рассказ, а Джинкс старательно борется с чувством уходящей из под ног земли. Её голова, изнасилованная препаратом управления, соображает медленно и с остановками, но сердце работает исправно, поэтому бьётся быстрее, когда до девушки начинает доходить, что два её папочки знакомы. Нет, были знакомы всё это время. Ещё и мать её знали, но оба скрывали хер пойми почему и притворялись чужими. Ахуеть плот твист, спасибо! Как ей переварить всё это?... Морозит аж. — Вандер винит себя во всём, — Силко тяжело выдыхает и избегает взгляда дочери, полностью концентрируясь на дороге, — каждый из нас. Мы оба не хотели, чтобы эта история когда-либо повторилась, особенно с вами, её дочками. Оба поступали неправильно, пусть и по-разному... Прости его за ложь, если сможешь, а меня... Можешь не прощать, Джинкс. У меня не было права недоговаривать, я не был твоим опекуном, не был с тобой с самого детства, не нёс ответственность за... — На тормоз нажми, — Джинкс грубо перебивает Силко, вцепившись ногтями в сидение, и он покорно выполняет приказ, — спасибо... Она хочет ударить. Сильно, больно, чтобы болело долго... Почему-то вместо этого опять обнимает, как брошенный котёнок прижимаясь к его груди щекой и заталкивает мешающий дышать острый ком поглубже в горло. Ей просто так... Обидно? Шок смешался с болью и накрыл такой огромной волной эмоций, что стало страшно. Захотелось спрятаться. А где ещё прятаться, если не у отца в объятиях? Силко издаёт рваный вздох, будто тоже хочет расплакаться, но сдерживает себя и обнимает Джинкс в ответ. Иша отстёгивается тоже и торопливо прилипает к ним, лезет вперёд и плотно зажмуривает глаза, чтобы не видеть, как грубо они посмотрят на неё, когда оттолкнут. Родители всегда отталкивали, но она не переставала пытаться заполучить хоть немного ласки... Становится тепло. Жарко даже. Иша открывает глаза: Джинкс смеётся сквозь дрожь и слёзы. Не издевательски, не злобно, не высокомерно... Просто смеётся и прижимает к себе второй рукой. Силко улыбается и осторожно гладит по голове вторую свою малышку. Иша замирает сначала недоумевающе, обдумывает происходящее и пытается понять, что за странное приятно-тёплое ощущение появилось не только снаружи, но и внутри, а потом начинает безудержно и громко рыдать, как годовалый ребёнок, но ничуть этого не стесняется, потому что Силко и Джинкс обнимают и своих слёз не стесняются тоже. *** К месту назначения добираются нескоро. Остановки периодически делают, включая аварийку, чтобы с эмоциями справиться, потому что переваривают происходящее все трое с трудом. Чем дальше в дебри прошлого, тем больше Силко тонет в печали. Чем дальше в будущее, тем страшнее становится Джинкс. Чем больше объятий, тем сильнее хнычет Иша и отпускать никак не собирается. Никто и не настаивает. Сидят, пыхтят, думают, говорят... Долго короче. Когда какими-то заросшими тропами доезжают до опушки. Дома на опушке, верно, Джинкс? А вот не-а. Буквально. До опушки. И нихера тут больше нет, кроме дебильно шелестящих в ночной тиши ёлок и редких сверкающих звёзд. Прикольно, бать, походик? — Бункер чуть глубже в лесу, машину я отгоню подальше, затем вернусь пешком, — объясняет Силко, потому что негодование написано у Джинкс на лице, — да, у него был сраный бункер, милая. — Не может сдержаться и усмехается, потому что её глаза приобретают размер пятирублёвых монеток. — В свои лучшие годы Вандер был тем ещё параноиком. — Чего ещё я не знаю, па? — Девушка саркастично поднимает брови и не ожидает услышать ничего серьёзного. Силко молча тянется к бардачку. На шее Джинкс оказывается изящный чокер с чуть потёртой металлическая подвеской. Как только