Малюсенькая такая проблемка (Проклятье)

Лес. Лес. Лес. Сраный лес повсюду. Ни единого намёка на дорогу, шум машин или хотя бы на какую-нибудь маленькую полянку. Экко бежит, задыхаясь уже от усталости, морщится, когда сухие острые ветки царапают щёки, шею и руки. Рычит от злости, потому что выход из этой бесконечной чащи никак найти не может. Ебучий лес! Нервно ломает раздражающие препятствия, бьёт деревья и странно так дышит, почти истерически. Он предал Джинкс, бросил Джинкс, оставил её с этими ублюдками и позорно сбежал, потому что она так хотела. Тряпка что ли, Экко? Совсем ебанутый? Трусливое подобие парня. — Блять! — Он останавливается, припав к какому-то толстому стволу, хватает себя за волосы и дёргает их, чтобы немного отвлечься. — Блять-блять-блять... Думай, Экко! На что ты рассчитывал, конченый!? Ха... Ха-хах... — Сбитое дыхание превращается в жуткий смех, который не получается запихнуть обратно в глотку. Темнота вокруг начинает давить, обхватывает со всех сторон острыми когтями и царапает, царапает, царапает... Пока сердце не начинает пытаться выпрыгнуть из груди совсем уж отчаянно. Тогда Экко краем сознания понимает, что, кажется, поймал паническую атаку, и старается снова почувствовать онемевшие и будто ставшие чужими руки. Нельзя сейчас раскисать. Соберись! Соберись, ну же! Парень с размаха бьёт себя ладонью по щеке, чтобы немного вернуться в реальность. Шум в ушах начинает стихать, когда Экко берёт под контроль дыхание. Спасибо Джинкс, он уже видел, как эти припадки выглядят со стороны, и может представить, как с этим бороться... Джинкс. Джинкс. Джинкс. Что будет с ней теперь? Сердце опять заходится в истерике. Экко бьёт себя в грудь, чтобы отвлечься на боль. Помогает немного, мысли удаётся направить в другое русло. Нужно выбираться. Подумать можно и по дороге, на месте стоять нельзя. Экко тяжёлыми шагами плетётся дальше, пока откуда-то сверху пробиваются редкие солнечные лучи. Они будто указывают дорогу, освещая маленькую чуть примятую тропинку. Кто-то уже шёл здесь? Значит, куда-то эта дорога приведёт, верно? Какой план? Добраться туда, чем бы это место ни оказалось, раздобыть зарядку для телефона или стрельнуть у кого-то заряженный, а потом... А что потом? Кому звонить? Матери? Она стала врагом номер один, когда сдала их с Джинкс управлению. Друзьям? Не то чтобы они могли помочь. Втягивать их в проблемы с законом Экко точно не собирается... Вот и получается, что на помощь звать некого. Он один против целой грёбаной системы. Отлично. План точно не щвейцарские часы, и он нихера не чиловый парень, чтобы сохранять непоколебимое спокойствие в такой заднице. Может, ну его? Выхода же всё равно нет. Зачем бегать? *** — Выхода нет, — Паудер всхлипывает и прижимается к нему, стараясь спрятаться от холода и гнетущей темноты этой жуткой заброшки, — мне страшно, Экко... Не хочу забывать тебя... — Не забудешь, Пау-пау, — убедительно шепчет мальчик, хотя сам уже разрыдаться готов от голода и холода, — нам бы только ещё чуть-чуть продержаться... Что будет, когда они продержатся эти "ещё чуть-чуть"? Да ничего. Просто так легче. Немного проще не сдаваться, если убеждаешь себя, что это имеет смысл. Да, их точно поймают. Да, они забудут друг друга. Да, они обречены на провал. Но эти жалкие секунды, пока можно вот так держаться за руки и слушать голоса друг друга стоят любой борьбы. Экко никогда не отпустит Паудер, пока он может хотя бы дышать. Всегда будет тянуться к ней, что бы ни случилось. И он знает, что Паудер ради него пойдёт на то же, поэтому не намерен сдаваться. Поймают через час? Через минуту? Через одно мгновение? Хорошо. Вот только никто не отнимет у него эти ничтожные крупицы времени, пока ещё никто не посмел разлучить два маленьких, но отравленных большой любовью сердца. И пойдут они нахер, когда появятся, потому что Экко всё равно найдёт Паудер после, он уверен. Какой бы жестокой ни была судьба, ничто не сможет помешать им найти друг друга. Экко и Паудер будут вместе, даже если их разделят по разным вселенным. Они построят межгалактические летательные аппараты и снова будут вдвоём. Потому что нет ничего столь же сильного, как их преданность. *** —...