Стоя на обломках

Ягер выглядел веселее, чем обычно; это заметил и молчаливый Тилике, и нервная Анна. Он разговаривал с Шарлоттой на разные темы, поддерживал разговор, шутил, смеялся вместе с гостями. У него было дьявольски веселое настроение. Оторопевшую Анну, Шарлотта еле усадила за стол, считая, что внучка засмущалась мужского внимания. Анна молчала, стараясь не смотреть в сторону Ягера, который, напротив, почти демонстративно разглядывал ее. За их стол Шарлотта посадила еще немногих: Ягера, Тилике, Анну и еще пару гостей, которые, как она думала, сойдутся нравами с Ягером. Шарлотта старалась втянуть в разговор и Анну, однако та лишь неловко улыбалась, кивая невпопад, и Шарлотта оставила эти попытки. Тилике, словно олицетворял состояние Анны, ведь прекрасно его понимал: он так же был беспокоен, немного суетлив, смотрел куда-то в сторону и все молчал. Он не понимал, почему Ягер ведет себя живее, когда сейчас они на волоске от разоблачения, чем в Лиссабоне, когда были в относительной безопасности. Но Ягер будто наслаждался немецким обществом и общением, а порой, Тилике казалось и его смущением. — Откуда же Вы приехали, фройляйн Анна? — простодушно спросил Ягер, когда все интересные темы исчерпали себя. — Из Пскова, герр штандартен… — быстро ответила она, не смотря на него. Гости обернулись на нее и установилась неловкая пауза; один лишь Ягер не скрывал своего веселья и тихо засмеялся. Она виновато осмотревшись, сглотнула и дрогнувшим голосом добавила: — Герр Ягер. — Так, значит, Вы — русская? — продолжал он, улыбаясь, — Никогда бы не подумал… У Вас прекрасный немецкий, как у фольксдойче. Анна сжала челюсти, чтобы не забиться в угол и не заплакать; заставив себя взглянуть на него, она заметила его игривый и вместе с тем задумчивый взгляд; он вспоминает, догадалась Анна. — Анна все-таки и есть фольксдойче! — вмешалась Шарлотта, улыбнувшись внучке, — Полукровка. И хоть родилась в Пскове, немецкого в ней немало… Анна была благодарна бабушке за внезапное — и привычное — ее проявления чувств и рассчитывала, что на этом разговор о ней будет окончен. — Я буду очень скучать по ней! — жалостливо продолжала Шарлотта, — Как бы я хотела, чтобы Анечка осталась здесь, но я знаю, что ее сердце не со мной. — А с кем же? — немного небрежно спросил Ягер, словно уже знал ответ. — О, как же? Я Вам не рассказывала? — Шарлотта повеселела, — У Анны скоро свадьба! Анна хотела сбежать прямо в эту же секунду или уменьшиться, сжаться до немыслимо маленьких размеров, однако она была здесь, сидела за столом и знала, что бледнее мела. Ей даже показалось, что она перестала на несколько секунд дышать, когда почувствовала на себе изучающий и почти злой взгляд Ягера. — Поздравляю! — он широко улыбнулся, — Знаете, я ведь тоже делал предложение русской… — Правда? — заинтересовалась Шарлотта, — Тогда почему же мы не видим подле Вас фрау Ягер? Ягер продолжал улыбаться, только теперь его улыбка была несколько разочарованной. — Она сбежала от меня. С другим русским.