украшение касается кожи, девушка отчего-то ощущает прилив непонятной нежности. Кажется, что кто-то заботливо гладит её по голове и целует в макушку, поёт колыбельную на ухо, качает на руках... Ей будто удаётся прикоснуться к чему-то родному, любимому, желанному, но никогда раньше недоступному. Странно. Он чем-нибудь пропитан? Нормально её так сплющило. Джинкс с трепетом прикасается к чёрному шнурочку, гладит его кончиками пальцев и пытается разобраться, почему сердце так ноет и поёт одновременно. Просто безделушка. Какая-то жалкая дешёвая железка. Не новая даже. Но... Чья? Джинкс вздрагивает, поймав догадку за хвост. — Её, — Силко кивает и смотрит на дочь с непередаваемой тоской, — мой подарок. — Гладит осторожно по щеке, старается разглядеть в её юном лице кого-то другого. Кого-то, кто уже давно ушёл, оставив в сердце большую дыру. — Ты очень-очень похожа на Фелисию, Паудер... Не может. Видит только Джинкс, свою любимую пациентку и названную дочь. Но этому почему-то не расстраивается. Напротив, ощущает какую-то светлую радость, понимая, что любит Джинкс за Джинкс и как Джинкс, не в состоянии взглянуть иначе. Паудер всегда будет напоминанием о той разбитой любви, но она также будет другой его любовью сама. Отдельно. Совсем другой. Невинной, чистой, как хрустальная слеза младенца, хрупкой, но одновременно преданной и непоколебимой. Джинкс навсегда останется той, кого Силко будет защищать любой ценой, для кого отдаст всё на свете, за кого похоронит что и кого угодно. Для кого он изменит мир и разрушит систему, если потребуется, собственноручно расправившись со всей верхушкой. Фелисия была бы благодарна... — Спасибо, — Джинкс слабо, но искренне улыбается, прижимает к сердцу подвеску и целует Силко в исхудалую щёку, — папа. И выскакивает из машины, тактично не замечая в суровых глазах влажный блеск, чтобы помочь Ише выпрыгнуть следом. Теперь всё так... Понятно. Джинкс сомневалась раньше. Откровенно говоря, Джинкс невъебически сильно боялась ошибиться и выбрать того, кто не выберет её. Она боялась пожертвовать всем и остаться ни с чем, потому что для неё не поступят так в ответ. Поэтому до последнего хотела попросить Силко просто остановить машину и дать ей немного времени. Слишком страшно было возвращаться к Экко, помня ту его ебучую фразу. Паудер, оно того стоит? "Стоит, Экко" — думала она, но в глубине души была до смерти напугана. Вероятно, поэтому бороться с действием препаратом оказалось так сложно. Ей даже потребовалась физическая встряска, чтобы преодолеть барьер. Маленькая, взъерошенная и вполне такая физическая встряска, топающая теперь следом по тёмному лесу с одним лишь фонариком на садящемся телефоне. Джинкс потребовалось вспомнить саму себя, обрести семью заново и узнать о трагичной судьбе её близких, чьей любви было не суждено случиться, чтобы наконец убедиться точно — блять, да, стоит. И шёл бы нахер этот Экко с его сомнениями, её уверенности хватит на двоих, ведь нет в этом мире ничего важнее. Ради любви стоит бороться, даже если исход будет ужасный, даже если ничего не выйдет, даже если невзаимно, потому что упустить по безволию, навсегда лишиться своего человека — ещё страшнее. И вообще. Шли бы нахер напыщенные пингвины с их системой! Нагнуть их хочется слишком сильно. *** — Как ты мог, придурок!? — Кричит Вайлет и беспощадно пинает поникшего скрутившегося в углу пустоватой и серой бетонной комнаты Экко по голени. — Она сказала "беги" и ты побежал?! Да как... Как ты... Пау описывала тебя, как сраного героя! Кто ты нахер после этого?! Жалеет ли парень, что в подробностях рассказал ей о своём промахе? Ни капли. Удары и крики отлично