Ладно, уёбки, — Экко вдруг замечает, что в лесу становится светлее и торопливо пробивается к шоссе, — поиграем ещё! — Он решительно добавляет с безумной усмешкой, когда видит одинокий дом посреди поля на той стороне. Похоже, дом Силко оказался не таким уж недостижимым... *** — Бу! — Вскрикивает Джинкс, когда замечает за стеклом небольшого окна деловых пингвинов и ещё парочку говнюков в белом. Запирать её в какой-то пародии на психиатрическую камеру было их ошибкой. Фатальной ошибкой. Белые стены прибавили её образу с растрёпанными длинными волосами ещё больше жуткого безумия. Джинкс расплела косы и сильнее размазала макияж специально, чтобы производить впечатление душевнобольной. Пусть боятся и не приближаются. — Испугался? — Невинно спрашивает девушка, уставившись прямо в душу какому-то неуверенному медработнику. Тот стоит, прижав плечи к шее, и всё не решается зайти, как бы эти пингвины его не уговаривали. Бедняга вообще не ощущает себя в безопасности, особенно под пристальным взглядом её опасных глаз. Кажется, что их не разделяет ни стекло, ни стена. — Не бойся, я друг, я тебя не обижу, — Джинкс заходится сумасшедшим хохотом. — Иди сюда, иди ко мне, сядь рядом со мной, посмотри мне в глаза! Ты видишь меня? Я тоже тебя вижу! — Она вскакивает и с силой прижимает ладони к стеклу. Все машинально отскакивают. Её приводит в восторг их страх. — Давай смотреть друг на друга до тех пор, пока наши глаза не устанут, — Джинкс едва удерживает на лице этот злобный оскал, — ты не хочешь? Почему? Что-то не так? Наверное, даже этот криповый кот из мема не сравнится с ней в жуткости, потому что, суетливо о чём-то перешептавшись, пингвины решают оставить её в покое и уводят медработников подальше, оставив напротив Джинкс только пустой белый коридор. Разбить бы это стекло к херам и убежать, да только костяшки уже болят пытаться. Есть ли вероятность, что оно бронированное? Джинкс устало отходит назад и снова забивается в угол, обхватив свои колени. Ей не хочется думать. Вообще ни о чём, потому что размышления то и дело выходят на Силко. Никто так и не признался, что с ним произошло. Что если... Могли ли они... Конечно. Он мёртв. Из-за тебя. Ты виновата. Голоса в голове вообще не помогают, только сильнее вгоняют в отчаяние. Заткнуть бы их поскорее. Таблетки, к сожалению, находятся где-то в недосягаемости, как и еда. Желудок уже сводит от боли настолько, что хочется сожрать собственный палец. Наверное, средний. Было бы классно заменить его железным протезом, чтобы все теряли лицо от растерянности после всем известного жеста... Брр! Джинкс, не сходи с ума! Мальчик-спаситель обязательно что-нибудь придумает... Верно? Но хочет ли Экко того же, что она? Что, если он решит сдаться и забыть всё, начав жизнь с чистого листа? Сердце ноет, перебивая голод. В животе ползают тревожные букашки. Экко никогда не считал их связь чем-то важным... К тому же, кто захочет оставить себе соулмейта, который нагло над ним издевался? Только идиот. Ха-ха. Кто осмелится выбрать Джинкс, если в мире много девушек получше? Слепой и глухой, наверное. Хотя и тот на ощупь посчитал бы её чересчур острой. С ней невозможно. Её не выбирают. Никогда. Эхом по камере разносится тихий сдавленный всхлип. Джинкс глушит его в своих коленках и сжимается, как ёжик. Почему всё должно быть именно так? Почему она просто не может быть счастлива с тем, кого любит? Почему?! Дверь со скрипом открывается, и в камеру медленно входит высокая смуглая женщина с хищными глазами ястреба. В отличие от всех остальных, она ничуть не боится Джинкс, напротив, подходит близко так уверенно, что теперь страшно становится самой девушке. Пытаясь понять чего