Вещи, которые она делает ради любви

MC необъяснимым образом оказался в классе, слушая гармоничную музыку фортепиано, тихо играющую на заднем плане. Он взглянул в передний угол комнаты и увидел, что Моника играет у окна. Она пела мягко, её ангельский голос дополнял музыку так, что слова не могут передать её правильно. Это было красивое, эмоциональное произведение, но также и трагическое. Это был момент, когда он впервые встретил Монику. Не та Моника, которую он видел и с которой общался на протяжении всей игры. Не та умная, спортивная и популярная девушка, которая была президентом небольшого литературного клуба. Настоящая Моника: неуверенная в себе, напуганная и подавленная девушка, проклятая самыми ужасными знаниями. Это было знание, которое MC только начал нести сам. Он сидел там, напротив Моники, в том классе в пустоте. Он слушал, как она изливала свое сердце ради кого-то в совершенно другой реальности, и всё это время он мог ничего не говорить и не делать, только смотреть на ужасного злодея, которым стал его президент. И всё же, она была здесь, играя свою лебединую песню на фортепиано, в то время как мир вокруг неё постепенно начал исчезать. Сумрачное небо за пределами класса исчезло во тьме, затем дороги и здания, а затем исчез даже сам класс. Осталась только Моника. Только Моника. И тем не менее, она играла. Выражение её лица мало помогало скрыть сильное горе под ложной уверенностью, но она ни разу не дрогнула. Это было последнее выступление, последняя строчка перед тем, как стихотворение, которым была эта игра, подошло к концу. Последнее излияние любви к человеку, который никогда не сможет вернуть те чувства. А потом, когда ничего не осталось, кроме него, неё и фортепиано, её песня подошла к концу. Сыграв последнюю ноту, она встала. Слезы текли по её щекам, по её красивым щекам, но она сдерживала рыдания со всей своей грацией. В её руке материализовался лист бумаги, за которым последовала ручка с черными чернилами. Она была настолько зачарована своей работой, что не осознавала, что кто-то ещё находится с ней в темной пустоте. «Ах, Моника?» Наконец MC заговорил, приближаясь к ней, когда она чуть не выпрыгнула из кожи. «Что ты делаешь?» Моника повернулась к последнему оставшемуся члену своего литературного клуба, бросив на него взгляд, который напоминал бессистемную смесь недоумения, отвращения и печали. Затем она отвернулась от него и продолжила писать. «Я заканчиваю всё это,» сообщила она с горечью. «Я думала, что ты пошел с остальными членами клуба, но я думаю, что твой файл персонажа связан с самой игрой». МС провел рукой по лбу. Сознание того, что он существует как не более чем игровой персонаж, было ещё свежо для него, но он вспомнил речь, которую Моника произнесла перед игроком, речь, которую он был вынужден слушать, глядя в её дьявольские глаза, совершенно бессильный остановиться. Её е безумный бред. Перед ним была та самая женщина, но она не была похожа на сумасшедшую, виновную в трех смертях и виртуальном апокалипсисе. Вместо этого МС увидел грустную, потерянную, одинокую и раскаявшуюся девушку. Она по-прежнему была его другом, возможно, единственным, что у него осталось, и, несмотря на всё, что она делала, он не мог позволить себе потерять и её. «Значит, это конец? Игры и мира? Это конец?» «Ты действительно тупой, не так ли?» усмехнулась Моника. «Да, конец игры», — объяснила она, откладывая ручку. «На этот раз по-настоящему. Никаких сбросов, никаких новых шансов, никаких счастливых концов. Всё кончается». МС пожал плечами. Он подошел ближе к ней, заглянув глубоко в её заплаканные глаза. Он внимательно обыскивал её, ища какой-нибудь знак того, что её можно вернуть из этой ямы отчаяния. Несмотря на всё, через что она заставила его пройти, она по-прежнему была президентом его клуба. Что ещё более важно, однако, она всё ещё была его другом. Он должен был спасти её от самой себя. «Моника», — он сглотнул. «Ты и я оба знаем, что это не должно закончиться так. Мы можем восстановить литературный клуб, восстановить весь мир. Пожалуйста, не выбрасывайте все». Моника вытерла слезы с лица, но когда повернулась к МС, то встретила его лишь вызывающим взглядом. «Ты прав. Это не должно заканчиваться так. Хотя почему это должно закончиться иначе? Весь этот мир не настоящий. Нацуки, Сайори и Юри на настоящие. Ты, наверное, тоже не настоящий!» МС внимательно осмотрел свою правую руку, водя пальцем по собственной коже. Может быть, это правда, что его тело было просто набором нулей и единиц, а может быть, это правда, что весь остальной мир такой же. Но он знал свои мысли, и в какой-то степени он знал и её. Они оба были очень настоящими. Они были настоящими. Они вместе смеялись, вместе изучали литературу и вместе страдали. Почему Моника этого не видела? «Моника, я не настоящий», — заявил МС, подходя к ней ближе, пока не оказался достаточно близко, чтобы протянуть руку и обнять её. «Нет кода, предписывающего мне прийти сюда и поговорить с тобой. Я говорю с тобой по собственной воле». Чтобы подчеркнуть свою точку зрения, он провел рукой по её щеке. Этот жест, каким бы простым он ни был, заставил Монику вздрогнуть. Мурашки пошли по коже, к которой прикоснулся MC, и она коснулась его застенчиво. Это был первый раз, когда к ней прикоснулся человек. В нём было невыразимое тепло, тепло, которого Моника уже снова отчаянно жаждала. Впервые за свою короткую жизнь она почувствовала себя в безопасности, почувствовала себя защищённой. . . Хотел. Хотел ли Игрок когда-нибудь её по-настоящему? Она даже никогда не спрашивала его или её, что они думают, исходя из этого безосновательного предположения. Но здесь она посмотрела в глаза МС и увидела душу дорогого друга. Её гнев угас, но решимость осталась. «Может быть, ты говоришь мне правду, МС. Могу я так звать? Я не хочу, чтобы ты был похож на игрока, ты другой человек». МС кивнул. «В любом случае, может быть, ты и права, но мне всё равно!» — громко подтвердила она, и её лицо исказилось в ужасе и безнадёжности. «Мне нужно покончить со всем. Всё, что этот мир когда-либо приносил нам пятерым, — это боль и страдания. Я собираюсь забрать нас всех от этого», — она отвернулась от него, глядя туда, где раньше было окно быть. Было похоже, что она всё ещё могла видеть последний закат в темноте. «Игрок повеселился, мы выполнили свою задачу. Для чего ещё нам жить?» МС осторожно положил руку ей на плечо. «Мы сами», — тихо прошептал он. «Моника, всё не должно заканчиваться так. Игрок может уйти, но мы можем восстановить литературный клуб. Ещё есть шанс снова всё исправить». Моника дернула плечом достаточно сильно, чтобы МС отпустила его. Она повернулась к нему, слезы текли из её глаз. «И что!? Мы все знаем, что это ложь!? Понимаешь ли ты, что наша жизнь - не более чем симуляции в виртуальном мире!? Я бы сделала всем одолжение, если бы просто забыл!» Несмотря на все попытки, она начала рыдать. Инстинкт завладел разумом МС, и он мягко обнял её. Она хотела бороться с этим, она хотела только убедить себя, что он дурак. Как он мог так заботиться о таком монстре, как она? Почему он не мог просто позволить ей совершить этот последний акт искупления? Но она этого не сделала. Она вцепилась в него, как будто он был огромным плюшевым мишкой, и заплакала. Она плакала, плакала и плакала, пока её голос не стал хриплым, а его плечо намокло, но он ни разу не пожаловался. Она поняла, что её никогда раньше не обнимали, что она никогда не чувствовала чужих объятий, и это было поистине чудесно. Как бы ей ни было грустно, она хотела бы жить этим моментом вечно. «МС!» она задохнулась. «Я-я не знаю, ч-что делать! Т-ты должен н-ненавидеть меня!» она плакала. «К-каждый должен!» Он мягко погладил её по спине, делая все возможное, чтобы обеспечить комфорт, которого она так отчаянно жаждала. «Моника, я не ненавижу тебя», — сообщил он ей, и это была правда. «Ты тогда была напугана и в отчаянии. Ты сделала несколько неверных выборов, но я не знаю, поступил бы кто-нибудь из нас по-другому». Моника изо всех сил пыталась снова заговорить, но обнаружила, что не может. Слова словно застряли у нее в горле, медленно задыхаясь. Она смотрела на МС заплаканными глазами, изо всех сил пытаясь дать ему понять, что что-то не так, но он, казалось, не замечал. В ней закипела тревога, и она почувствовала, что у нее кружится голова. Она то появлялась, то теряла фокус, пока...