помогают забыть о переживаниях. Заодно и самому себя мучить не надо, есть специальный человек. Всё супер. Чиназес полный. Приближаются грузные шаги. Вандер заходит в комнату вместе с парочкой консерв и на ходу рассматривает сроки годности. Мигает холодный свет старых ламп. Убедившись, что еда действительно съедобная, мучжина ставит баночки рядом с подростками. Вайлет с громким фырком падает на задницу, предварительно выдернув из под головы Экко тонкую подушку, и нагло использует её, как сидение. Парень не возражает и к еде даже не притрагивается. — Мальцом совсем был, когда виделись, — чуть улыбается Вандер и опускается рядом, — вырос-то как. Небось мастеришь что-нибудь до сих пор? Вы с Паудер раньше часто... — Нет, — резко чеканит Экко, — из-за Вас. Вандер замолкает. Заговорить не решается, но и не уходит. Экко ощущает, как закипает внутри щекочущая злость. Надо на кого-то выплеснуть, чтобы самого себя не терзать. Если бы ни Вандер, ни мать Экко не поддались управлению, если бы позволили детям быть вместе... "То что?" — спрашивает рациональная часть мозга. Что дальше? Поймали бы всё равно, это было неизбежно... — Как она жила?... — Экко нарушает тишину, говорит теперь чуть мягче и обнимает себя за плечи. — Пока меня не было, она... Как она была? — Вспоминала о тебе часто, — признаётся Вандер после продолжительного молчания, — так сильно забывать не хотела, что не помогали препараты, а на вторую дозу я вести не хотел, не допустил бы... Что уж теперь? Вкололи. — Огромные кулаки сжимаются крепко-крепко, будто желая ударить. — Не Ваша вина, — ощутив укол вины, говорит Экко, — всё система... Простите за обвинение, я не считаю, что всё из-за Вас, просто... — Страшно, — заканчивает Вандер, и Экко молча кивает, — ничего. Она сильная девочка у нас. — Сильная, — юноша соглашается. — Справитесь, — обещает Вандер, — не одни теперь. — Ещё бы они одни были, — вмешивается Вай, — знала бы раньше, что ты действительно существуешь, коротышка... — Мы друг без друга не сможем, — Экко наконец срывается и щурится, чтобы скрыть подступившие слёзы, — совсем никак. Без вариантов. Ну не получится. Большая крепкая рука опускается на дрожащее плечо, по-отцовски поддерживая. Вайлет бьёт плаксу по лбу беспощадным щелбаном, чтобы не раскисал. Тактика хорошая, но не работает. Экко до смерти страшно.

21:41:14...

Поймают секундой раньше — конец их недопетой песенке. Да даже если продержаться удастся, где гарантия, что из в покое оставят? С чего вообще все так уверены, что Джинкс сейчас не в управлении? Может, даже сама туда пошла, на лоха беспечного пожаловаться, что бред всякий несёт. — Не хочу без неё, — сипло шепчет Экко, но со слезами усилием воли справляется, чтобы совсем уж в нытика не превращаться. Вайлет хочет подушкой его шибануть, чтобы в себя пришёл, но не успевает. Лампы глючат, и освещение приобретает тёплый оттенок. Откуда-то появляется сыроватый запах земли. Где-то сверху что-то негромко скрипит. Вандер торопливо встаёт и направляется к лазу в соседней комнате. Экко тревожно сжимает рубашку на груди, чтобы успокоить сердце. Может, Силко? До слуха доносятся шаги. Несколько. Слишком много. Вайлет хватает лежащую рядом деревяшку от поломанной лестницы и прячется рядом с входным проёмом. Впрочем, растерянно оружие роняет, когда на неё выбегает незнакомый ребёнок. Девочка с интересом смотрит на неё своими золотыми глазами, а потом по сторонам оглядываться, вприпрыжку топая. — Кто... — Вечер в хат... Ладно. Привет! — Джинкс беспечно машет сестре. — Скучали? Вайлет без лишних слов бросается к девушке и обнимает, боясь снова упустить из виду. — Прав был гад! — С весёлой