Alice: Downashes.

– Как твое имя, дитя? – падре снял с запястья черные деревянные четки, став мерно перебирать их в руке. – Здравствуйте. Меня зовут Алиса, – она слегка поклонилась мужчине, глядя ему прямо в глаза. Ранее она непременно присела бы в реверансе, но когда тебе двадцать два года, эти манеры кажутся лишними. – Я отец Винсент, а это, – он обвел рукой небольшую церквушку, довольно старую на вид, но идеально чистую, – наша скромная обитель, где мы трудимся во благо Создателя. Наши братья нашли тебя на улице. У тебя есть дом, дитя? – Нет, отец Винсент. С некоторых пор я бездомная, – глаза девушки не выражали ровным счетом ничего. Они похожи на зеркало. Отражают, но не выражают. Отец Винсент покачал головой и жестом поманил Алису следовать за ним. Они шли молча. Четки источали приятный древесный аромат и Алиса невольно шла за ним, наслаждаясь этим шлейфом. Падре такая реакция позабавила. Его с детства учили различать знаки, и это, пожалуй, был один из них. Если дитя тянется - значит, надо помочь. Он подарил четки Алисе, на что та радостно похлопала в ладоши и тут же надела их на руку, принявшись перебирать их пальцами. Они дошли до двери, за которой оказалась небольшая келья. Падре подошел к монашке, которая вышивала что-то, сидя на кровати, и стал шептаться. Алиса была не против - она все равно была занята четками. Немного погодя, отец Винсент объявил Алисе, что она может остаться у них, но при одном условии: она будет помогать в хозяйстве. Надо будет мыть посуду, стелить постели, мыть полы и протирать пыль, стирать, готовить и выполнять различные мелкие поручения. Алиса понимала, что за любую помощь надо платить, и если она не справится, как бы добры ни были эти люди, они не будут держать у себя лишний рот. Алиса согласилась, и ее повели в трапезную. Она сильно ослабла и изголодала, так что молча пошла следом. *** Так начались трудовые будни Алисы. Еще не совсем оправившись после избиения, она с трудом выполняла тяжелую физическую работу, а однажды и вовсе упала с лестницы, не заметив ступеньку за высокой горой белья, что несла в стирку. Обошлось без перелома - она лишь вывихнула лодыжку, но хромота добавила проблем. Большую часть своей жизни Алиса провела в больнице и детском доме, где ей не приходилось заниматься физическим трудом. Родители не успели научить дочь многим вещам, поэтому она смотрела, как делают работу другие, и старалась повторять за ними. Но видимо, для домашних дел нужен талант, потому что у девушки ну ровным счетом ничего не получалось: на простынях оставались пятна; пододеяльники были мыльными; посуда часто выскальзывала из тонких пальцев и разбивалась, на что сестры качали головами и тяжело вздыхали. "И как мама справлялась со всеми домашними хлопотами?" – часто думала Алиса, в очередной раз совершив оплошность. У них ведь был большой дом, клумбы с цветами, а матушка успевала и порядок навести, и цветы вырастить, и за семьей ухаживать, и работать. Раньше Алиса воспринимала это как должное, и лишь теперь стала понимать, насколько это тяжелый труд. *** Так прошло около месяца, и однажды падре вызвал воспитанницу на разговор. В какой-то чрезмерно строгой для духовного человека манере он предложил Алисе оплатить счет в двадцать фунтов стерлингов или покинуть их. Денег у нее не было, да и откуда им взяться? Приход давал своим воспитанникам возможность немного заработать за усердную работу, но Алисе удача не улыбнулась. Поджав губы, она собрала скромный рюкзак с едой, которую ей дали на первое время, и ушла. *** Куда было податься той, кого считали сумасшедшей? Той, у кого нет дома и работы? Алиса пошла в единственное место, где хоть кого-то знала - в таверну "Порочная русалка". *** В таверне она не встретила ни Нэн, ни Джека, ни кого-либо из тех людей, которых она знала. Нэн работала нянечкой в доме Лиддлов. Она занималась с Алисой музыкой и французским, да и просто была хорошей подругой. Странный выбор, учитывая, что Нэн - проститутка. Джек - сутенер Нэн и просто ублюдок, самоутверждающийся в жизни за счет женщин. Сейчас Алиса обрадовалась бы даже ему. Алиса нашла хозяина таверны и попросила трудоустроить ее. Пожилой мужчина в круглых очках оценивающе взглянул на девушку, задумчиво почесал отвисший пивной живот, обтянутый красным камзолом, и согласно кивнул. *** Но почему же именно такой путь? Ведь можно было бы устроиться куда угодно - даже уборщицей работать было бы не так опасно и травматично. Но Алиса знала, что ее больше никуда не примут. Кому захочется портить репутацию и брать на работу сумасшедшую, опасную и для себя, и для окружающих? Так началась новая жизнь, если это можно назвать жизнью. Новеньким здесь обычно вкалывали легкий наркотик, чтобы они были более раскрепощенными и послушными с клиентами. Первый раз Алисы был как в тумане. Она почти ничего не чувствовала, а после - не помнила. Клиент остался недоволен, жалуясь на то, что она слишком уж пассивна. Тогда дозу решили уменьшить, а за недовольство клиента - выпороть. Били там так, чтобы не оставалось следов - клиенты предпочитали оставлять их сами. *** Несмотря на сильную худобу, граничащую с анорексией, Алиса всегда была очень красивой. И даже поредевшие и потерявшие блеск волосы, потемневшая местами и покрывшаяся едва заметными следами уколов кожа не портили ее. Она пользовалась успехом в Порочной русалке, а однажды ее и вовсе продали на неделю одному состоятельному джентельмену. *** Многочисленные руки блуждали по юному телу: оглаживали пухлые алые губы, проскальзывая в рот; гладили ключицы, сжимали покрытую синяками и ссадинами грудь; ласкали бедра и бесцеремонно проникали внутрь, вызывая дрожь во всем теле. Множество тел, мужских и женских, сплетались змеиным клубком. Руки и ноги Алисы растянули звездой и привязали к кровати, больше напоминающей жертвенный алтарь. Крепкие веревки саднили кожу. На дорогой бутыли, протянутой ей, написано "Выпей меня". Она послушно пьет. Больше не больно. Сладкая нега накрывает с головой, заставляя то смеяться, то исступленно стонать. Никто никогда не спрашивал ее имени. Никто не интересовался ее вкусами. Никто не желал ее узнать. Обезличенная, она лишь красивая шарнирная кукла, гибкая и послушная, выполняющая любые пожелания. Выгибая спину до предела, она просит сделать ей больно, наказать ее за грех, и переплетенный двенадцатью слоями кожи кнут рассекает спину, бедра, ягодицы и ноги, превращая их в кровавое месиво. Она смеется, смазывая себя собственной кровью. Она пьет металлическую жидкость, она желает еще, добровольно ластясь о теплую кожаную рукоять кнута, смешивая боль и удовольствие воедино, она.. Просыпается. Холодный пот испачкал простыни. Зубы стучат, хотя в келье тепло. На мгновение ей почудился белый кролик в картине, висевшей напротив кровати. Скоро она придет в себя и побежит рассказать падре о своем сне, надеясь на то, что он не сбудется. Отец Винсент ее утешит, похвалит за хорошую работу, скажет, что не бросит эту блуждающую во тьме душу на произвол судьбы. Он обнимет ее, и она снова сможет уснуть спокойно, как если бы ее обнимал папа, и до следующего полнолуния она не будет видеть снов.