Viam supervadet vadens (Дорогу осилит идущий)

— А врали-то, врали! Что один, что второй. Женится он к сорока, ага, поганец! — Ляйсан улыбается нежно, почти по-матерински, хотя одного старше всего на шесть лет, а второго и того младше на два года. — Лясь, ну а что мы должны были? — Шастун немного сконфуженно хихикает, пока Арс деловито раскладывает на противень пергамент для запекания. — Да я ж ничего, страна такая была, да... — Страна поменялась, но люди-то не особо, — Попов справляется с донышком и уступает любимому, который вызвался выкладывать крылышки. — А мы с тобой соус сделаем, пока Антон там художественной выкладкой конечностей занимается, — девушка прямо светится рядом с ними. Помимо того, что вообще любит этих смешных и талантливых парней, коллег и в какой-то мере подопечных своего супруга, так ещё они стали первой однополой парой в её шоу после снятия всех ограничений в отношении ЛГБТ-сообщества. — Расскажи, Арс, что с людьми? — Ну они, ты же понимаешь, по двадцать-тридцать-сорок лет жили в стране, где мы были под запретом, меньшинство и вообще фу. И да, закон о пропаганде снят, но мозги-то новые не вложить. Так что мы пока никаких ништяков не ощутили. Да, Антох? — Ну, кроме того, что мне не нужно больше выходить на мероприятия с девушками, а Арсу — клеить всех гостий, — парень выложил крылья на противень и теперь стоит залипший на своего мужчину, теребя собственные пальцы в курином соке. — Вы вместе теперь везде появляетесь? Отдыхаете? — Да, мы так долго шли к этому, что просто... — Арсений давится словами, ему тяжеловато продолжать. Предыдущие пять лет он дважды в год не жил. Умирал каждый чёртов раз, когда Антона увозили на горнолыжные курорты или к Аравийскому морю. — Я так рада за вас, мальчишки! Вы прям светитесь. Не скажу, что по отдельности прям какие-то грустные были, но сейчас — одно удовольствие смотреть, — Ляся даже откладывает бутыль с соевым соусом, чтобы умилиться, как Шастун приник к затылку Попова, чтобы спрятать смущённую улыбку. — Расслабляйся уже, Антох. И давай, заново придумывай, какие планы к сорока? — А кто сказал, что прошлые аннулируются, а? — Арс ловит его, всего в курице, своими ладонями в сливках и специях, обвивает за пояс, притягивает, целует в открывшееся местечко над воротом футболки. — Ему только через восемь лет сорокет, может, я созрею и на предложение. — Ты жук какой, смотри-ка! Мальчик влюблён в тебя по уши, а он — через восемь лет, а! — снова как наседка журит его Ляся, возвращаясь к соусу. — Ты... Блин... — Шаст аж напрягается в его руках, по струнке вытягивается. Заметно, насколько любит. Насколько хотел бы этого. — Давай готовить, дома обсудим, — мягко подталкивает снова к противню, а девушка вручает плошку с соусом. — Заливай и в духовку на тридцать минут, Тох. Справишься? — Да я... — хочет было похвастаться, но осекается. Кажется, что неуместно. — Он же у нас теперь неплохо готовит, — а Арсений с гордостью озвучивает. — Парни, ну вы меня удивляете. Может, ещё сообщите, что Антон теперь гнётся и тянется во все стороны? — Ляйсан припоминает ему зарядку трёхлетней давности, смеётся, помогая распределять соус по крылышкам. — И мы повторим утро с вами, а? — А вот и повторим, — ошарашивает Шастун, хитро прищурившись. — Я его действительно тяну и гну, — Попов неприкрыто ржёт, потому что звучит это явно не айс. — Ну, потому что даже опасно быть таким деревянным, чуть неправильно повернулся — травма. Он правда стал погибШе. — ПогибШе, — Антон подхватывает смех, за ними и Ляйсан. — Ладно, гибкий ты наш, ставь в духовку и возвращайся, у меня ещё к вам ряд вопросов и даже блиц.

* * *

— Ребят, слава богу! — Оксана вскакивает с дивана и несётся обнимать сразу обоих, хотя размаха её миниатюрных рук на двух здоровых мужиков не хватает. — Что за тёплый приём? — Арсений в ответ охотно обнимает администратора, но это всё явно не от того, что она за три дня по ним невыносимо соскучилась. — Вы чего на звонки не отвечали, вонючки? — В пробке два часа стояли, Окс, на солнцепёке, а что за паника-то? — Антон плюхается рядом с Матвиенко и звучно срывает колечко энергетика. — Короче, мы вам выдадим охрану на какое-то время, — Стасу кажется, что он объяснил всё, но парни лишь челюсти обронили от такого заявления. — Охуенно и очень понятно, — сарказмирует Позов. — В общем, некие отбитые активисты сколачивают банды, чтобы самим разбираться с геями, раз государство теперь это поощряет. Это цитата, это не я. — Чего, нахуй? — Этого следовало ожидать. Такая разная реакция от Шастуна и Попова. — Лазарев уже с двумя амбалами расхаживает, Женя вообще в Польшу рванул, Паше тоже ищем защиту... — ставит в известность Шеминов. — Да мы сами уж как-нибудь, мы особо и не расхаживаем по Москве, чтобы нас было где уебать, — Арсений вроде и отказывается от услуг, но за пацана своего ему страшно до одури. У того же съёмок тьма, вечные перекуры у чёрных входов, где, как правило, ни души, поздние возвращения, да и просто он был слегка (или не слегка) безалаберным и немного бессмертным. — А я говорил, что будет и обратная сторона всех этих послаблений, — Серёжа внимательно наблюдает за другом, считывая с его лица весь мыслительный процесс, все опасения за Шаста. — Да это и без твоих ремарок ясно было, — тот отзывается грубее, чем хотел. Разволновался. — Ну ты чего это? — Антон тоже славливает эту нервозность. — Я на колёсах всегда, парковка у нас подземная, вряд ли кто-то просочится в закрытый комплекс, чтобы Шастуну дать пизды в лифте, под камерами, а? Расслабься. — Будьте осторожны, умоляю! — Оксана смотрит котом из «Шрека», теребя Антона по рукаву. — Защита будет, это не обсуждается. Приказ свыше, — разом ставит точку Стас. — Канал из-за вас в своё время хлебнул и дерьмеца, и похвалы, так что вы — его сокровища. Слава выдаст охранников, только посмейте отказаться! — Ты как? — Шастун по инерции ищет поддержки и одобрения своего мужчины, что все прошлые годы дико бесило креативного. — Это решать не вам, парни, это инициатива канала! — тот повышает голос и меняет интонацию, только вот парень смотреть продолжает на Попова. Ждёт. — Ты слышал, — Арсений лишь руками разводит. — Надеюсь, они жить с нами не будут? — Не в курсе, сегодня летучка в пять, всё расскажут, — и за сим Стас уносится из кабинета с видом «как вы меня бесили, педики, так и продолжаете».