усмешкой признаёт Вандер. — Куда делся-то сам? Иша вытягивает руки и имитирует кручение руля. — Отгоняет машину, — поясняет Джинкс. Экко молча стоит в стороне и наблюдает. Подскочил моментально, но подойти почему-то не решился. Джинкс хочет совершить небольшую месть. Плывёт к нему, глаза в глаза, останавливается в паре сантиметров и чуть приподнимает брови. — А ты кто такой? Не припомню что-то... — Тянет загадочно и за его выражением лица наблюдает, упиваясь смесью недоверия, надежды и отчаяния. — Вот беда, совсем не узнаю... Впрочем, долго не мстит, потому что моська у Экко чересчур жалкая. Парень похож на побитого и брошенного всеми щенка. Пипец какой трогательный, аж сердце сводит. Джинкс меняет план на ходу и собирается вернуть долг по-другому, чтобы от ужаса заикал и навсегда запомнил. Ответку лови, говнюк! Левой рукой бьёт по стене рядом с его головой, правой хватает Экко за ворот и резко тянет на себя, с наглостью лисицы овладевая его пухлыми губами. Он замирает, глаза распахивает настолько, что те вот-вот из орбит выпасть грозятся. Недоумённо вздыхает, вообще из реальности на пару секунд выпадая. Сон? Иллюзия? Глюк? Экко не может понять, реально ли происходящее: спешно тянется к её лицу и обхватывает ладонями, стараясь убедить себя, что всё взаправду. Убеждает успешно. Щёки у неё холодные, острые немного от усталости и одновременно нежные, как шёлк. Зубы на губах тоже острые, жестокие, кусают беспощадно и всё больше требуют, сводя с ума. Экко горит. Целует жадно, будто в ответ съесть пытается, и отрываться не хочет, даже когда дышать становится тяжело. Ему плевать на Вандера , плевать на Вайлет и на незнакомую девчонку плевать тоже: для него существует только Джинкс. Только Паудер, которая наконец рядом снова. Растрёпанный, красный как рак, с влажными глазами и слюной на подбородке, Экко пялится на неё, как на снизошедшее божество. 1:1, получается? Джинкс ликующе ухмыляется, вообще не смущённая своим поступком. Это же месть. Чего тут стесняться? Ха. Но сердце колотится всё равно бешено, потому что... Понравилось. Ей реально понравилось целоваться с ним. Она вообще никогда не думала, что тыкать в кого-то губами может быть настолько приятно. Щекочущие бабочки в животе какие-то появляются вместо вечно тревожных тараканов, мысли одним тихим потоком плывут... Да, классно. Нужно будет повторить. Разочек. Или два... Ну, три можно в крайнем... Блять. Ладно, она будет повторять это намного больше. — Ты помнишь? — Зачем-то шепчет Экко, гладит по щеке и заглядывает прямо в глаза, так честно и снова до ужаса жалко, что врать у Джинкс не получается. — Почти, — признаётся девушка, — в основном, но не всё. Ты... Ой... Подожди, помню! Помню, говорю! Ну чего ты... — Суетливо пытается остановить его слёзы, стирая их пальцами. Вот чего она точно не ожидала, так это истерики. Блин, тебя только что поцеловали, придурок! Мог хотя бы улыбнуться для приличия! — Экко... Маленький ты плакса. — Упрекает беззлобно, ласково почти и виснет к него на шее. — Извини... Джинкс не уверена, за что именно просит прощения, но чувствует, что должна это сделать. Хочется успокоить. Ей прекрасно известна жуткая пустота, которая, без сомнений, преследовала Экко в последние дни. Когда его не было рядом... Эти несколько лет были тяжёлыми. Ужасными, честно говоря, потому что одиночество не могли заполнить смутные обрывки воспоминаний и призрачный образ друга. Но она не была уверена на все сто, что он существует, поэтому душу не разрывало желание найти сию секунду, остаться рядом и задушить в объятиях. А Экко точно знал, что Паудер есть, но не мог докричаться до неё. Смотрел со