ожидать, загнанная в угол замечает на чёрном костюме в золотом прямоугольнике имя "Севика"... Конечно, оно ничего не даёт, но звучит в голове Джинкс достаточно жутко. Вместе с громом и молниями. — Так и знала. Яблочко от яблони, — с неприкрытым недовольством Севика глядит на зарёванную и до ужаса жалкую девушку, — как и в тот раз, всё не могло обойтись без лишних жертв. Яблочко от яблони? В этот раз? Жертвы? Вопрос становится миллион, но задать ни один из них Джинкс не успевает. Севика хватает бедняжку за волосы так резко, что ей не удаётся понять, когда тот пугливый медбрат успевает воткнуть в её руку шприц с сомнительным содержимым. Картина перед глазами стремительно плывёт и превращается в мигающее всеми цветами радуги месиво. Мысли путаются в единый клубок и словно стекленеют, какие-то части воспоминаний начали отваливаться и падать в пропасть. Джинкс ощущает, как по её лицу текут протестующие слёзы, но ничего не может сделать. Как бы сильно она ни хваталась за Экко в своей памяти, его лицо постепенно принимает всё размытый вид, а голос и вовсе исчезает из ушей без колебаний. — Как печально, вам обоим потребовалось по целых две дозы, чтобы следовать правильному пути, — сквозь муки Джинкс слышит холодный голос Севики, — но из-за тебя малец вспомнил снова, так что, засыпая, знай, что мы поймаем его и введём его третью. Это твоя вина, чёртово проклятие. Живи, подсознательно помня, что виновата. Экко всё быстрее превращается в давно забытый сон, в иллюзию, в бред, в пылинку... Пока не исчезает совсем. Джинкс проливает последнюю слезу и теряет сознание, повиснув на руках Севики. Она окончательно забывает своего соулмейта, получив свою вторую дозу. *** Сплюнув кровь, Силко неспешно и грузно бредёт к своему дому, чтобы скорее перевязать пулевое ранение под ребром. Он с трудом шагает по высокой желтоватой траве и молится, чтобы Джинкс оказалась там, чтобы она была в безопасности рядом с этим глуповатым на вид оболтусом. Силко надеется, что смог запутать свой след достаточно хорошо, но на всякий случай перебирает в голове всё спрятанное дома огнестрельное. Отбиваться он будет жёстко. Намного жёстче, чем тогда. Позволить системе много лет назад издеваться над самим собой, над своей любовью... Он мог. К своему стыду, допустил это и сдался, оставил Фелисию наедине с их поломанными странными чувствами, которым никогда не было суждено перерасти во что-то большее. Он смирился и отдал её Вандеру. Ведь система не ошибается, правда? Она работает без ошибок, чётко и правильно, как часы. Фелисия никогда была не согласна. Она каждый раз выбирала его. Никчёмного, уродливого и немощного. Она не забывала Силко ни на мгновение. Только приходила, садилась рядом и улыбалась так понимающе, мягко и заботливо смотря на него своими голубыми глазами. Заплетала в небрежную косичку шёлковые волосы цвета амметиста, носила на шее чокер с красиво свисающей к впадинке между ключицами подвеской, которую одарил он. Никогда не снимала. Ногти красила в розовый, постоянно из грызла и маникюр не обновляла, потому что облупленный Силко нравился. Любила, словом. По-настоящему. Но Вандером дорожила тоже, поэтому спустя пару лет односторонней борьбы устала и выбор Силко приняла. Подчинилась системе, даже добровольно память себе стереть попросила, хотя в их случае было вовсе не обязательно. Привязанность к Силко системе ничем не мешала, он же не тянулся в ответ и строй не сбивал. Фелисия пару месяцев, казалось, жила с Вандером даже счастливо, привыкла уже, да вот только... Случилась ошибка. Так ей и Вандеру сказали перед тем, как второй укол ввести, и с другими людьми свести. Силко тогда взбесился не на шутку. Пришёл к Вандеру, ссорился долго, рожу даже ему набить пытался за то, что Фелисию отпустил так легко, хотя злился за это больше на себя. Две ошибки? Серьёзно? Разорвать двух влюблённых, чтобы с правильными людьми их поставить, а потом передумать и стереть