***

Ягер был доволен вечером и не понимал нервозности Тилике. Они разошлись после третьего часа, и гости не возражали. Ягер хотел сразу прилечь и отдохнуть, спать пока не хотел, но за ним увязался Тилике для «очень важного разговора», и Ягер мысленно закатил глаза. — Не понимаю, чем тебе опять не угодили? — спросил Ягер, сбрасывая с себя пиджак. Тилике беспокойно мерил шагами комнату и молчал. Ягер не стал его донимать, ибо уже знал, что бывший адъютант скоро взорвется от нарастающей тревоги. — Нам необходимо срочно уехать отсюда! — объявил Тилике, — Немедленно! Ягер равнодушно глянул на него и сел на кровати. — Зачем? Это был один из немногих приятных вечеров за эти чертовы два года. Здесь не так плохо. — Хотите сказать, что здесь безопасно? Или Вы ничего не заметили?! Истеричный тон Тилике уже начал его раздражать. — Для нас теперь нигде небезопасно, Тилике. Однако я не собираюсь прятаться. — Господи, надо было хотя бы сменить имена… — Для чего? Нас ведь и так никто искать не будет, хоть поэтому не тревожься! — Не будет искать? — изумился Тилике, — Не делайте вид, будто не понимаете… Она узнала Вас! Ягер, уже несколько уставший от разговора с Тилике, подошел к бару, который успели установить за время его отсутствия, и налил себе коньяку, чтобы было легче выслушивать очередные всплески бывшего адъютанта. — Кто бы мог подумать, что через столько времени и в небольшом городе мы встретим бывшего остарбайтера?! Как она здесь оказалась? — Приехала к бабушке. Кажется, фрау Шиффер ни раз это упоминала. — Она опасный свидетель! — подытожил Тилике после недолгого молчания, — Если у нее здесь родственники, она может получить немецкое гражданство и в любом суде указать на нас, и ей поверят! — Вполне разумно, Тилике. Однако ты забываешь, что ни штандартенфюрера Ягера, ни гауптштурмфюрера Тилике никогда не существовало в войсках СС. Даже если, кто и укажет на нас, то, непременно, станут подниматься забытые архивные документы, но как можно найти то, чего больше нет. Тилике задумался. — Вы уверены, что никаких данных больше не осталось? — Уверен. Я хорошо заплатил Вальтеру, чтобы он уничтожил всю «фюреровскую» картотеку S III. Ни одной фотографии, ни одного отчета, ничего не осталось. — Но нас могут опознать… — не унимался Тилике, — Сейчас массово привлекают бывших заключенных к расследованиям дел о концлагерях. И она — свидетель. — И что ты предлагаешь? Убить ее? Ягер устало отложил пустой бокал и откинулся в кресле, пока не почувствовал на себе внимательный взгляд Тилике.

***

Анна пыталась заснуть и под утро смогла, только сон был короткий и как в бреду; ей снился Ягер, его форма и фуражка, его кабинет и проклятый лагерь. И как бы она ни старалась успокоить нервы и застрявшие в горле рыдания, Анна не смогла. Но теперь вместе с горечью переплеталась еще, непонятно откуда возникшая, ярость. Почему эта тварь не умерла, спрашивала она себя, лихорадочно перебирая пальцами прядки волос. Она понимала, что вновь почувствовала себя заключенной под его внимательным взглядом, так он еще и позволял себе игривый тон! Анна не стала вновь сокрушать свой измученный разум вопросами, на которые не знала ответа, сейчас для нее было важно лишь единственное — как вести себя с ним, ведь по желанию бабушки, она его горничная. Притворяться, что не знает его, выйдет