Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Момошики сотни раз пожалел, когда выбрал своим Сосудом Узумаки Боруто, потому что при всех несомненных положительных качествах у Боруто отсутствовало одно ключевое — инстинкт самосохранения.
—
28 августа 2022, 05:59
Оцуцуки бессмертны. Это аксиома. Технология Каамы позволила запустить луч своей жизни в бесконечность времен: расщепись, закачай суть себя в новое тело, воскресай да живи — и по новой. Совершенный цикл, доступный избранным.
По этой причине Оцуцуки Момошики никогда не испытывал смертельный ужас. С чего бы? Он не боялся по-настоящему, даже когда мальчишка летел на него с расенганом, разрывающимся от завихрений чакры Хокаге.
Организм, способный взять под контроль такое количество чакры и не лопнуть от перенапряжения, вполне годился на роль Сосуда. И Момошики им завладел — и не ошибся. Узумаки Боруто был просто для него создан.
Из миллиона земных насекомых ему повезло наткнуться именно на этого насекомыша, чьи предки бережно несли из поколения в поколение след ДНК Оцуцуки. Да, призрачный и неявный, давно упокоившийся в фундаменте генома, но было достаточно. Нелепое полосато-желтоволосое тело впитало его практически как родного.
Оставалось дождаться. Каама делала всю работу. Запускала процесс генетической перезагрузки, кромсала в пыль исходную информацию донора. А еще защищала Сосуд. Она вела себя точно как пастух, заботливо присматривающий за скотиной на пути к скотобойне. Скотине предоставлялся легчайший, совершенно не затратный доступ к силе: регенерировать, впитывать и присваивать чужую энергию, укреплять свою чакру и техники — пожалуйста. Бери, пользуйся, выживай, пока нужен, — Каама к этому побуждала. От жертвы… Сосуда требовался всего лишь инстинкт самосохранения.
Здесь-то и возникла проблема. Инстинкта самосохранения у Боруто не было.
* * *
Глазами своего донора Момошики прекрасно видел, как над ними разверзлась огромная клыкастая пасть. За сотую долю секунды он оценил обстановку и с удовольствием приказал бы телу отступить, но тело пока что ему не подчинялось. Боруто не двигался. Синапсы его мозга попросту перемкнуло. Клыки надвигались, обдало смрадом из глотки… Кто-то схватил его за воротник и подтянул далеко вверх: это другой член отряда пришел им на выручку. Тело Боруто задышало, расслабилось, выныривая из тупого оцепенения. — У-а-а… — проблеял пацан. — Спасе-ен, ттэбаса… «Как насчет того, чтобы как-нибудь реагировать на угрозы, — едко поинтересовался Момошики. — Ничтожные люди, вы для чего тренируете рефлексы шиноби?» Боруто не мог его слышать, но после шока, укола травящей беспомощности и целого мига ожидания гибели держать в себе яды Момошики был не способен. Нет, никогда… никогда прежде ему не приходилось чувствовать реальное приближение смерти, а сейчас она вплотную надвинулась на него и окинула прошивающим взором из бездны необратимого. Припомнилась первая встреча с Боруто. Первый момент, когда их взгляды скрестились. В то время Момошики даже убийством не удостоил это жалкое, застывшее в нелепой позе создание, от страха не сумевшее от него отползти. Тогда Момошики списал все на счет своего ужасающего величия, но что если Боруто было в принципе свойственно подтормаживать?* * *
Битва вела по змеиному гнездовищу. Алый питон-переросток заполонил собой всю пещеру и явно собрался обедать. — …Гарага, ты просто стремаешься! — кричал змее распаленный Боруто. — Боишься кому-то довериться! — Что-о-о?! — взревело пресмыкающееся, немало удивленное порывом обеда прочитать ему лекцию. — Ты охренел, шкет?! — Доверие существует не для того, чтоб кого-то обмануть и использовать. А для того, чтобы в любой момент протянуть руку помощи! — Издеваешься, да?! — змеиный голос настолько пронзительный, что каждая нота могла порвать жилы под сердцем. — Ты думаешь, твой друг вернется к тебе? А если не сможешь его вернуть, что тогда?! — В таком случае… — упрямо выпалил Боруто. — …убей меня! Змей разразился кровожадным хихиканьем. — Прекра-асно! Не вернешь Мицуки — и я сожру твою отчаявшуюся тушу! Что-о ж, такое условие меня устраивает! «Меня не устраивает, — прошипел Момошики. — Вам это понятно?!» Да как смели они распоряжаться его телом вот так?! В смысле «сожру»?* * *
