В долине белых роз

В приходящем юношестве.

      Кинув учебники в конец стола, оставив на кровати мантию в причудливой позе, уронив серебристо-зелёный шарф под стул, Драко выбежал из комнаты и бросился в холл, но на полпути затормозил, прочистил горло и вальяжно убрал руки в карманы, приняв равнодушный вид, ни капли не жалея, что оставил чемодан несколько дней томиться в ожидании. Внизу стояла Элиза в кротком закрытом платьице и склоняла голову перед Нарциссой, положив руку на сердце. В прошлом году Розенгольды задержались, а в этом прибыли заранее. То ли время во Фростдейле и впрямь текло иначе, то ли у них было странное представление о пунктуальности. Однако Драко не волновало ничего, кроме Элизы. Сколько бы он не таил обид, сколько бы не вспоминал о ней, как о самом худшем лучшем друге в истории, она уходила, но всегда приходила вновь. И он ничего не мог поделать с тем, что действительно ждал её.       — Что нового? — спросила Элиза, робко устроившись на пороге его комнаты.       — Добби сбежал, — прошипел Драко и почесал затылок кончиком палочки, вспоминая заклинание, чтобы мгновенно разобрать чемодан.       — Что? — почти удивилась Элиза. — Как?       — Да тролль его знает! — выругался Драко. — Свободным эльфом стал.       — Так… вы ему одежду подарили? — Элиза пыталась докопаться до сути.       — Нет, — выпалил Драко, а затем обречённо вздохнул и переложил одежду на стул. — То есть, вообще-то подарили, но я без понятия, как это вышло. Отец молчит.       — Понятно, — кивнула Элиза. — Помощь нужна?       — Просто скажи заклинание.       — Я всегда сама разбираю вещи, — сказала она.       — Тогда ни в коем случае, — Драко коротко посмотрел на неё, взвыл и завалился на кровать. — Встречу этого эльфа — заколдую так, что пожалеет обо всём на свете. Вред магическим существам запрещён по закону?       — Да, — ответила Элиза и села на самый край постели. — Ты из-за него такой расстроенный?       Драко притих. А что его взбесило так сильно? Неужели то, что придётся самому разбираться с забитым под завязку чемоданом? Мелочь вроде. Что-то непонятно зудит, не даёт покоя. Ловцом стал, год хорошо закончил, даже отец не поскупился на похвалу, и Элиза снова в Лондоне. Впереди целое лето, три месяца беззаботного отдыха и заслуженного ничего неделания. Так в чём причина? В том, что ему тяжело в глаза Элизе смотреть? У неё радужка серая, бесцветная почти, а ресницы белые, как и волосы. Жар поднимался от живота, лицо горело. Дурно как-то. Драко прятал взгляд от неё, голос терял, моля, чтобы силами неведомого волшебства это внезапное мучение прекратилось. Как по щелчку пальцев.       В дверь дважды постучали.       — Войдите, — пригласил Драко и поднялся, убрал волосы с лица наверх.       На пороге показался домовик Нарциссы и застенчиво сделал шаг вперёд:       — Миппи к вашим услугам, сэр.       — Отлично, — Драко махнул ему рукой, — приведи мою комнату в порядок.       — Миппи всё сделает, — ответил эльф и щёлкнул пальцами.       Разбросанные вещи ожили: одежда из чемодана поднялась вверх, сложилась в аккуратные стопочки и поплыла к шкафу, книги заняли свои места на столе, а пергаменты устроились в ящиках. Элиза поймала один из листков в воздухе, вытянула руки, покрутила, перевернула и уставилась на карту звёздного неба.       — О, я и забыл, что она там, — Драко через плечо Элизы глянул на давнее домашнее задание. — Она неправильная, мне сказали переделать. Я думал, выбросил её. У вас же есть Астрономия?       — У меня не было, — Элиза отпустила листок, тот поплыл к столу и спрятался в ящик к остальным. — Меня распределили на факультет, где нет ни Астрономии, ни Прорицания. Помимо прочего есть ещё куча дополнительных предметов сразу с первого курса. Мама говорила, чтобы я ещё записалась на драматическое искусство, но меня туда не взяли.       — Странно, что не взяли, — с иронией выдал Драко, но это не вызвало никакой реакции у Элизы.       — Мне хватает верховой езды, пения и прочего, что никак не поможет мне стать хорошей волшебницей, — она вздохнула как-то тоскливо и одёрнула юбку на коленях. — Всё свободное время, а именно час в день, я трачу на то, чтобы заполнить пробелы в изучении французского.       — Я понял, — Драко наконец осенило, почему письма от Элизы так редки. Он-то успевает скучать на выходных и после занятий, как минимум ему не приходится учить второй язык, чтобы плодотворно поглощать школьную программу.       Элиза качнулась назад и поднялась на ноги, подошла к окну, где в саду гуляли гордые белые павлины.       — Ты никогда не думал над тем, как захватывающе, что звёзды — крошечные мерцающие огоньки на ночном небе — находятся так далеко от нас? — вдруг спросила она. — Или та же луна, или солнце. Отсюда кажется, что их можно взять в руку и они поместятся в ладошке, а на деле они в несколько световых лет от нас, если верить телескопам. Интересно, разве нет?       — Наверное, — с сомнением протянул Драко, склонив голову набок и не сводя глаз с Элизы.       Она кивнула самой себе и, по всей видимости, решила вернуть разговор в более земное русло:       — В Хогвартс вроде выбирают новые предметы на третий курс, — вспомнила Элиза, — что ты выбрал?       — Пока Руны и Нумерологию, но я написал, чтобы что-то написать, — Драко лениво потянулся и огляделся, поняв, что домовик матери уже исчез. — Возможно, к началу года поменяю что-то. Не хочу на Уход за магическими существами, но отец говорит, что мне нужно записаться.       — Так и вижу, как ты вычёсываешь карликовых пушишек, — сказала Элиза, и Драко готов был поклясться, что услышал (или же выдумал) тихий смешок. — У моего дяди на них аллергия.       — У меня тоже.       Элиза вдруг обернулась.       — Правда?       Драко держал спокойное лицо до тех пор, пока сам не прокололся.       — Нет, конечно, — он хмыкнул, — я просто не люблю кормить кого-то там сырым мясом и убирать дерьмо.       Элиза продолжала смотреть на него, но теперь в её глазах читалось бледное: «Другого я и не ждала от тебя», на что Драко развёл руками. Он опустил ладони на колени и прислушался. Откуда-то доносились голоса. Ему стало жизненно необходимо узнать, что обсуждают взрослые на этот раз. Вооружившись озорством, он хотел взять Элизу за запястье, но вовремя остановился.       — Идём, посмотрим, что там у них, — начал уговаривать Драко.       — Нет, — твёрдо ответила Элиза. — На днях мы отбываем в Норвегию.       — Что? — он нахмурился. — Зачем?       — К дяде Грэгу, — она потупила взгляд в пол, — он там занимается разведением пернатых. Возможно, на месяц, но…       — Тогда тем более, — Драко пошёл к двери, — если мы ещё так долго не увидимся, то почему бы и не подслушать?       — Нам нельзя, Драко, — взмолилась Элиза, нагоняя его, — мы уже не дети.       — Как в старые-добрые, — он был беспрекословен, — ну? Ты со мной? Нам в любом случае попадёт, если нас застанут. Иначе тебя отругают, что ты меня не остановила.       Элиза намеревалась сказать что-то такое, что могло бы наверняка остановить его, но Драко выскочил в коридор и с улыбкой на лице помчался к кабинету отца, где их родители, не позаботившись об оглушающих чарах, что-то оживлённо обсуждали. Поджав губы, Элиза на носочках, чтобы не шуметь, торопилась за ним.       — Драко…       — Ш-ш, — он оборвал её шёпот и встал у двери. — Слушай.       Она нехотя наклонилась вместе с ним.       — Мне напомнить тебе, как Малфои веками измывались над маглорождёнными? Даже после официальных запретов этот дом наполняли крики невинных людей! — пылко возмущалась Хелена острым, как лезвие, голосом.       — «Маглорождённые»? — Люциус не сдержал тихий, глухой смешок. — Не припомню, чтобы Хелена Гримторн так яро защищала грязнокровок в Хогвартс. Или твоя сомнительная добродетель появилась теперь, когда это стало модным?       — Я была молода, — резко выдохнула Хелена, словно обороняясь от невидимого удара. — И ты тоже. Мы все были молоды.       — Удобное оправдание, — цыкнул Люциус. — Ты не сможешь занять две стороны. Хочешь пустить всем пыль в глаза, мол, не твоя пра-пра… прабабушка заколдовала целую маггловскую деревню ради «эксперимента»? Хелена стала святой, открестилась от истории, написанной кровью. Как трогательно.       Элиза нахмурилась, а Драко бросил взгляд на неё.       — Ты знаешь что-то об этом? — он шепнул.       Она в ответ молча помотала головой.       — Смотри, не превратись в Уизли с такой снисходительностью к грязнокровкам, — обронил Люциус с угрозой. — Освальда я, может, и уважаю, но твои игры заходят слишком далеко.       — Ты уважаешь моего мужа, только потому что он стал судьёй, — зашипела Хелена. — В школе ты считал его безродным зубрилой.       — Не перевирай мои слова, — повысил голос Люциус, — я прекрасно помню, что тогда говорил.       Драко настолько погрузился в межсемейные интриги, что не услышал шаги. Элиза первой отпрянула от двери и выпрямилась, когда в коридоре показался её отец.       — Что за неподобающее поведение, Элиза? — строго процедил Освальд. — Воспитанным девушкам негоже подслушивать чужие разговоры.       — Папа́, я… — Элиза стыдливо опустила голову, не в силах выдавить из себя ответ.       — Это была моя идея, мистер Розенгольд, — вступился Драко, сделав шаг вперёд, — она меня отговаривала.       — Меня не волнует, чья это была идея, — холодным до мурашек тоном осведомил Освальд, — важно то, что моя дочь присоединилась к чужому сумасбродству, — он протянул ладонь. — Палочку, юная мисс.       Элиза вынула палочку из рукава и без сопротивления отдала отцу.       — Ты наказана до конца лета, — вынес приговор мистер Розенгольд.       — А как же домашнее задание? — Драко пытался хоть чем-то спасти патовую ситуацию.       Он не мог представить свою жизнь без волшебства, даже день, когда бы не держал палочку в руках и не произносил заклинание. Родители никогда не лишали его возможности колдовать, считали это древними методами и совершенно бесполезными. Да, бывало, он получал от матери за то, что крал её палочку, когда не было своей, а к магии необъяснимо тянуло, как тянуло стать поскорее взрослым и свободным от оков надзора и опеки. Драко не верил, что Элизе запретят пользоваться палочкой на все каникулы. Пусть это страдают полукровки или грязнокровки, которые живут среди магглов и вынуждены прятаться от непросвещённых, но никак не они, в чьих руках может быть весь магический мир.       — Я подумаю над качеством её обучения, если она за лето вдруг разучится колдовать, — процедил Освальд и надвое сломал палочку, от громкого треска Элиза зажмурилась, будто что-то внутри неё сломалось тоже, но спустя мгновение её лицо потеряло всякое выражение. — Чтобы не было соблазна утащить её у меня, — объяснил он. — Идём, нам пора домой.       Не попрощавшись, Элиза тенью отправилась вслед за отцом.       Она всё больше напоминала Драко колдуна из старой детской сказки, которую они читали вместе всего пару-тройку лет назад. С помощью тёмных искусств колдун лишился сердца, чтобы никогда не влюбляться. Он не чувствовал ни горя, ни боли, но и любви не испытывал тоже. Элиза всегда называла эту сказочку жуткой и мерзкой, а Драко смеялся и говорил, что колдун — круглый дурак. Теперь же Драко надеялся, что родители Элизы не вынули из груди дочери некогда горячее, пламенное сердце, способное бороться, чувствовать и отстаивать своё законное право колдовать и плести чары.       Излишне откровенный диалог о прошлом, даже не их собственном, а о прошлом тех, кого они не знали при жизни, стихал за дверьми, потому Драко поплёлся обратно к себе в комнату. Могла ли кровь, текущая в каждом из людей и чародеев, стать исключительно точным мерилом силы и волшебных способностей? Драко не знал, но был уверен в словах, звучавших со всех сторон. Он верил тому, чему его учили. Ведь причин для сомнений не было.       Одно он понял — Элизу воспитывали в большей строгости, нежели его. О методах воспитания Розенгольдов его мать отзывалась вскользь, но с восхищением. Будто всякая девушка должна быть такой: кроткой, тихой и более избирательной, без лишней суеты в голове, не давать поводов для сплетен и обязательно слушаться отца. Будто бы тогда тётя Андромеда осталась в семье и праздновала Рождество с ними, а не… Впрочем, Драко не знал, где она теперь и что с ней, но неохотно мирился с тем, что от старой Элизы остаётся всё меньше.       «Сегодня я увидела фьорды. Берега поросли травой и яркими цветами, горы тут возвышаются к небесам, тут и там звучат колокольчики на овцах. Почему-то вспомнилось древнее сказание о неопытном чародее, который по глупости приворожил к себе стадо коз. Мы его как-то читали, помнишь?       Здесь красиво, но хочу поскорее вернуться в Великобританию. Маменька хоть и учит не жаловаться попусту, но мне неспокойно. С дядей Грэгом всегда так. Но, должна сказать, за птицами наблюдать не так уж скучно. Они дают перья для украшений и зелий, поэтому за ними тут тщательно следят. Мне разрешили взять парочку экземпляров для личного изучения. Раз уж мне нужно себя чем-то занять без палочки, буду экспериментировать с зельями. Наш профессор Зельеварения против того, чтобы студенты меняли что-то в рецептах или придумывали свои, а мне надоело варить одно и то же снадобье от прыщей и бородавок, но из разных ингредиентов.       По возвращении мне дадут немного карманных. Хоть я и наказана, но попытаюсь сделать всё, чтобы сходить в Косую аллею. Мне Теодор передал, что у «Пиппина» расширился ассортимент. Можем вместе сходить, если у тебя будет желание».       