* * *

— Привет, привет, всем привет! Я Антон Шастун, а это седьмой сезон «Импровизация. Команды». Сегодня! Баттл! За третье! Местоооо! И это крайне необычный, но такой необходимый баттл. Да, вы поняли? Уже поняли, в чём дело? Зал заполнен радужными флажками, форма регистрации на этот мотор закрылась за треть секунды. Некоторые гости сидят даже на ступенях между трибун. Весь «Мейнстейдж» гудит. — Слева от меня, в красном углу ринга: «Незамужние», город Сыктывкар! Большая часть зала взвывает, новенькие девчонки-лесбиянки из Коми с лёту покорили всех в этом сезоне. — Справа, в чёрном углу: не скажу, что брутальные, но всё же парни, команда «Лазурные», вятские пацаны, город Киров! Аплодисменты! У Шаста даже немного задница поджимается. Он будет вести целый ЛГБТ-выпуск. Как всё пройдёт? Какие будут шутки? Как примут зрители? Какие ждут рейтинги? Как держать лицо до конца, даже если будут подколы в его адрес? Боязно. Ответственно. Но рядом будет Арсений. — Встречайте наших судей. Сегодня это человек, который изменил всё, в том числе и меня самого, актёр шоу «Импровизация», актёр кино и сериалов и просто самый! красивый! мужик! на планете! Ааааарсений Попооооов! Улюлюкают даже сильнее, чем командам, Антон счастлив, горд, улыбка вообще не сдерживается, расползается от уха до уха. Попова облачили в чёрное — и он выглядит, как сердечный приступ Шастуна. Они больше не лицемерят с рукопожатиями, Арс притягивает властно за шею, соприкасая их лбами, затем щеками. — Хорошо, что Наташа меня послушалась и сменила ту вырвиглазную жёлтую футболку, — показывая на его место жюри, мягко смеётся Антон. — Так это был оберег, чтоб ты на меня не залипал всю игру, — Арсений подмигивает. — А ты очень красивый сегодня. Пока Шаст в твёрдом агрегатном состоянии, хотя и плывёт потихоньку, приглашает второго члена жюри. — Встречайте: юморист, бывший участник «Женского стендапа», Павел Заааалуцкий! Паша и сам в радужной майке, раз такое дело, как было не нарядиться. — Так, расскажите, за кого вы сегодня болеете? Арс? — Традиционно за девчонок, конечно же! — Арсений, закон отменили, можно уже не врать и сказать, что за пацанов, — Павел подкалывает, команды хихикают, Антон среди всего этого просто в трансе. — Не могу, Шаст ревнует, — показно секретно шепчет Попов. — Потому что в «Лазурных» есть Ян, который может составить конкуренцию рефери? А я вот свободен, поэтому открыто могу сказать, что болею за мальчишек и если они победят, то Ян приглашён на свидание этим вечером... Зал снова гудит, Шастун смущается, Арсений подрывается смутить его ещё сильнее. — Ну а я тогда рефери беру, вне зависимости от того, кто победит. И давайте отбивку уже, а то он сейчас в обморок грохнется!