Боруто бессильно грохнулся мордой на раскаленное железо. Щеку, ладони, живот, каждый открытый участок кожи прокипятило еще большим жаром. Чертов Сосуд был в обмороке, и никто — никто! — бы не смог их спасти. Пустынный воздух трещал в пожаре из абсолютной, безлюднейшей, гробовой тишины на тысячи километров вокруг. — Давай еще раз, — неверяще процедил Момошики. — Ты сбежал из Конохи в товарном вагоне. Тайно пересек границу чужого государства. Въехал в зону диких пустынь. Не там спрыгнул с поезда, промахнувшись километров на сто. И сейчас лежишь без сознания прямо на рельсах, потому что словил солнечный удар, — нервически дернулась бровь. — В другом государстве. В зоне диких пустынь. Потому что дебил. «Вдобавок, ночью мы простудились. И, похоже, нас вот-вот переедет какой-нибудь поезд». И даже спасательную экспедицию за придурком Коноха б не снарядила, потому что никто бы не хватился. Родители этого индивида были уверены, что Боруто тренируется с друзьями, а друзья — что он в походе с родителями. Какого черта бы им всем догадаться, что драгоценное тело проводит выходные ничком на железной дороге посреди безымянных пустынь Страны Ветра?! Солнце выжигало последнюю влагу. Они опять умирали на ровном месте, и ладно бы миссия, бой — но это был даже не бой. Момошики ощущал себя словно в капкане. Хуже вот этого ночного кошмара у него был только один сосуд: трехногое лошадообразное с периферийной Звезды, которое питалось кишками моллюсков и постоянно пускало ветра.* * *
— А как тебе такой план, — обратился Боруто к хмурому пацану, имени которого Момошики не помнил из принципа. — Один из нас придет к Урашики, отвлечет его на себя… и выиграет время для чувака, который пойдет в обход с артефактом. «Прекрасно, — закатил глаза Момошики. — То есть кто-то спасется, а кто-то — груша для битья и самоубийца». И у него было плохое предчувствие насчет распределения этих ролей. — Выходит, один из нас станет приманкой, — рассудил хмурый пацан. — Ты понимаешь, что «приманка» уже не вернется? — Понимаю. Поэтому приманкой… «Самоубийцей», — ядовито подчеркнул Момошики. — …буду я. Когда Урашики избивал это бестолковое тело, Момошики понял, что начинает скучать по лошадообразному. Кишки моллюсков были не так уж и отвратительны.* * *
Беспечно болтая ногами, Боруто сидел на нарах и покручивал в пальцах ядовитый бутон физалиса. На памяти Момошики это была самая мерзкая миссия из всех когда-либо им перепавших. В мерзкой тюрьме, с отборно мерзкими людьми-насекомыми, ничтожными надзирателями… Да еще и Сосуд вознамерился эпически отравиться, чтобы пробраться в местный госпиталь. — Где ты это достал? — удивлялись сокамерники. — Да просто повезло, — отмахнулся Боруто. — Правда собираешься сожрать эту дрянь? Ты, знаешь ли, можешь и сдо… Момошики был солидарен. Верх идиотизма — специально травить себя ядом. Но Боруто уже закидывал в пасть хрусткий цветок. «У тебя есть генетически усовершенствованный сокомандник, ты, тварь, — скрипел зубами Момошики. — Он с меньшей вероятностью отойдет в иной мир». Организм среагировал на отраву почти моментально. Внутренности охватило колкой болью. Бледнея, синея, от накатившей дурноты практически не дыша, Боруто скатился на пол и скрючился в дрожащий комок. — Держись, — Мицуки опустил руки ему на плечо. «В смысле «держись»?! — возмущению Момошики не было предела. — Почему ты не сожрал эту гадость вместо него?» Зачем еще нужны сокомандники, как не для того, чтобы в критический момент подставиться во имя благополучия главного? Момошики разбирался в нюансах командной работы. Ведь он в свое время крушил планеты не один, а с Киншики.* * *
