Kumiho

Солнце слепит сквозь закрытые глаза, где-то отдаленно щебечут птицы, а в нос бьет назойливый запах пряных духов. Чонгук открывает глаза и первым делом отряхивается от разноцветных кружевных кусков ткани, в куче которых он, по видимому, заснул. Черные волосы лежат в беспорядке, на щеке отпечатался след от кружевной отделки какой-то из ведьминых юбок. Он садится и растирает руками шею, пытаясь понять, почему он проснулся в спальне своего друга за две сотни километров от своего поместья. К тому же, в полном одиночестве. Чон поднимает глаза, с недоумением разглядывая комнату, а затем находит взглядом выделяющийся красным плакат на стене. Братья, сплотимся против нечисти, что губит наших детей и жён. Остатки сна моментально освобождают охотника из своих пут. Красные от гнева, голубые от слез глаза кумихо содрогают сердце, разрывая на куски. Чонгук кладет руку на грудь, чувствуя, как неспокойно на душе, и старается унять тоску, что всколыхнуло напоминание о том, что Чимин ему — враг. Из потока нерадостных мыслей мужчину вырывает звук открывающейся двери, и Чон вспоминает о том, какая же все-таки бестия, этот Мин Юнги. Последний стоит на пороге, положив одну руку на дверную ручку, а другой поправляя свои волосы ярко-малинового... – Когда ты успел перекраситься? – с удивлением выдыхает Чонгук, рассматривая огненно-рыжую шевелюру Мина, хотя собирался сказать совершенно другое. – Не хочешь мне ничего сказать? – хмыкает ведьма, глядя на отвисшую челюсть охотника и рассматривая ноготки на левой руке, на которых еще вчера красовался разноцветный маникюр. Взгляд Чонгука задерживается на волосах Юнги, а сердце вновь прыгает куда-то вниз. Цвет волос Мина теперь точь-в-точь как у кумихо. Юнги вчера пообещал ему помочь, и что бы не значил новый цвет его волос, это наверное должно помочь спасти кумихо из заточения. Смутные подозрения о безумности планов ведьмы закрадываются в его голову, но благодарность и отчаяние играют в нем гораздо ярче, и он бросается в ноги Юнги, кланяясь до пола, и почти умоляет его помочь. – Забери его оттуда, прошу тебя... Юнги, я не вынесу, если он умрет! – голос мужчины дрожит, а в глазах — о, чудо! — блестят капельки слёз. Он хватается за худые колени ведьмы, цепляясь за них похолодевшими вмиг пальцами, и просит, просит, просит... Словно в бреду, Чонгук не думает в этот момент ни о чем, кроме Чимина, он даже не замечает, как сильно унижается он, человек для которого честь иногда становится даже превыше жизни, перед нахальной ведьмой. Вид растерянного в своих чувствах Чона и его уязвимое состояние веселят ведьму, он кладет руки на плечи охотнику и отстраняет его от себя. – Ладно, ладно, Чонгуки, хватит устраивать здесь цирк, я не собираюсь делать ничего умопомрачительного. Чонгук поднимает на него глаза, внимания с жадным ожиданием, в его зрачках неспокойным морем плещется надежда. – Мы всего лишь поменяемся местами. Я и твоя лисичка, понимаешь? – произносит Юнги таким обыденным тоном, будто это не он собирается остаться в камере городской темницы вместо Чимина. В это время в голове охотника мысли скрипят, словно шестерёнки. Юнги хочет вызволить совершенно незнакомое создание посредством того, что сам останется зябнуть в мерзкой холодной камере, ожидая пыток и мучительной смерти. С другой стороны, думает Чонгук, Мин гораздо сильнее лисы, а самое главное, обладает сильной магией, которой может обворожить и обвести вокруг пальца любого стражника. Он открывает было рот, чтобы убедиться, что Мин в своем уме и понимает на что идёт, но Юнги не терпит споров и возражений, особенно если он уже твердо что-то задумал, поэтому Чону остается только молча согласиться на эту безумную авантюру. Довольно