стороны, как она мимо проходила, будто совсем чужая. Как с Виктором болталась, как отталкивала беспощадно и не хотела прошлое вспоминать... Экко прижимает Джинкс к себе, обвив талию, и прячет рыдания на её плече. Вандер и Вай, на некоторое время залипшие, наконец соображают, что паре нужно немного личного пространства. Иша прыгает в соседнюю комнату вместе с ними. Касаемо её личности вопросы никто не задаёт, потому что в их ебанутую компанию вписалась как-то удачно, даже сомнений не вызывает, что должна быть тут. Двери, конечно, нет, чтобы совсем отделиться от пары, но теперь Экко и Джинкс хотя бы могут поговорить так, чтобы их не подслушивали открыто. Подслушивать будут втихую. — Это ты меня извини, Пау-Пау, — юноша не разжимает объятий и мягко шепчет, — я ужасный соулмейт, жалкий плакса, неудачник последний, предатель и наглец... Я просто не понимаю, почему ты здесь сейчас. Не понимаю, почему ты не с Виктором... Потому что я худшее из проклятий. — Экко дрожит в руках Джинкс, пока она играет с его дредами, и, кажется, пытается выдавить из неё остатки кислорода. — Тебе дико не повезло со мной... Я бы понял, если бы ты не захотела вспоминать. — Закончил, плакса? — Шутливо спрашивает девушка, выждав немного ради приличия. — Ага, Виктор классный, не знаю, почему мы не общались раньше... — Издевается будто, но меняет вектор фразы чересчур быстро, чтобы Экко не успел уколоться. — Но он не моё маленькое плаксивое проклятье, вот и всё тут. — Гладит по голове и кашляет почти, потому что воздух реально начинает заканчиваться. — Он не ты, Экко. — Добавляет всё равно, потому что отлично понимает, каково это, бояться быть недостаточно хорошим для кого-то. Бояться быть не выбранным. — Соулмейт у меня только один. Он уже давно есть, и это лучший парень на све-ай! Блин, полегче, я же не подушкаааа... Бьёт его по плечам, чтобы клешни расцепил, потому что рёбра вот-вот начнут трескаться, и рывком в нос целует, когда ощущает приток кислорода. — Оно того стоит, стоило и всегда будет стоить, — неожиданно заявляет Экко, смотря на неё с невыносимой преданностью, — любых жертв, любого риска, чего угодно. Мне безумно жаль, что я в этом усомнился... — Ха! — Джинкс хлопает по его груди и уводит глаза в сторону. — Понял наконец-то, что я — лучшее, что с тобой случалось? — Смеётся саркастично и отступить пытается, но Экко удерживает её за руку. — Ты ходячая маленькая проблема, — с улыбкой признаётся, но также как она молниеносно меняет смысл своих слов, — но ты действительно лучшее, что со мной случалось. Ты — лучшее из всех проклятий, худшее из ебучих благословений... И нет для меня никого более ценного. Паудер, Джинкс я лю... Его затыкают. Джинкс повторяет свою выходку намного раньше, чем могла предполагать. Ей просто приходится заставить его замолчать и съесть окончание этой фразы своими губами, потому что иначе... Иначе он, блять, поймёт, что у них 2:1!!! — Ха-ха! — Смеётся смущённо и отстраняется, ощущая жар на щеках. — Видишь? А ты сомневался!... Экко, коварный подлец, точно хочет забить гол, потому что её намерение перевести в шутку не поддерживает, вместо этого опускается лесенкой из поцелуев у шее, шнурочек прикусывает вместе с кожей и дышит горячо, вызывая табун ебанутых мурашек. Мерзавец! Ну как так можно?! Джинкс изворачивается, стараясь незаметно из под прилива нежности выбраться, но крепкая хватка на талии девушки фиксирует её на одном месте и сбежать не даёт. Блин. Блин-блин! Ну блиииин!!! Становится слишком жарко. Джинкс кажется, что она плавится изнутри. Ей безумно хочется запищать от приятной щекотки, когда мягкие губы медленно проходят около уха. Она