* * *

— Да вы шутите? — Арсений на съёмки прямо с Сапсана, все уже за круглым громковопросным столом, ждут лишь его и гостя. — Это проверка меня на прочность? Изверги! — А я так и сказал, когда это непотребство увидел, — Матвиенко ржёт, глядя на младшего коллегу, которому такие комплименты и внимание льстят и заставляют уши розоветь. В столице жара за тридцатник, поэтому Шастун в узких джинсовых шортах, слава Господу, что хотя бы до колен, а не до середины бедра, и в чёрной свободной майке, с открытыми полностью руками, плечами, лопатками, ключицами. Волосы настолько отросли, что собраны в небольшую гульку, из которой на лоб всё равно выбиваются особо непослушные и очаровательные волны. Похож на ебучую рок-звезду. Он честно не планировал такого эффекта, но сидит лыбится. — Принесите Шасту рубашку, — голосом ниже обычного просит Арс в сторону Стаса и Оксаны. Шеминов как обычно раздражён, девушка улыбается, ведь сама всё утро делала земляку комплименты, какой он хорошенький и, мол, все вымрут, когда этот выпуск в эфир выйдет. — Арс, брось, жарко, я подыхаю, — Антон приподнимается, когда тот, поздоровавшись со всеми, приближается, наконец, к нему. — Может, вас оставить минут на десять? Время пока есть, — Позов ржёт. — Боюсь, там не десять, а всего две, — Попов троллит сам себя, притягивая парня за цепь к лицу, но при всех в губы не целует. Мажет куда-то по скуле, а пальцами — по открытой шее. — Надеюсь, ты сильно скучал, потому что я тебя выебу, когда мы отснимем, — это вшёптывает прям в завитушку уха, пока Шастун приобнимает в ответ. Потому что да, он соскучился. Сильно. — Шастун, ну ты чего красивый сегодня такой, влюбился, что ль? — в офисном коридоре Мягкова тепло подтрунивает, ловя парня и оглядывая с головы до ног. И это он ещё чью-то гавайскую рубашку на голые плечи накинул, чтоб не быть похожим совсем на порно. — Очень смешно, Ирк, — тот не успевает саркастически напомнить о том, что практически замужем не первый год, как этот самый муж обвивает сзади за пояс, быстро целует в седьмой выступающий позвонок и уволакивает вдаль по узкому коридору. — Ириш, привет и прости, он сегодня и правда слишком слишком! Затягивает в кабинет Стаса, который сейчас пустует, прижимает Шастуна к двери изнутри, проводит по бедру, сжимая джинсу́, закидывает длинную стройную ногу себе на бедро, вжимаясь твёрдым пахом в твёрдый пах. — Может, лучше домой поскорее? — Шаст не перечит, откликается на каждое прикосновение, шею и ключицы под поцелуи охотно и жадно подставляет, сам копошась в волосах одной рукой и сжимая задницу второй. — А как доехать-то? Ты меня решил с ума свести таким прикидом, пиздюк? — от одежды не избавляется, но яростно трётся и подталкивает парня на себя, в себя, под себя. — Теперь я понял твой вкус, а то «нет у меня типажа», — Антон успевает даже подкалывать, хотя трахаться охота уже до одури. — Мой типаж — ты, в любом виде, — стягивает рубашку, небрежно отшвыривая за спину, впивается в обнажённые острые плечи. Почему, почему Шастун никогда ранее не носил майки? Его худоба и хрупкость лишали Попова оставшейся после игры части разума. — Арс, поехали домой, я не могу уже нахуй... Вот нахера ты на пять дней меня бросаешь? — Шастун уже поскуливает в поцелуй, член неприятно сдавлен ширинкой и жаждет выскочить на волю, в руку, а ещё лучше — в рот, который знает его до миллиметра. — Парни! — стук в дверь и голос Позова как гром среди безоблачного неба. — Не хочу знать, чем вы там занимаетесь, поэтому выходите по-хорошему, есть разговор. — Хочу позвать вас на «Дерби», придёте? — Димка ошарашивает их немного, так как настолько принятия с его стороны не ожидали. Прям в шоу, где все по парам? — Я бы с радостью, Арс, ты как? — А я буду типа за девочку? — тот встаёт сзади своего сидящего парня, чтоб двух зайцев одним ударом: и того пожамкать, и свою эрекцию прикрыть. — Ну это я уж не знаю, кто у вас кого... — Позов аж малиновеет вмиг. — Да я не про это, чёрт! Ну ты же Антоху не поставишь в конкурс, где он всю команду назовёт за полминуты? Значит я буду за жёнушку? Шастун аж прыскает: да, из Попова жена, конечно, презабавная. — Да ты не прибедняйся, тоже уже не «первая серия футбола» давно, — выгибается парень, безмолвно прося чмокнуть себя. Позов бесстрастен, ответа только ожидает. — А с кем соревноваться-то? — оставляя руку в кудряшках, нежно перебирая и пропуская их сквозь пальцы, уточняет Арс. — Не знаю пока, но решим. Может, Пашка с Лясей, если время найдут, я их давно зову. — Вот это охуеть, конечно, но мы же их вынесем, — у Шастуна аж глаза хитрожопым зелёным огоньком загораются. — Это «да»? — Это «да», только, Дим, давай без акцента на «первая однополая пара» и тому подобное, ладно? Просто будто так и должно быть, без объяснений и подводок, — Арсений просит по-дружески. — Устали от подобного? — Очень. Чем ярче нас представляют, как первопроходцев, как невиданных зверюшек, тем сами же сильнее доказывают наше неравенство. Бесит! — Ок, друг, я понял, ничего такого. Спасибо. Парни жмут руку Позову, Арс не в силах убрать ладони с вожделенной задницы, подталкивает под неё к выходу. — Погнали уже, я как раз развозбудился из-за Димана, смогу вытерпеть сорок минут дороги. Антон ржёт, Поз показывает им вслед шутливые факи.

