Не найдут

      Мягкие шаги тихим эхом отражаются от стен, утопая после в пыли дороги, когда фигура идет в особо узких проходах меж дворами. Шин Тсукими, возвращающийся с очередной подработки, внимательно прислушивался даже к малейшему шороху, раздающемуся сверх своих тихих звуков передвижения. Идти по местам, по которым передвигался сейчас парень, в предрассветное время конечно не настолько опасно, как глубоким вечером или ночью, и все же стоило беспокоиться за свои кошелек и жизнь — в не самых богатых районах города развелось слишком много воришек самого разного калибра — от крупных и серьезных воров до мелких карманников. Учитывая малоразвитую мускулатуру и общий слабый внешний вид Шину вовсе не хотелось встретиться хоть с кем-то из них, так что приходилось соблюдать осторожность, словно бы он маленький зверек, знающий о существовании хищника у себя под самым боком.       Малоосвещенные пути к дому были много короче, чем, несомненно, более безопасные вдоль автострад и по крупным паркам, однако юноша уж очень торопился отоспаться, так что пришлось идти через дворы, вглядываясь в промозглую мглу, поглотившую весь город. Через пару часов солнце начнет свой неизменный путь, разгоняя мрак по самым дальним уголкам, однако сейчас даже влияние его не ощущается, заставляя невольно поднимать глаза к небу. Многоэтажки почти полностью перекрывают затянутое облаками небо, словно вынуждая теряться в каменных джунглях, путая тропы и дворы, парковки и скамьи. С каждым шагом места становятся все более знакомыми, привычными глазу, и наконец ноги приносят молодого человека к родному дому, в яркий круг от одинокого фонаря.       Подъезд встречает привычным холодным светом, бьющим в глаза, лифт — дребезжанием механизма и зеркалом, встроенным в стену напротив, невольно заставляя посмотреть на себя. Из отражения на Тсукими глянул бледный худощавый парень с растрепанными волосами оттенка глубокой бирюзы. Яркие голубые глаза вовсе не красили залегшие под ними темно-синие тени, тонкие искусанные губы невольно поджимались, при одном только виде отражения в зеркале. Не то что бы он не любил себя или свою внешность, но когда выглядишь столь измотанным видеть доказательства этого вовсе не хочется. Несколько секунд лифт стоит с распахнутыми дверцами, словно еще кто-то может идти домой в такое позднее время, а после начинает медленный путь до четырнадцатого этажа. Усталость усиливается, будто бы тело понимает — совсем скоро оно будет дома, где можно будет спокойно проспать несколько часов — до звонка полуденного будильника.       Надежда выспаться за шесть часов не оставляет парня — больше сегодня не получится, увы. Хотя впервые Шин совсем не жалеет об этом. Если все пройдет удачно, ему больше не придется бегать по ночным сменам в круглосуточных магазинах, да и денег появится чуть больше — кажется, у него скоро может быть будет нормальная работа, еще и с действительно неплохой заработной платой — разве это не просто мечта? Конечно, последнее отчасти смущало — в вакансии был указан какой-то помощник, да и человеку не нужно было специальное образование — отдельно уточнялось, что любое высшее подойдет. Слишком хорошо, что бы быть правдой, но только закончившему университет юноше выбирать особо не приходилось. В конце концов, если его возьмут, он наконец сможет сказать, что полностью независим от родителей, и не нуждается в даже малейшей финансовой помощи.       Привыкшему к даже излишней опеке со стороны родителей парню было очень тяжело адаптироваться к самостоятельной студенческой жизни. Оказывается, все было вовсе не так просто, как он думал и рассчитывал. Проблемы с поиском жилья и средств оказались лишь верхушкой айсберга, но даже к этому он готов был не до конца. Понимание того, что силы свои юноша явно переоценил, больно ударило по самооценке — ошибаться не любит никто. Лишь спустя пару лет жить начало получаться без советов родителей, без наставлений. Проблема сохранялась в одном — найти хорошую, полноценную работу так и не удавалось, доход был нестабильным, регулярно приходилось жить чуть ли не впроголодь, из-за чего итак худощавое тело стало совсем тонким и хрупким, едва функционирующим, настолько, что иногда он едва мог стоять на ногах, не держась за что-то. Единственное, что Тсукими забрал из дома — хороший компьютер, благодаря которому мог протянуть даже если оставался почти без работы — просто брал заказы на фриланс-биржах. Перейти на подобный способ заработка полностью мешал лишь маленький недостаток — платили сущие копейки, а для действительно стоящей работы ему не хватало рейтинга на все тех же биржах — для поднятия данного показателя нужно работать очень много, окупаемость просто уходила в минус сначала, дольше же ждать времени просто не было, все же умирать с голоду не казалось пареньку хорошей идеей. Так что подобное оставалось лишь небольшим вспомогательным элементом, не занимая слишком много времени, но внося свой вклад в худенький, так похожий на хозяина, кошелек.       