ухмыльнувшись, Мин понимает, что охотник готов слушаться его, и сразу же приступает к делу. – Опиши мне его. Чисто технически, чтобы я мог подобрать нужную одежду. Чонгук закрывает глаза, представляя перед собой образ обнажённого кумихо в человеческом облике. Если честно, представить очертания его тела почему-то оказалось для охотника гораздо сложнее, чем он думал. Возможно, из-за того, что он почти всегда смотрел только ему в глаза, как будто обращаясь с диким животным, а может быть потому что не хотелось раскрывать постороннему что-то настолько личное. – Хватит ломаться, Чон. – будто прочитав его мысли, произносит Юнги. – Это нужно тебе и этому несчастному лису, не мне. Это нужно Чимину. Это нужно для Чимина. Вздохнув, он начинает говорить, стараясь не упустить какой-нибудь важной мелочи. – Он очень худой, сильно худее тебя. Думаю, у него была бы хорошая фигура, но у него везде торчат кости. У него тонкая талия, не как у тебя, но достаточно, и он совсем невысокий, ниже тебя на полголовы. Юнги кивает и начинает деловито рыться в сундуке, откладывая те вещи, что на его взгляд могли бы подойти и ему, и тощему пареньку, в одну стопку, а те, что не подходили по этому параметру — в другую. Он совсем не замечает выражения сильного сомнения на лице Чонгука, и лишь обернувшись, что показать подходящую рубашку, он видит его смятение. – Что не так, Чонгук~и? – с исуренним любопытством интересуется Юнги. – Я не уверен, всегда ли так, но... Даже в человеческом обличьи у него остаются лисьи уши. Он прикасается к собственным волосам и завороженно смотрит в никуда, словно пытаясь воспроизвести образ кумихо перед глазами. Юнги неожиданно встаёт с пола, подходит к огромному шкафу у самой двери, и достает из него тоненький томик в кожаном переплете с тусклым изображением девятихвостой лисы на обложке. Из того, сколько пыли с корешка и страниц сдувает Мин, Чонгук делает вывод, что ее не трогали уже несколько лет, а может, и десятилетий. – Вот здесь все, что знали о кумихо ведьмы из моего рода. – он слегка заминается, призадумавшись, стоит ли продолжать говорить, что для него не характерно — обычно он говорил столько, сколько ему хотелось, не обращая внимания на реакцию собеседника. – Очень немного, но все же. Там в основном о повадках и внешности, но немного написано о строении. Он протягивает книгу охотнику, и тот открывает ее словно бы с каким-то недоверием, будто боясь увидеть на её страницах что-нибудь ужасное, что оттолкнет его от мысли о спасении Чимина. – Я хотел отдать ее тебе сразу, как только открыл дверь, но ты так увлек меня своими разговорами, Чонгук~и, что я совсем забылся. Ответа не следует, но он его и не ждёт, просто отходя обратно к сундуку от читающего Чонгука, чтобы его не потревожить. Своеобразная энциклопедия с нарисованными от руки эскизами и непонятными символами на полях серьезно увлекает мужчину, и пока Юнги роется в ворохе своих вещей, периодически разбрасывая их по комнате, он узнает ряд вещей, которые он одновременно быь рад узнать, а с другой — лучше бы и не знал. Например, то, что кумихо почти всегда выбирают одну пару на всю жизнь и редко когда решают сменить партнера. Или то, что у этих лис сложная и необычная система полового разделения, из которой следовало, что Чимин гораздо более самка, чем самец. Наконец, Юнги демонстрирует шляпку с вуалью, которой Чимин сможет закрыть уши и лицо, закрытую одежду и несколько баночек с красками, которыми Мин собирался расписать лицо Чимина, чтобы замаскировать его и сделать похожим на ведьму. Только после того, как кисти и гребешок были уложены в большую яркую сумку ведьмы, Чонгук понимает, что они совершенно без понятия, где конкретно искать кумихо, и