* * *

— Я только сейчас понял... — Шастун ставит «Джокера» на паузу. Они валяются на кровати перед плазмой вперемешку, ноги Антона перекинуты через Арса, тот затылком на его плече, при этом водя круговыми движениями по любимой ладони, как мама в детстве, только «сорока-белобока кашу варила» не хватает. Хотя Шаст бы точно поржал с «этому дала и этому дала». — М? — Арсений всегда внимателен к своему парню, даже если сморозит какую-то лютую дичь, но на уровне разгона будет внимать, будто это самая важная речь в его жизни. — Мы же практически заточены тут, в квартире... Ничего ж не поменялось, раньше нельзя было вместе показываться, потому что осудят, а сейчас — потому что грохнут... — Почему нельзя-то, поехали поужинаем где-нибудь, на людей посмотрим, себя покажем? Хочешь, в тот паб, который тебе недавно понравился, или выбери что-нибудь новенькое. — С сесурити за компанию? — Шаст надувает губы. Им выделили двух крупных мужичков, Константина и Ивана, которые попеременно дежурили в тонированном «Хаммере» под домом. Парня это раздражало, он изгалялся в их наименовании, как мог. Ну а что, КВН-овское прошлое же, шутейки как раз в их стиле. То сесурити, то окспаха, то «наши голуби в гробу на колёсах». — А если я хочу прям щас взять своего мужика и поехать на самокатах по ночной Москве, на набережную там, я не знаю... — Ну, это пока нельзя, мой хороший... — Пока? — Всё устаканится, потерпи. Мы ждали шесть лет в худших условиях, но дождались же, высидели. Будет иначе и, надеюсь, что скоро, — Арс гладит по волосам, наматывая прядки на палец. Ему самому горько, но нужно держаться и верить в лучшее. — А мы состариться не успеем, пока оно настанет, а? — недовольно фырчит тот, но совсем недовольным ему быть сложно, потому что плывёт от ласк. — Ты точно нет. А чего тебе приспичило покататься-то, тебе, любителю тюленьего отдыха? — Видимо, дух противоречия. А как ты со своей, блять, энергией, держишься, чтобы не скакать везде, подвергая себя опасности? Сложно отказывать во всём? — Антон переворачивается на живот, дрыгает ногами, кладёт подбородок на бедро. И такой он котёнок в этот момент, что Арсению сдерживаться тяжело. Чтобы не то трахнуть, не то сожрать, он ещё не выбрал. — Нет, я же с тобой. И мы получим больше, я хочу верить в это. Сейчас «Пятицветные» угомонятся... Антон очень ржал, когда узнал, что их ненавистники назывались «Пятицветными» и выбрали своим символом всё ту же пресловутую радугу, только исключив из неё все оттенки голубого. «Как раньше, помнишь, шипперы Дарсов выезжали не на вашем с Димоном взаимодействии, а на обсёре нас» — хмыкнул тогда Шастун. «Ты так погружён?» — Арс лишь подобрал челюсть, потёр щетинистый подбородок, но тему развивать не стал. — Так что, валяемся дальше дома или вызвонить секьюрити? — А ты как хочешь? — А поехали в кой-то веке выйдем в свет, поужинаем красиво, Антох? Я угощаю, — Попов гладит по щеке, получая на выходе совсем уже безвольную лужицу. — Хотел бы сказать, что отметим, так как мы за эти месяцы даже не выпили за послабления, но... Увы, пока не за что. Хотя бы вкусно пожрём в приятной компании. — В самой лучшей компании.

* * *

— Привет всем! Это финал седьмого сезона «Импровизация. Команды», вы все этого ждали и дождались! Этим вечером мы наденем перстни на новую четвёрку, а также они уедут домой с денежным призом в четыре миллиона. Встречайте, в красном углу команда «Колючие», Питер, а в чёрном — дебютанты и фавориты сезона, «Зелёные», Сочи. Помогать мне сегодня будут два человека, кто в юморе для меня примеры, учителя и боги. Актёр шоу «Импровизация» и мой бро, Дима Позов! Ииии, актёр шоу «Импровизация», не-колючий, Питер, не-бро, а гораздо больше, Арсений Попов! — Ты чё нервный? — по традиции соприкасаясь лбами, считывает тот своего парня. И ведь оставил всего на двадцать минут! — После обсудим, — рефери нельзя отвлекаться и терять лицо. Игра проходит ярко, азартно, Антон даже расслабляется, как обычно тает под взглядами любимого мужчины, сам прожигая в нём дыру в ответ. «Колючие» неожиданно вырывают два решающих балла в рэпе и становятся финалистами. Арсений на задворках памяти ищет, с кем спорил по поводу победы земляков и сколько ставил на них, пока они позируют для общей фотографии. — Пошли, там у Стаса просьба, — когда камеры, наконец, гаснут, Шастун тянет мужчину в гримёрку. — Хуйня какая-то, Стас, честно. Мы вышли из этого тройника давным давно, — Арс возмущён просьбой креативного. — Ира прикрывала ваши жопы почти шесть лет, может она попросить в ответ того же? — тот также раздражён, обычно подопечные с ним не спорили. — Это глупо, мы уже живём открыто, зачем там Шаст? Каждая собака уже в курсе, кто он и с кем он. — Ты не понимаешь, там другое поколение, нет для них ни ТНТ, ни интернетов. Они знать не знают так глубоко, знают, что он с телика и шутит. — А племянницы, тёти, дяди, они же не в шорах живут! — Там надо лишь для старшего поколения, две бабушки и дед, остальные знают всё, естественно. Алаверды, так сказать. Шаст? — Я без Арса не поеду. — А мне это зачем? Сперва терпеть цирк возле своего парня, а теперь отпускать его туда устраивать второе представление? Чушь какая-то, Стас, давай без него. Ну расстались молодые, так бывает. Пусть одна едет или с кем другим, чтобы бабули не переживали, — Арсений непреклонен. Шеминов ищет поддержку у Шастуна, но не находит. Теперь не находит. Тот не пойдёт больше вразрез с комфортом своего мужчины. — В том-то и дело, что будут переживать, им под девяносто. И в случае, если внучка одинока, и если сменила мальчика. А тут приехать с тем, кого они видели все годы, знают, убедиться, что всё стабильно... — парни замолкают, будто обдумывают. Стас пользуется заминкой. — Всего пара-тройка часов на семейном застолье. С меня — самолёт туда-обратно, гостиница и, если надо, то пара выходных, вдруг захотите к Антохе заехать... — Блять, ладно, — сдаётся Попов, на что Шаст хмурится, но не перечит. — К маме твоей заедем, у меня давно подарок для неё лежит. — Ооооуууукей. А вообще, конечно, мем. Мир настолько, блять, переменился, что теперь геи сопровождают гетеро? — Антон, наконец, расслабляется, утыкаясь влажной макушкой в подошедшего мужчину, притягивая того под задницу к себе ближе. — Мне всё это тоже не нравится, но пока так, — Шеминов уже торопится сбежать, его как корёжило от нежностей парней, так и продолжает. — Послезавтра с утра надо лететь, билеты сегодня пришлю.