Размышления об образе жизни были прерваны шелестом открывающихся дверей лифта, приглашающих выйти своего незадачливого пассажира. Стоило поспешить, пока они не закрылись — так юноша и поступил, сразу вынимая из кармана ключи. Несколько щелчков замков, нажатие на дверную ручку… Дверь открыта, а квартира встречает хозяина пустотой и холодной темнотой — абсолютно такой же, как мрак на улице — неприветливой, голодной всегда и в любой ситуации. Щелчок выключателя разгоняет ее, но совсем не превращает жилище в более уютное. Становятся видны и чуть обшарпанные стены, и почти пустые крючки для одежды — он жил один, так что ее нужно было совсем немного — и одиноко стоящая пара тапок, и пустая почти кухня. От места обитания веяло закостенелым одиночеством, пустотой и почти непробиваемой тишиной — той, которая давит на плечи, но и нарушить которую страшно, настолько она злая и неприветливая. Молодой человек быстро меняет обувь на домашнюю, скидывает верхнюю одежду — желания вешать ее нет, он сделает это с утра — и первым делом шагает на кухню, где в графине стоит чистая вода, после стакана которой Тсукими идет к кровати, плюхаясь на нее прямо в футболке и штанах — переоденется с утра, когда будет не настолько уставший. Удостоверившись, что будильник установлен на нужное время, парень находит в себе силы лишь поставить телефон на зарядку, а дальше воспоминания останавливают свой бег — разум падает в омут царства Морфея, будто кто-то утянул его туда насильно. Все, на что хватает осознания реальности во сне — зарыться под одеяло, дабы слабый иммунитет не пострадал от нескольких часов без малейшей защиты от холода.       Резкая трель будильника раздается, кажется, непозволительно быстро и рано. Огромных усилий стоит нашарить рукой мобильник и поднести его достаточно близко, дабы мутным со сна зрением разглядеть хоть что-то, еще больших — открыть несчастные глаза. Никакой ошибки, на часах ровно полдень, так что приходится отказаться от соблазнительной идеи полежать с закрытыми глазами еще немного — и Шин действительно поднимается в сидячее положение, нещадно зевая. Исключительно благодаря силе воли и вовремя забурчавшему желудку парень все же отказывается от невероятно сильного желания лечь досыпать, забив на злосчастное собеседование, с кряхтением поднимаясь на ноги. Времени было в обрез, до нужного места ехать приблизительно полтора часа, да и до нужной остановки дойти тоже достаточно далеко, так что у него лишь парочка часов на сборы и с завтраком заморачиваться не стоит — не то что бы он делал это, даже когда времени предостаточно. Вполне подойдет кружка кофе с каким-нибудь наспех сделанным бутербродом — просто что бы желудок не бурчал, ну и дабы взбодриться чутка, конечно же. Закипающий спустя несколько минут чайник приводит разум обладателя в предвкушение бодрящего напитка, а пара аппетитно выглядящих продуктов вызывают все более громкие звуки из желудка. Целиком утренние сборы занимают примерно час, оставшиеся крохи времени парень тратит на заказ, взятый пару дней назад — как раз заканчивает и готовое отсылает своему «работодателю». Значит, даже если его не возьмут на работу сегодня, он не останется с потерянной сменой в очередном магазинчике — будет немного денег, дабы купить еды, он не останется совсем разоренным.       При ярком солнечном свете в знакомых дворах опасаться нечего — все воришки и иные мелкие преступники отсиживаются по домам или промышляют на крупных площадях, надеясь словить хорошую наживу в чужих карманах, так что, не особо беспокоясь о тишине или незаметности, герой широкими шагами направляется к остановке общественного транспорта, надеясь успеть до отхода того. Конечно, если следующий придет по расписанию, он может позволить себе проехаться и в нем, но тогда нужно будет молиться успеть на несчастное собеседование, ибо и на том конце пути необходимо какое-то расстояние пройти пешком. Так что в интересах Тсукими как можно быстрее дойти таки до пункта назначения, ведь что если даже малейшее опоздание способно оттолкнуть работодателей от него? Молодой человек слишком хочет эту работу, он просто устал не спать сутками, надрываться ради жалких копеек словно раб, он хочет наконец быть хотя бы как среднестатистический офисный клерк — стабильно пахать, стабильно получать некую сумму и столь же стабильно отдыхать. Кто-то мечтает выбраться из омута отвратительной рутинности жизни, а юноша наоборот — мечтает в этой рутине утонуть, просто хочет знать, что завтра все будет так же, как сегодня, как было вчера — он хочет не бояться завтрашнего дня. Так что радость от того, что на транспорт он не опоздал перекрывает даже позорную усталость в ногах.       Сесть в транспорте почти некуда — Шин успел подзабыть, что у школьников самый разгар осенних каникул, и всем им частенько «кровь из носу» нужно попасть в центр, туда же, куда сейчас направляется и сам герой. Трясущиеся от усталости ноги точно подвели бы его, но поручни все же спасают, так что ехать можно. Весь запас времени перед собеседованием он явно потратит на отдых, физические нагрузки совсем не его конек. Еще в школе многие смеялись над ним из-за слабого тела, а с возрастом все стало только хуже — особенно когда юноша съехал от родителей, так что никто уже не пытался следить за качеством его питания и вообще наличием пищи в жизни молодого человека. Теперь даже «прогулки» до мест работы частенько заканчивались невероятной усталостью, а ведь по пути он присаживался не один раз, зачем уж тогда говорить о почти что пробежке до дальней остановки? Благо руки были не настолько слабы, так что падать прямо на пол необходимости не было, несмотря на то что очень хотелось. Вряд ли работодатель оценит кандидата, выпачканного в грязи осенних ботинок прохожих, не так ли?       