Ghost

На Набу ночь. Звёздная и безоблачная. Безмятежная. Королевский замок спит, окружённый Силой. Энакин так же спит в покоях со своей… возлюбленной? Он не мог бы сказать наверняка. Конечно, это больше походило на интрижку, чем на серьезные отношения, но Энакин прочно убедил себя в том, что всё, что он делает — правильно. Это было заблуждением, потому что он сбежал из ордена джедаев, сославшись на миссию по охране сенатора Амидалы. Совет одобрил его действия, не сумев разглядеть истинной подоплёки всего этого. Энакин обманывал себя. Ему просто хотелось сбежать. От рамок и правил, которые палками в колёса вставлялись в его жизнь. Кодекс, и всё остальное складывались таким образом, не давая ему вздохнуть полной грудью. И тем не менее, Энакин не чувствовал себя счастливым. Абсолютно. Всё это было неправильно. Он обманывал себя, он обманывал Падме. И не только Падме, но и Оби-Вана, который доверял ему как себе, в отличие от Совета. Но он спит, и на удивление, его не беспокоят кошмары. Только лишь сон, что кажется видением…

***

— Энакин… Эни, милый… Послушай. Ты должен довериться своим истинным чувствам и отринуть ложные. — теплый, нежный и мягкий женский голос, так похожий на материнский, вёл его за собой, вглубь сна. И Энакин шёл за ним, продираясь сквозь дремучий лес – через заросли травы и лиан, свисающие с деревьев. Было смутное ощущение, что он оказался на Кашиике, родине вуки. Этот сон был таким реальным и всё же Скайуокер прекрасно понимал, что это не просто видение, а видение Силы. И ему надо идти вперёд, чтобы узнать, что от него хочет его мать. И сама Сила. — Мам… я не знаю, что мне делать… мне так страшно… я боюсь поступить неправильно… — Энакин вдруг начал задыхаться от подступивших рыданий. Ему и вправду было тяжело. — Доверься чувствам, милый… Доверься Силе. Она будет вести тебя вперёд. Только не оставайся здесь. Вернись домой на Корусант. Дальше действуй сам. Ты поймёшь, что делать после. Доверься Силе, сынок… — Мама! Только не оставляй меня, пожалуйста… — Энакин расплакался, слёзы обожгли его смуглую кожу, каплями стекая вниз по подбородку, а затем падая на одеяния. И плача, словно маленькое дитя, всё бежал и бежал за утихающим голосом матери, пока вдруг не вырвался из леса, тут же оказываясь на побережье. Волны мягко плескались о берег, но обстановка не интересовала Энакина. Там, к его удивлению, стоял Квай-Гон в образе Призрака Силы, и его… мать. Умерший магистр мягко сжал материнское плечо и незаметным жестом дал понять, что Энакину можно подойти ближе. Тот на ослабевших враз ногах, сделал первый шаг по направлению к ним. В голове всё смешалось. Как? Каким образом?.. Но, скорее всего, он никогда так и не узнает ответ на этот вопрос. Просто Силе было подвластно всё. Именно в этом и кроился ответ на тайны мироздания. Энакин идёт вперёд, подгоняемый чувством любви, тоски и боли. Он ведь так и не смог спасти свою маму… своего самого близкого, родного человека... он не забыл за столько лет как она умирала у него на руках и это преследовало его в кошмарах. Он так боялся… так боялся перейти на Темную сторону Силы, что только этот страх и гнал его подальше всё ближе к Тьме. Но он пока держался, цепляясь за всё то хорошее, что связывало его со Светом — за Оби-Вана и за цель принести мир Галактике. Всего пара шагов отделяло его от матери и Квай-Гона, когда мать распахнула свои объятия для Энакина. Тот почувствовал, что снова начинает рыдать. Юношу передёрнуло дрожью. Слезы жгли щёки и вот он прижимается к той, что была для него всем на ненавистном Татуине. Она такая же, как и в детстве… от неё пахнет солнцем, запахом его любимой еды, дымом от печи и песком, который он ненавидел всей душой. Но сейчас… всё это не имело значения. Ему снова девять лет, и он не знает, что он Избранный, призванный восстановить баланс Силы в Галактике между ситхами и джедаями; он просто раб, собирает мусор на свалках и копается в сломанной рухляди… он не джедай. Квай-Гон по-отечески треплет Скайуокера по плечу, и отстраняется. В Силе он мог быть кем угодно, но в данный момент выбрал почему-то образ призрака… наверное, чтобы показать что не он здесь будет давать наставления. Мать обнимает своего сына, прижимается к нему, даёт право выплакаться на её худом плече. Но вот Энакин отстраняется от неё, смотрит голубыми покрасневшими глазами в ее карие, и ладонь матери нежно стирает солёную влагу с его лица. — Я так рада, что ты пришёл… но у нас мало времени. Ты помнишь, что я тебе сказала? — она смотрит на него серьезно, но в то же время с теплотой и заботой. — Я должен… довериться Силе и улететь на Корусант, иначе случится что-то ужасное… — Энакина прошибает дрожью и он всхлипывает. Мать кивает ему и улыбается. Сердце Энакина вновь разрывается на куски. Он так и не спас ее… и он видит ее только во сне… — Ты молодец. Я верю, ты справишься со всем, что уготовила тебе судьба. Я буду рядом. Мы все будем рядом. — она поворачивает голову и кивает на стоящего Квай-Гона по правую руку от неё. Тот кивает и лёгкая улыбка появляется на мудром лице магистра. — Я понимаю… просто мне так жаль, что я не спас тебя, и вас, магистр… — он с горечью смотрит на мать и переводит взгляд на Квай-Гона. Тот незаметно качает головой и тихо усмехается. — Знаю, милый. Но так было предначертано… — она тянется к нему, чтобы поцеловать сына в лоб. Энакин прикрывает глаза. Ему снова девять и он не джедай. — Я очень горжусь тобой. Казалось, в глазах Шми Скайуокер была сосредоточена вся мудрость, справедливость и доброта Галактики — так пронзительно она смотрела на своего сына. Он кивает, улыбаясь, внутренне трепеща. Он так любит ее, и пронесёт эту любовь до самой смерти. — Нам пора прощаться… будь сильным и помни: верь только Силе. Она приведет тебя куда нужно… — мама печально улыбнулась, а сердце Энакина вновь затопила тоска и страх. То тепло, что она подарила ему стало стремительно ускользать от него, проходя сквозь пальцы. Но он выпрямляется, выпускает мать из своих объятий и кивает, отходя на шаг, собираясь развернуться, чтобы пойти обратно в лес: так он точно знал, что выберется из видения. Но он помедлил, поджимая губы. — Я люблю тебя, мама. — И я тебя очень сильно люблю, сынок. Иди… тебя ждут… — ему приходится подчиниться и он разворачивается, смотря на лесной массив и спрашивает последний вопрос. Ему было любопытно. — Вы вместе? — он обращался к Квай-Гону и матери одновременно. Мать улыбнулась, но Энакин этого не увидел. — Вместе. Иди же. — говорят они уже вдвоём. Квай-Гон приобнимает Шми за плечи, наблюдая за тем, как Энакин покидает их. — Всегда хотел, чтобы у меня был отец… — Энакин больно закусил губу от горечи и собственных противоречий. Всё спокойствие, которое было подарено ему матерью — быстро улетучивалось. Но ему обязательно надо было сохранить хотя бы крохи этого дара, чтобы идти дальше. Он делает сначала один шаг, потом второй… третий… и уже бежит в заросли, чтобы не передумать и не остаться здесь навсегда. Последнее, что он помнит — это падение в пустоту, когда внезапно запнулся о камень…