* * *

— Арс, я буду переживать, блять, я уже переживаю, — Шастун смотрит щенком. Они в «Тахо» на парковке Ленинградского вокзала. Сзади — «Хаммер». Но Попов категорически отказался от сопровождения на съёмки в виде Кости и Вани. — Всё хорошо будет, шокер при мне. — Кто бы мог подумать, что когда-то мы шокеры не для игры, а для самозащиты будем использовать... — Всего неделька, мой мальчик. Тебе нужнее, ты безответственный у меня, особенно когда сейчас один останешься. Да и шляешься ночами, и более узнаваемый. Я-то чё, кепка, капюшон, очки и погнал. Но Шаст всё равно вцепился в предплечье и отпускать не желает, у него противно поджимается задница и ворох нисходящих мурашек по позвоночнику. — Арс, отписывайся мне каждую свободную минуту, понял? — Когда ты стал такой наседкой? — притягивает за шею к своему лицу, утыкается во вкуснопахнущую волнистую чёлку. — Тогда! Арс, бля! — Хорошо, всегда буду на связи. Ты тоже не теряй бдительность. — Когда нахуй это всё закончится? Антон вправду устал. Сперва казалось, что люди действительно изменились. Многие годы, пока им приходилось скрываться, они мониторили соцсети и удивлялись, сколько же поклонников их поддерживает, хоть и не знают наверняка, а лишь догадываются. Не менялась только страна, отставая по толерантности от всего мира лет на пятьдесят. Это создало иллюзию, что после всех послаблений и отмен, после выхода из шкафа будет рай. А получилось другое слово из трёх букв. Теперь казалось, что страна поменялась вмиг, а люди наоборот. Отмена закона явно показала, кто где срал. И статистика была прям сильно неутешительной. Недавняя попытка нападения на Лазарева прямо возле собственной гримёрки тому подтверждение. Поэтому Шастун и сидит сейчас, уже даже больно делая, настолько сжимает руку любимого. — Антош, я побегу? — Погоди. Ещё пять минут... — Поезд уже через десять. — А пять из них со мной... — Ладно. Шастун, как же я люблю тебя! — Арсений не злится, наоборот, его даже трогает. Он утыкается носом в висок своего парня, вдыхает чуть сладковатую туалетную воду, смешанную с лёгким запахом пота из-за августовского пекла в столице. Так пахнет его мальчик, его любимый мальчик, так пахнет счастье, так пахнет дом.

* * *

— Ребят, здарова! Мы только вышли из павильона, где снимали кое-что. Аза разрешил спойлернуть, но вам придётся терпеть месяца два прежде, чем оно выйдет на телике, — Антон очаровательно улыбается в кружочек, на фоне Арсений с Матвиенко что-то бурно обсуждают. — Вас ждёт просто разъёб, иначе этот выпуск не назвать. Команда «Тимур и Артоны» против команды «Клава и Дирёжи». Азамат сказал, что вы просили, ну, получается, что вы дождались. Кто победил — не скажу, это было правда сложно, даже Арс дважды не туда стрельнул. Арс, иди сюда, — парень берёт в кадр и любимого, тот наобнимался с Серёгой и уже бежит снова слипнуться с Шастуном. Обвивает того сзади, кладёт подбородок на плечо, для этого поднимаясь изо всех сил на мысочках. — Что ж ты у меня такой длинный, а? Будто продолжаешь расти, — кусает легонько в шею. — Сложная, говорю, была игра. Даже ты промахивался. — Я? Нет, он путает что-то. Я и интуиция — синонимы. Кружок завершается и публикуется на «Шастунченнел». — Я устал от внимания, пиздец. Что там у нас ещё в ближайшее время? Парни спускаются на парковку, Арсений любуется, как Шастун сосёт дудку, ему всегда до мурашек, как тот щёки втягивает, глаза скашивает, дым красиво выпускает. Шаст даже курит как чёртово совершенство, словно выточен рукой скульптора с запредельным чувством прекрасного. — Что? — тот ловит взгляд, смущается, даже спустя столько лет вместе. — Ничего, просто ты красивый. И я люблю тебя. — Сам такой, — любимая шутка Шаста. — У нас послезавтра «Двое на миллион». Вынесем? — Сколько ты с Диманом выиграл тогда? — Шестьсот? — Мы с Серым четыреста, а вместе... — Лям. — Лям, — Арсений уже на пассажирском, сжимает водителю бедро. — Там ещё предложение поступило... Я не настаиваю, но они просят рассмотреть, — Антон выезжает, разговор заводит аккуратно. — Зная твою скрытность и нежелание показывать жизнь, жильё, чувства... — Да говори уже, — Попов не напрягается, как опасался парень, напротив, ждёт с улыбкой. Как он изменился! Как они оба изменились! — Короче, русская версия «По домам», помнишь на MTV такую штуку? — Угууууу... Они к нам хотят? А кто ведущий? — Да наши, Зойка и Надя. Очень просят нас быть в первом сезоне. Но это осенью всё, есть время подумать. — А ты прям хочешь? Или бартер? — Да хотел бы... Наверное... — Шастун на светофоре любуется профилем своего мужика, когда тот сосредоточен и задумчив, нет для него красивее картины. — Это то есть мне нужно будет перебороть желание снять на пару часов чужую хату и выдать её за свою? Потом — желание убрать все вещи, сделав наше гнездо безликим и пустым? Прям показать наши вещи, где мы спим и завтракаем? — Ага, прям мой геймпад и твои штаны на кресле, недопитый кофе на кухне и всю твою библиотеку. Справишься? — Дайте мне несколько дней, но я думаю, что вполне возможно... — Охуеть! — произносит Шаст, глядя распахнутыми от удивления глазами на дорогу. И больше ничего не произносит до самого дома.