более того, находится ли он сейчас в городе. Мысль о том, жив ли лис вообще, Чонгук старательно прогоняет из своего и без того воспаленного рассудка. – Это, конечно, всё замечательно, но ты хоть знаешь, где его держат? – хмурится Чон, скрещивая руки на груди и с недоверием бросая взгляд на ведьму. Юнги оскорбленно вскидывает бровь и в этот момент у Чонгука уже появляются подозрения о том, что еще чуть-чуть и Мин вообще откажется ему помогать. – Милый мой, пока ты дрых на моих шмотках, Хосок уже разузнал месторасположение твоей малютки с точностью до квадратного метра. – отрезает Мин, закатив глаза, а затем удаляется переодеваться, напоследок хлопнув дверью. *** Они собираются выдвигаться около шести вечера, чтобы, когда они покинули здание тюрьмы, на улице было уже темно, и их обман не был под угрозой раскрытия. Небо слегка подернуто оранжевой и розовой дымкой, облака мягко подсвечены снисходящим солнцем, на улицах мирно прогуливаются горожане, а ведьма и охотник за нечистью затевают план похищения оборотня из-под носа у стражи городской тюрьмы. К тому моменту как Юнги появляется уже переодетым, Чон успевает несколько раз передумать и убедить себя вновь. Его сердце и разум мечутся, словно два маятника, в разные стороны, причем с разным интервалом: они то сходятся в одном положении, то разлетаются друг от друга. Поэтому когда Мин окликает его, он резко вскидывает голову, готовый отвлечься на что угодно, лишь бы не тонуть в пучине собственных сомнений и страхов. На Юнги бордовое легкое платье винного оттенка, черный плащ, шляпка в тон платью и тонкие кружевные перчатки. В этой одежде он выглядит максимально миниатюрно, что им на руку, поскольку размеры кумихо словом "миниатюрно" описаны идеально. И что так же немаловажно, со спины или сбоку ведьму было бы не отличить от Чимина. За пять минут до того, как спуститься в прихожую, Чон случайно становится свидетелем того, как Хосок сначала мнется на месте, а потом сгребает Юнги в своих объятиях, одной рукой прижимая к себе, а второй убирая вуаль с лица ведьмы и принимаясь покрывать его поцелуями. Он замирает на секунду, а затем заходит за угол, чтобы дать им время. Сердце охотника щемит из-за чувства вины за разлуку самых близких его людей. Если бы не он, Хосок бы сейчас не боялся отчаянно потерять любимого навсегда. Ведь Юнги может и не вернуться... "Он сам пошел на это", – твердо проговаривает про себя охотник, понимая, что все равно не убедит себя. Он окликает Юнги, чтобы обозначить свое присутствие, и спускается вниз по лестнице. Удивительно, но ничего в друзьях не выдает их страстных объятий кроме легкого румянца на всегда невозмутимом лице Хосока и слегка взлохмаченных волос Юнги. Они переглядываются, рука Юнги почти незаметно и невесомо, но нежно до дрожи в последний раз касается ладони Хосока, а затем он закрывает за ним дверь и поворачивается к Чону с полной решимостью на лице. Они вместе выходят во дворик, туда, где, цокая копытами, меряет шагами землю чонгукова лошадь. *** Чонгуку искренне интересно, стражи в городской тюрьме действительно всего лишь тупые головорезы без капли смекалки, или же это магия Юнги и его хитрость. Незамысловатая сказочка Мина заключается в красивых глазках и в том, что он и его муж решили провести день, разглядывая тюремные сады. Темные, закрученные коридоры главной тюрьмы Чой-Нагеля будто бы утягивают Чонгука в свой чернеющий вдалеке гнилой зёв. Ноги не слушаются, сердце бешено колотится, а руки холодеют и дрожат. То ли это страх, то ли магия Юнги, которой он разбирался с попадающимися на пути стражниками тюрьмы подействовала и на Чона Они бегут вдоль длинных верениц одинаковых железных дверей, под ногами сыростью и плесенью