Когда парень видит в окно нужную остановку, он на нетвердых ногах умудряется пробиться к выходу, после открытия дверей сразу же направляясь к скамейкам на остановке. Вытянуть ноги, отдохнуть немного, продышаться после транспорта — потребности удовлетворяются, сразу все три. Немного сутулая спина хрустит, кажется, на все окрестности, и пара человек действительно косятся на странного парня, которому глубоко плевать. Плевать ему и все следующие десять минут, которые он сидит на все той же лавочке, прежде чем отправиться дальше. Благо, до нужного места идти было недалеко, да и «окно» вполне позволяло посидеть еще немного, чем Тсукими, к удивлению даже себя самого, злоупотреблять не стал, решив, что отдохнуть чутка вполне можно и в зале ожидания, да и никогда время не бывало лишним, в конце то концов. А еще необходимо научиться ориентироваться в этом районе — эти места почти незнакомы парню, до сего дня просто не было необходимости ездить сюда. Мерцающие отраженным солнечным светом зеркальные высотки, широкие дороги, аккуратно уложенные мостовые и высокие витые фонари — легкий оттенок повседневного шика от элиты. Неужели у такого, как он, есть шанс работать здесь, в месте, где он почти не бывал даже в лучшие годы своей жизни? Подобное кажется почти нереальным, но вот он у дверей одного из шикарнейших зданий здесь — это какая-то клиника, если судить исключительно по внешнему виду.       Первое, что бросалось в глаза, стоило лишь войти — идеальная чистота всего помещения, слепящая почти стерильным блеском любого, входящего сюда — по крайней мере именно так казалось Шину, впервые оказавшемуся в подобном месте. Действительно, он не ошибся, это место являлось лечебным учереждением, с людьми в красивых выглаженных белых халатах. И все их взгляды, казалось, были прикованы именно к только что вошедшему, выглядящему еще более жалко чем обычно на фоне такого обычно-великолепного вида присутствующих здесь. Пару минут он нерешительно топчется у самого входа, больше всего желая провалиться сквозь землю или позорно сбежать, но затем желание хотя бы попытаться приоткрыть себе окошко в подобную жизнь побеждает и парень шагает прямиком к стойке администрации, собрав жалкие остатки собственной решимости в кулак. Снисходительный взгляд девушки с длинными зелеными волосами, что находится здесь, почти отталкивает обратно к выходу, но он слишком уж быстро меняется на жалостливо-сочувствующий, стоит ей лишь услышать про вакансию ассистента. Юноша готов даже поклясться, что слышал шепот в духе «Надеюсь, он продержится больше недели здесь.», но понимания ситуации это добавляет ровно нисколько. Спустя еще несколько секунд администратор уже выглядит абсолютно невозмутимо и приглашает сегодняшнего гостя «пройти за ней», что тот и делает — выбор у него не то что бы имелся. Они идут по каким-то коридорам, вглубь помещений для работников. По пути парень узнает, что данное заведение правильнее было бы назвать исследовательским центром, глава которого и искал себе помощника, ассистента и тестировщика в одном лице. Вакансия была очень привлекательной, так что юноша далеко не первый, кто пришел устраиваться сюда — но большинство из приходивших не нравились самому работодателю, те же, кто проходил, не выдерживали и недели с эксцентричным и достаточно тяжелым на характер «профессором Хиери» — рекорд до побега составлял ровно шесть дней, после чего очередное заявление об уходе по собственному желанию лежало на столе в администрации клиники.       Шин не думал, что все так тяжело и запутано. Теперь понятно было, почему зарплата такая высокая, почему в столь элитном месте работник все еще не найден, да и почему специальность образования не так важна — он ведь будет всего лишь очень дорогим мальчиком на подхвате, если его еще примут конечно. Администратор ведь сказала, что возьмут его лишь в том случае, если он понравится этому человеку. Люди же слишком непредсказуемы для того, что бы не очень-то общительный Тсукими мог судить о их планах и желаниях хоть немного. Оставалось лишь надеяться и полагаться на свои силы, стараясь произвести максимально хорошее впечатление, если конечно повлиять этим на чужое решение вообще в его силах. Глубокий вдох, выдох, белоснежная дверь открывается с легкой подачи бледной руки.       За столом сидит некто, ну никак не производящий впечатления серьезного профессора. Молодое для стереотипного звания лицо, яркие волосы и отсутствие хоть каких-то предметов, присущих носящим подобный титул — ожидания юноши больно сильно не оправдались. С пристальным взглядом глаз цвета полуночного нефрита он скорее смахивал на безумного ученого-злодея, готового в любой момент поставить очередной жуткий эксперимент или понестись устанавливать мировое господство, но никак не доброго доктора и служителя государства. Сходства добавляла так же и бледная кожа — юноша был готов поспорить, что она еще бледнее чем у него — и резкие, даже немного дерганые движения, и целый шкаф всяких шприцов, пузырьков со странными лекарствами и принадлежностей для операций — если Тсукими не ошибался — застекленный, стоящий у стены прямо за спиной мужчины. Голос, раздавшийся почти сразу же после «вторжения», накладывается еще одним слоем фильтров на восприятие, и без того испуганно-неспокойное. Вот этот вот мужчина с кукольно-веселой маской может стать его начальником? По позвоночнику пробегают табунами мурашки от одной только мысли о возможности такого исхода, но отступать поздно, да и некуда. Отказываться от билета в лучшую жизнь он не намерен — так поступит только глупец или трус, коими молодому человеку считать себя совсем не хотелось. На несколько мгновений прикрыв глаза и придерживаясь рукой за шарф, словно тот был канатом к спасению, он уверенно выдает «Здравствуйте, я по поводу работы!». Хищно-хитрая ухмылка сидящего за столом словно бы становится чуть шире на доли секунд, но заветное «проходите» все же срывается с чужих уст. Шину… дали шанс? Это не наваждение, не галлюцинация и не сон? Не ложь? До этого самого момента парню не удавалось полностью избавиться от сомнений по поводу того, что с подобным внешним видом его могут просто не выслушать, но сейчас, когда его приняли так — он сделает все ради этой работы, покажет зеленоволосому мужчине все сильные стороны, доказывая что именно он должен быть ассистентом! Все обязательно получится!       