Мы живые

      — Вот так… Теперь лучше?       Иви, лежащий у меня на коленях, слабо пискнул — вроде, он доволен. Получив это одобрение, я продолжил аккуратно массировать ему голову у основания ушей и в области висков.       Когда мы приехали домой, все пошли заниматься своими делами, в основном чтобы занять себя до своей очереди в душ. Григорий ушёл к себе, и мне было страшно представлять, что ему могла бы устроить такая женщина, как его жена, узнав об угрозе, которая его чудом миновала. Я донёс Иви на руках от машины до квартиры. Ещё по дороге мне не понравилось, что он как-то мало двигался. Когда же мы пришли домой, хвостатый проснулся и попытался дойти до миски с едой. Встал, неестественно выгнулся вбок всем телом, чуть отступил, попытался выровняться, сделал два поспешных шага вперёд, но споткнулся и упал. В дальнейшем оказалось, что он всё же может самостоятельно ходить, но его при этом страшно шатает и, похоже, у него сильно кружится голова: во время движения постоянно дико крутит хвостом — так, словно куда-то падает.       Я отнёс его в нашу комнату, у стены напротив окна из пары подушек и пледа сделал ему лежанку — чтобы не было нужды спрыгивать с кровати. Принёс миску с водой и остатками нарезанного мяса. Иви ел, но вяло, периодически коротко мотал головой, как будто бы отгоняя от себя лишние мысли.       Григорий, которого я спешно вызвал, сообщил, что это, вероятно, из-за контузии и акустической травмы. Хорошая новость: в нашем случае повреждения лёгкие и пройдут в течение нескольких дней. Также он составил примерную диету для лучшего восстановления и порекомендовал создать в комнате более комфортные для Иви условия, а также дал ещё несколько советов.       Хорошо иметь знакомого ветеринара. Из минусов: мы точно не знаем, как устроен Иви, и Григорию пришлось опираться на внешне похожих животных и более-менее универсальные правила, вроде наличия слуха у пациента, отсутствия кровоизлияний в уши, положительные тактильные реакции и прочее. Однако, Григорий сделал вывод, что раз Иви ест привычную нам еду, и имеет понятные и предсказуемые вкусовые предпочтения, то, с большой долей вероятности, и диета ему всё же подойдёт.       Я закрыл окно, выключил почти весь свет и попросил ребят быть потише — важно исключить резкие раздражители. Сейчас я сидел на кровати в тёмной, занавешенной комнате, держал на коленях хвостатого друга, который был где-то на границе сна, и массировал ему за подрагивающими ушами, чтобы расслабить напряжённые сейчас мышцы — последствия оглушения.       Перебирая пальцами нежную коричневую шёрстку, подумал, насколько этот гордый, но ласковый комочек меха стал для меня дорог за такое короткое время. Я привязался к нему, как можно только к любимой кошке или собаке, но при этом здесь было что-то от большее. Всё же Иви всё же гораздо умнее обычных животных.       Я перешёл на массаж плеч; раздался блаженный тихий писк — улыбка сама собой выползла мне на лицо. Процедура явно приносила результаты: мышцы хвостатого ощутимо расслаблялись, как и он сам. Когда мы только приехали, он старался зажаться в угол, укрыться хвостом и не шевелиться. Сейчас ему явно было лучше. Впрочем, желание поспать у него всё также оставалось.       У меня уже стали уставать пальцы, и я сбавил темп, благо осталась всего пара минут. Хвостатый, кажется, наконец-то заснул. Хорошо…       Смотрю на часы в телефоне — всё верно, положенное время истекло. Аккуратно подсовываю ладони под тушку и голову Иви и переношу на лежанку. К ней я перенёс не только миску с водой и едой, но и лоток, ранее стоявший в туалете, чтобы мелкому ходить было недалеко в случае чего. После этого тихо вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.       Мне тоже нужно в душ, да и поесть не помешало бы.       Ванная всё ещё была занята, и я решил подождать на кухне. Там сидел уже чистый Михаил и пил чай с мятой — если я правильно унюхал. Аромат ненавязчиво пропитал всю кухню.       — Ну как? — спокойно спросил Миша; прикрыл глаза, делая глоток.       — Спит. Надеюсь, ему скоро станет лучше.       Я подошёл к шкафчику, достал стакан и выпил воды. Облокотился на столик. Промочив горло, добавил:       — Слышать он слышит, но ему, кажется, всё ещё больно или неприятно от звука и света.       Михаил задумчиво угукнул. Машинально стал тереть в пальцах свою косичку.       Тут раздался звук открывающейся двери в ванную. Я молча оторвался от стола и пошёл навстречу своей будущей чистоте. В душе выяснилось, что при взрыве несколько царапин на лице я всё же получил. Причём узнал я это лишь когда от мыла дико защипало сразу в трёх местах.       Выйдя из душа, помазал йодом три покрасневшие полоски на лбу, щеке и подбородке. Получилось что-то между боевой раскраской варвара и внешностью неуклюжего фармацевта. Следы останутся на несколько дней, зато щипать больше не будет.       Немного почитал, сидя на кухонном диване, а когда глаза стали слипаться, последовал примеру хвостатого друга. Тихо зашёл в комнату и, перед тем как лечь, проверил миски и лоток — всё было в норме. Сам Иви, похоже, и не просыпался. Стараясь не скрипеть кроватью, устроился поудобнее и наконец-то прервал этот, кажется, бесконечный день…       Утром из состояния полусна меня вывели шорохи с другой стороны комнаты. Я сразу всё вспомнил, моментально открыл глаза и резко сел, о чём тут же пожалел: после вчерашних нагрузок мышцы по всему телу нещадно болели. Я поморщился. Посмотрел в сторону источника шума: в сумраке занавешенной комнаты увидел, что Иви сполз с подушек и пытался поесть. Мелкий лежал, в буквальном смысле облокотившись на край миски, наклонил голову набок, чтобы дотянуться до еды, и с хмурым выражением на мордахе дожёвывал оставшиеся кусочки мяса.       Я подошёл, подхватил хвостатого под живот и грудь и привёл его в более нормальное положение. Стоять он, благо, мог и сам, мне оставалось лишь поддерживать его в одном положении, чтобы сгладить приступы головокружения. Теперь Иви просто ненадолго прекращал жевать, зажмуриваясь и иногда, неосознанно, поворачивая голову в сторону, в которую его «тянуло». Но потом приступ проходил, и он возвращался к подсохшему корму. Он, к слову, почти закончился, потому я решил обновить содержимое миски.       — Извини, дружище, но хватит тебе есть что попало. Будем переходить на нечто более полезное. Нечего есть вчерашнее, особенно если я могу его поменять, — и под недовольный писк я перенёс его обратно на подушки.       Забрал миску, мельком глянул на часы — 10 утра. Прошёл на кухню, где Ден снова пил чай из своего пёстрого керамического урода. Молча кивнул ему и стал намешивать корм шерстяному другу.       