бедной женщине память снова, будто играя в куклы. Силко укол в первый раз не потребовался, он отпустил легко. А ей да. Во второй раз ей он нужен был снова, как и Вандеру. А дальше? Что будет, если снова допустят ошибку? Тогда Силко не знал. Но знает теперь, и ошибку повторять не собирается. С появлением в его жизни Джинкс, многое изменилось. Будто по счастливой случайности она нашла и выбрала его среди тысяч специалистов, а Вандер заметил слишком поздно, чтобы помешать. После той ссоры они больше не говорили, но следовали негласному правилу — история с Фелисией забыта, будто страшный сон. Девочки не должны узнать, как именно погибли их родители. Не должны испытать на себе несправедливость этой системы, пусть живут, никогда об этом не думая... Но Джинкс думала. Она страдала от воспоминаний и рассказывала об этом Силко, перебирая в руках с облупленным маникюром свои длинные синие косы. Разве он мог ей лгать? Разве мог убеждать, что всё плод возражения и болезнь, с которой нужно бороться... Не мог. Поэтому, пусть не говоря всей правды, но убедительно утверждал, что этот её Экко — не выдумка. Что не работает так шизофрения. Что не сумасшедшая и в лечении не нуждается, только в стабилизации успокоительными... А в глубине души всё равно боялся, что не получится у неё ни Экко вернуть, ни с новым человеком сжиться. Что так же не сработает на ней препарат, как на Фелисии, и вспомнит она любимого в самый неподходящий момент, когда будет уже поздно, но и прежней жизнью с нелюбимым мужем и от него детьми жить невыносимо. Что придёт она когда-нибудь в управление в поисках милосердия и помощи, а в ответ получит третью дозу. И её навязанного мужа, бедолагу, устранят так же. Как кучку мусора. Как несовершенство в совершенной системе. Силко морщится, вспоминая о прошлом. Почему кому-то везёт, как ему? Удаётся жить даже в системе, но отдельно от неё без соулмейта вовсе, а кто-то должен навеки исчезнуть? Впрочем, соулмейт у Силко всё-таки был... Просто тоже крайне в этом не нуждающийся, да ещё и высокопоставленный, поэтому связь их тихонько разорвал, легко на его инициативу согласившись. Никто об этом узнать и не должен, если ни Севика, ни Силко с другими встречаться не будут. На том и порешили. Кто же знал, что им придётся столкнуться с проблемой системы снова? Силко наваливается на дверь и замечает, что она не заперта. Коврик будто в торопях откинут в сторону, ключ запасной болтается прямо в замке... Мужчина как струнка напрягается весь, хватает револьвер снова и тихонько внутрь заглядывает, ожидая кого-нибудь из управления обнаружить. Хоть ту стерву проклятую, от которой годами ранее, к своему счастью, избавился. Но находит только испуганно замершего уже знакомого в лицо воришку, который так у холодильника и замирает с половинкой сосиски во рту. — Мвм... В-вы, — Экко растерялся настолько, что еду случайно нелепо выплёвывает и, пистолет заметив, в ужасе пятится назад. Силко же оружие прячет сразу и глазами бегает по дому в поисках Джинкс... Не находит. Валится на порог, болезненно рану сдавив рукой. Проникший сюда буквально пару минут назад Экко бежит к хозяину дома и взволнованно хмурится, когда замечает алую кровь на полу и одежде. — Насколько всё плохо? Нужно скорую... Или... Нет, нельзя ведь... — Парень глупо моргает и ищет поблизости что-нибудь, что помогло бы остановить кровотечение. — Третий ящик... Слева от раковины, — мрачно приказывает Силко, и Экко спешит достать оттуда маленькую аптечку. Они не смотрят друг другу в глаза, не говорят и не задают вопросов, пока возятся с иголкой, нитками, бинтами и спиртом. Вернее, пока возится Силко. Экко беспомощно подаёт ему предметы и бледнеет от ужасающей картины, невольно представляя, как зашивать скоро буду уже его. За то что Джинкс оставил. — Сколько на счету? Должен был появится, — Силко устало массирует брови окровавленными пальцами, оперевшись на стол спиной, и задумчиво спрашивает.