Стоит ему только присесть на стул, стоящий словно в медицинском кабинете, как бледные руки пододвигают к нему несколько ослепительно-белых листов бумаги и самую обыкновенную синюю ручку. Парень даже предположить не мог, зачем ему это, но перечить не стал, покорно принимая протянутое. Этот человек тут же быстренько делает какую-то мелкую запись в лежащем перед ним блокноте, почти не отрывая острого взгляда от сидящего. Просьба представиться ожидаема, но звучит настолько резко, что парень теряется и вздрагивает, отвечая лишь через несколько секунд. Мужчина, представившийся профессором Соу Хиери — «но многие мои работы проще найти по псевдониму Мидори, дорогой мой!» — записывает и это, продолжая задавать острые и меткие вопросы. Тсукими начинает понимать, почему сбегали предыдущие кандидаты — тяжесть, дамокловым мечом нависающая над самой макушкой, лишь усиливалась от нахождения рядом с хозяином помещения. Он давил, давил внешним видом, давил авторитетом и, в особенности, взглядом — оценивающим, холодным и словно бы искусственным — пугающим. Вообще весь облик вызывал какой-то затаенный страх, заставляя сжиматься и казаться невидимым, лишь бы гнев этого человека не пал на тебя. Однако стоило отдать ему должное — даже почти ничего в этой индустрии не знающему Шину псевдоним профессора был известен. В новостях, интернете и газетах его звали молодым гением, самым юным членом главного съезда лучших профессионалов этой области, желтая пресса смаковала каждый пойманный на камеру момент, миллионы девушек мечтали стать избранницами двадцативосьмилетнего мужчины, правда вот почти никто не знал личной информации о нем. Стать ассистентом такого человека почти равно золотой ложке во рту! Те, кто убегали, либо были слишком слабы, либо не понимали своего счастья, но молодой человек даже благодарен им, за освобожденное место, которое станет проводником в счастливую жизнь для него.       Последние пару минут наблюдавший за мимикой о чем-то серьезно размышлявшего юноши, Хиери наконец прокашливается, напоминая о своем присутствии. Испуганно дернувшийся парень выглядит так забавно, что сдержать смешок помогает лишь недюжинная выдержка, не хочется спугнуть такого милого зверька. Юноша с глазами цвета океана невероятно сильно напоминает своим поведением какого-нибудь пугливого грызуна, прячущегося при малейшей опасности, вызывающего смешки вперемешку с умилением. Пугливость и нерешительность, готовность подчиняться сильному в любой ситуации чертовски нравятся властолюбивому мужчине, а очевидное упрямство и какой-никакой, но имеющийся внутренний стержень помогут удержать паренька на этой работе как можно дольше, позволяя начальнику наслаждаться опасениями подольше. Все это уже словно бы на автомате записывается в небольшой блокнот, привычно лежащий под рукой, пока зажатый паренек разве что не трясется от страха — хотя Соу почти уверен, что душа у него уже давным-давно ушла в пятки и сейчас строит там бомбоубежище, на всякий пожарный. Мысль об этом приносит удовольствие в черное сердце профессора, заставляя улыбнуться чуть более довольно — и напугать человека перед ним еще больше.       Скользнувшая по чужому лицу улыбка толкает мысли Шина не в то направление — неужели из-за того, что он так неудачно «подзавис» сейчас возможный начальник уже думает о том, как бы помягче отказать очередному неудачнику? Все, теперь ему не светит ничего, он вынужден будет и дальше тянуть унылое существование на грани с выживанием? Но вот хозяин кабинета прикрывает глаза, распахивая их обратно лишь через несколько секунд, глядя своими ненормально белыми зрачками — быть может, он носит линзы? Или это мутация? — прямо в чужую душу и, кажется, чуть ухмыляясь. Радость нахлынула валом десятибалльного шторма, заставляя потерять дар речи юношу, что уже совсем не ждал заветных слов «Вы приняты». Он не верит в свое счастье, не желает спугнуть его слишком уж ярким поведением — лишь дрожащим голосом благодарит Мидори, в голове вознося огромнейшие хвалы своей удаче. Впервые за последние полгода ему не хочется придти домой и упасть лицом в подушку — он хочет плясать, улыбаться и петь. Однако ничего из вышеназванного он не делает, на трясущихся от страха вперемешку с радостью ногах. Он не понимает, как конечности не подкашиваются по пути, каким образом он шагает по зданию спокойно, даже не сутулясь почти, как настолько спокойно прощается с администратором, на бейдже которой он только сейчас замечает имя Тиа Сафалин. И лишь выйдя из помещений своего теперь уже места работы он падает на ближайшую лавочку, утыкаясь лицом в ладони. Проходящие мимо вполне могут решить, что сидящий в такой позе расстроен и весь в слезах, но Тсукими изо всех сил сдерживается от того, что бы не рассмеяться или запеть в голос, прерывая все это криками в духе «взяли!» Нужно иметь выдержку и направляться домой — завтра суббота, первый выходной когда он может по настоящему отдохнуть, а не тратить их на добычу денег, так необходимых. Он официально трудоустроен, без всех мелких дрязг по поводу зарплаты, графика, он наконец-то будет спать ночами! Конечно, придется вставать довольно рано ради того, что бы доехать до сих мест, и какое-то время потратится на запоминание своей остановки, но… Он так счастлив, его сердце, кажется, бьется в десятки раз чаще, а улыбка сама просится на лицо.       