* * *

— Арсений, он такой классный! — Юлия чуть приобнимает друга, коллегу и помощника по их благотворительному проекту. Антон чуть поодаль, его облепили девчонки, аж шестеро, виснут на нём, селфи делают, щебечут что-то безостановочно, обнимают, показывают и просто лопаются от счастья. — Я считала себя чудо-женщиной, потому что одна могла справиться с этими ребятами, особенно с подростками, но Антон... Он был шикарен! Такой мягкий, такой интерес ко всем, и почти взрослым, и совсем малышам, к каждому свой подход... Он волшебный! — Знаю. И я его пиздец люблю. Ой, прости... Попов осекается. Он обычно подстраивается под собеседника или компанию: если там лёгкое откровенное общение без рамок, он матерится всласть, если чопорное — то спасибо актёрке, он впишется и туда. С Юлей он никогда не использовал крепкое словцо, но сейчас вырвалось от переизбытка чувств. — Да ты чего, думаешь, я не ругаюсь? Работая с трудными детьми? — Ну, мы с тобой как-то никогда... — Да я думала, что ты граф, — она смеётся, так же как и мужчина, любуясь Шастуном, которого уже почти растаскивают на памятные сувениры представители самой юной группы. А тот и рад корчить рожи в камеру наравне с десятилетками. Но всё равно постоянно смотрит поверх их макушек с бантами и разноцветными резинками, ловя взгляд любимого. — Но парень реально золото, вам повезло друг с другом. — Спасибо, — Арсений приобнимает за плечи женщину. — Мне тоже кажется, я отхватил самый главный приз в жизни в лице этого пацана... — Тебе не кажется. Девочек забирает руководитель младшей группы, каждая прощается с Шастом, повиснув на шее. Он поднимает их, заставляя визжать от высоты, сам хохочет. Все счастливы. — Антош, я вас ещё не познакомил лично. Это Юля, мой друг и единомышленник. Это Антон, мой любимый. — Привет, Антон любимый. Лихо ты с ними, особенно со старшей группой, они же неуправляемы... — Ну, как видите, вполне управляемы были, мы с ними за рэпчик перетёрли и немного Доктора Дре почитали под биты, это же не возбраняется? — Нет, всё, что созидательно и не разрушительно — поощряется. Шастун копается в телефоне, Арсений хочет было цыкнуть, чтоб потерпел, они и так нечастые гости тут, надо уделить внимание Юле и её проектам. Но у той тоже пиликает телефон, она достаёт и растроганно переводит взгляд на парня. — Антон Андреевич Ша, да вы не охуели? — Чем могу... — тот разводит руками, убирая телефон. — Я ж не актёр и в участии во всяких фестивалях не очень хорош. Поэтому так... Я поговорил с Борисом, узнал, сколько у вас нужд... — Спасибо, — женщина просто обнимает одного, а затем и второго. — Вы офигенные, ребят!

