Единичка.

      Бескрайний космос, в котором ты не найдешь ничего, кроме некоторых бесполезных метеоров, которые иногда врезались в дрейфующий по глубинам космоса корабль, в котором и находились наши дорогие главные герои этой истории. В мерзотной, вонючей и явно не пристроенной для жизни комнатушке, сделанной почти что полноценно из какого-то жесткого, темного материала спорили несколько троллей. Пурпур, фиолетокровка и фуксия, но, походу, на них никаким образом не обращают внимание. Как, черт возьми, жаль. Да ладно, на них мы тоже долго задерживаться не будем, перебежим пока к нашему дорогому игроку времени! Она просто прекрасна, мой любимчик.       — • Так, пőдőжди, я тебя правельнő пőняла? Ты хőчешь чтőбы я őтправилась в прőшлое чтőбы найте нам еды? Да? — спрашивает… Лаймокровка? Такие все еще существуют? У стоящего перед ней «индиго», который ей утвердительно кивает, показывая что да, это именно то что ему нужно от неё, не более, не менее.       — Да, именно так, Булкее, — говорит большерогий, скрестив руки на груди, глядя на стояющую перед ним Булкее сверху вниз. Она не собирается спорить, особенно не с ним, с троллем, который всегда стоит на своём и переубеждать его — дохлый номер. Настолько же дохлый как её лусус, ха-ха. Поняли прикол?       — • Я тебя пőняла. Не веселитесь тут сельнő без меня тőлькő, а тő грустно будет őчень, ха-ха, — заканчивает этот бессмысленный разговор Кслебе, пропадая. Ну вот, скоро она вернется с едой, а пока что можно и поразвлекаться. По крайней мере, так своим гнилым разумом считает наш дорожайший, большерогий Диммуа, у которого уже его собственный кислотный канал умирал от голода. Он идёт в середину комнаты, наполненной огромным количеством скорлубуков, их было ровно восемь, если быть точнее, все же, именно столько здесь обитает троллей. Мерзких, не имеющих хороших моралей в своих головах троллей, готовых жрать хоть друг друга. Кравчк хлопает в ладони, привлекая к себе внимание всех оставшихся троллей, пакостно им улыбаясь и раскидывая руки в стороны.       — Ф^ики, я п^ишел сказать вам, что сегодня мы сыг^аем в одну уж ОЧЕНЬ увлекательную ^олку, котор^я вам ТОЧНО пон^авится, — некоторые тролли недовольно кривятся, походу, находясь явно в не большой радости от таких заявлений, но всё же продолжая слушать. Только вот, парочка индиго, сидящая до этого за своими скорлубуками довольно улыбаются, кивая либо себе, либо друг другу, но не важно.       — Вы все кинете кубик, чтобы мы знали, как начать это п^ек^асное путешествие! — говорит он, и тролли, большинство явно нехотя, достают свои дайсы. Дайсы, которые могут стоить им блядской жизни. Хотя, так точно не думала одна выскочка — Дайана. Глупая, фиолетовая высшекровка, считающая что все ей должно приподносится на золотом блюдечке. ТЬФУ. Дайсы падают на пол с громким стуком, крутятся, и в итоге выдают свои прекраснейшие результаты. 6. 9. 7. 5. 