Наш Иви весит почти пять килограмм. Опираясь на этот вес и сравнивая его с нашими земными животными, Григорий составил рацион. По его рекомендациям, варёное в крутую яйцо я разрезал пополам, и половину перетёр. Добавил немного мелко натёртой варёной моркови — витамин А для иммунитета, и некоторых других областей организма. Сверху добавил чуть-чуть сливочного масла — для калорийности, полезных жиров и просто для вкуса. Хотел ещё добавить немного рыбы, но понял, что забыл её сварить и мысленно чертыхнулся. Достал из морозилки и кинул в раковину оттаивать. Взамен рыбе отрезал половину от оставшейся дольки яйца и перетёр его в основную кучу — нужно компенсировать калории отсутствующей рыбы. Все ингредиенты корма смешал в более-менее однородную кашицу и немного подогрел, чтобы было немного приятнее есть.        На случай, если Иви окажется мало, у меня есть ещё несколько яиц. Можно будет быстро сготовить добавку — всё-таки мы не знаем, сколько такие, как хвостатый, потребляют калорий.       Закончив на кухне, отнёс еду целевому потребителю. Хвостатый долго обнюхивал предложенную кашу. Я перечислил ингредиенты. Мордаха моего мехового друга сохранила недоверчивое выражение. Я закатил глаза.       — Попробуй для начала. К тому же, тебе всё равно пока ничего жёсткого нельзя.       По взгляду Иви понял, что он с моими словами вот прямо вообще не согласен, но решил не спорить. Вздохнул и всё же начал жевать. Впрочем, через пару секунд его настроение немного улучшилось — похоже сочетание вкусов ему всё же понравилось. Я с помощью подушек обустроил Иви так, чтобы он мог есть без моей постоянной помощи, и наконец-то позволил себе пойти и умыться.       Когда вернулся, мой друг уже вылизывал миску и голодными глазами смотрел на меня. Хмыкнув, я пошёл на кухню и повторил завтрак. А потом ещё раз. Только в конце третьей порции Иви стал жевать вяло и доедал чисто из жадности. Я достал блокнот, в котором была расписана диета от Григория и расчёты по калорийности, и сделал себе пометку: «Завтрак — увеличить до 2,5 порций». Переедание, пусть и небольшое — тоже нехорошо, а хвостатый явно останавливаться не умеет.       Убрав блокнот, поморщился — при таком освещении записывать что-либо было крайне неудобно. Я подхватил Иви под мышки и задние лапы — давить на округлившийся живот не стоит — и перенёс ощутимо потяжелевшего хвостатого на лежанку. Там он почти сразу уснул.       Вид свернувшегося мехового клубка был одновременно и умилительным, и печальным.       «Надеюсь, он скоро поправится…»       ***       Темой сегодняшнего собрания на кухне был паук. Из того, что мы о нём знали: тварь была очень сильной, что подтверждали две внушительные победы: одна над неслабым псом, швырявшим каменные глыбы, а вторая над оленем, который чуть не похоронил нас всех в том магазине. Также он проворлив и достаточно хитёр, о чём говорит показанный уровень тактического мышления. Также, судя по нашим наблюдениям, паук скорее всего один — появлялся он считанные разы, несмотря на то что мы явно живём в ареале его обитания.       Собрались, поговорили и ни к чему толком не пришли. Была мысль выследить и убить, но почти сразу мы осознали, что даже в нашей лучшей форме — без учёта травм Иви и Дениса — такую операцию не потянем. Обсуждали возможность как-то указать военным на особо сильную тварь, но потом выяснили, что тварь, оказывается, далеко не самая сильная — она и близко не подходит к тем, кого закатывают в асфальт с помощью ракет и автопушек. По интернету, который в последнее время стал заметно менее стабильным, мы нашли пару записей о действительно серьёзных противниках — вот уж где реальная амба. Я видел нечто подобное чуть раньше, но не в таких деталях. Что уж говорить о Дене или Григории, которые впервые видели демонстрацию подобной живучести и силы. Михаил тоже был впечатлён, хоть это и было сложно заметить.       Для примера: одна из них навылет протаранила панельку и, словно не заметив, продолжила бой с уклоняющимися и маневрирующими солдатами, которые отвлекали её от танка — тварь, к счастью, оказалась неповоротлива и достаточно тупа, чтобы такая тактика работала. Но даже так — она пережила больше пяти прямых попаданий из танкового орудия, и даже после потери половины тела упрямо ползла к людям.       Короче говоря, паук — это чисто наша проблема. Хотя, честно говоря, окажись на его месте та супер-живучая пародия на дракона из видео — я бы поменял её обратно на паука не задумываясь.       Из этого закономерно вытек второй вопрос: стоит ли вообще оставаться в городе? Казалось бы, нет — слишком опасно. Но, если подумать: твари сейчас бегут из города от военных и схлестнувшихся с ними сильных особей, так что недалеко от города будет так же опасно, как и в нём. Даже наоборот, ведь город они хотят как можно скорее покинуть, а загородом им спешить будет некуда.       Дальше. В городе меньше шанс, что зайдут именно к тебе: здесь ты не один на километры вокруг, могут прийти к тебе, а могут к твоим соседям. На условной даче будешь только ты и, возможно, пара обитаемых домов — и всё.       Однако, у города есть два конкретных таких минуса: если попадётся слишком сильная тварь — тебя похоронит вместе со всеми этажами новостройки. В деревенском доме шанс этого, мягко сказать, пониже. Хотя, если там будет тварь, способная на такое, то уже вряд ли что-то поможет.       Второй минус куда серьёзнее: если вдруг тварь появится на этаже — какой-то бедолага обратится, или просто кто-то зайдёт с улицы и поселится в подъезде — то всё, писец. Эта хрень никого не выпустит, постепенно поедая жителей одного за другим, этаж за этажом. Вероятность этого определить сложно, но сама возможность пробирает до мурашек. Уж лучше быстро погибнуть в бою или при обвале, чем неделями жить на верху многоэтажки и знать, что каждый день вечно голодная утроба всё ближе и ближе…       И ещё напоследок. В городе пока ещё есть ценные ресурсы, которые можно успеть выгрести: лекарства, продукты, одежда, обувь, бензин в куче машин и так далее — просто рай для мародёрства. Другое дело, что в нашем положении этим пока опасно заниматься — у нас потери в виде двух раненых, придётся подождать.       Однако расклад серьёзно меняет паук. Если он действительно поселился в нашем районе и будет пытаться охотиться на нас, то тут без вариантов придётся валить. Но пока решили подождать и посмотреть, насколько многоногий активен и насколько задержался у нас — возможно, он вскоре куда-нибудь уйдёт. Но одновременно с этим мы постараемся собраться и переселиться на время, пока с пауком не станет ясно. В менее прочном дачном доме, но зато вдали от твари жить всё же как-то приятнее.       