***

Энакин вскакивает на постели и прерывисто дышит. Сердце колотится как безумное, словно бы оставляя вмятины на рёбрах – в груди саднит, но в голове вместе с этим — ясность и решимость. Кажется он знает, о чем говорила его мать. Ему нужно было уйти, чтобы не обманывать никого, в том числе и себя самого. Обман — первый вестник предательства, предательство – сродни смерти. И чтобы остаться в живых и защитить дорогих ему людей, ему обязательно нужно вернуться к мастеру. Тот, скорее всего, переживает за него… ведь за эти недели он ни разу не вышел с ним на связь, а Оби-Ван не имел привычки навязываться. Что ж, ему надо идти… и во всем сознаться. Скайуокер выдыхает, проводя ладонями по лицу, сосредотачиваясь. Он чувствовал себя призраком и не видел за своей спиной себя самого. Он был словно не здесь, а уже где-то далеко, за десятки парсеков от Набу, на Корусанте, в общих покоях с Оби-Ваном. Осознание снова бьёт пульсом в висок. Да. Это была ложь. С самого начала. Он запутался в себе и своих чувствах, выдал желаемое за действительное и обманулся в ожиданиях. Ему не нужна была Падме. Ему нужен был только Оби-Ван. Именно с ним он чувствовал себя самым счастливым, самым желанным человеком в этой Галактике. Как бы Падме ни была ему дорога — он видел в ней только друга, а не нечто большее. В Оби-Ване же он видел всё и даже больше. Любая крупица внимания от него казалась сокровищем, подарком судьбы, и поэтому он старался быть лучшим во всём, чтобы мастер им гордился, чтобы понимал, принимал и любил его таким, какой он есть. Всё встало на свои места. Он больше никогда не покинет своего мастера и найдет того Лорда Ситхов, чтобы покончить с ним раз и навсегда. Энакин бросает взгляд на мирно спящую Падме и усмехается, вместе с этим печально приподнимая уголки губ в грустной улыбке. Ему прямо сейчас придется сбегать вот так, в ночи, без слов и объяснений. И наутро она проснется одна в холодной постели… без него. Но… он был уверен, она это переживёт и найдет себе человека под стать ей самой… И он даже догадывался кто это мог быть… Энакин достает кусочек пергамента из своей походной сумки, что стояла около кровати, и ручку, чтобы написать ей прощальные слова. «Прости, я ухожу. Так нужно. Будь счастлива.» — и оставляет этот несчастный клочок пергамента на тумбочке. Без прощального слова уходить не хотелось. Когда-нибудь он сможет объяснить всё это, но не сейчас… и начинает собираться. Но так тихо, как только может, чтобы ее не разбудить. Не хотелось нарушать ее сон и снова лгать. Он до тошноты устал лгать. Одевшись в свои одежды и накинув плащ, Энакин Скайуокер покидает Набу в ночи, гонимый единственным чувством — любовью… Ему надо было уйти. Так сказала его мать, так сказала сама Сила и он сам понимал как это глупо — вот так скрываться от самого себя… Иначе он так и останется призраком, невидимым ни для кого, ни для себя самого, погрязшего во лжи...