10. И ох! Гвоздь всей этой блядской программы! Единица. Именно то, что он ждал, и именно от того тролля, от которого он так сильно хотел избавиться. Она встрепенулась, испугавшись. Ей никогда не падала единица, она не готова прощаться со своей жизнью. Она, черт возьми, высшекровка, ей нельзя умирать! По крайней мере, так считала Дайана, остальным было глубоко насрать на её желание жить, или просто как либо находится рядом с ними. Она не симпатизировала никому, даже её подставному мойралу, который так и желал скрутить ей к чертям собачьим бошку, лишь бы она наконец-то заткнула свою наглую морду. Испуганную, бедную водоплавующую окружили остальные тролли, явно готовые нагло издеваться над ней, она ничего не могла сделать, нельзя. Если она попробует что-то сделать, она нарушит правила, а ей не хватит силёнок, чтобы противостоять шести троллям. Не хватит. Не выйдет. Именно с этими мыслями Дайана шмыгает носом, глядя на своего хоть и подставного, но мойрала наполненными фиолетовыми слезами глазами.       — Баззи₽, пожаллуйста… — молит бедняжка, стараясь надавить на жалость, чтобы ей помогли, хотя бы как-то. Но Баззир лишь нагло смеётся ей в лицо, показывая, какая она все же ТУПАЯ.       — Д∆й∆н∆, ум∅ра! — сквозь заливистый смех заявляет индиго, затем раздвигая окруживших её троллей и наклоняясь ей прямо перед лицом, хватаясь длинными, чёрными ногтями за её мокрые, пофиолетовавшие щеки и зубасто ей улыбаясь.       — Ты в$егд∆ был∆ в$ег∅ лишь игрушк∅й в н∆ших рук∆х, еб∆нная ты тупиц∆, — говорит он, впиваясь ей в щёки ногтями и сдвигая брови к переносице, готовый плевать ей в рожу.       — Ты дум∆л∆ я буду перед т∅б∅й в к∅лени кл∆нять$я и $∅$∆ть тв∅е ебучее щупл∅? П∅шл∆ ты н∆хуй, щупл∅$∅$ин∆, — плюётся в неё чуть ли не ядом Мемосо, слегка отодвигаясь, кидая её на пол и пиная её в бок, из-за чего она начинает задыхаться в собственной слюне и слезах. Баззир отходит, выдавая очередной «какая же ты мерзкая», и позволяя остальным разобраться с ней. Уж не хочется ему марать руки. Остальные тролли подходят к Дайане, которая тяжело дышит, хватается за бок и рыдает, громко, надоедливо и неприятно. Чмонню прижимают к полу тяжёлым сапогом и обвязывают вокруг её горла толстую верёвку и стягивают, перекрывая ей доступ к воздуху, её не собираются душить до конца, не думайте, её собираются помучать, напугать. Она медленно но верно становится ещё более фиолетовой, как умирающая рыба. Хотя, так и есть, но да ладно. Рано или поздно хватку ослабляют, давая ей вздохнуть огромное количество воздуха, а затем закашлятся, схватится за горло и просто тихо хлюпать носом, пока слезы из её глаз нагло капают на пол, создавая до ужаса жалкую картину. Громкий звук открывающегося канцелярского ножа заставил ее кислотный канал чуть ли не вывернуться и вызвать рвотный рефлекс, из-за чего она блеванула прямо на пол, иу. Но всем насрать, по крайней мере на данный момент уж точно. Её быстро переворачивают на спину, в очередной раз прижимая к земле той же самой ногой и она видит того, которого она все время так яро боялась — Диммуа Кравчк, грёбанный садист, готовый на все что угодно, лишь бы доставить удовлетворение самому себе. Так ещё и стоящий с грёбанным канцелярским ножом, который он достал хер его знает откуда, но только одна мысль о том, что это может оказаться в ней уже ее невероятно сильно пугало. Она даже не заметила, как её схватили за руки и и ноги, прибили к полу, распластав фиолетовую кровь по полу, заставляя ту взреветь от боли. Пока они лишь мерзотно смеются, глядя на мучения высшекровки. Диммуа наклоняется, с этим мерзким прищуром и прикладывает лезвие к её бедному, распухшему личку, делая небольшой порез, заставляя кровь скромно вытечь из-под её нежной кожи и окутывая собственный палец в фиолетовой крови, затем погружая её себе в рот. Он смеётся, заливисто и весело, словно ему рассказали какой-то анекдот, а затем плюёт Дайане прямо в лицо