глупо, но и заявить об их сомнительной связи, Анна боялась; бояться, пронеслось в ее голове, теперь я снова буду это делать. На следующий день Анна вызвалась помочь всем — точнее тем, кого нашла — горничным, а затем вымыть душевые на первых трех этажах; конечно, она считала это некоторой детскостью и ей уже давно пора было идти убирать его номер, однако, как она сама думала, если она не вымоет душевые, то остальные горничные про это забудут. И ее замысел был эффективен, пока ее не обнаружила Шарлотта. — Анна! Почему ты здесь? Уже была у Ягера? Анна взяла моющее средство и налила его в ведро. — Пока нет, но… — Немедленно к нему! Анна вымученно прикрыла глаза, вздохнув. — Мне осталось домыть пару душевых! И, в конце концов, неужели никто другой не может прибрать у него? — Ты что, не заметила как Ягер вчера на тебя смотрел, дорогая? — Шарлотта недоуменно подняла брови, — Ты ему явно понравилась, несмотря на застенчивость. Анна не ответила, намочив тряпку в ведре; от выводов бабушки ей стало еще тягостнее, ведь теперь наверняка знала, что придется идти к нему. На это раз Шарлотта не стала церемониться и прямиком отправила внучку к Ягеру. Ей было важно не только позаботиться о госте, но и разузнать об его вчерашних впечатлениях; конечно, она предполагала по его веселому настроению, что тому понравилось у них, однако хотела знать точно. Анна в нерешительности стояла у его двери, то и дело качая небольшую тележку с тряпками и моющими средствами. Заметив, что вспотели ладони, она обтерла их о свой светлый фартук и выдохнув, наконец, постучала. Не буду же я всю жизнь бояться, думала Анна, пока ждала когда откроют дверь. Ягер открыл и замер, завороженно разглядывая ее; Анна, вновь поддавшись синему выразительному взгляду, не могла ничего сказать, хоть и репетировала речь несколько секунд назад. — Герр Ягер… — почти прошептала она сухими губами, — могу я убрать в Вашем номере? Даже после ее слов, он очнулся не сразу, теперь рассматривая ее рот. — Да… — осторожно протянул он, впуская ее. Анна чувствовала его взгляд на своем затылке, однако не стала придавать этому значения, ибо заранее решила для себя, что сделает свою работу и только, не углубляясь в воспоминания и собственные мысли. Ягер опустился на кресло, не отрывая взгляд от нее, но ради приличия взял книжку, делая вид, что читает. Как в старые добрые времена, мысленно усмехнулся он, глядя на то, как она прибирает стол. От ее вида ему почему-то стало невесело, он разом вспомнил штаб, свой кабинет, проклятого Ивушкина и тот вечер, когда сделал ей предложение. Интересно, она уже тогда задумала побег, спрашивал себя Ягер, а сейчас задается ли вопросом, почему я здесь? От раздумий его отвлек тяжелый стук в дверь, и Ягер уже знал, кто это. Тилике стремительно вошел в комнату, что чуть не сбил Ягера и замер. Нервный и отрешенный взгляд Тилике на прибирающуюся Анну Ягеру сразу не понравился, и он твердо схватил адъютанта за плечо, однако Тилике не отреагировал, на что Ягер, не долго думая, бесцеремонно, но тихо затащил того в ванную. Анна в недоумении обернулась, однако никого не увидела. — Даже не думай! — прошипел Ягер, намертво пригвоздивший Тилике к стене. — Она донесет на нас! — тихо проговорил он, не пытаясь отбиться. — Я все улажу, понял? Не трогай ее! Я приказываю! — Есть… И Ягер отпустил его.