Путь к остановке словно бы сокращается до мизерных расстояний, а юноша преодолевает его раза в три быстрее, чем когда шел сюда. На остановке большая толпа людей — за беседой — если это можно так звать конечно — он и не заметил факта прошествия целых двух часов, так что сейчас как раз большая часть работников возвращались домой после восьмичасового рабочего дня, но даже это не могло расстроить молодого человека сейчас, ведь совсем скоро он будет почти таким же — разве что профессор уточнил, что формы одежды нет, главное условие — белый халат, ну а так же резиновые перчатки, маска и шапочка, когда это будет необходимо. Для вечно мерзнущего Шина подобное — идеальные условия работы, не иначе. Еще и в клинике очень тепло — настолько, что даже ему захотелось снять шапку и шарф, пусть было и не так жарко. Аккуратный кабинет, достаточно добрый начальник и возможность зарабатывать, а не страдать — размышления именно об этом заполняют всю голову, когда он с маленьким аналогом толпы заходит в прибывший транспорт. По вечерам тут тесно, он чувствует себя примерно так же, как могла бы шпрота в банке, чувствуй она хоть что-то в этот момент, люди жмутся друг к другу, а оплатить проезд стоит прямо-таки титанических усилий, но все эти неудобства меркнут в голове, ведь именно о такой надежной рутине мечтал иногда бывший студент, предаваясь грезам о надежном будущем. Если с зарплаты на этой работе можно будет еще и откладывать неплохую сумму — он ведь правильно расчитал все свои расходы? — счастье станет еще больше, ведь он сможет позволять себе чуть больше, чем было до этого. Не будет никаких проблем с покупкой, к примеру, новой электроники, или большего чем обычно числа одежды. Не придется считать каждую копейку, доживая месяц на дешевых продуктах быстрого приготовления и молясь не накрутить обогревателем еще больший счет за электричество в следующем месяце. Да, болезненная худоба доставляла огромное множество неудобств своему обладателю, которые именно сейчас, в момент стоячей езды в общественном транспорте, вновь давали знать о себе трудностью с тем, что бы удержаться за поручень и дрожью уставших от данного положения ног. Правда сейчас даже в подобном были видны одни лишь плюсы — повысится выносливость, да и мускулатуры, как надеется Шин, будет теперь поболее — особенно как он начнет хорошенько питаться и заниматься физическими нагрузками так же в свободное время, которого должно стать больше. Остановка в окне появляется как раз в момент наивысшей решительности, и из почти середины автобуса обретший работу пробивается к самому выходу, почти даже не прибегая к помощи поручня. Опьяняющий свежий воздух бьет в лицо, перебирает сухие волосы и словно бы заранее разглаживает глубокие тени под глазами, нашептывая сладкие речи о спокойной будущей жизни, о мягкой постели и вкусной еде, о хороших напитках и свободном времени — речи, которым хочется верить, которые слышать до смешного приятно — смакуя сладкий напиток надвигающейся простой жизни. Начинает темнеть, однако окрыленному планами и возможностями Тсукими, впервые с самого момента переезда в этот район, вовсе не страшно идти уверено, громко и прямо шагая, возвращаясь домой. Кажется, будто уверенность в своих силах наконец пришла и к нему, открывая многие дороги в жизни.       Последующие месяцы идут до удивительного гладко — хотя невероятно странно, сколь бы это не отрицал юноша. Первые несколько дней ему дико хотелось повторить за всеми своими предшественниками и позорно сбежать от пугающего Соу Хиери, скрыться куда глаза глядят, оставляя заявление об уходе по собственному желанию единственным напоминанием о своем существовании и их встрече в этой клинике, однако в голову тут же заостренным камнем ударяли мысли о том, сколько усилий парень вкладывал в обеспечение себе хоть какого-то существования, как старался не выглядеть совсем измотанным, как был готов на все ради дополнительного заработка, брался за любую работу, лишь бы получить хоть немногим больше денег. Сейчас же у него была стабильность, и если ради нее придется перетерпеть свои страх и неудобства — он сделает это, несмотря на дискомфорт, напряжение или еще что-то. Когда на седьмой день он возвращается работать дальше с уважением на него смотрит даже Рио Рейнджер — тот, с кем отношения не складывались никак, больно уж Шин был мягким, а вышеназванный товарищ — вспыльчивым. Парню проводят настоящую «приветственную вечеринку», все поздравляют его и себя с обретением долгосрочного помощника для главной знаменитости больницы, с тем, что наконец не нужно ставить ставки — протянет новичок два дня или три, наконец он просто новый сотрудник, а значит чего бы его не поздравить? Вступление в дружный коллектив, постоянное место работы и исполнение мечты — что может быть лучше? Для Тсукими уж точно ничего, он слишком уж рад всем событиям, что бы заметить слишком часто оценивающе задерживающийся взгляд своего непосредственного начальника, хитрый блеск нефрита, совсем странные эксперименты над лекарствами и яростную злобу, начинающую сквозить в каждом движении, стоит ему лишь хотя бы заикнуться о посещении единственной закрытой на ключ подсобке. Он может войти куда угодно в кабинете, в любое дополнительное или подсобное помещение, исключая эту комнату — от нее у него даже ключей нет.       