Убийство в поезде

      

РСФ

      «Прогуляться по Парижу», конечно было хорошей затеей, но на деле всё оказалось гораздо проблематичнее – на любое предложение Джона Шерлок отвечал одинаково: «скучно». Он отказался искать знаменитый парк Тюильри и запротестовал, когда Джон предложил ему погулять по Елисейским полям.       – Это просто ужасные места, – таким был его неоспоримый аргумент.       – Да ты там никогда не был!       – В Лондоне полно пастбищ с коровами, – в ответ на возмущение Джона, с немного осуждающей улыбкой говорил Шерлок, – а парков и подавно.       – Ты ведь понятия не имеешь, что такое «Елисейские поля», так?       Джон не переставал удивляться одновременно обширным знаниям Шерлока и их полному отсутствию в некоторых областях. Все знают о знаменитых полях Франции, а вот для Шерлока эти знания, вероятно, не имели никакого значения и автоматически выбрасывались из «чердака». Так он избавился от Елисейских полей, общих понятий о космосе и происхождении человека, распрощался со знаниями о гравитации и принял идеологию, что «человек просто ходит, а для этого не нужны объяснения».       Джону оставалось надеяться, что уж культовую достопримечательность Франции, которой по праву считают Эйфелеву башню, Шерлок не отвергнет. Она же служит самым романтическим местом на планете: даже в брошюре-путеводителю по Франции было написано, что башня испускает ароматы любви и страсти, привнося в рутинные отношения каплю волшебства и разнообразия.       – Там так и написано? Что за бред, – Шерлок умело развеял дух романтики, – башня пахнет металлом, из которого она сделана, а не…любовью. Знаешь, таким неприятным металлом, что зубы сводит. Хотя я вот что-то сильно сомневаюсь, что нормальные люди стали бы нюхать древнюю развалину.       К счастью, Шерлок захотел самому удостовериться в правильности своих слов, и они всё-таки остановились на прогулке к легендарной трехсотметровой башне.       Увы, их прогулка началась не самым романтическим образом: протоптавшись у серпентария Бог весть знает сколько времени, они решили доехать до моста Бир-Хакейм на автобусе, в чей салон по нелепому стечению обстоятельств решило забиться пол Европы. Умирая от духоты, зажатые сумками, крупногабаритными дамами и их не менее упитанными мужьями, Шерлок и Джон доехали до нужной остановки и с трудом выбравшись, перевели дыхание.       – Багеты явно идут им на пользу, – съязвил Шерлок, злобно провожая взглядом пузатый синий автобус и обернувшись к Джону пожаловался: – кажется, один из их фирменных хлебушков меня изнасиловал.       – Ужас, – Джон с сочувствием улыбнулся, – наверное, мы попали в час-пик, – прокомментировал он ситуацию с переполненным автобусом.       – Я думал, что во Франции не бывает час-пиков, – ещё больше расстроился Холмс, – ужасная страна.       Что ж, о романтике можно было позабыть. Джон не сомневался, что дурное настроение Шерлока раздуется до масштабов Юпитера: пока они шли по набережной, вдоль берегов взволнованной ветром реки Сены, Шерлок продолжал ворчать и сетовать на Францию – поездка в автобусе оказалась фатальной ошибкой, которую казалось никак не исправить, а историю о батоне, похоже, Шерлок будет вспоминать до конца дней своих. Но Джон попытался. Завидев сгрудившуюся неподалеку толпу, он прервал затянувшиеся мрачные рассуждения Шерлока о Париже (в особенности разговоры о Первой мировой войне и Наполеоне) и кивнул в сторону собравшейся публики:       – Пойдём, глянем, что там происходит?       – Хоть бы там ничего не происходило, – Шерлок был настроен пессимистически и даже скрестил пальцы. – Или кого-нибудь убили. – Мечтательно прибавил он, – тогда будет чем заняться.       Едва они подошли, толпа, расступаясь, радостно заулюлюкала и захлопала, а мим с ручной обезьяной на плече, выбравшись из невидимой коробки, низко поклонился.       Затем, наверное, увидев новых зрителей, мим состроил странную физиономию и энергично им помахал. Вслед за мимом, замахала длинной, волосатой лапой и обезьянка, вызвав у впечатлительной публики протяжное «ах», а у Шерлока шумное фырканье. Закатив глаза, он неоднозначно застонал, отводя взгляд в сторону.       – Не любишь обезьян? – с улыбкой спросил у него Джон.       – Мимов. Ну, что это за профессия такая стоять весь день на улице и корчить рожи? Но хуже всего то, что эти деби…мимы тебя передразнивают, а не самые умные люди считают их выкрутасы апогеем юмора.       Бесшумно, посредством гримасы возмутившись, мим погрозил Шерлоку пальцем. Что и следовало ожидать от обезьяны – обезьяна повторила за хозяином жест и неожиданно перепрыгнула на плечо Джона, обхватывая пальцами его лицо.       Неизвестно, что могло вызвать последующий всплеск эмоций у животного: одеколон Джона или же в обезьяне проснулась скрытая одомашниванием дикая сущность, но факт фактом, на вид дружелюбный зверёк в мгновение ока превратился в бешеное животное, скалящее пасть, царапающее и лупившее Джона по лицу.       Вскрикнув, Джон отцепил от себя обезумившую обезьяну и швырнув её на землю, отскочил, а Шерлок, к ужасу мима и притихшей публики, направил на шимпанзе пистолет.       – Нет! – какой бы не была боль, обжигающая его лицо, Джон не желал смерти напавшей на него обезьяне.       – Её уже не спасти, – прикрыв один глаз, вынес свой вердикт Шерлок, прицеливаясь в убегающее животное, – кажется, у неё бешенство.       – Ты сдурел?! – Джон выхватил у него пистолет и от греха подальше спрятал тот к себе в сумку. – Откуда у тебя оружие?       – У Джаннини одолжил, – несколько разочарованно вздохнул Шерлок, – ну вот, она ушла.       Молчаливый по своей профессии мим обрёл дар речи и на своем родном языке осыпав Шерлока нецензурными комплементами, рванул за обезьяной. Зеваки же, сполна насладившись зрелищем разбежались по набережной.       Джон недовольно посмотрел на Шерлока:       – Браво, Холмс, ты в своем репертуаре.       – А я то, что сделал?! Это обезьяна на тебя, между прочим, напала.       Дотронувшись до лица, Джон поморщился. Раны жгло, а во рту противно пересохло. Невольно, он зачерпнул половником из таза плохого настроения Шерлока:       – И почему мне теперь думается, что Франция ни хрена не романтичная страна? – горько вздохнул Джон.       – Потому что тебя поцарапала мартышка?       Прочитав в его глазах не только уныние, но и разочарование, Шерлок на секунду задумавшись мягко проронил:       – Пойдем уже к башне? Говорят, она пахнет любовью.       Джон фыркнул:       – Ты же говоришь, что она пахнет металлом.       – Наверное, однако может рядом с тобой она будет пахнуть иначе.       