***

— Он что-нибудь сказал? — допытывалась Шарлотта, когда Анна пришла к ней в кабинет. — Нет, — пожала плечами Анна, присаживаясь напротив бабушки. — А, может, ты что-нибудь слышала? Он с кем-то разговаривал? — Да, но я ничего не слышала. Не переживай, omi, я уверена ему здесь нравится, раз он до сих пор здесь. — Надеюсь, ты права, — улыбнулась Шарлотта, — он сказал, что поживет здесь какое-то время, а потом мы заключим договор… не нравится мне это. — Вполне разумно. Ему нужно время, чтобы получше приглядеться… — А если он передумает? — Навряд ли. Хоть и Йена — спокойный город, лучше него сейчас не найти во всей Германии, и, сдается мне, Ягер предпочитает именно такие города.

***

Вечером у Анны выдалась свободное время, и она, как бы не хотела признавать, устала за целый день, полный забот, беготни и других нервов. Немного задремав, Анна не сразу услышала телефонный звонок. — Алло, я слушаю, — сонным голос промямлила она. — Это Агата с приемной. Звонил герр Ягер и просил пополнить бар. Анна устало вздохнула. — Сейчас буду. В баре она взяла две бутылки коньяка, ибо знала, что Ягер пьет лишь его; поднимаясь на четвертый этаж, Анна ненароком вспомнила, как Ягер, будучи герром штандартенфюрером ругался с Вальтером, который однажды принес тому вместо обещанного коньяка ром. Какую же взбучку он тогда устроил, подумала она, еще раз понимая правильность своего выбора. Подходя к его двери, ей было уже не страшно; может, так все и пройдет, будто мы незнакомы, предполагала Анна, может, будет лучше оставить все в прошлом и какое мне дело, что он выжил? Эти мысли подбодрили ее, и она постучала в его дверь, но уже уверенно. После длительного ожидания, ей так никто и не открыл, поэтому Анна вошла сама. В его комнате было темно; верно, куда-то ушел, подумала она и поставила бутылки на стол. Повернувшись к двери, она не ожидала, как кто-то внезапно зажал ей рот сильной ладонью и прижал к стене, больно ударив ей затылок. — Я отпущу Вас, — начал размеренный знакомый голос, — и Вы не закричите. Хорошо? Анна глядела в его голубые глаза, не смея оторваться от них; медленно кивнула и он разжал ей рот, отойдя в сторону. Она нервно сглотнула, стараясь выровнять сбившееся дыхание. — Что Вам нужно? — неожиданно для себя спросила она. Анна не видела его лица, но почему-то знала, что он улыбается. — Только лишь поговорить. Ягер включил настольную лампу, отчего комната наполнилась мягким светом, принимая романтический полумрак. Он открыл бутылку коньяка и наполнил один из бокалов, протягивая его Анне. Решая не показывать своего страха перед ним, она взглянула на Ягера строго и серьезно, принимая бокал. — Присаживайтесь, — он кивнул на стул, а сам сел на противоположный. Анна подчинилась и долго рассматривала свой полный бокал, не решаясь выпить. Заметив, что Ягер лукаво поглядывает то на нее, то на бокал, она с привычным упрямством залпом осушила его. Ягер, стараясь сдержаться, все-таки прыснул со смеху. — Простите… — улыбаясь, проговорил он, — так забавно наблюдать за Вашими попытками доказать мне, что Вы не боитесь. — Вы считаете, что я боюсь Вас?! — ее голос сорвался, отчего Ягер еще раз улыбнулся. — Конечно, нет, Анна. Вы так меня не боитесь, что у Вас аж поджилки трясутся. Анна не сдалась, а решила успокоить свои нервы и нарочито не демонстрировать свою смелость. Возможно, мое спокойствие убедит его, подумала она и откинулась на стуле. Ягер долго рассматривал ее, то с любезным удивлением, то с кокетливым любопытством и знал, что смущает Анну, но ему так хотелось, чтобы она смутилась так, как делала это раньше. Анна не смотрела на него, хоть и хотела, но не могла; как бы она ни сопротивлялась неприятным воспоминаниям, они все же добивали ее, она вспомнила ее: лагерь, повешенных людей, истощенных женщин, избиения Вальтера, презренный взгляд Тилике и нарочито вежливый тон Ягера, который она всегда воспринимала как угрозу. И его предложение, словно очередная насмешка над ней… Когда она вспоминала все это ей было больно, страшно, но теперь, когда Анна видела его перед собой без той власти, что была у него над ней, она ощутила и презрение, только не к самой себе, — Анна часто презирала себя из-за сковывающего ее страха — а к тому, кто перед ней. — Почему же Вы не спрашиваете, что я здесь делаю? — удивился Ягер, хотя его тон оставался прежним. — Меня это не волнует, — ответила Анна задумчиво, — но если я спрошу о другом Вы ответите? Ягер выглядел заинтересованным. — Разумеется. — Как Вам удалось? — еле выговорила она, стараясь игнорировать застрявший ком в горле, — Как… Вы выжили? Ягер был почти поражен, однако сохранял всем известную немецкую непоколебимость. — А разве я должен был умереть? Анна внимательно вгляделась в него. — Вы упали с полуразрушенного моста, и Вас раздавил «Тигр»… Ягер молчал, не зная, что ответить; за все проведенные два года вне дома, он, разумеется, плел околесицу про себя, однако на такую «книжную» кончину не рассчитывал. — Как поэтично… Не владею творческим талантом, я бы не смог про себя так придумать. — Придумать? — Какая героическая смерть для такого, как я. — рассуждал Ягер, немного развеселяясь, — Вы сами это придумали? Такое только в пьесах на сцене играть. Анна потерянно взглянула на него и почувствовала