Мазохистские наклонности.

Иногда ему хотелось, чтобы его связали до синяков на руках, отшлепали до красных следов и трахнули до потери сознания... Так, стоп. Торд и сам не понял, в какой момент драки с Томом стали приносить ему удовольствие. Не садистское, что он причиняет ему боль, а мазохистское. Ему хотелось, чтобы Том бил сильнее, больше, кусал, вцеплялся, царапал, толкал, душил, шлёпал. Все что угодно. Когда Том впивался зубами ему в руки, Торд стонал. Пусть это и было похоже на стон боли, нежели удовольствия. Это играло ему на руку. После этих драк, когда они успокаивались и расходились, Торд сразу же начинал придумывать ещё больше подобного. Больше укусов, ударов и всего прочего. Он быстро отгонял от себя эти мысли. С чего бы он вдруг стал мазохистом? Был всегда садистом и тут это. Но с каждым днём фантазии затягивались. И отогнать их от себя становилось сложнее. В один прекрасный вечер, Ларссон нашел в доме верёвку. Не особо длинную, но и не особо короткую. Обычной длинны. Зайдя к себе в комнату, Торд сел на кровать и размотал верёвку. А если завязать себе руки? Почему-то о том, как он будет их развязывать потом, он не подумал. Хватая зубами конец веревки и оттягивая ее, Торд затянул эту верёвку до боли, до ужаса приятной боли. Но он ощущал, что это не предел. Тихо постанывая от такого, закатывая глаза, он даже не заметил, как дверь в его комнату приоткрылась и из за нее выглянул Том. —Ты что делаешь? Вопрос был настолько резким, что Торд вскрикнул, конец веревки выпал изо рта и он удивлённо смотрел на Риджуэлла. —Я? —Ты, а кто ещё? —Я... Я... — а вот это выглядело реально странно. — Руки пытаюсь развязать... — тупая отмазка, но это первое, что ему в голову пришло. —Развязать? По твоим стонам ты их завязать пытаешься. Неужели все так было слышно? Какой позор, какой позор... —Нет... Помоги... Том закрывает дверь и подходит к кровати. Он резко хватает конец веревки и затягивает до отказа. Ларссон закатывает глаза, откидывает голову назад и стонет. Риджуэлл садится на кровать и резко хватает Торда за волосы, небрежно кладет его к себе на колени и замахнувшись, шлёпает по заднице. Мазохист снова стонет, просит больше. И он получает. Снова шлепок, снова, снова, сильнее, сильнее. Он не помнит, есть ли в доме кто-то по мимо них двоих, но сейчас это неважно. Закончив с этим, Том спихивает его со своих коленей. Торд снова стонет, падая на пол, на колени с характерным звуком. От завязанных рук и частичного обездвиживания, он получает ещё больше удовольствия. Риджуэлл снова берет его за волосы, сжимает их крепко, и немного раздвигает ноги перед Ларссоном. В принципе, намек понятен. Он отпускает его и пока Торд, склонив голову к полу, дрожит от удовольствия, он расстегивает свои джинсы. Через несколько секунд, Риджуэлл снова хватает его за волосы, заставляя поднять голову вверх. Торд улыбнулся, чувствуя, как же сильно ему сейчас будут драть глотку. Член у Тома был отнюдь не маленький. Ларссон берет в рот столько, сколько пока что помещалось. Около половины, казалось, даже меньше. Он двигает головой вперёд-назад, стараясь пока что принести удовольствие Тому. Риджуэлл вдруг направляет голову Торда на себя, заставляя вобрать почти до самого основания. Ларссон закатывает глаза, кашляет, стонет, но не сопротивляется. Он продолжает двигать головой, а Том ему помогает. Через несколько минут, Том кончает. Торд сглатывает все. Риджуэлл снова хватает уже слегка обомлевшего Торда за волосы, тянет вверх, заставляя подняться и снова сесть на кровать. Он все выполняет, потакая ему во всем. Том вдруг хватает его за шею, сдавливая, сжимая до следов. Ларссон сначала стонет, а затем просто хрипит, в очередной раз закатывая глаза. Это слишком приятно, слишком. Риджуэлл отпускает шею мазохиста. Тот опускается на кровать, снова подрагивая от возбуждения. Он подтягивает верёвку, затягивая ещё сильнее, вызывая очередной стон. Член у Торда стоит уже давно, и когда Том расстегивает и снимает с него джинсы и нижнее белье, он неопределенно стонет. Без какой-либо на то подготовки, Риджуэлл резко входит в него, сразу до половины. Слюна, что осталась на члене, не особо помогала, но это же боль, это же приятно. Торд выгибается, громко стонет, дрожит. Он думал, что кроме удушья не будет ничего приятнее, но он ошибся. Это лучше удушья. Том набирает темп, быстро двигаясь, даже не давая привыкнуть. С каждым толчком, он выходил все больше и больше. Ларссон чувствовал, как где-то чуть ниже живота выпирает очертание члена Тома, как очертания на секунду пропадают и снова возвращаются, уже больше. Сам же он стонал все громче и громче. Том вошёл до основания, не сбавляя скорости. Он царапал кожу мазохиста, впивался в нее ногтями, кусал его, заставляя все больше и больше стонать, срываясь на хрип. Даже когда Риджуэлл снова кончил, он сделал ещё пару толчков, и только потом остановившись, вышел из него, оставляя след от ногтей на коже Ларссона. Торд пытается восстановить дыхание, дрожит, выгибается. Веревка настолько сильно стянула и натерла запястья, что в некоторых местах были видны маленькие капельки крови. Он пытался хоть немного двинуть руками, чтобы крови было больше, чтобы боли было больше. Том напоследок кусает Торда за шею, до крови. Ларссон на это лишь хрипит, ведь голос он уже сорвал. —Мы повторим это скоро. Будет больше, чем сегодня.