Опять Теодор. У Драко аж челюсти скрипнули друг об друга. Что за чушь?! Какое ему вообще дело до того, что эти двое общаются за его спиной? Никакого! Что-то на мгновение вспыхнуло в груди, раздражая нервы, а потом также резко потухло. Всё! Желания видеться у него не будет и точка. О чём он срочно же напишет ей, вонзит перо в бумагу, как в надоедливую букашку, и нацарапает: «Я буду занят». Какая наглая ложь… Плевать! Пусть Элиза почувствует себя на его месте. Пусть знает, что весь мир не крутится вокруг неё. Если она расстроится, значит, он ей небезразличен. Старая Элиза обиделась бы… В одном непорядок — Элизу наказали из-за него. Тут неудобно вышло, спорить глупо.       Стоп.       А если Элиза тогда пойдёт в Косую аллею с Теодором?       Драко вцепился в листок. Пусть идёт, если так хочет. Зато сразу станет ясно, что никакой дружбы между ними больше нет, что Драко ей вовсе неважен. Чего тогда ему переживать по таким пустякам?       Лишь бы не пожалеть к концу лета из-за резкого решения. Тьфу. Драко тряхнул головой. Ему-то о чём жалеть?       Как оказалось, жалеть пришлось. Родители захотели навестить Розенгольдов, а все отказы Драко пустили мимо ушей. Конечно, не ему выбирать, с кем водиться. Всё решили за него ещё до рождения. Быть несовершеннолетним — ужасно. Вся власть над тобой в руках родителей. Драко скорчил недовольную рожицу и с ней же явился в чужой дом. В мертвенно-белое царство морозов и снегов, где всегда дует северный ветер, где даже летом поля стоят голые, где на безлюдье громоздятся горы, а непроглядные туманы лежат на заснеженных пиках, протыкающих небеса. В поместье Фростдейл.       По обыкновению, будто никаких ссор не было, будто знакомы они всего пару лет, Хелена высокопарно приветствовала Малфоев и улыбалась, обнажая белые зубы. Элиза встречать гостей не вышла. Драко сказали, что она у себя в спальне и вниз не спустится, потому что заболела в Норвегии. Чем таким можно было заболеть?       Странное чувство охватило Драко, когда он в одиночестве прошёл по голубому ковру в коридоре и встал у двери. В комнате Элизы он не был вот уже… два года? Постучать он забыл, да и привычки такой не имел, к матери всегда можно было наведаться без предупреждения, а с отцом лучше вовсе не разговаривать, если тот занят. Знакомая спальня встретила его тусклым вечерним светом, холодным, словно утренним. Солнце плыло к горизонту и ложилось на горы, вяло протягивая лучи к опустевшей деревне у подножия. Некогда светлый оттенок обоев казался тусклым, даже огонь свечей утратил прежнюю яркость и теплоту. Здесь как в склепе. Кровать, застеленная тонким покрывалом, выглядела как-то по больничному: аккуратная, но безликая. Подушки сбились вместе у изголовья в ожидании нечто тревожного, или же сам Драко испытывал лёгкую тревогу, окутавшую его мысли вязким и дрожащим пленом. Вместо девичьей спальни он видел темницу. Заключённая в ней Элиза, укутавшись в старую шаль мышиного цвета, сидела за письменным столом с книгой. Её пальцы бессмысленно теребили край страницы. Глаза не читали. Либо Элиза стала ещё бледнее, либо поношенная шаль, сливавшаяся с лицом и уныло свисавшая с узких плеч, делала её такой. Под глазами легли синяки, на сухих губах проступили трещины. Драко замер на входе, встретившись с её взглядом — ни злости, ни горечи, ни обиды. Только пугающая пустота.       — Привет, Драко, — голос её прозвучал ровно, но тихо, будто все её силы вдруг иссякли.       — Привет, — он неуверенно поздоровался, чувствуя, как сердце глухо стучит в груди. — Ты… в порядке? — глупый вопрос сорвался с его языка прежде, чем он остановил себя.       — В порядке, — ответила Элиза.       — Твоя мама сказала, ты заболела в Норвегии, — с хрипотцой от сухости в горле выдал Драко и глухо прокашлялся с закрытым ртом. — Тебе уже лучше?       — Лучше, — она кивнула, — ты что-то хотел?       — Может, в сад спустимся? — предложил Драко, растеряв всю твёрдость и самоуверенность перед ней. Где-то внутри заскреблась то ли вина, то ли совесть. Не могли же Элизу как-то жестоко наказать из-за его глупости? — Дам тебе свою палочку, — он попытался разрядить обстановку и сбросить с себя напряжение. — Ставлю сикль, ты скучала по магии.       — Мне нельзя, — вяло напомнила Элиза.       Драко хотел цыкнуть. Конечно, ей нельзя. Он же чужие запреты всерьёз воспринимать не умеет, вот почему Элизе теперь ничего нельзя. Какая уж там Косая аллея и — драконье дерьмо — Теодор Нотт, если ей комнату покидать не позволено. Тем летом Драко ощущал то же самое. Будто у Элизы что-то забрали, лишили её права на чувства, на саму себя, а её сердце поросло бурьяном или другим сорняком. Драко впервые по-настоящему испугался, что старой Элизы больше нет и не будет. Её родители. Он знал, что в этой семье методы воспитания не имеют ничего общего с мягкостью, из кнута и пряника здесь только кнут, но… Стоило ли этого того, чтобы сделать из дочери благородную девушку на зависть всем остальным?       — Родители сейчас пьют, — сказал Драко, — они не будут против.       Он понимал, что, когда Малфои покинут Фростдейл, Розенгольды обзаведутся новой семейной тайной, которая останется в стенах их дома, но был уверен, что обязан сделать хоть что-то. А почему обязан? — спрашивал он себя. Потому что они на самом деле друзья, о каких мечтает каждый подросток? Даже у этого Поттера есть Уизли. Сомнительная компания, отец бы такую никогда не одобрил, но… Если всякие неудачники держатся вместе, то чем они хуже? Ничем, они должны быть всегда лучше.       — Идём, сегодня тепло, — настаивал Драко.       Элиза смотрела на него, а он наконец видел в ней какую-никакую борьбу, пусть и с самой собой, с манерами и послушанием, которые ей пытались привить. Она неожиданно поднялась с места, поправила сползающую шаль и подошла к нему. Только сейчас он почувствовал слабый запах трав, смешанный с чем-то горьким и острым, будто Элизу лечили — или пытались залечить следы чего-то страшного.       — Ненадолго, — попросила она.       — Ненадолго, — согласился Драко и улыбнулся краем губ.       Проходя гостиную, они глянули на родителей, распивающих огневиски за разговорами о насущном, и через столовую вышли к саду. Элиза прокашлялась не то из-за простуды, не то из-за пыльцы в воздухе. Лёгкая радость настигла Драко, когда он увидел, что куст лаванды никуда не делся — наоборот, разросся и цветёт наперекор всем, хоть и природа здесь сдержанная, прирученная. Кто ухаживал за садом — для Драко было загадкой. Неужто каждое лето Хелена нанимала какого-нибудь сквиба или нищего волшебника, так сказать, давала беднякам руку помощи и работу? Домовиков они не держали из-за недоверия, было бы странно пускать кого-то более разумного в дом. Однако готовила Хелена сама, может, кусты подстригала тоже сама. От скуки, пока муж на работе, а дочь в школе. Драко и за своей матерью замечал редкие порывы заняться чем-то вроде уборки, отец всегда приговаривал: «Не сходи с ума, Цисса, не лишай домовиков смысла жизни». Удивительно шутливо звучал голос отца в такие моменты. После этого они завели привычку чуть ли не каждые выходные выбираться куда-то на приёмы и званые ужины к старым знакомым.       Когда-то Драко даже возымел смелость задуматься, а по любви ли женились родители? Или они тоже стали колдунами из детской сказки и отказались от всяких чувств ради чистоты крови? Или любовь это такое чувство, которое приходит с годами совместной жизни? Все вопросы развеялись, когда Драко заметил, что отец слишком уж часто уступает маме в разногласиях, а порой ведёт себя хуже влюблённого старшеклассника — нет-нет да обнимет покрепче или скользнёт рукой ниже, уверенный, что сын ничего не видит. Ещё в прошлом году Драко воротил нос, брезгливо морщился и молил, чтобы ему отшибло память, когда всё же натыкался на порывы нежности между родителями, а сейчас сам нередко смотрел на девчонок и гадал: как приходят к началу отношений? Нельзя же просто подойти и сказать: «Мы теперь вместе». Нет, то есть, можно. Всё же статус Малфоя позволял ему спутаться с какой-нибудь чистокровной ровесницей. Хотя бы в угоду удовлетворения зудящего интереса. Да только, как назло, вокруг него крутилась одна Пэнси. Та пусть и стала походить на девушку, но держать её за руку Драко не хотел.       Хотя и Элиза выглядела несколько иначе спустя год во Франции. Дело было даже не в жёстком наказании, а в её росте. Может, Драко незаметно для себя вытянулся и подрос, отчего теперь смотрел на неё сверху вниз. А когда-то Элиза смеялась над ним и называла коротышкой, будто бы это плохо быть одного роста. Драко бы посмеялся сейчас, но обстановка совсем не располагала к шуткам.       Элиза подняла лейку с деревянного столика, где стояли горшки с душистым горошком, и явно удивилась, что та весит больше, чем она ожидала. Драко поднял палочку. Как учил профессор Флитвик, рассечь воздух и взмахнуть.       — Вингардиум Левиоса, — тихо произнёс Драко.       Лейка поднялась вверх и наклонилась, поливая цветы.       — Ты же не маггл, чтобы делать всё самой, — усмехнулся Драко, довольный собой. — А вообще… почему не создать дождевое облако?       — Нас в Шармбатоне учат, что к травам нужно относиться с уважением, а использование магии можно счесть за пренебрежение и лень, — сказала Элиза. — Нужно любить растение от корней и до самых кончиков лепестков, чтобы они могли отдать всю волшебную силу. Только так можно добиться наивысшего результата.       — Занудно, — протянул Драко.       — Да, учитывая, что у меня Ботаника только вспомогательный предмет для Зельеварения, — кивнула Элиза. — Поверить не могу, что мы пойдём на третий курс. Время так летит.       — Ты как родители, — хмыкнул Драко. — Они вечно твердят, что Хогвартс пролетит незаметно, а я ещё потом скучать буду по заунылым лекциям профессора Бинса, — он скорчил лицо, но вовремя понял, что Элиза в недоумении. — Это приведение, которое у нас историю преподаёт. Я первое время ещё пытался слушать его, но его бубнёж действует лучше всяких снотворных зелий.       — У нас есть один похожий, его прозвали «Бушён-Буи», — Элиза слегка оживилась. — Он ведёт Целительство, но иногда подменяет профессора Ботаники. У него привычка постоянно что-то бормотать на французском так тихо, что приходится вслушиваться. Ладно я, но половина моих одногруппниц не может разобрать, что он говорит.       Драко пустил тихий смешок, покачал головой и протянул палочку рукояткой к ней.       — На, — небрежно предложил он, — представляю, как скучно без палочки.       — Довольно-таки, — Элиза отрицать не стала, но с опаской обернулась на дом, убедиться, не следит ли за ними никто.       — Не бойся, — подбадривал Драко, хотя сам переживал, что вновь станет причиной для её наказания. — Идём.       Лабиринт охотно впустил их, листья будто ожили и прижались к ветвям, расширяя тропу для двоих. Ветер зашептался в кустах, солнце зашло окончательно, у подвесных фонарей дома закружили мотыльки.       — Лучше не уходить далеко, — Элиза встала на первой развилке и поудобнее перехватила палочку Драко, большим пальцем потёрла гладкое дерево. — Розаверто Рубра,— прошептала она.       Белый бутон роз окрасился в ярко-красный, лепестки на глазах переливались багровыми оттенками, пока вдруг не завяли и не опали. Всё же палочка Драко для неё чужая, слушается нехотя, скорее из одолжения истинному хозяину.       — О, смотри, — Элиза обратила его внимание на маленьких насекомых, суетливо порхающих между кустов. — Люмос.       С тихим свистом на кончике палочки загорелся белый свет, похожий на лунный, ему в ответ засияли жучки и образовали кольцо вокруг юных волшебников. Всего на пару мгновений. А потом жуки взмыли вверх, слились со звёздами и скрылись с глаз.       — У нас такие же были, — Драко проводил их взглядом, — но потом павлины съели все их личинки в земле.       — Звучит не очень воодушевляюще, — Элиза наклонила голову набок.       — Зато слизней тоже нет, — он пожал плечами, — всех пожрали.       Трава зашелестела как от шагов, и, вздрогнув, Элиза тотчас вернула палочку Драко, буквально вложив её ему в руки. Вопреки ожиданиям, кожа Элизы была тёплой. Живой. Не успел Драко растянуть этот момент, прикосновение оборвалось. А как давно они вообще касались друг друга? Прошлым летом? Сама мысль порождала в нём неприятный трепет. А если одно невинное прикосновение разрушит их хрупкую дружбу? Мыльный пузырь раздуется до невообразимых размеров и лопнет, брызнув в стороны. Нельзя такого допускать. Слишком неловко. Балансируя между дружбой и чем-то неизведанным (а всё неизведанное шло бок о бок с плохим), Драко ступал по тонкому льду, где один неверный шаг привёл бы к необратимой трагедии, и хотел поскорее вернуться на берег, чтобы тревога из-за неправильного выбора больше не преследовала его.       — Люмос, — Драко поднял палочку и подсветил дорожку. В тень нырнули две крохотные пятки. Опять садовый гном. — Может, вам завести джарви?       — Я лучше перестану ходить в лабиринт, — в отчаянии вздохнула Элиза и бросилась к выходу. — У них с мамой война. Она их вытравливает, а они ей мстят.       — Назойливые твари, — беззлобно обронил Драко, посчитав, что это очередная причуда миссис Розенгольд, появившаяся от скуки. Если бы его отец работал столько же, сколько Освальд, то у матери, вероятно, тоже появилась бы парочка необычных способов бороться с бездельем.       Они сели на веранде, устроившись на подушках плетёного дивана. Подвесные фонарики беззвучно качнулись от ветра, из дома доносились голоса — на этот раз родители ударились в ностальгию, листали альбом и ворошили события школьных лет.       — Тебе не обидно? — неожиданно спросил Драко. Элиза приподняла брови. — Тебе не обидно, что наши родители учились вместе, а мы видимся только на каникулах, если повезёт?       — Я не могу обижаться на маму, — ответила Элиза, — она хочет, как лучше. Моя бабушка умерла рано, ещё до моего рождения, поэтому… Наверное, поэтому мама делает всё для моего блага. Всё то, что не сделала для неё собственная мать.       