острую головную боль. Собрать по крупицам услышанное в единое целое не получалось, лишь голова сильнее болела. Заметив ее смятение, Ягер продолжил. — Полагаю, Вас ввели в заблуждение и смею, предположить, что сделали это с заботой о Вас. Но я все же настаиваю на правде. Никакого полуразрушенного моста не было. Был лишь мой сгоревший «Тигр» и, поверьте, этого было вполне достаточно, чтобы все уверились в моей гибели. — Внимательно наблюдая за ней, он увидел в карих глазах немой вопрос и добавил, — Ивушкин мне был не нужен. Его побег был лишь предлогом для моей, так называемой, погибели. Да, я сумел встретить его, мы даже немного померялись силами, однако это не было моей целью. Анна внимательно слушала, чувствуя, как выпитый бокал коньяка дал о себе знать; она расслабилась и привычная скованность ушла. — Но зачем Вам это было нужно? У Вас было привлекательное положение и в подчинении тысячи расово-неполноценных… — она закончила презрительно, почти с вызовом, но не жалела ни об этом, ни об выпитом коньяке. Ягер улыбнулся. — Да, Анна, Вы правы. Но тогда был уже тысяча девятьсот сорок четвертый и стало ясно, что Рейх не будет править миром. Многие это понимали и не хотели становится политическим преступниками, поэтому решили исчезнуть. — Но как это было возможно? Особенно с Вами? Когда Вы были штандартенфюрером… — Это было сложно, — кивнул Ягер, — но решаемо. Я уничтожил все данные о себе и штандартенфюрера Ягера не стало. Остался лишь Клаус Ягер, которых по всей Германии сотни. — Но если Вы не изменили имя, то зачем остались в Германии? — Я и не оставался. Тилике порешил, что Лиссабон — безопасное место для таких, как мы и попасть туда намного легче, чем, например, в Америку. Но Лиссабон мне, порядком, надоел, и мы вернулись домой. — Но ведь это рискованно, Вас может опознать кто угодно. Ягер вновь улыбнулся. — Знаете, Вы рассуждаете как Тилике. Он тоже не хотел возвращаться, однако деньги, что мы взяли с собой уже заканчивались и куда же нам было податься? Конечно, домой. — И поэтому вы выбрали спокойную Тюрингию и самый непримечательный город. — догадалась Анна и продолжила, — Но Вы все же рискуете, прибывая в Германии, пускай, даже здесь. Вы, верно, и не предполагали, что сможете встретить меня? — Да, Анна, — его голос стал серьезнее, — но я все же рад, что так случилось. Видите ли, я совершенно непригоден для мирной жизни… и хоть мое стремление выжить было сильно, я не ожидал, что будет настолько невыносимо жить в этих отелях и скитаться по улицам без дела. Анна немного раздражилась и не поняла отчего, однако ужасно хотелось съязвить. — Вероятно, Вы скучали по пыткам заключенных? Ягер внимательно и немного огорченно посмотрел на нее. — Нет, Анна. Я скучаю лишь по танкам. Она выдержала его взгляд и была чрезвычайно горда собой. Они молчали: Ягеру, конечно, было что сказать, однако сейчас она бы его не поняла, Анна же старалась осознать все, что услышала и поверить в искреннюю откровенность Ягера, однако чувствовала лишь нарастающую обиду и злость. — А Вы не боитесь, — холодно начала она, — что я могу прямо сейчас отправиться в ближайший полицейский участок и донести на Вас? Ягер вздохнул; он был рад, что не ему пришлось говорить об этом, ибо не знал, как здесь обойтись деликатнее — не угрожать ведь ей, думал он про себя, однако с такой тактикой было бы куда легче. — Не боюсь. Вы же не хотите, чтобы Ваша дражайшая omi осталась без гроша? Поверьте, я смогу сделать это, даже при своем положении. Они молчали и сверлили друг друга взглядами; Ягер ожидал увидеть в ее глазах смятение или страх, однако в них была лишь, непривычная для Анны, враждебность. — Понимаете ли, Анна, — аккуратно и намеренно мягко заговорил Ягер, — мы с Вами направляем револьверы друг на друга, но нам же необязательно спускать курки, правда? От этого мы оба выиграем. — Вы предлагаете мне, чтобы я покрывала Вас? — негодовала она. Ягер задумался, однако после недолгой паузы простодушно ответил. — Да. Но это не только ради меня, но и для благополучия Вашей милой omi. Решать Вам. Он поставил ее перед выбором и уже знал, что она выберет, однако хотел подразнить ее, уж очень Анна раззадорила его своими неожиданными реакциями; показывает характер, это хорошо, размышлял он, ибо помнил о ней лишь ее раздражающую покорность. Пыл Анны погас после его слов; как бы ни хотела она от него избавиться, знала, что ради бабушки, не сможет. И он знал это, подумала Анна, он знал, что я промолчу о нем и поэтому остался здесь, и позволял себе игривый тон, а если он зайдет дальше? — Хорошо. Я не скажу никому о Вас, но я могу надеяться на Вашу благонамеренность? — Разумеется. — Ягер очаровательно улыбнулся, но все равно заметил недоверчивый взгляд Анны и добавил, — Не беспокойтесь, у Вас есть мое слово. Она встала изо стола и Ягер вместе с ней, чтобы проводить. Они не попрощались, ибо послевкусие разговора такого не сулило; они начали разговор врагами, а закончили его вынужденными партнерами. И несмотря на его откровенность своей биографии и ее — выражения эмоций, они оказались еще дальше друг друга. После ее ухода Ягеру стало тоскливо и одиноко; как назло Тилике куда-то запропастился, подумал он и налил себе коньяку. Сегодня в его планах был лишь этот пункт.