Полюби мой язык

      Еще целых три месяца я не решался приехать к нему и все обсудить. Почему?       Да, знаете ли… Работы было много, времени не было. Хорошо, признаю, это все оправдания, отговорки и, на самом деле я просто не знал, что ему сказать. До сих пор не знаю, когда еду в машине к Антону. Пора что-то решать.       Руки вспотели настолько, что держать руль было невозможно. Они просто скользили. Было скользко и на дороге.       Два дня назад валил сильный снег, который даже и не думал теперь таять, хорошо улегшись на земле. Шел мокрый снег, который тут же таял на стеклах и замерзал. Странная погода. Казалось, что на улице борятся две температуры: отрицательная, которая посылает с неба густые хлопья снега и, положительная — превращает снежинки в воду, а затем снова отрицательная, что заставляет эту самую воду замерзнуть. Удивительная погода. Она уж точно располагает к серьёзному разговору, на который я не решался столько времени.       Я не знал лишь одного, стоит ехать к нему сразу или же сначала домой. Там я тоже давно не был. Боюсь представить, какой там теперь ужас. Верно, сначала домой, чтобы привести себя и мысли в порядок.       Слишком страшно. Стыдно и… Если я сейчас не сделаю этого, то уже точно не решусь. Пускай он осудит меня, наругает, может быть, даже вообще видеть не захочет. Будь, что будет. Хватит с меня.

***

      Он не обращал даже капли своего внимания на то, как изменился его дом без него. Все стало тусклым, каким-то заброшенным. Отопление не работало, как и электричество. Да, дом был откровенно запущен. Конечно, не до критического состояния, когда в него заходить страшно, но в гостиной Попов сидел не раздеваясь.       Воздух чувствовался холодным, от чего пробивало на дрожь. Арсений начинал думать, что холодно на самом деле не в доме, а где-то у него на душе и все это от страха. Он до сих пор не поговорил с Антоном и чем дольше затягивал с этим, тем холоднее ему становилось. Возможно, именно это двинуло его на действия, но он преодолел себя.        Поднялся с дивана, который не желал отпускать его зад, затем вышел на улицу. Он заметил, что в комнате было гораздо темнее. Стоит помнить, что теперь темнеет рано, а если уже в доме мало освещения, то и вовсе стоит поторопиться. Говорить с Антоном в тени хотелось меньше всего. Выпавший снег покрылся толстой коркой льда, которая создавала шум при ходьбе, ломаясь под ногами. Создавалось ощущение, что этот нетронутый участок снега укрыт льдом уже несколько зимних месяцев, но на самом деле все образовалось за несколько часов.       Арсения удивлял деревенский пейзаж впервые за долгое время. Все теперь было покрыто слоем льда, что вызывало восхищение. Деревья, дорога и даже забор, что закрывал дом Антона. Все белое и величественное, словно в сказке про Снежную королеву. Попов подумал, что просто обязан запомнить эту картину, поэтому сфотографировал самые, как ему показалось, красивые кадры деревни.       Ветки вблизи лучше всего передавали всю масштабность проблемы оледенения. Фотография дороги, что вела к выезду из деревни блестела настолько, что было непонятно, как завтра тут будут ездить машины, которые разбрасывают песок, чтобы уменьшить трение между транспортом и дорогой. Дома, которые запечатлелись в телефоне Арсения будут всегда ему напоминать о том, как было в этот момент и как все изменится в будущем. Он знал, что это все не зря.       Закончив с эстетическими наслаждениями и немного сняв таким образом стресс, Арсений схватился за ручку, чтобы открыть дверь во двор и надеялся лишь на то, что часть его руки не останется вместе с куском замерзшей воды. Да, он не подумал о том, чтобы заранее предупредить Антона о своём приезде, решив устроить своеобразный сюрприз. На самом же деле, он боялся, что Шастун отвергнет его ещё в сообщении или звонке.       Дверь не поддалась усилиям Попова и не открылась. Это можно было посчитать протестом на вторжение в частную собственность, но дело в другом. Арсений подумал, что дверь все же заклинило из-за мороза, поэтому он стал пытаться открыть её силой. Ничего не выходило. И, тогда он принялся просто стучать по двери кулаками. Ему самому начинало казаться, что таким образом он скорее призовет соседей или бездомных собак, но вскоре стали слышны шаги.       Из-за хруста тонкой корки льда, которым был покрыт весь снег, он слышал, как кто-то идет ещё издалека. И, в этот момент, Арсений в первый раз за долгое время понял, что на самом деле боится того, что должно сейчас произойти. Сердце застукали быстрее, а по спине прошлись мурашки, от чего стало неуютно.       За ручку берутся с другой стороны и Арсений видит, как на неё нажимают. И, вот, перед ним снова стоит Антон. Дыхание Попова замирает от того, что это на самом деле он. Даже не верится, что спустя столько времени они вновь встретились, увиделись.       Арсений видит, как сильно он изменился. Стал настоящим мужчиной, а не мальчиком-подростком из старшей школы. Он уже не был таким тощим, что радовало его ещё больше. Вместо привычной короткой стрижки с челкой на один бок теперь были мелкие кудряшки. Сейчас Попов даже был рад, что он не надел шапку, ведь так он мог разглядеть его получше.       Как бы сильно Шастун не изменился, все равно он оставался все тем же, хоть Арсений и переживал, что его характер теперь такой же другой, как и он. Все-таки прошло не так много времени, чтобы парень для него был незнакомцем. Арсений видел в нём своего Тошу. Он не мог ничего сказать. Забыл зачем пришёл и что вообще хотел. Но безэмоциональный Шастун вернул его из мыслей на землю одним простым вопросом:       — Че надо? — Антон смотрел на него так, словно и не удивлен появлению. Может он просто ждал?       — Поговорить, — вспомнил Попов.       — Нет, не надо, — усмехнулся он, даже немного посмеявшись над этим и собирался закрыть калитку, но тот его остановил, сказав истинную причину:       — У меня твой блокнот, — конечно, Антон понял о чем тот говорит. Поэтому задержал дверь, немного подумав. Он молчал что-то переваривая в своей голове, затем оглянулся по сторонам, выглянув на улицу и отошёл, чтобы пропустить Попова во двор, сказав:       — Пойдем хотя бы на кухню, там поговорим, — Арсений зашел, а Антон закрыл калитку на замок.       Снова эта ужасная погода, как и два года назад, когда они виделись в последний раз. Арсений идет потихоньку по этому льду, боясь, что может упасть. А Антон просто идет по снегу сзади. В один момент Шастуна начинает злить то, как медленно он идет, поэтому парень берёт дело, а точнее плечо Арсения, в свои руки и направляет его движение к снегу.