Опять переезд. Уже второй за короткое время. Мне, впрочем, собирать особо нечего: нищему собраться — только подпоясаться. Но всё равно неприятно: уже второй раз лишаться безопасного места, базы, дома, и снова куда-то срываться.       ***       Иви лежал и смотрел в потолок. Ему казалось, что прошла целая вечность, хотя по слабым теням, которые отбрасывали шторы, было видно медленное протекание времени. Приятный полумрак, от которого не слезятся глаза, тихая квартира, в которой больше нет звуков, от которых болит голова — спасибо людям, которые не делают громко. Вода рядом, место для туалета тоже — не нужно идти и бояться, что всё вокруг начнёт неожиданно нестись куда-то и уносить его с собой. Есть не хочется, спасибо человеку, который его кормит — А-р-тём…       Иви не глуп, он понимает, что люди обозначают вещи и друг друга особыми сочетаниями звуков — они называют это «говорить». Иви понимал это, и уже выучил много таких сочетаний. Сам издавать их не мог, хотя втайне пару раз и пытался, но понимал всегда. В этом выучивании не было ничего сложного, как будто он даже и не запоминал, а просто после немногих услышаний понимал, что знает и это сочетание звуков, и то, что оно означает.       Когда он думал о себе, эти сочетания были не нужны; когда думал о людях — тоже. Они в его реальности были не звуками-именами, а сочетаниями запахов, голосов, клубков настроений и внешности. Но люди много говорили друг с другом, и передавать всё это они не умели. Иви умел, но его никто полностью не понимал. Только Ар-тём мог с ним хорошо говорить, остальные понимали хуже, плохо.       Иви пошевелил хвостом, перевернулся на другой бок и прижал уши к голове — лёг на них, и придавил сбоку подушкой. Когда из-за любого сильного звука голову больно толкает изнутри, а всё вокруг раскачивается и кружится — попытки убрать все звуки стали неосознанными. Он делал это не думая. Потом, когда боль и кружение мира вокруг ушли, привычка всё ещё оставалась. И тогда Иви понял, что в тишине, когда не слышно почти ничего, — но вокруг точно безопасно, — что-то есть. Какой-то странный вид приятности. Как когда лежишь после жары в прохладной воде, только хорошо не всему телу, а ушам и голове… С тех пор Иви иногда старался убрать звуки просто для этого чувства. Часто при этом он засыпал.       Прижатые уши всё же уловили скрип двери и глухие шаги — тяжёлые и громкие по сравнению с Иви… и всеми не-людьми. Кажется, только люди ходят так громко, хотя и пытаются быть тише. Почему?..       Иви нехотя открыл глаза и высвободил уши — звуки вернулись. Артём сидел рядом и смотрел на него. Его запах уже давно был связан в сознании с безопасностью, доверием, игрой и чем-то ещё, название чему хвостатый пока не знал.       Человек протянул руку и погладил по голове. Приятно…       — Ну что, дружище, как ты тут? — Человек чуть растянул губы, наклонив голову.       Как ему ответить? Как и всегда.       Иви хотел как-нибудь сказать, выразить: спокойствие, благодарность, скуку и попытку успокоить — человек же волнуется. Но от долгого молчания и лежания из горла вырвался не привычный звук, а слабый и высокий, почти неслышимый писк. Хвостатый сам от себя такого не ожидал, замолчал; немного расстроился — он-то хотел быть понятнее, а получилось ровно наоборот…       Но человек, кажется, всё равно понял. Вздохнул, покачав головой, подобрал пушистое тельце и, положив на колени, устроил поудобнее и стал плавно массировать Иви за ушами. Это было приятно, и раньше это немного убирало боль в голове и ушах. Сейчас ничего не болело, и человек это знал, но всё равно продолжал, понимая, что Иви это нравится. И хвостатый был благодарен ему за это.       Массирование и поглаживание расслабляли, успокаивали… Веки стали тяжелее, Иви стал иногда их закрывать на пару секунд, затем на пять, десять… На полминуты… Вот он уже не смог заставить себя вновь раскрыть глаза. Мир закачался, но не как при ходьбе — это была приятная качка, которая уносила понимание того, где ты, но приносила сон. Иви уже не почувствовал, как его аккуратно положили на подушки.       Человек, слабо улыбаясь, посмотрел на своего друга. Вздохнул и осторожно вышел из комнаты, тихо затворив за собой дверь.       ***       Выйдя из комнаты, я покачал головой, всё ещё улыбаясь. Иви выздоравливал, и это заметно. Он всё ещё слаб, но раньше был… Менее активным, что ли. Меньше двигался, больше спал, почти не издавал звуков. Сейчас ему даже становится скучно — хороший знак. Но по поводу его досуга я решил, что что-нибудь придумаю… А пока пойду на кухню, полежу на диване, почитаю, пока народ свои личные вещи для переезда готовит.       На кухне я пролежал до момента «ужина» Иви. Когда пришло время, решил сходить для начала его проверить. Может ему перед едой чего нужно или он всё ещё спит.       На выходе заметил Дена, отходившего от шкафчика в коридоре.       — Ден! — окликнул его я, он оглянулся. — Всё нормально?       Дело в том, что в шкафчике, помимо прочего лежала и аптечка.       — Да нормально, а что? — почесал он руку, приподняв бровь.       «Надо будет бинты поменять…»       — Да как бы… — я развёл руками и неопределённо кивнул на сумку с красным крестом за стеклом дверцы.       Друг, поморщившись, махнул здоровой рукой.       — Ничего такого. Рука чешется, достало. Намазать решил чем-то разогревающим, чтобы быстрее заживление шло.       — Думаешь, это так работает? — я склонил голову, скрестив руки на груди.       — Ну да, — Ден пожал плечами. — Разогрев, расширение сосудов, ускорение процессов обмена и всё такое. — Он снова потёр руку.       Я, помедлив, произнёс:       — Может, Григорию показать? Пусть ветеринар, но врач всё-таки.       — Да не, фигня, — Ден дёрнул лицом, — С рукой-то всё нормально, даже не покраснела… ну, больше, чем раньше. Чешется и болит, зараза: то тянет, то дёргает. Задрало! Когда ж это заживление пройдёт уже?..       — Ну, через месяц, наверное…       — Да понятно дело, — Денис словно лимон разжевал.       Я снова хмыкнул.       — Ну ладно, если нормально, то хорошо.       Он уже ушёл, а я ещё стоял, машинально прикусив губу. Серьёзная рана действительно обеспечивает массу неприятных ощущение при заживлении, в случае Дениса так тем более — площадь повреждений огромная и неприятные ощущения в порядке вещей…       Ещё раз посмотрел на шкафчик, затем обратно на дверь. Побарабанил пальцами по руке… Ещё немного поморщил лоб. Однако ни к чему конкретному всё же не смог прийти. Покачав головой, пошёл дальше по своим делам.       ***       Город уже не был местом концентрации жизни — он превратился в яму для её сжигания. Со временем это понимало всё больше людей, и поэтому чем дальше, тем чаще можно было наблюдать машины всех видов, уносящиеся прочь, из центра к окраинам, а потом и дальше, к более безопасным местам.       