жмурится и предупреждающе втыкает ногти в плечи Экко. Ладно, 2:1! Чёрт с ним, только остановите это кто-нибудь... Ааааа!!!! Экко улыбается, потому что её эмоции прекрасно замечает, но тактично прячет своё победное выражение лица и продолжает целовать. Ещё и по талии гладить начинает, огненные руки почти отжигают Джинкс, делают её мягче и податливее, как пластилин... Остановить уже не хочется, а вот больше попросить... Скрип. Ебучий бункер, заткнись нахер! Вообще не в тему!!! Топ. Топ. Топ... Кто-то спускается вниз по лестнице, и краем сознания Джинкс вспоминает про Силко. Потом про Вандера, Ишу, Вай в соседней комнате. Фак... — Я тоже люблю тебя, — бросает совсем легко и без труда из объятий Экко выпутывается, потому что тот от неожиданного откровения краснеет и теряется, как первоклашка. Вай громко кашляет и заходит внутрь, закрыв лицо ладонью, чтобы не увидеть чего-то травмирующего. Следом вваливается Вандер, а в конце плетётся Силко. Иша держит его за рукав и прыгает следом. Экко остаётся стоять в странном положении, с приподнятыми руками и румянцем на щеках, а вот Джинкс уже небрежно приваливается к стене на приличном расстоянии и поправляет растрепавшуюся щёлку с видом победителя. 2:2. Ха-ха! Никто не сможет победить её. — Что ж, — Силко выдвигает из-за настенного столика стул, садится, закинув прилипшую к нему Ишу на одно из колен, и возвращает всех в суровую реальность, — ты видишь системные оповещения, таймер или панель выбора, милая? — Вопросительно смотрит на Джинкс, и Иша копирует это движение. Девушка скрещивает руки и отрицательно мотает головой. От системы ни привета, ни ответа. Аж непривычно, что ничего перед глазами фоном не маячит... Силко с тем же вопросом переводит внимание на Экко.

21: 29: 02...

— Таймер только, панель выбора у нас пропала намного раньше, — отвечает парень, — получается, мы больше не соулмейты? Или до сих пор, но система нас больше не признаёт? — В управлении "перепрограммировали" только Джинкс, пока ты не получил новую дозу и не оставил свои чувства позади, ваша связь всё ещё жива, — хмурится Силко, — но я был уверен, что вместе с воспоминаниями возвращается и всё остальное. Тебя ведь ещё не успели системно соединить с новым соулмейтом, дорогая? — Соединение Паудер и Экко само по себе было системным багом, — вмешивается Вандер, когда Джинкс жмёт плечами, — нет смысла думать об этом, нам ничем не помогут неподтверждённые догадки. Нужно решить, куда и как нам их отправить, чтобы управление не добралось... — Отправить? — Вайлет негодующе протестует. — Предлагаешь им просто бежать? — У нас нет другого выхода, система слишком непреодолима... — Кекс сказала, что её уже давно хотят отменить! Может, у нас получится... — Родители Кейтлин против всего остального управления, Вайлет. Силы неравны. Здорово, что они смогли повлиять на то, чтобы вы с ней были вдвоём, но у нас нет весомых причин, чтобы отменять систему. Нет ни единого доказательства...

— Работает. Препарат решает все проблемы.

— Да, он помогает системе работать исправно, но используется всё чаще, Синджед. Третья доза не панацея. Это яд, который когда-нибудь убьёт и нас вместе с ними. Что будет, когда общественности станет известно об этом?...

Зловещая ухмылка Джинкс ползёт до ушей. Она с упоением наблюдает, как Силко почему-то без удивления смотрит пришедшее ему видео. Иша, умничка, читает мысли своей мамочки и действует как раз вовремя, успевает отправить видео на забитый номер перед тем, как её телефон теряет заряд окончательно. Как же это хорошо. Блять, как же хорошо. Джинкс гений! Все окружают Силко и прислушиваются, чтобы уловить детали разговора.