Еще спустя какое-то время парень даже привыкает к тому, что его непосредственный начальник имеет куда больше странностей чем обычные люди. В голове юноши все это оправдывается тем, что мужчина гениален, а все гении немного отличаются от представлений о нормальности в голове среднестатистического человека — именно к таким себя причислял Шин — ведь мыслят шире и острее чем остальные. Некоторые необычные привычки ему даже удается понять, обосновать или объяснить. К таким относятся, если взять за пример, сразу несколько блокнотов, хаотично раскиданных по столу, в которые профессор Хиери регулярно что-то записывает, от нетерпения почти смазывая ручку на страницах, или стоящие буквально везде стулья, на которые вместо стола частенько опускались всякие принадлежности для экспериментов, кучу всяких лежащих где только возможно медицинских инструментов, да даже почти всегда зашторенное окно. Из подсобных помещений, кажется, можно собрать целый квест, а запутаны они словно самый настоящий лабиринт — стыдно признать, но в них он до сих пор ориентируется не до конца, плутая иногда в полумраке узких коридоров. Уверенность в том, что процентов тридцать больницы это исключительно собственная исследовательская территория мужчины, крепнет с каждым походом туда — особенно если вновь приходится выходить, забыв обратную дорогу и пытаясь понять где он лишь по безликим стенам, выкрашенным в до боли светлые цвета. В такие моменты больше всего в мире парню было жаль работников клининга, которые вынуждены вымывать все эти места ежедневно. Учитывая то, что ориентация в этих пространствах улучшалась с каждым походом, спустя несколько месяцев он даже был готов сказать что знает важные пути — до тех пор пока не находит очередной новый тупик, который «готов поклясться, не видел никогда!». Идея начать составлять карту приходит неожиданно, но кажется просто гениальной, остается лишь не забывать носить лист бумаги и какой-никакой карандаш, дабы заносить все пометки, закрытые и открытые комнаты и совершенствовать план местных путей. Спустя пару месяцев он совсем не теряется — стоит поблагодарить карту и свой мозг. Соу смотрит на это с хитрой улыбочкой, возможно даже восхищаясь наивностью парня.       Когда в один из дней, почти под конец рабочего времени, Мидори просит героя дать осмотреть себя — он не отказывает, зная что тот проводит какое-то очередное исследование. Тем более это выглядит действительно как стандартный осмотр — профессор ощупывает мышечную массу, замеряет рост и вес, проводит так же малопонятные манипуляции с глазами и полостью рта, подспудно записывая полученные данные. Последним он берет анализ крови, Шин даже готов поклясться, что в этот момент белые зрачки стали чуть шире, а сам мужчина наклонился ближе, но не успел разглядеть, а уже спустя несколько секунд тот распрямился полностью, унося анализы в очередное подсобное помещение, где как раз было все необходимое для хранения и изучения биоматериала подобного типа — есть ли вообще что-то, необходимое для работы, чего не найдется в помещениях этого места? Все, о чем говорит вернувшийся через пару минут человек — пусть завтра приезжает на работу к полудню, и за двенадцать часов до этого ничего не ест, а после садится за свой рабочий стол, лишь смахивая несколько раз рукой в сторону двери, будто бы выгоняя своего ассистента. Все что остается — действительно покинуть помещение, частично даже удивляясь такой торопливости с чужой стороны. Весна вступает в свои права, медленно отгоняя холод обратно в его обитель. Уже почти полгода прошло с момента, как парень в красном шарфе начал работать тут, не верится даже. Еще в начале осени он каждый день опасался за будущее, страшась утром открыть глаза и увидеть ужасающий ноль на карте, или сообщение о том, что за время его отдыха с местом работы что-то случилось, так что теперь он почти что безработный, а сейчас все это кажется далеким кошмаром, в сравнении с постоянным сном и нормальным питанием — молодому человеку даже удалось набрать пару килограмм веса! — таким нереальным, что и верить не хочется, медленно вытравливая из памяти все ужасы того времени. Дом не выглядит таким пустым и неуютным с новым ремонтом, сам его хозяин больше не обладает тенями под глазами, скорее напоминающими мешки для картошки — здоровье в целом стало намного лучше.       Не есть двенадцать часов казалось чем-то вполне обыденным, никаких трудностей вызвать не могло, по крайней мере по расчетам парня точно. Да и поспать можно подольше, звучит как просто замечательная перспектива. Требование, конечно, вовсе нетипичное, но вот для профессора оно на самом деле было почти обыденным — тот частенько просил такие странные вещи. Так что приехавший домой Тсукими ложится спать попозже, уделив чуть больше времени своему параллельному заработку, закончив все заказы и опускаясь в кровать с чистой душой. Утро так же проходит вполне спокойно, ставшие повседневными сборы проходят легко, по прежнему болезненно бледная кожа будто бы сияет изнутри, почти не пожираемая глубокими тенями, да и в транспорте почти пусто — можно спокойно доехать сидя. Ровно в полдень ассистент стоит у дверей кабинета профессора, гордясь очередным точным прибытием. Конечно, его немного смутила совсем пустая клиника, будто бы в здании не было совсем никого, но это не так важно — возможно все просто очень заняты? Хозяин помещения встречает вошедшего улыбкой и приглашает сесть на кушетку — сегодня он в очередной раз должен выполнить одну из обязанностей тестировщика — так что становится понятно зачем вчера проводился замер веса, ибо почти все препараты и их дозировки зависят как раз таки от этого параметра принимающего. Плечо уже оголено, пока врач только готовит прозрачную инъекцию, в которой и правда немного подозрительного есть, однако парень сплевывает — что такого плохого ему может дать начальник, явно ценящий работника? Кончик иглы плавно входит сначала под кожу, а затем и дальше, прямо в мышечную ткань. Введение содержимого довольно болезненно, настолько, что он даже чуть закусывает губу, жмурится и морщится — неприятные ощущения покалывания словно бы распространяются по венам, захватывая все большую площадь в теле, словно бы пожар. Все это настолько сильно перехватывает внимание на себя, что тот даже не замечает, как игла покидает его тело, а экспериментатор опускается совсем рядом, с блокнотом и ручкой наперевес. Не замечает он и того, каким нетерпением горят яркие глаза с расширившимися зрачками, и как он почти жует свою губу, словно бы ожидая чего-то. Ожидание становится понятно, когда примерно через пять минут сознание туманится, незаметно покидая тело. Еще совсем малый срок — обладатель глаз цвета неба лежит без сознания на кушетке и не чувствует, как безвольно обвисшее тело поднимают ледяные руки. Какая жалость, пострадавший совсем забыл о том, что сегодня суббота.       