Это произошло в тот же день, в который мы договорились уехать из города. Серебристую машину с красной полосой первым заметил Миша. Он же потом пересказал, что именно произошло, с самого начала: с более близкого расстояния стало заметно, что это именно машина Росгвардии, а не что-то похожее. Люстры почему-то не было — то ли сорвали, то ли сняли.       Машина всё ближе: вот полностью стали различимы буквы на боку и цифры её чёрного номера на бампере, вот стал виден силуэт водителя за тонированным стеклом.       Вот машина проезжает мимо нашего дома и начинает отдаляться. Приближается к крайним зданиям улицы, сбрасывает скорость для вхождения в поворот…       С крыш слетает тёмный силуэт и, как гвоздём, прибивает автомобиль к асфальту — крыша впечатывается чуть ни до самого дна; машина замирает настолько резко, что с неё вперёд улетают треснувшее лобовое стекло и номера. Затем тень слетела с машины и приземлилась перед капотом. Тварь — вытянутая сфера без головы с руками и ногами, будто обмотанными бинтами — выгнулась назад и ударила себя кулаком в головогрудь, издав ни то клич, ни то рык.       Высокий надрывающийся вопль был прерван серией хлопков — в смятом салоне засверкали выстрелы. Тварь задёргалась, пошатнулась — можно было заметить, как она роняет тёмные капли крови. Длинная, на весь магазин, очередь смолкла. Но цель автоматчика всё ещё была жива! Она шаталась, дрожала, изредка дёргалась, но стояла на своих двоих. Медленно разогнулась, приняла подобие боевой стойки…       Миг — капот машины взрывается во все стороны брызгами осколков и частей двигателя; смятый корпус откидывает на десяток метров, будто его толкнул невидимый великан. Автомобиль не перевернулся, но это уже ни на что не повлияло.       Тварь постояла, словно изучая дело своих рук. Затем, тяжело дыша, держась за раны, отвернулась и побрела прочь, оставляя за собой тёмную влажную дорожку на асфальте.       К моменту окончания короткого боя у кухонного окна были уже мы все. Когда тварь пропала из виду, я выдохнул — сам не заметил, как задержал дыхание, пока смотрел. В голове сумбур. Не могу понять, как реагировать, что говорить и делать. Прямо на моих глазах убили человека, а то и не одного. Да, это был мент, но в любом случае… Да плевать! Это… Это охренеть как неправильно — не знаю, как описать свои чувства. Так не должно быть.       На увиденное наложилась гора изувеченных тел в подвале склада, подсвеченная моргающим светом галогенной лампы, искажающей цвета…       Раздаётся непривычно низкий голос Дениса:       — Туда надо сходить. — Голос ровный, спокойный даже. Оглядываюсь на него. Выражение лица… На полностью расслабленном лице выделяются широко раскрытые глаза при чуть сдвинутых бровях — в первое мгновение я даже испугался, настолько непривычно, даже неестественно для него.       Денис посмотрел на меня, моргнул — наваждение пропало. Снова нормальное человеческое лицо — просто бледноватое. Затем он перевёл взгляд обратно на машину.       — Две причины, — стал он отвечать на незаданный вопрос. — Добить тварь — она сейчас слаба, это будет легче сделать. И второе: звучит не очень, но в машине точно есть оружие. Им… Оно уже не нужно. А нам… наоборот, в общем. — На последних словах Ден коротко поморщился.       Мы с Мишей переглянулись. Он обозначил пожатие плечами. Я коротко вздохнул. Стрёмно, но делать нечего. Если не добить тварь, то хотя бы забрать припасы.       Быстрые сборы: одежда, которую не жалко и которая не мешается, рюкзаки, оружие. Ещё взяли аптечку, на случай если в машине кто-то выжил, хотя мы в это и не верили… Уже когда мы с Мишей стояли в прихожей, из-за неплотно прикрытой двери вышел Иви. Стоял уже более-менее уверенно, но время от времени дёргал хвостом, удерживая равновесие.       — Ви? — чуть склонил голову набок.       — Да дела тут. Скоро вернёмся, — однако, моя попытка успокоить хвостатого не увенчалась успехом.       — Ви! И-ви! — отрывисто возмутился он. Нахмурился, хвост стал раздражённо покачиваться из стороны в сторону.       Я вздохнул, закатив глаза.       — Ну вот куда тебе-то? Ты ж стоишь не всегда ровно, а там хорошо если только бегать придётся.       — Ви-и! — хвостатый непреклонно качнул головой.       Я посмотрел на него. Вот что с ним делать? Собрался ответить что-то жёсткое, мол, никуда не пойдёшь и точка, даже воздуха в грудь набрал. Но посмотрел на него, его глаза, позу, и как-то понял, что если сделаю так, то… Может, друзьями быть и не перестанем, но поссоримся точно. По какой-то причине хвостатому было нужно поучаствовать в деле. Самоутвердиться? Взять реванш за прошлый промах? Или что-то прозаичнее?.. Впрочем, какая разница?       «В принципе, если держать его при себе и далеко не отпускать, то проблем он не доставит…»       Я снова вздохнул.       — Ладно… Топай сюда. — От третьего члена команды отказаться всё-таки не получится.       Была небольшая надежда, что по пути он осознает, что ещё выздоровел не до конца и откажется от своей затеи, но он меня удивил — своим упрямством и координацией, которая была явно лучше, чем несколько часов назад: его почти не шатало, и приступ головокружения у него случился всего один раз, и Иви вполне неплохо с ним справился.       Видимо, Григорий был немного пессимистичен, говоря о сроках выздоровления.       Добредя до меня, он сел и выжидательно уставился мне в глаза. Покачав головой, подбираю его и сажаю себе на плечо — он сразу цепляется коготками за лямку рюкзака и прижимается к моей шее для уменьшения раскачки. Такой вот живой и тёплый воротник… В тридцатиградусную жару, з-зараза… Ладно, это ненадолго.       ***       Лампочка в грузовом лифте перегорела. Новый же, однако вот ведь… И уже не заменят, что самое неприятное. В толстовке жарко, но делать нечего — если меня опрокинет, то пусть лучше мне стесает рукав, чем локоть или плечо. Да и от каменной крошки помочь может …       Когда приду, схожу в ванну — расслаблюсь и смою весь тот пот, который пропитал всю одежду и, по ощущениям, уже стёк до самых колен. От меня небось такой запах стоит, что та тварь нас за два квартала учует, Иви во всяком случае иногда морщится и фыркает. Или это по другой причине?       Тряхнул головой — от волнения всякая чушь в голову лезет. Прикрыл глаза, сосчитал до десяти и обратно, несколько раз глубоко вздохнул, но стало только хуже — теперь после вдохов меня ещё и стало тошнить. Вроде уже проходили, причём когда шли за Мишей, было гораздо страшнее и опаснее, но всё равно… К тому же тогда выбора не было — или идём, или наш человек погибает. А тут — просто припасы, которые нам не помешают, просто ресурсы. И мы точно знаем, что там прям рядом есть противник. Вот вроде и было, но кажется, к этому невозможно привыкнуть.       