***

      Небрежно бросив на тумбочку мобильник, Лестрейд глянул на окаменевшего у окна Майкрофта. Скрестив руки на груди, тот не меньше пяти минут неподвижно стоял и неотрывно следил на мирно протекающей жизнью на улице. Испугавшись, что яд черной мамбы всё-таки мог у него вызвать кое-какие психические сдвиги, Лестрейд обеспокоенно поинтересовался, всё ли с ним в порядке.       – Пока не знаю, – Майкрофт обернулся, – ты спрашиваешь с определенной целью?       Лестрейд вскинул бровь:       – Конечно. Мне интересно как ты себя чувствуешь, а не то, о чём ты мог подумать. Я ни на что не намекал.       Тихо ухмыльнувшись, Холмс-старший подошел к кровати и кивнул на телефон:       – Тебе написал мой брат. Чего хотел?       – Сказал, что они с Джоном гуляют по Франции, – пожал плечами Грег. Ему стало слегка неуютно: чуть не погибший Майкрофт стоял на ногах, а он, средь бела дня валялся в кровати, как какой-нибудь безработный хиппи. Поэтому, чтобы хоть как-то подавить в себе смущение, инспектор привстал, немногим позабавив присевшего рядом Майкрофта.       – Площадь Франции, с грубыми округлениями почти семьсот тысяч километров, – заметил тот, – неплохая прогулочка выходит. Но зная брата, они сейчас прохлаждаются у Эйфелевой башни. – Тут его взгляд прыгнул к настенным часам. – У нас есть минут тридцать-тридцать пять.       – До возвращения Шерлока? Не уверен я, что они так скоро вернутся. – Грегори непонимающе уставился на придвинувшегося к нему Майкрофта. Но Майкрофт ему так и не объяснил, что имел в виду. Притянув инспектора к себе за галстук, он, впервые за их знакомство, поцеловал его первым.       

***

      Грег никогда не признавался в любви и не знал существуют ли для признаний временные рамки: до сих пор у него не возникала потребность задаваться такими вопросами и признаваться кому-то в своих чувствах. В конечном счёте он никогда и не влюблялся по-настоящему, а так называемые отношения с девицами лёгкого поведения длились три месяца, да и то с натяжкой.       С Майкрофтом всё было по-другому. Фактически у них не было отношений, знакомы они были в общей сложности меньше месяца (а то и меньше двух недель). Но вопреки всему разумному Грегори уже хотелось произнести волшебные три слова и, ему, в принципе было наплевать, что для признаний в любви прошло чересчур мало времени и о чём-то серьёзном пока рано говорить. Ведь это так просто сказать те самые слова. Они сами срывались с его языка, шли прямо от сердца, а не это ли должно подтверждать искренность чувств?       Равно, Лестрейд не подумал о взаимности. О том, что на его чувства могут и не ответить, причинить невероятную боль, разочарование (в который раз), а также разбить сердце так, как никто ещё не разбивал до этого момента.       Сгорая от предвкушения, кое-как затянув галстук, он украдкой взглянул на замершего у окна Майкрофта. Вобрал в себя столько воздуха, сколько позволили втянуть прокуренные лёгкие – решительности излить чувства при этом стало в разы больше – он подошёл к оглянувшемуся Майкрофту и дотронувшись до его руки повторил тридцатиминутной давности вопрос:       – Всё хорошо?       – Нет, – Майкрофт коротко посмотрел то на дверь, за которой казалась, стояла гробовая тишина, то на неаккуратно повязанный Лестрейдом галстук. Его глаза немного сощурились, будто он решал, что для него сейчас важнее – опрятный внешний вид инспектора или нечто, что видел за дверью лишь он один. Наконец, всё взвесив, Майкрофт тремя неуловимыми движениями перевязал Грегу галстук и затем снова перевёл тревожный взгляд на дверь.       Сердце Грега вылетело из груди вместе с дверью: чтобы дальше не произошло он уже не сможет защитить Майкрофта – пистолет украли, а запасного нет.       Без стука, без предупреждений и разрешения, группа людей выбила с ноги и без того хлипкую дверь, ворвалась в их номер и направив на поднявшего руки Холмса-старшего дюжину винтовок, рассредоточившись по комнате, застыла.       Это были не полицейские. Лестрейд знал полицейскую форму французов. Люди эти напоминали военных, а может и того хуже.       – О как, – ни один мускул на лице, ни сам Майкрофт не дрогнул, – РСФ.       – Ни шагу дальше, мистер Холмс, ради вашей же безопасности, – среднего роста, отлично сложенный и с пришитой к рукаву нашивкой флага Франции зеленоглазый брюнет-мужчина подался вперёд, – вы арестованы.       – За что вы его арестовываете?! – Придя в себя, воскликнул Грег. – И кто вы такие?       – Вам уже ответили на ваш вопрос, инспектор Лестрейд. РСФ, – хмыкнул незнакомец и гордо махнув перед носом Грега значком, подошёл к Майкрофту, – вам запрещено пересекать границы Франции, мистер Холмс. Будьте так любезны повернуться ко мне спиной. И без шуток, мистер Холмс. Помните, на вас наставили оружие одиннадцать бойцов РСФ.       – Может, вы хоть представитесь… – наблюдая за тем, как надевают наручники на Майкрофта, пробормотал Грег. Он и забыл, что тот нарушил закон. Однако никак не мог предположить, что кто-нибудь осмелится арестовать далеко не последнего человека в Великобритании.       – Как меня зовут не вашего ума дело инспектор, – едко прошипел незнакомец, – всего хорошего. Прошу, мистер Холмс, только после вас, – и он пропустил вперёд как будто онемевшего Майкрофта.       – Вы хоть представляете, кого уводите? – не сдавался Грег, искренне не понимая, почему говорит он, а Майкрофт молчит.       – Представляем. Поэтому и уводим, – усмехнулся незнакомец, – бывайте, Лестрейд.       Сражаться против закона было непросто. Он и сам представлял закон, а в подобной ситуации повёл бы себя точно таким же образом. Но бездействовать, пока люди в военной форме уводят любимого было ещё сложнее. Только тогда, когда замыкающий процессию боец развернулся к нему и весьма убедительно пригрозил винтовкой, Грег как смог успокоился, рухнул на кровать и уставился в пустоту. Комната погрузилась в тишину и лишь парфюм Майкрофта напоминал ему, что ещё три минуты назад одиночества здесь не было, а на месте угнетающей пустоты стояла дверь.       