58:02:20...

— 58 часов, — после продолжительного молчания робко отвечает Экко, потому что не сразу понимает, — что значит этот отсчёт? — Он спешит выяснить, чтобы наконец успокоиться или окончательно потерять надежду. Силко медленно перемещается в другую комнату, придерживаясь за стену и пачкая её, а потом возвращается назад уже в идеально гладкой и чистой чёрной рубашке. Он опускается на крепкий деревянный стул, трон почти, и начинает печатать кому-то сообщение в своём кнопочном телефончике с видом сердитого голодного кота. Экко остаётся стоять, боясь совершить лишнее движение. — Время, которое осталось у управления, чтобы всё наладить, — когда юноша уже не ожидает услышать ответ, Силко откладывает гаджет и сообщает, — появляется обычно сразу, когда выявляют ошибку. Могут быть задержки, если хотят решить всё тихо и незаметно. Потом всё идёт наперекосяк и об ошибке приходится сообщать вышестоящим. Классика. Экко чувствует, как в его тело возвращается жизнь. Карие глаза начинают сиять, а щёки покрываются здоровым румянцем. — Значит, если продержимся, они оставят нас в покое? — Спрашивает с надеждой, но разбивается о скалы строгого взгляда. — Это время, после которого изменить ничего будет нельзя, — чеканит мужчина, — потом уберут либо вас, либо ваших "настоящих" соулмейтов, чтобы систему не портить. Сдаётся мне, что занозу в заднице прихлопнуть им хочется больше, чем ничего не знающих бедолаг. — Т-тогда... — Экко заваливается назад, потеряв опору в ногах, и накрывает лоб ладонью. — Всё... Всё кончено. Что нам делать... Что делать... Паудер... Она... Её же... Нет... — Идти в школу, — настолько убедительно советует Силко, что Экко сначала воодушевлённо кивает. — Стоп... Что? Вы ударились головой, пока шли сюда?! — Парень не может сдержать себя и кричит, хлопнув по столу. — Они же поймают меня! И конец песенке! Ебануться просто, ахуенная идея, дедуля! Щелчок крутящегося барабана револьвера в руках Силко пугает Экко до остановки сердца. На секунду. — Простите, эм, — он нервно сглатывает и со страхом смотрит на оружие в жилистых руках, — я просто... Нервы... — Ни одна шавка не будет ожидать, что ты появишься там. Наблюдение у ворот они наверняка ведут, но ты сможешь пробраться, — Силко поясняет, пропустив мимо ушей колкости, — Джинкс будет в школе, и это последний шанс забрать её и спрятать вас двоих, чтобы продержаться ещё как минимум двое суток. Можешь сидеть здесь, как трусливый щенок, но так они найдут нас намного раньше, чем если будем перемещаться и действовать непредсказуемо. Уверяю, мой план действительно непредсказуем, потому что я учился у лучших... — Последние слова Силко говорит с лёгкой улыбкой, как-то по-отцовски гордо и легко. Как будто он герой какого-нибудь низкорейтингового фильма про мафию. Экко почему-то ощущает прилив сил и хочет поверить, что эта сраная дичь сработает. Будет в школе? Окей, не ебёт, откуда дедуля знает. Вооружённые мудаки не заметят, как Экко лезет через забор, чтобы написать контрошу по алгебре? Окей, легко поверить, без проблем. Есть крутое место, чтобы залечь на дно и переждать? Супер! Тут вообще неиронично нет сомнений, сраный криминальный авторитет! Погнали нахуй! Шумно выдохнув, Экко с неприятным звуком отодвигает убогую табуретку от стола и садится, чтобы наконец взглянуть Силко в глаза и перевести дух. — Хорошо, сумасшедший папочка Джинкс, давай сделаем это. Страха уже просто не осталось, поэтому слова срываются с губ без препятствий. Всё равно полная жопа. Жить осталось недолго. Будет он ещё бояться всяких дедуль... Но испугаться всё-таки приходится, когда Силко в ответ коротко усмехается и, зажав между зубами сигарету, протягивает Экко помятую пачку. Ладно. Кажется, герой низкорейтингового фильма про мафию здесь теперь не только Силко...