Подвижное цевьё помповика скользкое от потных пальцев, которыми я машинально перебираю. Указательный палец, лежащий на рукояти, сжимается и расслабляется в предчувствии спуска выстрела.       Бросаю взгляд на Михаила, стоящего в другом углу лифта. В слабом свете последней лампочки его лицо кажется неестественно серым. Внешне он сейчас — это серьёзность пополам со спокойствием. Его выдаёт только не моргающие газа, смотрящие в пустоту; на виске еле заметно учащённо пульсирует жилка. А ведь для Миши это первая боевая вылазка — взрыв в магазине не в счёт.       Лифт чуть покачнулся, Иви сильнее сжал когтями мне плечо, удерживая равновесие. Краем глаза вижу, как он на мгновение зажмуривается. Всё же ему надо было остаться.       Спустились; дверь медленно отъехала вбок. Мы ускоренно пошли к цели. На подходе меня всё больше охватывало какое-то странное чувство. Было некомфортно приближаться к месту, где только что кто-то погиб, будто вторгаешься к мертвецу в могилу и то ли оскверняешь его память, то ли рискуешь быть утянутым вслед за ним.       Зачем-то вскидываю ружьё и беру на прицел область впереди, там, где была тварь. Её там давно нет, но это место словно само по себе стало немного опасным, и мне хочется видеть его только за прицельной планкой.       — Видишь кого-то? — ровный, сосредоточенный голос Миши, взявшего на прицел правый сектор: повороты, крыши, подворотни.       — Нет. — Говорить не хочется. Совсем.       В городе сейчас сравнительно тихо, что странно. Обычный поток грохотов, воплей и выстрелов сейчас стал тонким ручейком периодических очередей с островками одиночных взрывов. Я отчётливо слышал хруст редких камушков под подошвами своих ботинок, дыхание Михаила и шорох хвоста Иви о мой рюкзак. Всё внимание сосредоточено на звуках и цели впереди: машина и пространство вокруг неё будто подсвечивались, всё остальное же наоборот, было размытым, поблёкшим. Я словно шёл по беговой дорожке: вроде двигаешься, но почти не приближаешься — так для меня растянулся этот путь.       Но вот наконец мы подошли к измятому автомобилю. Бросил Михаилу:       — Поохраняй, я тут гляну, — и не дожидаясь реакции заглянул через лобовое стекло. Точнее, то место, где оно раньше было.       Крыша была вмята почти до пола, и от этого были видны лишь передние сиденья, которые немного наклонило вперёд. Однако второй удар смял капот, приборную панель и прижал её почти до самых спинок.       Люди были на обоих сиденьях. Синие камуфляжи, короткие стрижки непокрытых голов, чёрные разгрузки со множеством кармашков и подсумков — всё это сверху частично прикрыто сдутыми подушками безопасности. Однако, снаряжение не спасло своих хозяев. Водителю повезло больше, если можно так сказать — удар вдавил руль в грудную клетку, отчего она приняла неестественно плоскую форму. Голова бессильно наклонена вниз, из открытого рта по простыне сдувшейся подушки стекала кровь; зубы окрашены в красный, делая человека похожим на зомби. Глаза широко раскрыты.       Второй прожил дольше. Человек избавился от мешавшей подушки, достав из-под неё своё оружие и смог нанести тот удар возмездия, прежде чем импульс от удара настиг его. Полицейский выглядел плачевно: красные от лопнувших сосудов глаза, кровь, стекающая из ушей, носа, рта.       Внезапно человек дёрнулся, его глаза сфокусировались на мне. Не знаю, насколько он хорошо видел и видел ли вообще. Но когда эти блестящие, кровавые глазные яблоки немного повернулись, у меня всё внутри, похолодев, упало вниз. Полицейский шире открыл рот, коротко хрипнул — его прервала кровь, брызнувшая из глотки. Человек натужно и долго продавил из себя кашель, чуть согнувшись всем телом. Поднял голову, снова уставившись на меня. Вытянул руку, запачканную в его же крови, но она на полпути расслабилась, упала; взгляд человека расфокусировался, и он повис на ремнях сиденья.       Я всё продолжал на него смотреть. Словно ждал, что сейчас он снова оживёт, будет двигаться. Или может я просто пытался зачем-то запомнить эту картину? Как с домом на улице Водников или той горой тел на складе — это зрелище каждый раз имеет власть заставить тебя смотреть на него, вне зависимости от твоих воли и желаний.       — Ви-и… — тихо протянул хвостатый, опустив уши.       — Ага… — выдохнул я.       Из оцепенения меня вывел звук, с которым человек выдавливает из себя свой ужин. Мы с Иви оглянулись — Михаил не удержал своё любопытство и заглянул мне через плечо. Сейчас он согнулся чуть не пополам, уперев руки в колени и тяжело дышал.       Мы повернулись обратно. На этот раз мертвецы не имели того зрительного притяжения и у меня получилось более осмысленно осмотреть салон. Вот ведь… Сколько времени нужно, чтобы привыкнуть к виду крови? Оказывается, меньше, чем я думал. Мне всё ещё дико неприятно смотреть на это всё, дурно от запаха крови, который иногда доносит до меня потоками воздуха, но как в первый раз уже не гнёт.       Мой взгляд зацепился за ремень человека, тянувшего ко мне руку. Чуть опустив глаза, заметил то, от чего моё сердце забилось чуть чаще. Автомат. Укороченная версия — АК-74у. То, что укороченный — плевать. Главное, это полноценный автомат с нормальными пулями, а не пистолет-пулемёт, как я вначале думал — теперь ясно, почему твари стало так хреново.       Я снова посмотрел на мёртвого полицейского. Выражение его лица было… Безучастным, пожалуй. Он словно в последние секунды понял, что все проблемы, беды и угрозы его теперь уже не касаются. И от этого он испытал большое облегчение. Он лежал, глядел вдаль — словно впереди было тёплое море и закат. Ему не было дела до того, буду ли я забирать его оружие или нет.       «Интересно, мне потом тоже будет… Так же?..»       Вздохнув, я приблизился к машине вплотную. Иви спрыгнул с моего плеча на более-менее ровную часть крыши. Чуть покачнулся, но устоял. Я перевёл внимание с хвостатого обратно на мёртвого человека. Покачал головой:       — Прости, дружище, но он тебе уже не нужен. А нам может помочь…       Я перегнулся через измятый капот и частично пролез внутрь. В нос сразу ударил тяжёлый медный смрад, будто до этого он затаился внутри, ожидая того, кто вероломно приблизится к нему. Я всё же поторопился с выводами, насчёт своего привыкания — когда запах проявился во всей своей массе, я едва успел вырваться наружу, и согнулся, как недавно это сделал Миша. Впрочем, благодаря свежему воздуху и глубоким вдохам мне всё же удалось удержать ужин внутри.       Продышавшись, я снова полез внутрь, на сей раз задержав дыхание. Автомат был на ремне, перекинутом через плечо. Немного подумав, отстегнул клипсу от переднего крепления и просто вытянул полоску тёмно-зелёного ремня. Тут же прицепил обратно. Автомат был на удивление чистым, ни капли крови, каким образом — загадка.       