Преимущества человеческой командной работы, однако, пришлось оценить очень скоро. Люди — по крайней мере, те, которых Момошики успел узнать — не пожирали плоды из плоти друг друга ради моментного прилива силы, но все же они друг друга спасали, просто иными, более примитивными методами. …за что Момошики испытывал нечто вроде, п-х, признательности, ведь зачастую именно сокомандники стояли между его Сосудом и гибелью его Сосуда по клинически идиотской причине. «Беги, обалдуй, — призрачные пальцы скрючивались от злости. — Сейчас нас расплющит непонятная хтонь». Синапсы Боруто опять перемкнуло. Он с разинутым ртом наблюдал за траекторией каменистого кулака монстра, который вот-вот раскроит ему череп. Но куртка спасительно натянулась: союзный шиноби схватил их за воротник и утащил с зоны поражения. Монстроид вхолостую лупанул по земле… «Беги, обалдуй, — в который раз злился Момошики, когда на Сосуд нацелился не кулак, а снаряд куда более совершенный. Крошечный куб из сверхтвердого материала, готовый пробить насквозь их грудную клетку. — Ты что расселся?!» Боруто не поднимался, лишь по-бараньи пялился на гребаный куб. — Шаннаро-о-о-га! — снаряд отбила девчонка Учиха. Отмороженные синапсы вновь заработали.* * *
Нет, Момошики давно принял тот факт, что его Сосуд действует на опасных и даже критически опасных миссиях. Жизнь воина состоит из рисков, неизбежных, разумных и выверенных. С неизбежными, разумными и выверенными смертельными рисками он был согласен. Но на все остальные смертельные риски он не подписывался. «Да чтоб тебя, тварь…» Дрянной техникой их утягивало в липкую трясину. Мицуки, девчонка Учиха и взрослые шиноби надрывно пытались выбраться, изучали поведение болотного дзюцу, испытывали его на прочность. Боруто просто стоял и тонул. Трясина обняла его жидкими щупальцами, заглотила практически по пояс и всасывала в себя дальше, но он не уделял этому факту внимания. Весь сфокусировался на враге, чья техника и сотворила тупое болото. — Только не говори… что ты сам умрешь первым!.. — в ужасе бормотал Боруто. — Единственный изъян этой техники, — подтвердил враг, еще глубже, чем остальные, затянутый в трясину. — Первым умирает сотворивший дзюцу. Однако этого достаточно! Если я смогу задержать вас, мне этого хватит… Момошики восторжествовал. Плевать он хотел на цель миссии, на провал, на невозможность продолжить погоню. Эта скотина подохнет, а Боруто отправится домой целым и невредимым, потому что со смертью пользователя дзюцу рассеивается. Его драгоценный Сосуд не успеет утонуть. — …да не дури ты! — Боруто поперся в эпицентр трясины, прямо к врагу. — Должно ж быть что-то другое! — его потряхивало и еще мощнее тянуло ко дну. — Скорей отмени эту дурацкую технику, ттэбаса-а! — Не вздумай к нему приближаться, Боруто! — крикнула Учиха. — Наша миссия, в первую очередь, — вернуть клетки Хаширамы! — Пусть этот тип подыхает, раз хочет! — влез взрослый шиноби. — Бестолковая жалость погубит тебя! «Вот именно!!!» — поддержал насекомых Момошики. — Хотите сказать, — голос Боруто дрожал. — Что я должен просто смотреть на то, как человек умирает?! Момошики чуть не взревел. «Я только этим и занимаюсь в последнее время!!!» Боруто затянуло по грудь. Теперь самим точно не выбраться, силенок их тела не хватит. — Подходи, подходи, — ухмылялся вражина. — Хоть тебя с собой заберу в Преисподнюю, дурачье! Рыча, сопя, задыхаясь от напряжения, Боруто пробился к врагу и схватил того за руку. — Давай уже хорош! Ну его, этот идиотизм!.. Трясина тем временем планомерно дожирала обоих. Не выбраться из клейкого болота. Не выбраться… Не выбраться, черт дери! «Где мое лошадообразное?» — обреченно думал Момошики.* * *