Очнуться после подобия наркоза — не самое приятное ощущение. Еще более неприятно — проснуться дезориентированным. А вот когда над твоим только что открывшимся глазом нависает лезвие скальпеля — явно пора бить тревогу! Правда едва шевелящийся мозг не то что бы осознает происходящее, однако недовольные нотки из реплики «Уже проснулся.» вычленяет очень даже неплохо. Вопросов больше, чем ответов. Где он, что за яркий свет над ним, почему пристегнут к кушетке — стоп что?! Попытка пошевелить руками выдает факт того, что ощущение не было чем-то показавшимся, не являлось галлюцинацией или порождением не до конца проснувшегося разума — такой знакомый смешок, раздавшийся сверху, лучшее подтверждение этому. Шин пытается сказать что-то, открывает рот — и не издает ни звука. Глаза расширяются в испуге, когда он слышит в ответ на свои бесплодные попытки веселый голос Мидори, сообщающий о перерезанных под наркозом голосовых связках. Если верить этим же словам, то он бы даже мог нащупать шов — если бы не прикованные руки, вот досада. Соу так же рассказал что как раз собирался вырезать глаза лежащему перед ним, как тот уже проснулся. Констатация факта необходимости «развлечься с этими маленькими океанами» невероятно пугает — что же с ним сделают сегодня? Какие планы у безумца — да, он не гений «с прибабахом» теперь, а самый настоящий безумец! — на несчастного парня, просто желавшего спокойной жизни? Обнаженное тело, ноги, зафиксированные разведенными и чуть согнутыми, руки, пристегнутые в позе распятого — единственная идея приходит в голову, и тут же глаза сами начинают слезиться — парню не пережить этот вечер, понимание приходит слишком резко, словно обухом по голове.       Металл режущего инструмента наконец исчезает из поля зрения, сменяясь слишком счастливым врачом в неизменном белоснежном халате. Впервые абсолютно статичное в представлениях Тсукими лицо выражает нечто кроме нездорово-равнодушного удовлетворения, глаза блестят удовлетворением, правда вот юноша совсем не рад обстоятельствам, в которых это происходит. Привычная полуулыбка выглядит скорее как оскал, и без того пристальный взгляд широко распахнутых глаз приобретает хищные нотки, весь Хиери сейчас напоминает скорее демона в окровавленном медицинском одеянии чем обычного доктора-исследователя. Рук его не видно, так что когда парень чувствует словно бы смоченные одной лишь водой пальцы около своего заднего прохода совсем не удивляется, правда все равно хочет кричать от ужаса своей участи. Резкий вход, причиняющий острую боль несет надежду на потерю сознания — и тут же разрушается упоминанием «собственной разработки» из уст мучителя, не перестававшего все это время говорить. Кажется, это буквально невероятная мешанина препаратов, синтезированная специально для армии, заказ на которую и выполнял профессор. Уже спустя пару минут тому явно надоедает использовать одни лишь свои пальцы, однако и войти, даже по скользкой крови, не получается — слишком все туго. Тогда же начинается девятый круг персонального ада для надеявшегося умереть без слишком уж серьезных травм бедняги. Мидори использует скальпель. Боль из просто острой становится в прямом смысле слова режущей, бедняга готов биться в конвульсиях и кричать до срыва голоса, но эти возможности забраны у него монстром в человеческой шкуре. Проходит меньше минуты, а сфинктер и прилежащие ткани у лежащего на столе уже напоминают скорее просто кровавую кашу, скальпель отправляется в мойку, сменяясь своим близнецом в чужих руках. Боли сильнее, чем была только что, ощутить невозможно — именно так думает жертва до момента, когда член все же входит, сразу набирая высокий темп и превращая в кашу так же стенки глубоко внутри, посылая настолько сильную боль по телу, что в какой-то момент от шока чувствительность снижается, а все ниже пояса почти немеет. Жгучие соленые слезы собираются в небольшие лужицы с двух сторон от лица, швы на горле начинают слегка расходиться от сильнейшего напряжения, орошая каплями выступившей крови поверхность под ним. Насильника, кажется, эти беспомощность и страдания заводят еще больше, так что он, ускорившись вонзает скальпель в своих руках в чужое плечо — нависая и наблюдая за истинной мукой на чужом лице. Проводя надрез пульс учащается, наблюдая за вытекающей кровью, которую со ставшего пыточным орудия Хиери слизывает не скрываясь. Вкус металла во рту заставляет наслаждаться процессом еще больше, желать впиться зубами в беззащитную плоть под собой. Вот только вместо этого происходит еще больше ужасающая паренька вещь — в руках садиста появляется пила для ампутации. В момент прикосновения этой пилы к своему телу голубоглазый наконец теряет сознание — неясно, от страха или последовавшей в этот момент боли отпиливаемой руки.       