отдает брусчатый пол, на одинаковом расстоянии, достаточно большом, слабый свет излучают свечи на стенах. За каждым номером на двери кроется человек, и где-то там, в глубине бесконечных петляющих коридоров, совершенно один сидит маленький, запуганный лисёнок. От каждой такой мысли Чонгук будто бы прибавляет скорости, и когда наконец Юнги останавливается перед очередной дверью, он едва не пробегает мимо. Мужчина резко выдыхает и сжимает кулаки. Нужно собраться с силами и нигде не оступиться — от этого зависит не только его жизнь, но и жизнь Юнги, его верного друга, и жизнь кумихо, за которую он теперь готов отдать свою. – Пройди вперед, осмотрись, а я пока попробую войти. – он сосредоточенно оглядывает Юнги, понимая, что отправляет его подальше скорее не для безопасности, а для того чтобы встретить Чимина самому. Юнги либо правда верит в его осмотрительность, либо просто всё понимает, но уходит вдаль по мрачному коридору. Чонгук выхватывает из ножен стальной клинок, несколько раз звенит сталью о железо, а затем штырь в замке раскалывается на двое, после чего выбить дверь плечом уже не составляет труда. Наконец открыв дверь, Чонгук выдыхает и на мгновение замерев, решается зайти в камеру. В этом крохотном помещении темно и сыро, по стенам комьями ползет плесень, а на полу валяются изъеденные скелетики мышей и крыс, видимо, кумихо пытался насытиться этой мелкой добычей. Все в этом месте источает аромат одиночества, отчаяния, страха и боли, которые пропитали влажные стены и прогнивающий пол. Взгляд охотника скользит по полу в самый угол, где, прижав худые ноги к груди, лежит Чимин. Он спит, свернувшись калачиком, прямо как в их первую встречу, только с того момента его волосы и лицо побледнели, на и без того худом тельце еще больше натянулась тонкая кожа, демонстрируя все кости. На нем грязная бесформенная роба, больше похожая на мешок из-под картошки, худенькие руки прижаты к груди, а синяки под закрытыми глазами болезненно темнеют на почти белом лице. – Что же тебе пришлось пережить... – шепчет еле слышно Чонгук, пытаясь представить себе всё, через что прошел этот маленький оборотень, прежде чем заснуть измученным на грязном полу одиночной камеры. То ли услышав шепот Чонгука, то ли учуяв запах Чона, кумихо настораживается, шевелится, а затем открывает глаза. Он вскакивает, почти сразу же понимая, что в камере он не один. Один миг, и их взгляды пересекаются. Между ними словно бы проскакивает разряд электрического тока, потому что оба вздрагивают и замирают, не в силах ничего произнести или хотя бы шевельнуться. Чонгук вглядывается в голубые озёра, на дне которых он видит страх и недоверие, но в то же время нечто похожее на радость или надежду. Чимин же пытается разглядеть в бездонных черных пропастях то, что привело сюда этого человека. Пришел ли он добавить ему страданий к тому, что он уже пережил, или же он поможет ему избежать дальнейших мучений. Зачем? Зачем он пришел? Чонгук нерешительно делает шаг вперед, протягивая руку к лису, но тот по привычке ощетинивается, его ноздри раздуваются, а глаза сужаются и наливаются красным. Он сжимается в комок, не доверяя и опасаясь, но Чонгук немеющими пальцами дотрагивается до его лба и не в силах совладать с голосом произносит одними губами: – Мы пришли тебя спасти. Чимин ничего не отвечает, он даже не двигается навстречу, но Чон чувствует сердцем, каким-то особенным чувством, что лис ему все еще верит. Может быть, потому что тот понимает, что если бы охотника не интересовала его судьба, он бы не пришел ломать его дверь в камеру. Он опускает глаза, отодвигает от себя руку Чонгука и тихо произносит: – Почему ты пришел? Он поднимает голову, заглядывая в черные глаза