Хриплый окрик Узумаки Наруто стоял в ушах. Боруто расстроенно поджимал плечи. Еще минуту назад он яростно требовал взять его на бой с Ишшики, рвался помочь, но Хокаге неожиданно жестко его осадил. Момошики был, п-х, признателен. Оцуцуки Ишшики… не тот враг, которого с высокой вероятностью выживания можно было одолеть в прямом бою — даже с учетом расчехлившейся наконец Каамы. Против Ишшики требовались подковерные стратегии. — Боруто… В лучах мутного света, едва разгоняющих тьму пустой комнаты, Учиха Саске, скотина ничтожная, действительно казался величественным. — …мы с Наруто готовы умереть, сражаясь за деревню, — в серьезных черных глазах твердел блеск заточенной стали. — А что насчет тебя? Сможешь ли ты отдать свою жизнь? «…за деревню? — со всем ядом, на который был только способен, уточнил Момошики. — Да ему даже повод не нужен…» — Я… — Боруто тревожно опустил взгляд. Почему-то слова учителя привели его в немой шок. В душе Сосуда что-то второпях перестраивалось. И интуиция шептала Момошики, что отныне может стать хуже. Как будто все и так было недостаточно безнадежно. «Все было недостаточно безнадежно, — признал Момошики. — Вот теперь безнадежно». Истекая потом, Боруто вдавливал кунай в собственную глотку. Наконечник колюче царапал кожу. — Ни шагу, Ишшики! Иначе я это сделаю, слышишь?! Он только что подставился под клинок Ишшики, а теперь пытался зарезать себя кунаем.* * *
На скалы Хокаге опускался нежнейший желтый закат. Боруто глядел на него обреченным невидящим взором, примостившись на каменном выступе. — Последний мой, что ли… — беззвучно прошептал он губами и нахмурился, не давая себе размякнуть и окончательно развалиться. Вопреки всему, битва с Ишшики завершилась для него не смертью, а глубокой депрессией. Если бы у Момошики была совесть, то он бы, вероятно, жалел, что перехватил контроль над телом Сосуда и потрепал его товарищей. Беспечный Боруто действительно испугался. Которые сутки он не мог заснуть и дать их измученному организму критически нужный отдых. Хуже того, он сознательно лишил себя пищи. «Надеешься заморить нас голодом, да? — исходил злобой Момошики. — Убиться если не кунаем, так банальным недосыпом и недоеданием? Словно низший, недостойнейший скот». Сосуд не слышал и не отвечал. — Эй, Боруто! В своем плаще Узумаки Наруто был как мираж. Вышедший из заката оранжевый отблеск последней надежды. — Папань… Он говорил — хрипло, тепло, убежденно; трепал ошарашенного Боруто по волосам. Он обещал, что никогда не казнит своего ребенка и никому не позволит казнить, что они справятся как-нибудь по-другому. — Мне правда… можно поверить? — тихо спросил Боруто. — Конечно! Я не откажусь от своих слов. Ведь это… — …ведь это твой путь ниндзя, да, па? — И все-то ты понимаешь, — подтвердил Наруто. И он принес с собой долгожданный покой. На какую-то идиотскую секунду Момошики показалось, что это не Боруто, а он сам потянулся в объятия Хокаге. Узумаки Наруто бережно прижал их к себе. «Прекрасно, животное. А теперь накорми нас тем отвратительным супом с лапшой». Но Боруто уже отключился.* * *
Момошики вкушал чистую радость от пробуждения его тела, нагретого одеялом, отдохнувшего и растрепанного со сна. «Так что там по поводу ужина», — подумал он синхронно с оголодавшим Боруто. Хокаге принес в их спальню отнюдь не ужин. В руках он держал баночку с таблетками. Интересно. У людей ведь тоже имеются энергетические пилюли с запасом необходимых микроэлементов. Сейчас отощавшему организму такие бы не помешали. — Боруто, я хочу, чтоб ты сам принял решение, — для человека, собравшегося кормить сына микроэлементами, Узумаки Наруто имел слишком серьезный вид. — Напирать на тебя с этим не буду. — Что за таблетки, папань? — Они способны остановить оцуцукификацию. В теории… если станешь их принимать, Момошики не сможет возрождаться в твоем теле. — Что-о?! — выпалил Боруто. «Что-о?!» — прошипел Момошики. Какая дрянь эта человечья фармацевтика. — Па, конечно, я… — Подожди, — оборвал Хокаге. — Дослушай. У них есть побочные эффекты. Ты можешь ослепнуть или чего хуже… умереть, понимаешь? Хороше-енько подумай сначала… Боруто закинул пилюлю на язык и разгрыз. Ни грамма он не задумался, прежде чем отравиться смертельным ядом. Опять. «Ну хоть ты скажи ему что-нибудь, — процедил Момошики, уперев мысленный взор в Узумаки Наруто. — Ты же его Отец!»* * *