Случившееся, впрочем, совсем не останавливает Мидори. Он с упоением продолжает свое дело, вбиваясь в расслабленное тело под собой, при этом не удержавшись и наклонившись за укусом от не принадлежащей уже телу руки. Близкий взгляд на закатившиеся белки глаз пробуждает еще большую жажду обладания этими прекраснейшими объектами мира. Их он заберет последними, хорошенько перед этим насладившись всеми возможными отверстиями тела бедного ассистента. Вторая рука тут же составляет компанию первой, бесполезными кусками мяса валяясь рядом со своим бывшим обладателем, из плеч почти струями изливается кровь, собираясь в асимметричные лужи и готовясь вот-вот пролиться на пол алыми водопадами. Пульс тушки становится все слабее, так что мужчина не медлит, принимаясь вспарывать чужую грудину. В этот же момент несколько заполошных ударов сердца становятся последним, что чужой «мясной насос» вообще совершает перед своей остановкой — и последние три проходят под пристальным взглядом убийцы. После этого он окончательно вспарывает чужое брюхо, проводя одно четкое движение до самой лобковой кости, о которую скальпель почти ударяется, упираясь после. Неудовлетворенный мужчина выходит из трупа, после начиная копаться в кишечнике и добывая толстую кишку, перерезая ее почти над самым началом сигмовидного ободочного отрезка, а затем входя прямо во внутренний орган. Несколько минут подобной стимуляции, однако, совсем не помогают удовлетворить себя — это в действительности скорее похоже на дрочку, просто потому что ткани кишечника слишком тонки для хорошей стимуляции без ощущения собственной руки. В приступе почти необъяснимой злобы он отсекает голову по свежему шву, после так же, как руки, отрезает ноги и разворачивает потерявшую хоть какие-то отличительные черты тушку к себе остатками горла. Умную голову тут же посещает лучшая за вечер идея, к реализации которой он незамедлительно приступает, входя напрямую в гортань и, для пущего эффекта, сжимая остатки шеи удушающими движениями. Это явно лучше того, что было раньше, и уже спустя минут пять Хиери ускоряется, близкий к разрядке, но заканчивает лишь еще через такой же срок. Правда удовлетворения он опять почти не чувствует, настолько вид распотрошенного трупа заводит его. Тогда, дабы удовлетворить все свои желания, он усаживается на повидавшую за сегодня очень многое кушетку, насаживая после на свой член лежавшую рядом голову. Лицо с засохшей кровью, струящейся изо рта, высохшими уже дорожками от слез и все еще сохранившимся на лбу холодным потом обвиняюще глядит на Соу белками закатившихся глаз, и «взгляд» этот настолько будоражит все внутри, что хочется брать его снова и снова, насаживая на себя ее за горло изнутри, восхищаясь внешним видом — но уже сегодня ночью придется избавиться от прекрасного тела, так манящего даже в изувеченном виде. Движения на половом органе все ускоряются, профессор сжимает волосы уже бывшего ассистента, жалея лишь об одном — что эти моменты закончились слишком быстро и он не смог подольше поразвлекаться с еще бьющимся сердцем Шина Тсукими, тем самым сердцем, что сейчас может похвастаться лишь скальпелем, торчащим будто шпиль высотки над небольшим городком. Немного времени и сперма закончившего выплескивается через рот головы, челюсть которой уже начала деревенеть. Смешиваясь с засохшей кровью, семя стекает по подбородку, и какое-то время Соу даже не хочется убирать это, наслаждаясь чуть буроватыми разводами на коже, ставшей теперь цвета снега с легким оттенком синевы. Но необходимо, да и стоит наконец в принципе закончить — забрать самые сочные части тела, уничтожая после остальные. Именно за это и принимается мужчина, старательно орудуя скальпелем вокруг поврежденного уже сердца. Затем в контейнер отправляются поочередно все десять пальцев рук — отлично подойдут для варки супа! — крупные куски мяса с ног и рук, язык и желудок. Последними в небольшую банку наполненную раствором бережно опускаются два побледневших немного, но до сих пор прекраснейших в мире глаза. И банка, и контейнер после тщательно заворачиваются в рабочий халат самого Хиери, упаковываясь затем в сумку. Следующим, что совершает мужчина становится создание раствора из огромного количества известняка и селитры, засыпанных в специально стоящую здесь ванну, и самой обыкновенной воды. Меньше чем через сутки тело, уложенное в такой раствор, почти полностью растворится, превращаясь в подобие желе, которое в свою очередь можно утилизировать без особых проблем. Крови на полу нет — не зря профессор постарался и самостоятельно приварил к кушетке невысокие бортики, не давшие алой жидкости пролиться на пол. Нужно лишь избавиться от кушетки и ванны чуть позже, до того момента как сотрудники правоохранительных органов придут с вопросами по поводу пропажи ассистента. Так же стоит не забыть тщательно переработать все, полученное сегодня. Кроме глаз, конечно же, те будут еще долго стоять и напоминать о прошедшем лучшем вечере в жизни одинокого профессора. Вспомнив об этом в последний момент, мужчина так же отрезает небольшую прядь чужих ломких волос, убирая к себе в карман после. Он спрячет это где-нибудь в саду своего дома, выкапывая сразу же, как розыскные мероприятия будут окончены. Да, убийца твердо расчитывает на свою свободу, никто ведь не заподозрит милейшего человека, прямо-таки молодого гения, не так ли? Легонько насвистывая какую-то мелодию, удовлетворенный Соу Хиери переодевается, выходит из здания, садится в собственный автомобиль — спустя пару минут уже никого нет.       А остатки тела молодого ассистента сейчас медленно распадаются под натиском аналога кислоты. Искренне мечтавший о спокойной и тихой жизни парень вовсе лишился ее, медленно исчезая в толще небытия.