Длинная дорога

Скирк поднималась по ступеням от дворцовых ворот, переступая через забрызганные алым камни, умирающие руины и шум мертвых. Лучи заходящего солнца плясали в ее волосах, отбрасывая томительную тень, прежде чем и без того слабое тепло беззвучно растворилось в воздухе. Угли костра, словно цепкий мох и сорняки в трещинах кладки и камня, даже если они не могли расти по своему желанию, все равно томились в тени, разбрасывая искры красного света. У ее ног валялась полуразбитая голова статуи мелюзины, которая изначально стояла на вершине фонтана во внутреннем дворе, гордо возвышаясь над приходящими и уходящими мимо жителями. Теперь же от нее осталась лишь обугленная половина лица, больше не было той красоты, которой все восхищались в прошлом. Война была кошмаром, длившемся вечность, мимолетной катастрофой, и, подобно извержению вулкана, она пронеслась по стране самым внезапным и разрушительным образом. Она даже не оповестила о своем начале. В конце войны, в конце мертвой тишины, она стала другим человеком. Скирк сняла с себя доспехи из крови и плоти, сняла прилипшие к коже перчатки и смотрела, как в тусклом зареве продолжают дрожать ее руки, словно ее душа уже давно была в другом месте. Она вошла по колено в море крови и трупов, окруженная знакомыми, изломанными телами так, словно могла назвать каждый кусочек расчлененной конечности. Это самое жестокое наказание небес. Главное для человека - не причинять вреда себе подобным, даже если он при этом жестоко использует других существ. Хотя этого всегда сложно добиться, по крайней мере, есть грань, называемая совестью и нравственностью, располагающаяся между концом пропасти. Теперь, лишившись своей "человеческой" личности и "человеческого” статуса, жители Каэнри’ах и жители Тейвата больше не могут считаться одним целым. Нет предела тому, что человек может сделать с чужеземцем или пришельцем. Это самое невыносимое, самое жестокое наказание. Не обращая внимания на неконтролируемую дрожь по всему телу, Скирк прошла через передний двор и атриум, чтобы встретиться с "Золотым Алхимиком" Рейндоттир. Несмотря на то что языки огня уже давно лизали почерневшие и изорванные лоскуты ее платья, она была все так же элегантна, словно золото, пылающее во тьме, бережно приподнимая подол платья одной рукой, осторожно переступая через обломки и каменную кладку, оберегая свой каблук от возможности случайно застрять в одной из расщелин. Она видела отвратительных монстров, шипящих и рычащих, звериные волосы и плоть, искаженные и изуродованные тела, распростертые по земле, уже даже на половину не являющимися людьми. Каждая знакомая фигура, казалось, напоминала какого-то человека из ее жизни. В этой абсурдной и причудливой сцене Скирк не могла не перевести взгляд на свое собственное тело, желая понять, давно ли она перестала быть человеком. Даже если ее тело оставалось прежним, Скирк стоило задуматься, не мерещится ли ей это. Он был одним из немногих воспоминаний об этой нелепой трагедии, все еще хранящих славу прошлого. Дайн молча прислонился к колонне, от которой осталась лишь половина, и, благодаря высоте дворца, посмотрел вниз на королевскую столицу Каэнриа’ах. В его глазах солнце уже почти село, и тьма, сама того не замечая, поглотила последний лучик света. Дайн молча наблюдал, как Скирк подошла к нему. Однако, встретив его взгляд, Скирк словно растеряла все свои силы, утратив способность говорить и думать, будто слова застряли где-то в горле. Внезапно она поняла, что не знает, как противостоять Дайнслейфу. Прошлое стало ничтожным перед падением королевской династии, а все счастье и веселье народа угасли в пламени войны. С этим человеком у нее было связано бесчисленное множество воспоминаний, но теперь к ним уже было поздно возвращаться. Скирк, казалось, хотела сказать Дайну что-то еще, но вдруг она поняла, что слова здесь уже не помогут. Все мысли были поверхностными, а главное - все они уже давно должны были быть услышаны павшим народом. Это была судьба и высшая свобода. Скирк не удержалась и сделала шаг вперед, в одно время приближаясь к Дайну, но в то же время отдаляясь от него. Молчание, казалось, длилось вечность, и Дайнслейф наконец не удержался и схватил ее за руку, прежде чем она полностью отстранилась. – Ты действительно хочешь сделать это? Его голос был мягким. Внезапно грохот умирающей столицы затих. Скирк не повернула головы, чтобы посмотреть на него, она лишь пристально смотрела на расстилающуюся впереди ночь, цвет которой был таким же глубоким, как Бездна, предвещающая ее будущее и судьбу. – Мы еще встретимся, – тихо ответила Скирк. Не сейчас, но, возможно, в будущем. В прошлом они редко расходились во мнениях, но в этот момент им все же пришлось расстаться. Ибо выбор, сделанный ими обоими, превратился в непреодолимую пропасть перед судьбой их павшей страны. В будущем эта пропасть, несомненно, будет становиться все больше и глубже. Сейчас она была в его руках, но он был вынужден все же отпустить ее. Безмолвная тьма еще не полностью поглотила дворец, но уже замирала перед ним. Дайнслейф просто смотрел на Скирк, уходящую в исчезающую черноту, в Бездну, которой не было конца, но в его руках больше ничего не осталось. Он гадал: Интейват, сможешь ли ты пройти по всем путям ушедших до конца?