клубничная газировка

нужно иметь что-то общее, чтобы понимать друг друга, и чем-то отличаться, чтобы любить друг друга

⠀ ⠀ ⠀ ⠀       — Хэй, ты как?       Интак спрыгивает с доски и подбегает к сидящему на асфальте Чонсобу, откинувшемуся спиной на трамплин. Ким вяло реагирует на прибытие друга и шипит, едва шевеля ногой, пытаясь привстать. Интак наклоняется и берет Соба под локоть.       — Спокойно, не шевелись. Как ты только умудрился, — бурчит брюнет и помогает сесть поудобнее, — Где Соул?       — Пошёл в аптеку, — отозвался Соб и виновато посмотрел на друга большими кошачьими глазами.       — Что?       — Ну... Ты только не сердись пожалуйста, — рыжеволосый посмотрел в сторону и Хван тоже обернулся.       В паре метров от них лежал старый скейтборд Хвана, на котором он учился кататься и ему его смастерил дедушка. Только он был разломан пополам и одно колёсико откатилось куда-то в кусты. Свет от фонаря едва касался его обломков и внутри Интака что-то сломалось вместе с ним. Он переменился в лице и сглотнул неприятный ком в горле. Эта деревяшка была одна из его драгоценностей, связывающей его с маленьким мальчиком живущим в деревушке со своей ещё беззаботной семьёй. Хван сам предложил Чонсобу взять его скейтборд, чтобы полностью прочувствовать его и научиться кататься. Глаза защипало, но шатен мотнул головой и, как ни в чем не бывало, развернулся к другу.       — Не переживай, ты не виноват. Он все равно старый был, — легко улыбается и теплом своим согревает Чонсоба, — Важнее всего ты и только ты. Сможешь встать?       — Попробую...       — Чонсоб!       Парни повернули головы на крик и наконец заметили Соула, бегущего со всех ног к ним с пакетиком бинтов и антисептиков. Интак помог встать Собу и, усадив его на трамплин, забрал лекарства.       — Спасибо, Соул, — бросает старший, садится на корточки, ставя стопу друга себе на колено и нанося какую-то мазь для связок, после аккуратно перевязывая лодыжку.       — Тц, — Ким жмурится и Интак понимает, что слишком туго перевязал, отчего заливается краской от стыда. Стыдно, что он не сдержал свои эмоции и позволил им затуманить голову. Он даже не почувствовал, как туго тянет бинт. К счастью, свет от единственного фонаря на этой огромной площадке удачно освещает только его макушку, так что лицо Интака никто из ребят не может разглядеть.       Зато его хорошо видит другой человек, стоящий через дорогу и наблюдающий за действиями Шатена. Он стоит здесь достаточно, чтобы понять почему Интаку стыдно за свои действия и Джиуну самому хочется плакать, потому что понимает абсолютно каждую эмоцию на его лице.       Чхве Джиун пошел за Интаком почти сразу, поскольку почувствовал тревогу внутри. Найти парня не составило труда, в этом районе был единственный скейт парк прямо по улице, на которой был его магазин. Прибыв на место, он встал поодаль и застал сцену, когда Интак с болью в глазах смотрел на свой убитый скейтборд. Оглядевшись, Джиун поднял маленькое, черное с блестками колесико. От скейта Интака. Но с места юноша не сдвинулся, почувствовав ком в горле.       Чхве не понимал, почему печаль в глазах абсолютно незнакомого ему человека заставляла его сердце сжиматься от сожаления. И откуда-то вновь нахлынувшего чувства вины. Грудь сдавливает, горячие слезы скатываются по щекам, а Джиун не может оторвать взгляд от парня, заботливо обрабатывающего кровоточащую рану.       Он снова чувствует себя слабым, загнанным в угол подростком, не сумевшим постоять за себя.       В какой-то момент Джиун понимает, что на него в ответ смотрит Интак. Растерянно и неверяще, улыбается тепло и руку поднимает для приветствия, но… Джиун трус.       Он сбегает, стараясь избавиться от навязчивого чувства, тянущего его к Хвану.       Ему всё ещё слишком больно, он боится совершить очередную ошибку.       Боится довериться.        ***       Сердце бешено стучало, в голова разрывалась от мыслей. Запустив руку в волосы и тяжело дыша, Джиун ходил по кухне, стараясь прийти в себя. В дверях показался мужчина и он вздрогнул.       — Я уже сказал: ты играть не будешь. Кожа Джиуна покрылась мурашками от этого ядовитого тона и слов, сказанных его любимым человеком. Он со слезами в глазах растерянно уставился на своего парня.       — Что?..       — Что слышал. Мне не нужны насмешки от семьи и чтобы ты сидел на моей шее до конца своих дней, ты понял? Собираешь всю жизнь потратить на стоны под это глупое бренчание? Твои песни безвкусица! Их даже так слушать стыдно, а ты хочешь стать певцо-ом! — Сынхо кривлялся и разводил руками, но самое больное было то, что он говорил серьезно и это било сильнее ножа.