Я отстегнул магазин — патронов нет, как и ожидалось. Глянул на автоматчика. Дотянулся до края белого полотна подушки безопасности и вытянул её на смятый капот; она свесилась с края. На разгрузке были нацеплены четыре подсумка под магазины, в каждом по два рожка. Это зрелище проняло меня до самой глубины души, из-за чего я на секунду забыл обо всём. Сглотнул. Осмотрелся вокруг, затем положил дробовик на капот, перехватил автомат поудобнее. Вытянул один магазин из разгрузки, со второго раза дрожащими руками вставил стальной рожок. Коротко вздохнул, с замиранием сердца ухватил левой рукой деревянное цевьё, правой ручку затвора, резко, как на ученьях, оттянул назад —лязгнул хорошо смазанный механизм, в затворе показалась зеленоватая гильза с наконечником тонкой пули. Отпускаю ручку — второй короткий лязг; возвратный удар толкает автомат чуть вперёд. Со щелчком раскладываю раму приклада, перехватываю обеими руками и вскидываю, целясь вверх на пробу. Указательный палец замер вдоль рамы — спусковой крючок просто так лапать нельзя — так учил нас в армии злой прапор: «хочется погладить что-то тонкое и кривое, — хер своего друга по ночам гладьте, а спусковой крючок только перед стрельбой трогать надо, ЯСНО?!». Вдолбил науку крепко, в общем.       Покачав головой, перевёл автомат на предохранитель. Взял обратно дробовик. На дальняк я стреляю не то, чтобы хорошо, а с укоротом это будет ещё сложнее, ну да ничего.       Михаил уже закончил отплёвываться, но стоял пока неуверенно. Смотрел на меня широко раскрытыми глазами, тяжело дышал; его ещё немного потряхивало после спазмов. Боец из Миши сейчас никудышный, но как оклемается, пожалуй, пусть лучше будет с несколькими зарядами. Я подошёл к нему:       — На, держи. Лучше так будет, — протянул ему ствол.       Он молча кивнул, принял ружьё, накинув на себя уже второй ремень. Еле заметно подрагивающими руками он переломил двустволку и вытащил оттуда патроны. Затем перекинул пустую вертикалку за спину.       Я посмотрел на мертвеца в машине. На разгрузку. Что в таких ситуациях делают военные? Снимают трофеи, стирают, если надо, и спокойно носят. Или как минимум снимают с мертвеца всё, что можно и полезно. Разгрузка… Полезная, и очень нужная вещь, бронежилет вообще: даже без плит, кевлар — куда лучше толстовки. Но носить это… Впрочем, можно отстирать, прокипятить, обеззаразить, но потом. Сейчас же…       Снова задерживаю дыхание, перегибаюсь через капот и вытаскиваю из разгрузки мертвеца все видимые магазины. Большую часть загрузил в рюкзак, два — положил в карман толстовки на животе — он глубокий, с отверстиями для рук с обеих сторон. Гораздо хуже специального подсумка на животе или поясе, но пока так. Вернёмся — заберём всё, что нам может помочь.       «Интересно, почему у них нет шлемов?»       Мысль логичная. Вернулся к машине — дело пары шагов — немного поискал. Всё же нашёл в салоне два чёрных берета — слетели при рывке. Было непонятно, почему люди надели бронежилеты, пусть и не лучшего класса защиты, взяли оружие с кучей патронов к нему, но не надели шлемы.       Рассматривать росгвардейцев ещё дольше я не стал. Поймал себя на мысли, что когда разглядываю их, то подсознательно не отношусь к ним как к людям. И чем дальше, тем сильнее эффект. Мозг воспринимает это как… «Что-то». Не осознаёт. Словно эмпатию стукнули пыльным мешком, и она сейчас крутит головой и пытается проморгаться, ничего не видя. Сейчас это полезно, но потом — лучше бы стало как раньше.       Сейчас у нас есть дело: обезопасить наш район минимум от одной твари и заодно отплатить гвардейцам за снарягу, которую они нам невольно подарили.       Проверив ещё раз, легко ли доставать магазины из кармана (так себе), повернулся к Мише.       — Ну что, пошли?       Он кисло кивнул. Я подошёл к машине по ближе, чуть нагнувшись подставил плечо. Иви, цепляясь коготками за толстовку, лямку рюкзака и, иногда, за мою кожу взобрался на своё прежнее место.       Перехватываю автомат поудобнее, снимаю с предохранителя. Вскидываю наизготовку, но палец всё ещё вдоль рамы — переместить всегда успею, зато случайно, со страха, ни в кого не пальну. Выдвигаюсь вперёд, чуть в стороне и сзади идёт Михаил.       На сером, выжженом солнцем асфальте отчётливо видна цепочка кровавых капель. Недалеко от места аварии их много, они почти скапливаются в лужи, но уже спустя пару десятков метров тёмно-красных густых клякс уже на порядок меньше. Пережала артерию? Или кровь на ранах свернулась?       Идём за ними. Вот пересекли наискосок улицу, переступили бордюр — впереди поворот во внутренний двор: несколько зданий составлены в замкнутую форму, внутри которой детская площадка, газоны и парковка. Следы через весь двор, дальше…       ***       Хруст стекла под ботинками — «Потом придётся проверять подошвы и чистить…» — шелест бумажных и целлофановых упаковок, наполовину вросших в сухую сейчас грязь, покрытых слоем дорожной пыли — спустя ещё полгода они полностью спрячутся под уровнем грунта и станут достоянием археологов далёкого будущего.       Перехватываю поудобнее цевьё укорота; потные пальцы постоянно теряют хват. Рука уже устала держать смертоносный кусок стали наизготовку, но делать нечего, ведь…       Иви, сидящий у меня на плече, припал ещё ниже и коротко шикнул. Он сейчас был раза в два больше из-за встопорщенной шерсти.       «Как будто к нему поднесли заряженный электрод…» — коротко мотаю головой. Не время.       Справа бетонные плиты забора, слева овраг, заросший флорой всех видов до такой степени, что плоховидящий человек без очков мог бы и не заметить перепада ландшафта. Должны были построить очередной дом, но успели лишь огородить территорию и прокопать траншею для каких-то нужд. Раньше здесь ещё был котлован, но его уже много лет как засыпали. Тропинка уходит вперёд, пока не упирается в заасфальтированную площадку при кирпичной новостройке.       Целюсь прямо — всё равно пока не понятно, где именно враг. Впрочем…       Иви на секунду замирает… Прыгает вперёд, немного отталкивая меня, и в воздухе стряхивает с хвоста сноп искр, что летит в сторону зарослей оврага. Из зелени вверх вылетает тень знакомых очертаний. Искры почти не попадают по ней — кажется, лишь пара штук задели самый край.       Отшатываюсь назад и вжимаю спуск — по ушам больно бьёт очередь на полмагазина — палец не расслабился сразу. Мой залп результативнее: тварь не смогла нормально сместиться в воздухе. Да, она отклонилась, но выстрелов было много, и к моей удаче, она полетела именно в ту сторону, в которую я смещал ствол, пытаясь удержать отдачу. Тварь впитала не меньше половины пуль — были отчётливо видны кровавые фонтанчики, что выбивались при попаданиях.       