Повелитель кошмаров

Немного посидев в одиночестве, она принялась убирать со стола. Нетронутые блюда полетели в мусорку вместе с тарелками. Амели действовала четко и без излишней спешки, словно кого-то другого, а не ее только что помиловали и бросили. Хотя, ей грешно было возмущаться. Морфей ей ничего не обещал, а она сама продолжала талдычить о том, что любая их близость оставалась не более, чем физическим влечением. — Влечением, — фыркнула она вслух. — Жалкий поцелуй, тисканье на кухне и парочка откровенных снов, о которых он вообще не знает. Идиотка. Следивший за ней Мэттью отодвинулся за край рамы, опасаясь разоблачения. Хотя, повелитель не приказывал ему продолжать слежку, и погода к вечеру совсем испортилась, ворон собирался еще немного понаблюдать. За стеклом Амели потянулась к застежке платья, а потом передумала. Вместо того, чтобы остаться дома, она накинула пальто и вышла под дождь. Мэттью проследил ее до знакомого бара и устроился на прежнем месте под козырьком, где его не мочило. Перья отяжелели и ощущались инородным грузом. В такие моменты в нем боролись две крайности: сожаление о потере человеческого тела и радость, что он до сих пор жив, а не коптится в аду. Изнутри послышались восторженные возгласы, преимущественно мужские. В приглушенном желто-красном свете на фоне барной стойки зеленое атласное платье Амели смотрелось инородно, словно она явилась прямиком с кинофестиваля или гламурной вечеринки. Она бросила в толпу пару приветственных слов и начала петь. Мэттью забился в самый дальний угол. Исполнение радовало, хотя, репертуар был не в его вкусе, а подвыпившие завсегдатаи слушали бы что угодно, пока Амели соблазнительно покачивалась в такт музыке в своем блестящем узком платье. Он почти задремал, когда вдруг заметил среди посетителей высокого мужчину в круглых темных очках. Большая удача, что острое зрение ворона выхватило отраженный на миг от стекол луч лампы. Первой его мыслью стало то, что о Коринфианине необходимо как можно скорее сообщить повелителю. Затем Мэттью прикинул, что не будет лишним выяснить цель его появления. Амели тоже сразу приметила странного незнакомца. Очевидно, что он пришел за ней – только убивать или поговорить? Она предполагала, что Мэттью наблюдает, но не была уверена до конца. Стараясь не выпускать кошмар из виду, Амели закончила выступление. Раскланиваясь перед зрителями, она услышала вопрос от одного из столиков: — Что-нибудь авторское, красотка! Не нарушай традицию. Амели кокетливо хихикнула. — Сегодня обойдешься, Билли! Пожалей мое девичье сердечко, его недавно разбили. Билли тотчас пообещал набить обидчику морду, а Амели только посмеялась, посылая всем воздушные поцелуи. Перед самым выходом из дома у нее действительно родилась песня – слишком личная, ее хотелось бросить Морфею в надменное лицо за то, что она сама себе напридумывала. Амели отошла к стойке и не удивилась, когда рядом с ней материализовался Коринфианин. — Вы чарующе пели, миледи. Позвольте угостить вас? — Мне на сегодня хватит, — ответила она и решила перейти к сути. — Не сочтите за флирт, но вы мне снились. — Вот как? — он хищно улыбнулся, приближаясь к ней с грацией лиса. — Стало быть, вы знаете меня, — его рука ненавязчиво скользнула по ее спине, — и нашего общего врага. Через тонкую ткань ладонь ощущалась раскаленной в отличие от холодных прикосновений Морфея. — Полагаю, речь идет о неком сновидении? Бармен с любопыством покосился на них. Коринфианин склонился к уху Амели, потревожив дыханием выбившийся из прически локон. После купания в Первичной материи ее волосы укоротились не только во сне, но и наяву. — Не стоит ли