***

      После агрессии обезьяны, помимо вопроса «какое животное на них нападёт в ближайшее время – бегемот или слон?», Джон спросил себя, может ли их с Шерлоком прогулка обернуться ещё большей катастрофой или судьба сжалится над ними и подарит возможность спокойно прожить остаток дня, без инцидентов, не впутавшись в очередную неприятность хотя бы до вечера. Ответ он получил почти мгновенно.       Набережная в это время заканчивалась и начиналось Марсовое поле. У подножья Эйфелевой башни возвышался девятиметровый арт-объект, ничуть не уступающий в известности башне – «Стена мира»: несколько рядов со столбами и две стеклянные, исписанные словом «мир» на сорока девяти языках стены призывали человечество стремиться к миру, поэтому немудрено было, что народа здесь столпилось ничуть не меньше, чем у Эйфелевой башни. Однако подойдя ближе, Джон понял, что на самом деле привлекло туристов. Туристы не пытались отыскать слово «мир», написанное на их родном языке, а рассматривали нечто, противоречившее призыву стены.       – Опять, – Шерлок нахмурился, – опять?       На всех панелях, словно насмехаясь над ними и над повторяющимся словом «мир», сверкал на свету выцарапанный символ «D.D.D» – треклятое солнце с нимбом.       – Он следит за нами? – Джон побоялся подходить ближе: мало ли «послание» взорвётся? Кто знает, что на уме у поехавшего итальянца?       – Вряд ли, – Шерлок, как и Джон не стал приближаться к исписанным стенам, но по другой причине. Его телефон завибрировал, а на экране высветилось «Лестрейд». Однако трубку Шерлок не брал.       – Сначала он в нашем номере рисует солнце, теперь здесь, – Джон скрестил руки на груди, – может, ты ответишь Грегори?       – Рисует, потому что заняться ему больше нечем, – несмотря на интонацию, с которой Шерлок произнес вероятное оскорбление, голос его ощутимо дрогнул: кому будет приятно, когда за тобой наблюдают и предугадывают каждый твой шаг? Совершенно точно не человеку, который чем-то подобным зарабатывает себе на хлеб.       – Не будем обращать внимания? – Джон силой оторвал взгляд от символов на стене и повторил то, что ему когда-то сказал Шерлок: – ну следит и следит?       – Пока не получается, – Шерлок в третий раз скинул входящий вызов инспектора, – Лестрейд, как всегда, не вовремя названивает.       – Случилось может что-то?       Холмс хмыкнул:       – Например? Майкрофта опять змея покусала? Разберутся без нас. Пойдем к Эйфелевой башне.       – А как же итальянец?       – К черту итальянца, – сфотографировав Стену мира, Шерлок убрал в карман мобильный телефон, – надо полагать, он пытается нас запугать. Но детская мазня, хоть убей, меня как-то не впечатляет.       Едва он закончил это говорить, Стену мира охватил огонь, и в следующее мгновение, кольцами заволок непроглядный дым. Уши Джона заложило, и он, прикрыв голову руками машинально примкнул к земле. Понять, что произошло ему удалось не сразу. Где-то совсем рядом будто раскаты грома прогремел второй взрыв, вдалеке завыла сигнализация машин, а по Марсовому полю пронеслась взрывная волна криков: знаменитый арт-объект полностью окутала чёрная дымка, а то, что осталось от стеклянных стен разлетелось на несколько ярдов, накрывая не успевших отбежать туристов.       На секунду Шерлок прикрыл глаза. Когда же он их открыл, его взгляд стал совсем иным.       – Пусть только посмеет явиться на тайное собрание своего тайного сообщества, – холодно произнёс он, подавая руку полуоглохшему Джону, – я покажу этому сукину сыну, что такое настоящий взрыв.       Джон ничего ему не ответил. По нескольким причинам: в силу того, что практически его не слышал и потому что сказать Шерлоку было нечего – десятки пострадавших, столько же убитых говорили сами за себя.       