— Не станет. Кто поверит в подобные слухи? Третья доза — лучшая мера для тех, кто подчиняться не намерен. Раз недовольна моей разработкой, ставишь под сомнение и систему?

— Я похожа на идиотку? Система безупречна. Соулмейты не должны быть влюблёнными по-настоящему, они не должны любить до умопомрачения, иначе не будут контролировать друг друга достаточно чётко, когда придёт время. Сиситема необходима нам, чтобы контролировать общество, не допускать неповиновения, и препарат — единственное, что блокирует их чувства, забирая воспоминания.

— Верно, контроль начинается с мелочей, и даже с ними люди не справляются как надо, если поражены сильными чувствами. Делают друг другу поблажки, руководствуясь привязанностью, и нарушают порядок. Идут на поводу у эмоций... Глупо, но объяснимо человеческой природой. Природой, которую необходимо сдерживать ради всеобщего блага. Именно для этого и нужна система, Севика. Не для того чтобы связывать души, эта красивая сказка нужна только наивным глупцам. Не забывай, ради чего мы трудимся. Чтобы поддерживать контроль над ними...

— Ну и? Кто тут мамочка? — Не выдерживает Джинкс и самодовольно указывает на себя большими пальцами. — Кто гений? А? М? Кто лучший в мире шпион? — Она пританцовывает и пиздецки сильно хочет достать откуда-нибудь крутые тёмные очки. — Джинкс рулит! Иша восторженно и звонко хлопает, болтая ножками. О да! Мамина дочка. Силко смотрит с гордостью. Еее, лучший в мире папочка! Только не удивился-то почему? Да и машину отгонял как-то долго что ли... — ...Ну, это аргумент, — Вандер неуверенно трёт затылок и вопросительно смотрит на Силко, — но что нам с этим... — Ютуб! — Восклицает Экко, только теперь отошедший от шока. — Мы выложим это на ютуб и заставим их отсосать! Джинкс отвлекается от мыслей о странном поведении папочки, подскакивает и с размаха бьёт парня по заднице. Силко почти бросает телефон и закрывает уши малышке на его коленях. Вандер сдерживает усмешку. — Можно отправить Кейт, она покажет родителям, они наверняка придумают что-то надёжное, — Вай задумчиво предлагает и тянется в карман, чтобы достать телефон. Скрип. Все замирают, затаив дыхание. Тихие шаги доносятся откуда-то сверху. В бункер пробирается кто-то ещё. Ахуеть он надёжный и секретный. Вайлет снова хватает деревяшку и в боевой готовности прячется за стену, Вандер следует её примеру. Силко ставит Ишу к Джинкс, которую Экко рефлекторно оттащил подальше от входа, и закрывает детей своим телом. Малышка обнимает старшую за ногу. Шаг. Шаг. Шаг. Вайлет настороженно хмурит брови: слишком грациозно звучит этот топот. Знакомо грациозно. Деревяшка летит на пол. Даже не видя незваного гостя, Вай наверняка знает, кто там. — Что ты здесь делаешь, Кекс? — Выглядывает навстречу и расплывается в улыбке, потому что безошибочно угадала. — Как ты нашла ме... Оу. Кейтлин, сдув с лица назойливую прядку, показывает экран своего телефона с до сих пор не сброшенным звонком. 8 с лишним часов... Им определённо стоит перестать играть в "нет, ты первая". Получается, она слышала не только сейчас, но и когда они с Вандером планировали похищение Джинкс из школы? И когда Вай говорила, что Кексик защитит её от любых говнюков из управления... И когда признавалась в любви фотографии Кейт в своей комнате... Ох. — И что ты ду... — Спешит спросить Вайлет, чтобы не за закапываться в смущении. — Ютуб, — без промедления отвечает Кейтлин. — Ютуб! — Не без самодовольства восклицает Экко. Потому что, блять, нет способа лучше! Он был прав! Мир технологий ёпт. Нет ничего проще, чем нажать кнопочку и выложить что-нибудь сенсационное, мгновенно испортив кому-то репутацию. Публикуем и становимся героями. Пока-пока, системка!