нам поговорить в более уединенном месте? Амели оглянулась на управляющего и знаком показала, что отойдет ненадолго. — В подсобке нам не помешают. Она отвела его в комнатку для персонала два на два метра, где помимо шкафа с тряпками и униформой поместилось грязное поломойное ведро и два стула. Через крошечное приоткрытое окошко под потолком потягивало сигаретным дымом. — Здесь довольно тесно, — заметил Коринфианин. Амели не уловила в его тоне сожаления или недовольства. — Меня не тяготит близкое общение. Вы меня изрядно напугали в воспоминании. — Вам не стоит бояться за свою жизнь, — заверил он, упираясь ладонью в стену рядом с ее головой. — Как я уже говорил, мы можем стать союзниками. С самого начала это был риск, и Амели на него пошла. Она слышала о Коринфианине не только от сновидений. Семьдесят лет назад его имя гремело на весь мир – серийный убийца, Пожиратель глаз. Потом на некоторое время наступало затишье, и все повторялось. Кличка стала титулом и передавалась от "предшественника" к "последователю", как теперь понимала Амели, каждым из четырех "Пожирателей" был сам Коринфианин. Ради любопытства она однажды изучала сводки – один из студентов выбрал ее куратором по научной работе в области психологии серийных убийц. Работа вышла разочаровывающе слабой, а материал спорным. Амели знала стиль кошмара, а потому сыграла на опережение и, притянув его за ворот пиджака, лихорадочно прошептала: — Я не боюсь. Я сумасшедшая, у меня даже справка есть. Что такого ты можешь мне дать, чего не может Повелитель Снов? Молниеносным движением Коринфианин схватил ее за подбородок жесткими пальцами, не позволяя двинуться. — Свободу, красотка. Морфей уже рассказывал, что сделал с прошлым Кошмаром? — он вжал Амели в стену своим телом. Острые комки застывшей краски впились ей в спину. — Он медленно уничтожал его, разворачивал слой за слоем кожу, как конфету, вытягивал каждый нерв, — свободной рукой кошмар потянул вверх ее юбку. Амели отчетливо ощутила его возбуждение. "Больной ублюдок! Ему все равно, где и с кем?" — ужаснулась она и перехватила его запястье. — У меня идея получше! Что, если мы снимем номер, например, в Савой? Я плачу. Он неопределенно хмыкнул. — А ты смелая девочка. Ей захотелось вбить эти слова ему в глотку вместе с зубами, однако, вместо этого Амели прильнула к нему, выражая крайнее нетерпение. — Адреналин моя слабость. А как ты узнал, где меня искать? Коринфианину чрезвычайно льстила ее сговорчивость. Он беспрестанно скользил ладонями по ее пояснице и бедрам, сминая платье, а прежде чем ответить, впился в открытую шею, оставляя яркий след. — Ты так сладко пахнешь! Я нашел тебя очень быстро. Морфей попытался обмануть всех, но он настолько ослаб, пока сидел в своем аквариуме, что его болванка рассыпалась, стоило Люциферу хорошенько придушить ее. Чтобы скрыть изумление, Амели не придумала ничего лучше, чем притянуть его голову обратно к своей шее. Она чувствовала его горячий язык на своей коже и надеялась, что кошмар сочтет ее дрожь за реакцию на свои действия. На самом деле, она отчаянно соображала. "Люцифер не мог так просто убить двойника, если ему нужна сила. Выходит, кто-то сказал ему правду? Но кто мог знать, кроме…" — она едва слышно застонала и поспешно придала интонациям чувственности. — "Страсть! Он видел меня в замке Морфея, а, значит, он сговорился с Люцифером!" Теперь она надеялась только на то, что Мэттью удалось их подслушать, и тот все передаст своему повелителю. "Который сейчас занят женой. А я ловлю серийного убийцу на живца". Позволив себе миг саможаления, Амели отодрала от себя распаленного Коринфианина и вызвала такси.