* * *

— Привет, дорогие мои. Давайте-давайте, подключайтесь, откладывайте свои дела на часик, берите телефоны и к нам, — Арсений на их кухне. Впервые. Не в снятой на пару часов чужой хате, не у бывшей соседки и даже не в антураже производственных мощностей «Ленты». А в их, мать его, квартире. И с Шастуном на фоне. — Сегодня у нас не пре-пятница, а прям пятница, последняя перед новым годом, а поскольку накануне этого праздника мечты традиционно сбываются, да? — смотрит на своего парня, тот понимает отсылку, растекается влажной жижицей, Арс тоже светит. — А вы просили эфир, а вот он, а вот я, а вот мы. Чтобы я не отвлекался и делал для вас коктейли, сообщения мне будет читать мой ассистент Антон. Оба такие счастливые, даже неприлично такими быть в этой унылой стране в столь смутное время. Оба понимают, что скрины уже делаются, а за эфир сделаются в бессчётном количестве, но Попову и правда уже поперёк горла вечные прятки, обтирания по подъездам, кустам и душевым. — Что там? — Пока ничего, все нас приветствуют. Сердечки и улыбочки. Проскакивает пару раз слово «пидоры», но Шастуну поебать, он не хочет тратить на них ни секунды своего времени и ни одной нервной клетки. — Сегодня мы первым делом приготовим с вами легенду. Коктейль «Негрони», крепкий, горький и терпкий, как... — оборачивается на партнёра. — Как твоя любовь, ты к этому ведёшь? — тот ржёт, заглядывая в список ингредиентов, он же вызвался быть помощником, важно не ударить в грязь лицом. — Нет, я уже забыл, что сказать хотел... Ты меня обезоружил, но пусть будет так. Коктейль со вкусом, как моя любовь. Вам обязательно понравится! Антон смотрит эфир на своём телефоне и закатывает глаза от подобных выходок любимого. Какой же он у него дебилоид порой. — Ну, я, естественно, буду делать две порции... Шастун подсуетился и распаковал то, что им час назад сгрузил курьер «Ленты». Он бы сам, положа руку на сердце, выпил пару литров пиваса, потрахался и задрых, обнимая своего мужика, до вечера тридцать первого декабря. Они оба дико вымотались за последние три месяца, настолько, что Попов, не без участия Антона, отказался от пары корпоратов в близлежащих городах. Чтобы просто побыть вдвоём и отдохнуть от тяжёлого и физически, и эмоционально года. — Итак, тридцать миллилитров сухого джина... — Арсений льёт в джиггер аккуратно, больше не врёт, что внутри нет рисок, чтобы отхлебнуть на пробу. — И ещё тридцать. Столько же красного вермута... Антох, открой, пожалуйста, — протягивает бутыль. — Нам там вопросы уже сыпятся, ты отвечать будешь? — Шастун распаковывает горлышко и отдаёт обратно. — А давай, конечно. Это я попробую, кстати, поэтому лью сорок. А вам, если нет восемнадцати, не стоит повторять! — Если нет восемнадцати, я бы советовал прям щас выключить эфир, — хмыкает Антон. — Так вот, вопрос, как мы любим называть друг друга и какое любимое обращение от партнёра. Спрашивает Пинк фламинго. — А вермут — вкусняха, — Арсений уже и пригубил лишки, и добавил в шейкер. — Я первый отвечаю? — Да, давай. — Люблю, когда Антоха называет меня «родной», это круче всяких «любимых», это круче всего, это будто прям... о душе, что ли... — А ты меня? — Ох, щас взорву фандом, но... «Мой мальчик». Оба улыбаются, возвращаясь на два года назад, когда Арсений впервые обронил эту фразу на картинге, а Антон за неё зацепился и попросил продолжить. — Так, мне нужен красный биттер, а ты отвечай, твоя очередь. — В свой адрес я люблю всё, и «мой мальчик», и «любовь моя», и просто Шаст. А вот с «родным» совпало... — Антон плавит взглядом, открывая очередную бутылку, придвигается шумно ближе, противно скребя ножками по ламинату и делает глупость: отпивает прямо из горлышка. — Я бы не... — Арсений не успевает. — Какая мразь... — А тебе слово «биттер» не сказало о том, что это, блять, горько, Антон? — мужчина отнимает бутылку и протягивает шоколадку, которая зачем-то затесалась на столике. — Заешь, дурачина. А я между тем, пока вы наблюдаете, что мой парень — балбес, добавлю шестьдесят миллилитров этой гадости. Сейчас Тоха отплюётся и почистит мне апельсин. Кожуру мы добавим в коктейль, а мякоткой ты закусишь. Как ты? — Ржёт он ещё, — Шастун дуется, но предложенный нож таки берёт. Хотя как подступиться к фрукту — понятия не имеет. Крутит, вертит, ресницами хлопает. — А специальных приспособлений ещё не придумали, что ли? Почему надо так? — Давай я, — Арсений суёт шейкер и забирает апельсин. — Добавь льда и взболтай, котёнок. Оба краем глаза видят, что в прямой эфир летят сотни сердечек, комментарии уносятся наверх молниеносно, поклонники хотят выразить поддержку, похвалить, умилиться, восхититься их парой. Снова проскальзывают слова «гомосеки», «глиномесы» и даже «мерзость», но их настолько ничтожно мало, что даже впечатлительному Антону они не способны этим вечером испортить настроение. — А будет поцелуй в конце? Спрашивает Луни, — уже разливая по бокалам, зачитывает парень, пока Попов и сам немного завис с чёртовой цедрой. — Ну ребят, ну нам же не по пятнадцать, чтоб сосаться на камеру... — Ну в конце, — а Шаст вроде как и не против. — Ну если только в конце и только ради того, что через три дня новый год, — уступает. А когда он не уступал своему хорошему мальчику? С кожурой справляется, украшает, выставляет оба бокала перед камерой. — Для ваших скринов. Ну, все сделали? А теперь мы выпьем с Шастом первый на сегодня совместный коктейль. Они чокаются. Арсению, честно, хочется целоваться уже вотпрямщас, но у него эфир, гонорар, обязанности и контракты. Поэтому просто улыбается, видя, как Антону по-прежнему горько и крепко. Сам-то он любит такое. Режет апельсин, заботится. — Следующие лайтовее будут. — Это хорошо, потому что я, кажется, с одного нахреначусь, — утрированно горловым голосом басит Шаст, заедая и апельсинкой, и шоколадкой одновременно. — Так, что вы там нам пишете... «Какие счастливые». Да, спасибо, мы и правда, наконец, счастливы, хоть по моему красавчику сейчас и не скажешь, да? — смотрит через экран на парня чуть позади себя, улыбается. — Всё ок, я допью, допью. К концу бокала даже