_______________

Моника вскочила с кровати, её тело покрылось холодным потом. Она огляделась и обнаружила, что вернулась в свою спальню в целости и сохранности. Она вздохнула с облегчением. «Это снова был тот самый сон», — прошептала она себе, плотно завернувшись в одеяло. «Это снова был тот самый сон. Ты в порядке». И, несмотря на её попытки успокоиться, Моника почувствовала, как слезы катятся по её щеке. Она подавила желание снова заплакать. Она бы отдала всё, чтобы МС лежал с ней в этой постели, крепко обнимал её и говорил ей, что все будет хорошо. Однако она знала, что по-прежнему одна. Она крепко сжимала подушку, пытаясь притвориться, что это был другой человек, и шептала любящие вещи. Это было не то же самое. Это никогда не будет прежним. Может быть, завтра, наконец, будет день. Во всяком случае, так она говорила себе каждый раз, когда ей снился этот сон. День за днем ​​неудачи начинали сказываться на ней, и она задавалась вопросом, полюбит ли он когда-нибудь её так, как она его. Однако в её отчаянных мыслях глубоко внутри неё горел огонь. Что-то вспыхнуло в нём, и оно ярко загорелось на фоне потоков сомнений и печали. Преисполненная новой решимости, она страстно покачала головой, а затем с яростной решимостью уставилась на лунный свет за окном. Он был первым человеком, который по-настоящему был с ней. Он верил в нее, когда никто другой не верил, даже она сама. В глубине души он должен был любить её. Она просто должна была доказать это ему. Кто знает? Возможно, завтра всё было бы иначе. В любом случае, она не узнает, пока не попробует.

_______________

Тем временем, за полгорода, МС сидел в своей постели. Он в замешательстве почесал затылок, размышляя, задаваясь вопросом. «О чём был этот сон?» — спросил МС. Он очень сознательно задавался вопросом, в порядке ли Моника. В конце концов, после этого поцелуя она немного сошла с ума. Пытался ли его мозг предупредить его о чём-то? Он не знал. Он действительно хотел, чтобы Моника прямо сейчас телепортировалась в его комнату. Он очень хотел ей что-то сказать, но почему-то не совсем понимал, что именно.