Драко её слова не устроили. Он готов был возненавидеть мистера и миссис Розенгольд заместо Элизы. Возненавидеть… громко звучит, но обида его переполняла большая ещё с того дня, как Элизу отправили в Шармбатон и разлучили их. Они бы столько всего могли сделать вместе, если бы оба учились в Хогвартс. Она бы хоть раз пришла на его тренировку, посмотрела на него с восхищением и… О, главное, чтобы рядом не летал Теодор и всё внимание Элизы было приковано к Драко.       — Как в команде? — Элиза будто прочла его мысли. — Тебе нравится?       — Вполне, — кивнул Драко, отмахнув прочь имя негласного соперника, успевшее набить оскомину за последний год. — Твой отец вроде спонсирует «Пушки Педдл».       — Да, но даже это им не помогает, — заметила Элиза.       — Я видел тебя в недавнем выпуске «Мётлы и кольца», — сообщил Драко. В начале лета на главной странице была новость о том, что Освальд будет всячески поддерживать английскую команду на чемпионате мира. Среди самих статей он нашёл снимок: Элиза стоит вместе с отцом и тренером. — Не думал, что ты фанатка.       — Я и не фанатка, — она помотала головой, — папа так приобщает меня к светской жизни. Чтобы все знали, кто его дочь. Не скажу же я прессе, что в Шармбатоне почти не играют в квиддич? Это в папе спортивный интерес проснулся…       — Или кризис среднего возраста, — Драко не устоял, шутка сама сорвалась с языка. — Извини.       — В этом есть доля правды, — без всякой обиды признала Элиза.       И они замолчали. Каждый погряз в своих мыслях. Драко обрадовался, что ему не нужно переживать из-за каких-то там членов английской сборной, потому что Элиза вынуждена видеться с ними. Вряд ли они на самом деле интересны ей.       — Так… ты была в Косой аллее? — он первым нарушил паузу.       — Нет, меня не отпустили.       Драко задумчиво кивнул и сказал:       — Ты можешь написать мне список, я всё куплю и отправлю тебе.       — Вот вы где, — раздался голос Нарциссы, — Драко, нам пора домой.       — Но…       Как глупо. Ирония ли это? Он так не хотел пересекаться с Элизой, что готов был наколдовать себе угри на всё лицо. Однако для родителей это не было бы веской причиной оставить его дома, а перед Элизой он бы предстал в самом худшем виде. Что бы она тогда сделала? Дала ему кучу вариантов зелий от прыщей и прочих гнойников, которые она сварила в Шармбатоне? И сидели бы они в молчаливом ожидании, когда лицо Драко придёт в норму. Впрочем, Драко рад, что в конце концов отказался от этой затеи. И как быстро он забыл, что не хотел с ней видеться. Теперь же он не хотел уходить. О, Мерлин, останови время, останови скоротечное мгновение. Останови очередное расставание. Ведь неизвестно, когда ещё у Драко будет повод увидеться с Элизой. Нет! Он обязан что-то предпринять.       — Я могу остаться здесь на ночь? — в надежде спросил Драко. Может, его мать настолько пьяна, что раздобреет и пойдёт у него на поводу.       — Ох, — она неоднозначно вздохнула и обернулась в обеденный зал, — что думаешь, Люциус?       — Пусть остаётся, — вмешался Освальд, — мне завтра не помешала бы его помощь.       Драко засиял, заулыбался. Если уж сам господин Розенгольд, один из достопочтенных судий Визенгамота и в прошлом успешный аврор, рассчитывает на его помощь, то отец…       — В другой раз, — сказал Люциус, — до нового учебного года ещё уйма времени.       И вся радость вмиг исчезла.       Ещё одно лето подходило к концу. Заголовки газет пестрили громким: «Преступник сбежал из Азкабана!» На одном из ужинов у Розенгольдов Драко, как и его отец, хотел услышать что-то по этому поводу от самого Освальда. Из первых уст, так сказать. Но министерство запретило разглашать информацию, все работники были вынуждены томить в неведении даже собственные семьи, «до следующих новостей в СМИ». Мама Драко тоже лишний раз не участвовала в обсуждении своего кузена, предпочитая не вспоминать о семье. Хелена с нарочитой лаской брала её за руку и успокаивала, что этот «злостный преступник» не будет мстить никому из них, у него есть проблемы поважнее.       В тот вечер они вновь попрощались с Элизой до следующих каникул. Драко пришлось дать ещё одно обещание, что в Хогвартс с ним ничего плохого не случится. Это с Поттером вечно что-то приключается, но не с ним. Драко сразит разве что количество домашнего задания, растущее с каждым годом, но и этого недостаточно, чтобы отнять у него все силы, которые нужны для задирания гриффиндорцев. Драко был уверен, что с ним точно ничего не случится. И дементорам пришлось развеять его убеждения, вырвать, превратить в пыль и пустить по ветру. От одного их присутствия все внутренности холодели, кровь стыла в жилах, будто сама смерть приближалась. Страшное нечто. Господин Розенгольд предупреждал, что после встречи с дементорами некоторые не могут оправиться, поэтому Азкабан самое страшное место на земле. Там можно лишиться не только здравого рассудка, но и вовсе — человечности. Одно делать слушать занятные рассказы Освальда про его работу, другое — встретиться с дементорами наяву.       