Момошики с самого начала знал, что ничего хорошего из того, что Боруто вновь допустили до миссий, не выйдет. Он бы захватил тело Сосуда еще раз, уничтожил человека-другого, чтобы их привязали к какой-нибудь койке и заперли где-нибудь в безопасности, желательно глубоко под землей и вдали от острых предметов… но таблетки действительно не пускали. Внизу — резня. Боруто решительно устремился вверх по какой-то железной махине и встал перед заряжающейся молниями электропушкой, очевидно, понятия не имея, что делать дальше. С голых искрящихся проводов сорвался заряд. Вся бестолковая паника Боруто разом иссякла. Его заморозило ледяным ужасом, потому что чертова пушка, издалека управляемая кем-то незримым, палила в его друзей. И он понятия не имел, что с этим делать. Синапсы снова отказались работать. «Расенган, — устало напомнил Момошики. — Уничтожь эту тварь расенганом». На друзей Сосуда ему было плевать, но в трескучих разрядах электричества, не замечая того, плавился и сам Боруто. Жар вокруг пушки варил и лопал органику, отдача от следующего залпа готовилась его уничтожить… «Беги, обалдуй, — рычал Момошики. — Мы превратимся в жаркое!» — Ты умрешь, если останешься здесь! — союзная мечница из Тумана ухватила Боруто за воротник и, словно кота, силком утащила из зоны поражения. «Вот при всех очевидных минусах, — справедливо припомнил Момошики. — Лошадообразное бы само ускакало».* * *
В бесперебойной канонаде смертельных рисков наметился перерыв. Миссия встала. Двигатель корабля отошел к дьяволу, мешая отряду двигать вперед. Судно болталось на ряби крошечных волн посреди океана. Скучно, непонятно, что дальше, но зато умереть в таком ограниченном, хорошо изученном пространстве было действительно сложно. Да и воевать не с кем. Боруто расслабленно кемарил на палубе. — Жарища, — сквозь полудрему поднывал он. — Жар…ко… «Так уйди в тень, — оживился Момошики. — Торчишь на самом солнцепеке, животное». — …как же жарко, — бессмысленно кряхтел Боруто. «Хоть бы снял свою дурацкую куртку. Черную, попрошу заметить». — Ч-ч-ерт… П-ф-ф… «У тебя две футболки. Сними хотя бы одну. Штаны как на зиму. Разденься, дегенерат!» При всей выносливости, свойственной ниндзя, Сосуд тяжело переносил температурные перепады. И Момошики просто зверел от осознания: единственным в мире существом, которого вообще это парило, был он сам. «Ну разумеется. Раз уж в бою умереть не получится, почему бы нам не свариться?» Свариться Боруто было не суждено. Перегретое тело обмякло и легко проскользнуло меж перекладин леера. С долгим отчаянным воплем Боруто полетел в океан. Шлепнулся о холодные волны, подергался для приличия, схватился за ногу — коленку ему свело — а потом плюнул и мешком пошел ко дну, с поэтичной тоской глядя на удаляющуюся поверхность воды, просеченную солнечным светом… «Команда оставила тебя одного на каких-то тридцать минут, — упрекнул Момошики. — И ты уже утонул».* * *
Это были даже не синапсы. Боруто просто приспичило задуматься о бренности жизни. Ровно в тот момент, когда вражий пират удерживал его мертвой хваткой, а другой вражий пират запустил в них заледеневшие колья суйтона. Вот-вот им прострелит нутро. — Эй! — Каваки выбил Боруто из вражеских рук и оттащил на более выгодную позицию. Колья набились в спину пирата. — Ворон не считай, идиот! Ну почему Ишшики достался адекватный Сосуд, а Момошики отхватил вот это? — О-он был готов помереть, только чтоб удержать меня… — блеял Боруто, роняя полный ужаса взгляд на исколотый труп. «Эти пираты такие смертники, да? — давясь саркастическим ядом, заметил Момошики. — Ну да тебе не понять».* * *
— …я тебя не прощу! Готовься к смерти, Узумаки Боруто! Момошики фыркнул. Ладно бы это прокричал хоть сколько-нибудь опасный противник, но перед ним сжимал нож маленький мальчик, мельче самого Боруто. Мальчонка и шиноби-то не был, насколько можно судить. Ускользнуть с линии атаки и проломить мелкому ничтожеству хребет, как крысенку, и все. «Давай, расенганом», — азартно ухмыляясь, подзуживал Момошики. У Боруто перехватило дыхание. Замерев с раззявленным ртом, он потерянно глядел, как мальчишка несется на него с ножом — лезвие точнехонько в шею направлено. Вместо того, чтоб спасаться, Сосуд утопал в душном чувстве вины. Столкновение лезвий: то подоспела