Монстр всё же долетает до земли, сразу спотыкается, перекатывается, снова спотыкается. Сзади бабахает ружьё — тварь, встававшая в этот момент, опять падает, но теперь не может даже нормально подняться. В следующий момент я, прицелившись, выжимаю в цель все оставшиеся патроны, Миша вдалбливает заряд картечи, а с вершины забора Иви отправляет вторую кучу искр.       Мозг подмечал детали: от моих пуль монстр выл и мелко трясся, от картечи вздрогнул, как от удара молотом. Когда в него вонзились искры хвостатого, тварь выгнуло дугой, стала корчиться в судорогах. Оно бы, наверное, взвыло, если б успело — одна из моих пуль всё же попала ей в мозг, выключив тварь мгновенно и навсегда. Тело на секунду застывает в напряжённой позе. Затем расслабляется, падает. Из-под безголовой туши, изорванной множеством дыр и ран самого разного вида, начинает медленно вытекать лужа крови.       Тяжело дыша, ещё несколько секунд смотрю на труп. В ушах пищит от грохота стрельбы, тяжело ухает сердце. Тут я понимаю, что палец всё ещё сжимает спуск. Сглатываю, достаю из кармана запасной рожок. Несколько секунд путаюсь в своих же руках: пытаюсь одновременно отстегнуть пустой и вставить полный магазин одной ругой, что выходит не очень. Но всё же у меня получается. Разряженный засовываю в карман джинс, чтоб не путать.       Взгляд цепляется за Иви. Он трусит в мою сторону, перескакивая с одной бетонной плиты забора на другую. В один момент он чуть замедлился, тряхнул головой, но затем взял прежний темп. Добежал, секунду примеривался и по-кошачьи спрыгнул, потянулся, будто и не сражался только что. Снова тряхнул головой, на мгновение его немного качнуло, но не более. Словно ничего и не было, дошагал до меня, уселся на задницу и оценивающе посмотрел на моё плечо, задумчиво глазами смеряет мой рост.       Тут сзади услышал шорох. Оглянулся. Миша сел на корточки, используя ружьё как третью точку опоры, и переводил дух. Уставился куда-то вперёд. Не пресловутый «взгляд на тысячу миль» — просто глаза уставшего человека.       Я перевёл взгляд обратно на хвостатого, подобрал его и усадил на привычное место, затем подошёл к товарищу.       — Ты там как? — губы у меня сами собой искажаются в нервном подобии улыбки. Даже знать не хочу, как это выглядело со стороны. Миша поднял голову. Потрясающий человек: если его не знать, можно подумать, что он абсолютно спокойный. Лицо вот только бледное…       — Сойдёт, — голос хоть и слабый, но не дрожит.       — Хорошо, — мои голосовые связки, однако, похвастаться такой стойкостью не могут. Сглатываю, коротко откашливаюсь. Перехватываю автомат поудобнее — «Ладони вспотели в край…». Вытираю об одежду. Миша за это время тяжело поднялся, вздохнул и дождался меня.       — Ладно, давай обратно, — киваю ему в сторону, откуда мы пришли.       Он молча качнул головой. Тут мне в голову пришла ещё одна здравая мысль:       — И, пожалуй, надо сделать это побыстрее — нашумели мы всё же.       Мой напарник снова кивает. Вскидывает ружьё. Я тоже, коротко шепнув Иви:       — Тоже следи.       — Ви, — шепнул он в ответ, кивнув.       Я бросил последний взгляд на труп твари и заметил небольшую странность: на одной из лап короткая шёрстка, — почти пух, — облезла, обнажая болезненно выглядящее пятно потемневшей кожи. Похоже на лишай, но он обычно не меняет цвет кожи — это же не сифилис…       Первой мыслью был перебор всех наших действий — успокоился, ведь никто к этой твари не прикасался, а значит заразиться не мог. Вторая мыслью было: «А не играла ли роль в её нападении эта болезнь?». И напоследок в голову пришло то, что мы даже не сражались, а просто добивали раненую и больную тварь. То есть, с полностью здоровой ещё неизвестно, как бы дела повернулись.       «Блин… Только появится хоть какая-то уверенность, и тут же оказывается, что это не мы крутые, а противник дохлый…» — я против воли скривился. На вопросительный взгляд Михаила пересказал ему свои измышления. Он явно ничего не показал, но весь ещё немного сник.       Спустя некоторое время, в какой-то момент я в полной мере осознал, что мы победили. Было чувство, которое можно описать словами: «Да! Мы уделали эту тварь, расхреначили ей башку с её гнилыми мозгами, в прямом бою!» — слова, отдающие волнами жара удовлетворения по всему телу, при которых сама собой выползала кривая улыбка. Плевать, что тварь могла быть не полна сил или ранена — насрать вообще. Эта хрень просто от скуки убила людей и радовалась этому. Теперь пусть порадуется на том свете… Если он есть.       Обратная дорога, на счастье, проблем всё же не принесла. До машины добрались за пять минут, с учётом того, что никого выслеживать было не нужно. Был, конечно, шанс того, что мы напоремся на тварь, которую не учует хвостатый, но тогда об этом просто никто не подумал. Более того, не знаю, как остальные, но я даже не заметил, как мы добрались обратно.       Когда я вынырнул из мыслей, мы уже сворачивали на нужную улицу; показалась смятая машина. Когда мы были рядом, я несколько секунд посмотрел на тела. Ещё ощущая отголоски злого тепла внутри, сам не знаю, почему, прошептал одними губами, глядя на того человека, у которого забрал автомат:       — Мы сделали её, мужики. За вас…       — Чего? — переспросил Миша.       — Да нет, ничего, — мотнул я головой.       Я не испытывал горя или по-настоящему сильного сострадания, когда говорил. Я просто будто сказал: «несправедливости больше нет, будьте теперь спокойны». Словно таким образом я получаю разрешение или оправдание того, что собираюсь сделать.       — Забираем всё нужное и валим обратно, — бросил я, подходя ближе к смятому капоту.       На то, чтобы обшарить салон, у меня ушло минут десять. Мишу всё ещё тошнило от запаха крови. Меня же он, на удивление, больше не смущал. Словно вместе с жизнью убийцы ушло и отвращение. Да и морального блока больше не было, по той же причине.       Когда мы полезли разбирать вещи второго мертвеца, то моё сердце сначала чуть не остановилось от радости, а затем почти разорвалось от разочарования. В чём причина? В том, что когда я убрал полотно подушки безопасности, то увидел на груди росгвардейца второй автомат, точнее пистолет-пулемёт, судя по тонкому магазину. Внешне похож на мой «укорот», только под пистолетный патрон. И радости моей не было предела, ведь запасных рожков у этого человека тоже было много — восемь штук, плюс девятый уже пристёгнутый. Но когда я, с трудом и такой-то матерью, но всё же достал оружие, то понял, что оно таковым сейчас не является. В смысле, стрелять из него можно, но только на свой страх и риск. От удара по машине досталось и автомату в том числе. На коробке виднелась вмятина, был погнут затвор. Я попробовал — заклинил. Остаётся лишь надежда, что его ещё можно разобрать и отогнуть обратно…       Также из ценных вещей у обоих мертвецов явно прощупывались бронежилеты.       