***

Зов ритуала привел Морфея в полутемную гостиную. Повсюду были расставлены баннеры с обложками книг, на каждой один автор. Всего Бесконечный насчитал восемь произведений, и изнутри его поднялась волна ослепляющего гнева. На второй этаж уходила крутая лестница. Едва Морфей ступил на нее, как услышал нервный мужской возглас: — Я же обещал, что освобожу тебя! Всего лишь вдохнови меня на еще один роман. Я получу чек и обеспечу себе безбедную жизнь, а ты уйдешь в свой храм, или где там живут музы? Его голос срывался вверх, как у доведенного до крайности человека. Раздался стук, словно что-то упало. Хлопнула дверь. Мимо невидимого Морфея пробежал молодой худощавый мужчина, на ходу трущий красное лицо. Бесконечный поднялся на второй этаж и вошел в запертую комнату. На полу у кровати спиной к нему сидела женщина в шелковой ночной сорочке. Морфею не требовалось видеть ее лицо, чтобы узнать: по округлому изгибу плеч, выступающему шейному позвонку, где кожа особенно нежная, по видневшейся из под длинного подола узкой щиколотке. Даже учащенное дыхание сказало бы ему, что перед ним… — Каллиопа. Муза обернулась – медленно, нерешительно. Ее большие бездонные глаза – как два чистейших коньячных бриллианта – взглянули на него с надеждой. — Онейрос, ты пришел! — Ты звала, — произнес Морфей негромко. Каллиопа поднялась, нетвердо стоя на ногах. Ее голень уродовал крупный синяк. — Знаю, ты ненавидишь меня, но мне некого больше просить о помощи, я… — Ты пленена по закону. Он ясно видел магические печати на ее руках – таких тонких и хрупких, которые он когда-то покрывал трепетными поцелуями. Каллиопа отвернулась, сдерживая подступившие слезы. Сколько лет она душила в себе боль, сколько провела в заточении? — Как долго он держит тебя в плену? — Он не первый. До него был другой, — она обхватила себя за плечи. — Меньше, чем длилось твое заключение. — Кто рассказал тебе? — Триединые Сестры. — Собрав волю в кулак, Каллиопа вновь воззвала к Морфею: — Онейрос, между нами случилось много печали, но молю тебя, если ты когда-то любил меня… Он коснулся ее плеча, безмолвно прося обернуться. — Позволь помочь тебе. То, что она прочитала в его почерневших глазах, испугало ее. Это была ярость прежнего Повелителя Снов, который царил над хаосом и сам являлся его частью. В то время, при зарождении человечества, коллективное бессознательное представляло собой бурю эмоций, и Морфей был сердцем той бури. — Он должен отпустить меня добровольно! — только и успела напомнить Каллиопа, прежде чем Морфей покинул ее комнату. Внизу писатель Ричард Мэдок корпел над очередным шедевром современной литературы. Гениальные строчки лились из него, пока мысль внезапно не оборвалась на полуслове. Он ударил кулаком по столу и крикнул в пустоту: — Ты опять за свое? Мы же договорились: последняя книга, и все. — Не будет последней книги. Морфей шагнул прямо из теней, скопившихся за кругом света от яркой лампы. — Кто ты такой? — Мэдок вскочил и выхватил из тумбочки револьвер. — Как ты попал сюда? — Я супруг той, кого ты держишь в заточении, и я даю тебе одну минуту, чтобы ты освободил ее, и тогда уйдешь живым. Безжизненные тени взвились за его спиной, заполняя собой комнату, пожирая весь свет, кроме затрещавшей лампы и монитора. Мэдок спустил курок. — Ты не сможешь убить меня, человек, — Морфей приблизился к столу, перетирая пулю в песок. — Я Сон, я кошмар. — Стой! — закричал Мэдок, пятясь назад. — Давай договоримся! У меня есть