Сразу после ужина, перед отбоем, Драко сел писать, достав из чемодана только принадлежности и конверт. Свеча затрещала от огня, чёрный дым, дрожа, поднялся вверх.              «В Хогвартс новый учебный год, а Гарри Поттер опять в центре событий. Дементоры ищут Сириуса Блэка. Из-за них встал поезд, когда мы ехали в школу. Впервые в жизни встретил их. Чёрные одеяния, холод… Я-то не испугался, а вот некоторые наложили в штаны. Видела бы ты их лица! Поттер в обморок упал, небось, свою мамашу со страху вспомнил. Дементоры теперь будут окружать Хогвартс. В министерстве это назвали «защитой». Не знаю, сколько это ещё продлится.       Ещё из новостей. Помнишь, говорил тебе про нашего лесничего? Так он будет вести Уход за магическими тварями. Представляю, ЧЕМУ он может нас научить. С каждым годом здесь я всё больше убеждаюсь, что по половине преподавательского состава плачет Мунго. Вслед за этим письмом отправлю ещё одно отцу. Ему точно надо знать, что слабоумие в Хогвартс отважно прогрессирует и не собирается останавливаться.

Буду ждать ответ,

Драко Малфой».

             Вывалив весь гнев на бумагу, Драко аккуратно свернул листок натрое, вложил в конверт и принялся писать второе письмо. Если от Элизы он намеревался получить сердечную поддержку и понимание его ужасающего положения, то от отца ждал решительных действий, чтобы его единственный сын не подхватил какое-нибудь душевное расстройство в стенах этой школы. Благо те не передаются воздушно-капельным путём.       «Дорогой Драко,       Я искренне сожалею, что Хогвартс не может предоставить студентам хороший уровень образования и квалифицированных профессоров. Я верю, что это не помешает тебе стать сильным волшебником и по-прежнему получать высокие баллы. У нас курс по магическим существам отчасти совмещён с верховой ездой, поэтому заранее советую тебе быть осторожным. Некоторые ездовые твари очень гордые, злопамятные и своенравные. С ними бывает сложно. У нас одна девочка получила травму на первом курсе, когда крылатый конь, будучи в плохом расположении духа, стряхнул её с себя.       Кстати, не пытайся выдирать усы жмырам. Они это очень не любят. У моих одногруппниц целая организация по защите этих существ, правда название перевести сложно… Жмыро-Охранческая Правовая Ассоциация. Да, я уже сказала им, что лучше оставить всё на французском. Они утверждают, что жмыры являются важной частью магической экосистемы, а выдирание усов грозит их вымиранию, следовательно, причинит невосполнимый урон всем нам… Они даже девиз придумали: «Каждому жмыру — шанс на длинные усы!»       Да, я знаю, насколько это всё глупо, но из солидарности прошу тебя не вырывать им усы…»       Ответ пришёл с опозданием, потому ни в каких советах Драко уже не нуждался, но всё же Элиза смогла поднять ему испорченное настроение. Он слышал, как в прошлом году пара слизеринцев бегала к ограждениям и собиралась вырвать усы у жмыров, чтобы выручить за них пару сиклей и выпить сливочного пива. Профессор Кеттлберн их тогда отругал и выгнал прочь использованными тряпками. Но, какими бы там несчастными ни были жмыры, Драко был несчастнее.              «Я ненавижу Хогвартс. Ненавижу Поттера, Хагрида и всех, кто пречастен к этому. Пишу тебе из лазарета (вернее пишет Крэбб, а я диктую). На первом же занятии по Уходу чёртова птица всбесилась и напала на меня. Кто допустил к преподаванию старого немытого бородатого мужика? Он не знает, что такое меры безопасности. Восклицательный знак. Из-за него гиппогриф рассёк мне руку. И из-за него я какое-то время не смогу посещать тренировки. Это ещё что, я мог лишиться руки. Уверен, отца это приведёт в бешенство, не меньше. Он обязательно примет меры против них.

Буду ждать ответ,

Драко Малфой».

      Моля Мерлина, чтобы тупоголовый Крэбб ничего не перепутал, Драко наказал ему отправить два письма, а сам принялся смотреть в потолок лазарета. Кому какое дело, что Мадам Помфри не видит ничего серьёзного в его ранении? Элиза точно разволнуется, пошлёт самую быструю сову и пожалеет его, бедного, раненного, почти лишившегося руки… А на каникулах будет в подробностях расспрашивать его и попросит показать страшный шрам — символ, что Драко пережил то, что нельзя пережить.