Затем мы перешли к багажнику. От удара его слегка отогнуло, и через щель между крышкой и корпусом можно было заглянуть внутрь. И вот там действительно лежало богатство: видно плохо, но даже так в сумраке видны деревянные ящики с военными маркировками. На ближайшем — большие чёрные цифры «5,45».       В обычной ситуации можно залезть в багажник через салон, но у нас машину на месте задних сидений сплющило чуть не до асфальта, и оттуда залезть теперь ещё сложнее.       Коротко посовещавшись, поняли одно: возвращаться к этой машине ещё придётся: с инструментами для вскрытия замка, с тележками для ящиков, а также с моральным настроем на раздевание мертвецов.       Если подвести промежуточные итоги, то вышло неплохо: за людей отомстили, тварь размазали, оружие — что дар с небес — получили, причём с патронами к нему. А вскоре получим ещё больше.       ***       — Ну как сходили? — первым спросил Денис, когда мы вошли на кухню. Вопрос скорее риторический — огнестрельные трофеи выразительнее всяких слов.       Я описал наш поход, результаты боя, а также сообщил о богатстве в машине. Денис оживился и предложил подогнать нашу машину и перекидать всё в неё.       Я согласился, но предложил выждать время, чтобы если твари придут на шум или запах крови, то нас в этот момент там не было. Друг подумал, но заметил, что, во-первых, если твари придут, то от нашего клада там может ничего и не остаться, а во-вторых, на нашем солнышке мертвецы придут в некондицию очень и очень скоро, и работать с этим будет нереально уже совсем. То есть идти нужно сегодня.       Решили разобраться с трофейным ПП. И результаты осмотра пациента никого не порадовали. К огромному нашему разочарованию, автомат у нас всё же пока один: погнут не только затвор, но и ствол. Немного, но если смотреть во всю длину, вдоль линии прицела, то заметно. А когда крышку затвора сняли — действительно всё как у калаша, — то ударно-спусковой тоже оказался… Подуставшим. Не прямо в хлам, но выразительно шатается. Подозреваю, стрелять из такого не стоит. Короче говоря, помповик всё ещё оставался актуален.       Вздохнув, я вщёлкнул крышку ствольной коробки на её законное место и отложил ближе к стеночке. Потом уберём его с кухни и будем решать, что с ним делать, ещё один автомат — это слишком важно, чтобы его бросать, но оружейных механиков среди нас не было, а интернет уже сбоил, и найти нужную информацию в нём всё сложнее.       Тут меня позвали на выход — Миша немного отдохнул, Ден снарядился. Хотели припрячь Григория, но его не было дома — он был на каком-то из этажей, по профессии — врач всегда остаётся врачом, пусть и для животных.       Выгнать машину из гаража заняло больше времени, чем добраться до места. Доехали, развернули авто багажником к сокровищу. Монтировка — вещь. Вскрывал Миша, с явно подрагивающими руками. Когда он наконец-то это сделал, мы все — и люди, и Иви — заглянули внутрь.       — Твою ж мать… — восхищённо выдохнул я.       — Это же то, о чём я думаю?.. — Миша решил на всякий случай уточнить.       — Ну, вряд ли в них стали упаковывать что-то другое… — неопределённо качнул головой Ден.       Что мы увидели? В багажнике серебристой «Приоры» уютно уместилось четыре ящика патронов: 5.45 мм и 9×19 мм. По два ящика добра. Невероятное богатство. Я чуть не заплакал. Несколько тысяч патронов… С таким количеством — хоть обстреляйся, тварей можно штабелями гасить. Ну, если попадать, конечно. Омрачало картину лишь то, что половину этого добра мы использовать не можем — второй автомат-то сломан. От этой мысли я вздохнул и покачал головой. Денис был прагматичнее меня и в размышления не погружался:       — Ладно, парни, быстро грузите и тапку в пол отсюда.       Сказано — сделано.       А вот когда черёд дошёл до мертвецов, то возникла проблема. Как снимать вещи? Разгрузку ещё получилось: она держалась на липучках — оторвал и стянул. Первой трудностью была… Брезгливость. Вроде понимаешь, что держишься за незамаранную часть, крови немного и пятна вообще далеко от твоих пальцев, но всё равно было чувство, что держишь в руках нечто заразное само по себе — хотелось поскорее выкинуть и помыть руки. Но это ладно, терпимо, да и постирать потом можно. А вот бронежилеты… В общем, мы их так и не сняли. Не смогли. Во всех смыслах… Они были уже серьёзно залиты кровью, от них самих несло так, словно это у меня самого кровь из носа пошла — запах забил обоняние и н уходил. И когда мы представляли, что вот это сейчас надо будет расстёгивать, затем тянуть с тел, которые ещё и неудобно расположены, а сами тела достать вообще нереально… Одним словом, пусть эти доспехи сопровождают своих воинов в загробной жизни. Если она есть. И если туда можно что-то забрать.       Когда закончили с частичным раздеванием, может мне показалось, но ребята были немного бледными. Не могу их осуждать — у самого желудок был не на месте. Да и руки уже хотелось отдраить до локтей. Только Иви оставался счастливым — он-то с мертвецами не возился.       Но вот, липкая в своей неприглядности работа окончена. Разгрузки, подсумки и прочие трофеи из карманов полицейских закинули в багажник, к основному добру. Тронулись, поехали.       И мы уже почти добрались до нашего подъезда, когда Иви, спокойно сидевший у меня на коленях, встрепенулся, подскочил на все четыре и уставился куда-то на два часа и вверх, глядя сквозь крышу авто.       Я тугим щелчком перевёл укорот в режим стрельбы очередями, приклад откидывать пока не стал. Иви спрыгнул на приборную панель. Ден ударил по тормозам, меня чуть не приложило зубами о ствольную коробку — никто не пристёгивался из-за нужды быстро выскакивать из машины. Сейчас я чуть не столкнулся с минусами этого решения. Моё лицо спасла лишь малая скорость езды. Когда инерция угасла и я смог разогнуться — сразу дёрнул ручку и толкнул дверь. Выбрался, держа на прицеле направление; со щелчком разложил приклад. Иви выскочил вслед.       Он смотрел куда-то на крышу панельки. Девятиэтажка, поблизости деревьев нет, что даже немного необычно. Улица, угловой дом квартала. До нас метров двести (до крыши, понятное дело, чуть больше). Я попеременно смотрю то на дом, то на хвостатого сенсора. Он всё больше припадает к земле, ероша шерсть. Затем замирает без малейшего движения…       Моргает. Чуть наклоняет голову.       Я перевожу взгляд на крышу. Брови приподнимаются сами собой. Хмыкаю. Опускаю ствол и, подобно мохнатому другу, склоняю голову набок.       Из-за бортика крыши показалось существо с белым длинным мехом и одним рогом. Очень знакомым, ассиметричным рогом.