напротив. Зрачки Чимина округляются, и сердце мужчины дрогает: он уже знает, что это признак доверия, но Чон не успевает в них всмотреться: в камеру буквально влетает Юнги, на ходу начиная расстегивать платье. Кумихо при виде незнакомого человека вновь забивается в угол и начинает шипеть, но Юнги, заметив поведение Чимина, садится перед ним на корточки и осторожно положив ладонь на острую коленку лисы, пытается поймать его взгляд. – Я тебе не враг, малыш. Ты же хочешь на свежий воздух, чтобы над тобой голубело небо и светило солнышко, да? Я и Чонгук тебе поможем, только внимательно слушай что тебе нужно будет делать. Голос Мина звучит невероятно успокаивающе, а рука ласково поглаживает бледную кожу кумихо, на его лице светится приветливая улыбка, и Чонгук уверен что она неподдельная, ведь Юнги не зря оказался здесь, рискуя своей жизнью. Неудивительно, что Чимин совершенно расслабился, заворожено глядя на второго своего освободителя, он кивает на вопрос Юнги о его готовности. Юнги жестом просит Чонгука отвернуться и по-прежнему ласково, словно с ребенком, обращается к Чимину, одновременно стаскивая с себя одежду. – Сначала сними с себя вот эту рубаху и отдай ее мне. – он указывает на грубую ткань, которая лохмотьями висит на Чимине. Тот колеблется всего минуту, но видя сосредоточенное выражение лица у человека с такими же рыжими, как у него самого, волосами, все же снимает робу и неуверенно протягивает ее Юнги. Тот, в свою очередь отдает ему то, в чем он пришел. Кумихо с искренним недоумением разглядывает одежду, которую ему предлагают. Он открывает рот, чтобы спросить, зачем этот странный парень хочет обменять свои красивые вещи на его грязное одеяние, но Мин прерывает его жестом и быстро проговаривает. – Так нужно. Он облачается в тюремную робу и начинает рыться в своей сумке, и Чимину ничего не остается, кроме как надеть и нарядное платье, и шляпку, и перчатки. Юнги достает из сумки платок, которым стирает макияж со своего лица, а потом и кисточки с красками, которыми наносит тот же макияж, но на лицо притихшему кумихо, который с небольшой опаской и интересом следит за его действиями. Кисточка из беличьего пуха несколько минут порхает по словно фарфоровой коже, оставляя за собой разноцветные росчерки, а затем Юнги захлопывает коробочку с черным порошком, довольно оглядывая свою работу. – Готово. В этот же момент Чонгук, вышедший проверить обстановку в коридоре, открывает дверь и по тревоге на его лице понятно, что времени у них совсем не осталось. По топоту тяжелых сапог где-то вдалеке, что времени ещё меньше. Чонгук хватает кумихо за руку и тянет к выходу. В этот момент Чимин начинает понимать, что что-то не так, ведь Юнги никуда не двигается, а стоит на месте. Но додумать эту мысль ему не дают, потому что Мин торопливо гладит его по голове и весело шепчет: – Не бойся, лисичка, я не пропаду. А после Чонгук утягивает его за дверь, уводя ничего не понимающего оборотня вдаль от камеры по змеиным поворотам коридоров. Вдалеке слышны громкий топот, крики и стрельба, но Чимин всё это плохо слышит. Длительный голод несовместим с быстрым бегом, поэтому в ушах у него звенит, а перед глазами темнеет. К тому моменту как они уже медленно проходят мимо стражи у входа, делая вид все тех же молодых состоятельных супругов, что зашли полчаса назад поглазеть на преступников, у лиса хватает сил только опереться на руку Чона и пытаться не упасть. Как только они выходят за ворота тюрьмы, у Чимина подкашиваются ноги. Голова кумихо падает на грудь мужчине, глаза закрываются и он из последних сил старается не отключиться, вдыхая запах охотника. Он держится за руку Чонгука, сжимая ее в своей, и думает только об одном. Свобода.