своей мерзкой слюной с лаймовым отливом. Он понимает, что она не сделает ему ничего. Трутней больше нет, некому спасать ее бедную задницу, на этом корабле нет буквально никого, кому бы она симпатизировала хотя бы немного. От одного только её упоминания всем хочется сблевать. А теперь, все лишь просто наслаждаются тем, как её мучают до того момента, пока она нагло не помрёт. Ей втыкают нож в глаз, заставляя её заорать, словно свинья. Они снова смеются, а Диммуа вытаскивает нож из глазницы вместе с глазным яблоком, выдирая его оттуда и надеясь, что она не умрёт от болевого шока. Глаз откидывается в сторону, катясь словно шарик куда-то в угол. Диммуа наступает ей на лицо, чтобы она знала свое место, это точно, а затем ядовито выдаёт:       — Ты это заслужила, ебучий шишког^ыз, — Кравчк отступает, усаживаясь совсем рядом, покручивая ножик в руках и нагло улыбаясь. Ему не нужно ей что-то говорить, она уже понимает. Она понимает что они ОХ как сильно любят жаренную рыбку. Дайане вспарывают брюхо, буквально. Вываливая ее брюшные сосиски наружу. А она все ещё жива, тяжело, но дышит, чувствует эту ужасающую боль и рыдает, понимая, что всё ПЛОХО и она умрёт от ебучей потери крови. Они заляпали собственные руки, обвивают её кишки вокруг своих кистей, словно гребанные браслетики, и она это видит, затуманненно, но видит. У неё темнеет перед глазами, пока в её брюхе всё ещё копаются, ища различные интересные штуки, пока она медленно умирает. Она увидит ебучий тёмный карнавал, по крайней мере, об этом ей вечно ссал в уши Джжекк. Перед глазами окончательно темнеет и она умирает, теперь валяясь на этом ебучем полу как дохлая, разделанная рыбка. В конце концов, её выпотрошили, оставив без органов, которые теперь валяются в уголку в небольшой кучке «на будущее», и отхерачили голову, которую так нагло украла Русиик и убежала в другую комнату, из которой до сих пор слышно мерзкие хлюпающие звуки и крики от наследницы про «ооооо бульять дааа ¢ууукаа так тебе и) (адо!!!». Фу. Мерзость. Они даже устроили маленький ебучий костёр, чтобы пожарить Диану на огне, они буквально сидят и вертят ее на шампуре, словно ебучую рыбёшку, ожидая, пока она наконец-то пожарится. В конце концов она дожарилась, конечно, только на вкус, как сказал Баззир «∅н∆ т∆к∆я же мерзк∆я, как∅й и был∆». Или это просто он не любит рыбу. Пока остальные трапезничали трупом Дайаны, который они не удосужились даже порезать и разложить по тарелочкам, если таковые у них вообще есть, сзади их раздался крайне СМАЧНЫЙ хруст чипсов. Тролли поворачиваются на источник звука, пока ебучий Баззир где-то громко блюёт, крича о том какая же Дайана на вкус ужаснейшая и видят там Булкее, с огромным количеством чипсов и с одной открытой пачкой, которую она так довольно смакует.       — • Ну вы этő, на меня вниманея не őбращайте чуваки, хавайте, преятнőго аппетита, — говорит Кслебе, погружая очередную чипсину себе в рот, обгладывая погруженную в полный хаос комнату. Нарисованные на стенах фиолетовой кровью «: ^)», явно от Диммуа и надпись «-Ебать Дайа) (а шлюха!» от Русиика с небольшой припиской рядом «Фильтруй свои выраж€ния, Русиик. <----€». И просто огромное количество кровавых пятен и остального ужаса, который здесь творился пока ее не было. Но те то чтобы её это сильно ебало, у неё ещё работа есть, вообще-то. Написать ебучий мир в котором они будут жить с Баззиром, который, вообще-то, кусается.