деньги… — Мне не нужны деньги. — Пойми, мне необходимы идеи! Я на плаву, только пока действует мой контракт… — И ты держишь на цепи бессмертную музу, что вдохновляла Гомера и Плутарха, ради паршивых книжонок? — он швырнул на стол один из романов Мэдока, который секундой ранее сам собой появился в его руке. — Паршивых?! — возмутился тот. — Они завоевывают престижные премии… — Твоя минута истекла. Ты жаждешь идей? — холодная улыбка раскроила рот Морфея. — Ты обретешь идеи. Тотчас Мэдок с криком схватился за голову. Его человеческое сознание разрывали потоки информации – ничтожная доля того, что воспринимал сам Морфей, вмещая в себя коллективное бессознательное всей обитаемой Вселенной. Миллиарды образов, звуков, ощущений охватывали все органы чувств Мэдока. Он бился головой о столещницу и кричал: — Прекрати это, прекрати! — Освободи Каллиопу. Немедленно. — Хорошо-хорошо! Она свободна, свободна! — завизжал Мэдок. Он уже катался по полу, царапая ногтями лицо. — Онейрос? — муза возникла подле Повелителя Снов в своем прежнем древнегреческом облачении и с золотым венком в волосах. — Остановись. Морфей и не подумал внять ее просьбе. Он встал над рыдающим Мэдоком и подал ему писчее перо с гравировкой – подарок от очередной поклонницы. Тот выхватил его и всадил себе сначала в один глаз, затем в другой, пачкая все вокруг кровью. — Онейрос! — закричала Каллиопа. — Немедленно прекрати это! В глазах самого Морфея вспыхнули и погасли белые звезды. Человек у его ног затих и теперь неясно стонал от боли. Стало слышно, как в дверь стучат обеспокоенные соседи. Его жестокость ужаснула музу. — Онейрос, как ты мог так с ним поступить? — Он держал тебя на цепи, как животное, — процедил Бесконечный. — А ты еще просишь для него пощады? Она неверяще покачала головой. — Что произошло с тобой за эту сотню лет? — Люди позволяют себе быть жестокими, импульсивными, безжалостными. Они потакают самым низменным желаниям, не считаются с ближними и терзают любимых, так почему я не должен отвечать тем же? Почему обязан поступаться собственными желаниями, а не давать им то, что они заслужили? — Терзают любимых? — несмотря на сметение, Каллиопа начала догадываться. — Онейрос, скажи мне, кто-то коснулся твоего сердца? Снаружи раздался шум и треск полицейской рации. — Нам надо уходить, Калли. — Она человек, да? Поэтому ты так зол? Морфей машинально потер правую ладонь. — Она Кошмар. — Тот, что заманил Орфея в ад? — ахнула Каллиопа. — Ты же уничтожил его! — Уничтожил. В ней лишь часть силы Кошмара. Она смертна, но очень сильна. — Тогда отчего ты терзаешь себя? Полиция с треском выбила дверь и ворвалась в квартиру. Осматриваясь, офицеры быстро заметили скулящего Мэдока. Морфей отстраненно наблюдал за их суетой. — Люцифер готовится к войне, близится Час Забвения. Чтобы обезопасить Царство снов, Кошмар необходимо принести в жертву. Я ищу пути, но все они ненадежны. Слишком высок риск. — Что по этому поводу думают Триединые? — Сердце Агапэ, — он вздрогнул, когда она переплела с ним пальцы. — Я похоронил его вместе с Орфеем. Каллиопа шумно вздохнула. Что-то ударилось в окно, напугав людей. Крупный черный ворон захлопал крыльями, каркая во все горло. — Амели с Коринфианином? — Морфей не поверил своим ушам. — В отеле? Каллиопа легко сжала его ладонь. — Ты нужен ей. Иди. Напоследок она ласково коснулась его щеки и исчезла во вспышке золотого света. Мгновение Морфей ловил эхо ее прикосновения, затем покинул квартиру.