Учиха и отбила атаку кунаем. — Боруто! Ты что творишь?! — рявкнула она. Момошики был солидарен. Вражье в панике завозилось. — Райтон: шаровые молнии! — Учиха сложила печати, и в воздухе заискрились сферы мерцающего электричества. Оставляя за собой ослепительные хвосты, шаровые молнии ринулись на противника. — Узумаки Боруто! Я обязательно убью тебя и отомщу за папину смерть! — напоследок крикнул крысенок. Боруто пристыженно опустил голову. — Соберись! — призвала Учиха, на что он сокрушенно пробормотал: — Ребенок хочет мне отомстить… за смерть родителя… Я, выходит, убил… Едва ли то можно было назвать убийством. Отец крысенка хотел перерезать Боруто горло, но подоспела мечница из Кири и распорола вражине брюхо мечом. Сосуд эти мелочи не волновали. Он уже возвел себя в ранг вселенского киллера и, похоже, собрался расплачиваться за это собственной кровью. «Да не убил ты его! — орал в пустоту Момошики. — Ты только меня каждый день убиваешь!»* * *
Про «каждый день» Момошики не преувеличивал. В последнее время его ментальная проекция вообще не знала отдыха. Когда Боруто призывал к миру толпу вооруженных до зубов разъяренных пиратов на их собственном корабле посреди водоворотов, откуда было никак не сбежать, Момошики был практически на стадии принятия. Стадии гнева и отрицания, в целом, уже миновали. — …так и быть, — с прохладным высокомерием вымолвил предводитель. — У меня для тебя особое предложение. Если примешь, то я, может, и сложу оружие. — Скажи мне, какое, — попросил Боруто. — Раз хочешь закончить войну, — серые глаза впились в него с презрительным наслаждением. — Принеси мне голову Мизукаге. Нет, настоящим предложением здесь не пахло. Пират упивался игрой с подцепленной на крючок жертвой. Момошики прекрасно знал это чувство. — Не могу так поступить с дяденькой Чоуджиро, — тихо сказал Боруто. — Тогда больше не о чем говорить. — …но вместо этого, — Боруто стянул с себя протектор шиноби. — Я подарю тебе свою жизнь. «Ты даже не представляешь, животное, — стоически ввернул Момошики. — Насколько лошадообразное как Сосуд было лучше». В спину колотил пробирающий ветер. Боруто стоял на трапе и плел что-то о том, что верит в своих товарищей; верит в то, что они не станут мстить за него и не раскочегарят цикл ненависти. Что если с его казнью хоть кому-то станет легче, этого уже будет достаточно. Он напоследок ободряюще улыбнулся и шагнул в пустоту без чужой помощи. Холод воды окатил его глупое искалеченное тело. Соль больно выжирала глаза, хлестала через нос в легкие. Течения, сталкиваясь, хоронили их под собой. «Я начинаю думать, что тебе это нравится», — съязвил Момошики. …тогда до него и дошло. Боруто не сопротивлялся. Живое существо, особенно молодое, будет бороться со смертью, к чему бы ни пришел его мозг. Смерть болезненна, смерть некомфортна. Организм отвергает неудобства, до последнего давится, брыкается, кашляет и отплевывает воду из дыхательных путей, ищет спасительный кислород, просто потому что так устроен. Тело Сосуда безвольно парило вниз. «Ты что, — растерялся Момошики. — Правда этого хочешь?..»* * *
Они вдвоем застыли в безвременьи. Взгляд Боруто не погас — разве что, как стекло, пошел трещинами, иссочился светлым разбитым теплом. Он тоже перешагнул через все стадии. Пришел к принятию. Вот только это не имело значения. Теперь воля Момошики контролировала Сосуд, а не наоборот. Он наконец-то получил власть над телом. — Я уничтожу всех насекомых, — обещал он. — Тех, кто мешает мне возродиться. Ты сам не захочешь выползти, а потом исчезнешь. Останешься жить исключительно в моей памяти. Боруто покачал головой. — Не получится, — Сосуд расплылся в странной улыбке. — Уж в этот раз точно. Каваки избавится от меня, и все закончится. Из безвременья они вдвоем подняли взгляд. Каваки, точно как Боруто, воплощал собой стоическое принятие. Он все решил для себя, приготовился нанести последний удар и только из уважения ждал, когда его об этом попросят. — Убей меня, — спустя с трудом пережитые дни эти слова звучали как шутка. — Брат.