***

      Отсутствие двери нисколько не смутило Шерлока, а вот убитый вид инспектора Лестрейда разозлил и вызвал у него вопросы.       – Что опять случилось? Где Майкрофт?       – А с вами? Что с твоим лицом, Джон? – ужаснулся тот, вместо ответа.       Сдвинув брови и демонстративно заглянув за штору, словно Майкрофт там прятался, Шерлок в двух не самых приятных словах рассказал про обезьяну и нависнув над Грегом, продолжил обмен вопросами:       – Так, где Майкрофт, Лестрейд?       – Под кроватью забыл посмотреть.       Шутку Шерлок не оценил.       – Куда ты дел моего брата? О, Боже, Лестрейд, тебе хоть что-то можно доверить? – не дождавшись ответов на свои вопросы вспыхнул Холмс. – Если скажешь, что отпустил его куда-то одного, клянусь, пристрелю как ту обезьяну.       – Он не убивал шимпанзе, – Джон закатил глаза, – ладно, Шерлок, хватит. Думаю, инспектор Лестрейд ни в чем не виноват. Меня больше интересует, где дверь?       – Администратор забрал, – Грег вздохнул, – потому что её выбили, а Майкрофта арестовали. РСФ. Я, так понимаю, эти РСФ эквивалент американскому ФБР.       – Разведывательное сообщество Франции, – сев на кровать, Шерлок устало потер виски, – вот только их нам не хватало. Но другого уровня я тут не ожидал.       – Что будем делать? – Джон облокотился о стену: места на кровати не осталось, а стоять на ногах у него сил не осталось.       – Отдохнём. Майкрофт сам разберётся с РСФ, – просто ответил ему Шерлок, – мой брат не полный идиот ехать сюда без плана. Наверняка у него на этот случай что-нибудь припасено в рукаве.       Лестрейд угрюмо кивнул, а Джон зевнул. Целую вечность – столько он не спал и, по всей видимости, столько же не будет спать: впереди их ожидало тайное собрание, которое нельзя было пропускать.