***

      Антон раздевается, ставит чайник, даже не обращая внимания на возражение Арсения, уверяя его, что разговор, кажется, намечается долгий. Попов стоит, ведь ему непривычно тут находиться, как-то неловко и страшно, что в любой момент может зайти мама парня. Сейчас он чувствует себя, как маленький мальчик.       «Откуда у тебя мой блокнот? Что ты теперь про меня думаешь? Зачем пришёл спустя столько времени? Что ты от меня хочешь, Арсений Попов?» — количество мыслей в голове Антона возрастало с геометрической прогрессией. Но он все равно не знал, что ему сказать. Ему просто было жаль, что они упустили такой шанс.       — Антон, прости, — начал Арс, снимая с себя одежду и пристально смотря на парня, который облокотился на столешницу. Антон сложил руки на груди, словно и правда был готов выслушивать его. — Я знаю, что подло поступил, бросил тебя так… Не знаю, у меня нет оправданий. Признаю, я просто слишком погрузился в свою работу, слишком увлёкся и просто забыл о том, что существует что-то важнее этого.       — Если забыл, то это не было уж таким и важным. Но, это правда не важно, Арс. Тот Антон, что писал стихи в блокноте это уже не я. Я убил его в себе, — Антон врал, ведь до сих пор продолжал писать стихи, только теперь делал это в электронном виде и не для себя, а для других людей. — Тот был сентиментальным, ранимым, нежным. Теперь мальчик вырос, многое понял и твои слова ничего не изменят. Я просто многое понял для себя. Конечно, если тебе станет легче, я могу сказать, что не в обиде на тебя, потому что это правда. Электрический чайник шумел сильнее, чем Антон говорил, поэтому ему пришлось на время замолчать.       Через пять минут они уже сидели за столом, оба со своей кружкой ароматного чая и печеньем в общей вазочке. И снова тишина. А что говорить? Хотя, наверное, есть много чего.       — Ты поставил правильные приоритеты, — сказал вдруг Шастун, чему испугался Арсений. Ему стало больно, но он понимал, что на самом деле работу поставил на первое место.       — Я хотел, чтобы было лучше для нас двоих, но… — он все понимал. Антон был полностью прав. — Как думаешь, если говорить о будущем, не сейчас конечно, я все понимаю, но потом… Мы могли бы снова вернуть то, что было? Антон опустил глаза и покрутил головой.       — Нет, Арс, нашим отношениям был дан только один шас, — Арсений молчал после этого, пока не заметил цвет лица Антона.       — Почему у тебя такие щеки красные? Мы же недолго на улице были…       — У меня непереносимость холода, на фоне стресса вышло, — пояснил Шастун. А Арсений снова мысленно начал винить себя.       — Твой блокнот, — протянул записную книжку Попов. — Я понимаю, что провинился, но неужели ты не дашь мне вообще никакого шанса.       — Не в тебе дело, Арс, пойми, — хотел начать объяснять Антон, но тот грубо его перебил.       — Да хватит дурацких отмазок по типу «дело не в тебе, дело во мне», я хочу нормально с тобой поговорить! — Антону показалось, что это прозвучало довольно мило и смешно, потому что Попов в это время ел печенье. Парень старался не улыбаться, из-за чего опустил голову вниз.       — Послушай, — спокойно сказал Антон, спустя несколько секунд, понимая, что их разговор сейчас действительно серьезный. — Ты видел, что я дверь на замок закрываю? Знаешь почему? Нас приставы преследуют из-за кредита на обучение Оксаны. Поэтому после Нового года мы с Евой уезжаем в Польшу к бабушке. Мама тоже переедет к подруге и никто больше ничего знать про нас не будет. Это будут совершенно разные семьи, — Антон поделился таким личным, что Арсений даже и не знал, как отреагировать. Вопрос был только один: кто такая Ева? Но спросил он другое.       — А как же Оксана?       — Она остаётся учиться, не зря же мама в долги залезала из-за неё, — пояснял Шастун. — Арс, ничего не изменится, когда мы уедем, будет все как раньше. Не давай нам возможность снова привязаться друг к другу и испытать боль. Да, мне бы тоже хотелось вновь… Это не важно, нельзя. Понимаешь? Он не понимал.       — Давай я помогу с кредитом и вы останетесь, — искал другие варианты Попов.       — Чтобы ты понимал, учеба Оксаны оплачена за все года. К тому же, лучше чтобы малышка росла в Сосновце, там климат благоприятнее. Да там все лучше. Да, без мамы тяжело будет, наверное, не знаю. Пока я сам с ней справляюсь и, знаешь, мне нравится заботиться о ней. Ева словно моя дочка и, она прекрасная девочка… — Антон говорил с таким восхищением, что просто вызывало похвалу и гордость за него. Не каждый так может. Конечно, Арсений понял, что Ева — дочка Оксаны. — Благодаря ей я и отпустил свои проблемы. Это было лучшее, что произошло в моей жизни за это время и я понимаю, что она просто поменяла все. Этот маленький человечек, которого я боялся сначала даже брать на руки.       Арсений не знал, что ответить на это. Он понимал, что ни к чему не приведет этот разговор. Антон был нацелен уехать отсюда навсегда и на этом можно было закончить разговор. Но они продолжали сидеть вместе и пить холодный чай, лишь бы снова поговорить и побыть в компании друг друга. Парни понимали, что больше такого между ними не повториться.

***

      Вернулся домой Арсений с болью и разочарованием. Он был рад, что повидал Антона, но понимал, что тот был прав. Чем больше они находятся вместе, тем больнее потом расставаться. Так было и сейчас.       Попов просто не мог смириться с тем, что больше не увидит Антона. Он понимал, почему сам позволяет ситуации так складываться. Знал, что может все изменить. Но было страшно.       С мыслями об Антоне прошёл весь декабрь. На каникулах он понимал, что Шастун уже в Польше. Что теперь уже все. Пытался смириться с этим, но ничего не выходило. Мысли не покидали его.              Именно в тот момент Арсений понял, что теперь у него два пути: либо поход к психотерапевту, который поможет лишь советом о том, что ему лучше просто удариться головой об стену и стереть себе память, либо в Сосновец.       Выбор был очевиден и затягивать с ним Попов больше не хотел, просто не мог мучить себя и его. Он знал, что Антон ждет. Или же, просто надеялся на это, было непонятно. Но сердце тянуло к западу, от чего мозг посылал сигналы делать все для этого.       На следующий день Арсений решил, что узнаёт адрес бабушки Антона уже после того, как напишет заявление об увольнении в деканате.

***

      — Babciu, szybko otworzę! — говорит Шастун и топочет громче, чем звонят в дверь, ругаясь: — И кого могло притащить в такое время. Ну у детей же обеденный сон, — неоправданные обвинения были сказаны в никуда, поэтому Антону даже не было стыдно. Он лишь молился мысленно о том, чтобы гость перестал звонить в дверь. Антон открыл дверь и понял, что этот звонок даже стоит того, чтобы проснулась маленькая Ева. Как бы парень не отрицал возможности новых-старых отношений с Арсением, он был рад тому, что тот все же решил за них обоих так, как хотелось обоим. На этот раз Антон не скрывал свою радость за маской безразличия, а открыто улыбался ему понимая, что у них все будет хорошо. Теперь настала пора Арсения понять и полюбить родной язык Антона.