привыкаешь. — «Не мучай Антошу, Арс, допей сам». Это как в детстве, да, когда дети не доедают суп там или макароны с котлетой, то мамы это делают? И полнеют, есть же такая статистика, я не путаю? А вы хотите, чтоб я прям в дрова был через сорок минут, да? Хитренькие, нееееет! «Давай вкусный и не столь крепкий». А именно такой вторым и будет. И спорю, от названия вы останетесь в восторге. А Шаст от вкуса, ты же любишь коктейли со сливками? — Ага, «Кузнечика». — А мы сделаем «Модный оргазм», принесёшь сливки из холодильника, любимый? — Ты и сливки на эфирах... — Шастун недоверчиво стреляет глазами, у него до сих пор травма после того инцидента с молоком. — Анекдотов сегодня не будет, не переживай. Калинка нам пишет, что её сердечко трескается от любви к нашей любви. Калинка, спасибо. Вообще, спасибо всем-всем-всем, кто поддержал нас сразу, писал в директ добрые слова, мы всё читали, честно. Ни одно сообщение не было зря, мы всё видели, всё долетело до наших сердец. Только благодаря этому последние полгода мы пережили и, как видите, не сломались... У Шастуна от такой речи колет слева. Но он не растрогался, нет, просто неудачно встал. Или он всё-таки растрогавшийся лгун. — Спасибо, — Арсений берёт сливки и открывает водку, основной ингредиент второго коктейля. — Имбирный пряник спрашивает, что там с «Пятицветными». Да вроде как, тьфу-тьфу, ничего не слышно, потеряли они к нам интерес. Мы не расслабляемся, конечно, да расслабляться по жизни вообще нельзя, ни в чём, никогда. А нам сейчас — втройне. — Что там ещё? Ликёр? — Антон стоит сзади, обнимая за плечи, они читают все признания в любви их паре и чувствам, пронесённым сквозь года, уже с одного телефона. — Да, кофейный. И «Айриш крим». Но ты не уходи пока, так очень хорошо, — Арс вообще откидывается на своего парня. Они продолжают читать пожелания и признания, отвечают на вопросы, смеются и стебут друг друга. С «Лентой» не были обговорены границы допустимого в эфире, но они не переходят свои собственные, а эфир собрал уже небывалое число подключившихся. Далее уже изрядно пьяненькие и расслабленные парни готовят «Секс с Анфисой», кидаются дыней, хлебают ликёр прямо из горла и мажут друг друга лёгкими поцелуями. Наташа, координатор эфира, шлёт в телегу пальцы вверх, чем убирает последние опасения. Сейчас каждый канал, каждое шоу, каждые ссаные новости на любом региональном ТВ борются за звание самого толерантного, гости из ЛГБТ нарасхват, даже появились рейтинги, кто кого больше пригласил. И, о чудо, гомосексуалы появились внезапно в каждом регионе, в каждом городе, в каждом селе. Они приходят на радио и местные каналы, рассказывают о себе, своём партнёре, отношениях с родителями, работодателями, о трудностях и непонимании, некоторые пользуются такими эфирами именно для каминг-аутов. Кажется, вся страна теперь лишь содействует тому, чтобы представители меньшинств ощущали себя наравне. С безопасностью пока не очень, но всё же лучше, чем полгода назад, когда в первый месяц после отмены закона в одной лишь Москве зафиксировано более тысячи нападений с тяжкими телесными, а два аж с летальными исходами. Сейчас же Наташа шлёт «👍👍👍», эфир смотрит единовременно более восьмисот тысяч, в комментарии летят сердечки, поцелуйчики, слёзки и вопросы про личные планы. — А я шоу хочу, — выдаёт Арсений, уже немного расфокусированно глядя в экран за пять минут до окончания трансляции, когда они уже допивают «Анфису». — На двоих с Антоном. Мы же ещё лучший дуэт, да? Не растеряли своей химии? Ну, скажите, что нет, что она не зиждилась лишь на том, что вы ничего не знали, а лишь догадывались. Типа на запретной, рискованной любви, как посмотреть первое порно на ноуте бати, а потом стереть историю браузера. Ну-ка, мы ещё ого-го? — Эээ, а меня не посвятишь? — ожидаемо возмущается Шастун, тыкая того в бока острым пальцем, отчего Попов ёрзает на стуле. — На официальной встрече с продюсером — обязательно! — Ты козлина! Секреты от мужа??? — Ха-ха, а ты лжец, то бесишься, когда нас мужьями называют, а когда выгодно самому — муж, значит? — ловит под подбородок, держит жёстко, но целует мягко. — Всё расскажу, только без спойлеров в эфире. — Тогда давайте завершать, друзья! Пока Арсений подводит итоги эфира и года, сыпет пожеланиями и улыбками, Антон немного прибирается на столе, продолжая дегустировать бутылки и закусывая зимней дынькой. — Хочу тебя, пиздец, — первая фраза Попова после завершения трансляции. Смотрит снизу вверх, щёки горят, глаза тоже. — Встанет у бухого-то? — Шастун и сам еле терпел последние полчаса, у него поддатенького либидо неизменно повышалось. Вместо ответа Арсений просто обвивает руками сзади, прижимаясь пахом к обтянутой тонкими спортивными штанами заднице. — Аргумеееент! — Вот и не пизди мне тут, — обжигает шею губами, перехватывая второй такой же вполне готовый аргумент. — Щас взорвусь, как хочу трахнуть тебя... — Я хочу прям до новогодней ночи, потом сделать перерыв, заказать доставку жратвы и продолжить... Как тебе идея? — Шастун уже откинулся затылком на плечо, подставляет шею под ласки, членом в ладонь тычется сквозь мешающие штаны. А тот, изверг, и рад натирать головку через ткань, ощущая, как парень откликается на прикосновения, дышать начинает тяжелее, сам тоже рвано и горячо выдыхая прямо в ухо. — Пошли, блять, в комнату, я хочу кончить не в штаны, а тебе в рот, — с усилием оторвавшись, молит Шастун. — До первого января? Выдержишь? — Пфф! — А она? — Арс нагоняет в дверях, зажимая бёдра парня и притягивая задницей к своему стояку. — Мы готовы на все сто. В моей жизни никогда не было секс-марафонов, но лучше же поздно, чем никогда, а? — Антон в ответ елозит по паху, сам уже взрываясь от желания кончить примерно на каждом предмете мебели в этой квартире, во всех позах и на разные тональности, какие только способен выбить из него Арсений. Окси 00:04 «С новым годом, мальчишки! Антоха не отвечает два дня, вы там живы, Арс? Прошлый год был для вас годом перемен, а этот пусть станет целиком и полностью вашим. Будьте счастливы! Люблю. Вы большие умнички и пример для многих»