Together

— Только не упади, прошу тебя! — взмолился он, удерживая хлипкий табурет. Эмили, стоя на носочках, изо всех сил старалась дотянутся до верхушки пышной ёлки. В руке она сжимала позолоченную звезду. — Всё будет хорошо! — улыбается она с высоты. Габриэлю думается, что лучше бы он сейчас тянулся на столь расшатанном табурете устанавливать треклятый символ Рождества. Он бы даже и не прочь свалиться с него, пребольно ударившись спиной об пол. Лишь бы Эмили оставалась на земле, в безопасности. Хрупкая блондинка всё же дотягивается верхушки, и с победной улыбкой – Габриэль конечно не видит её, но чувствует кожей – устанавливает звезду на её законное место. Она пошатывается на табуретке, отчего едва не падает. Габриэль тут же аккуратно поддерживает её, а затем и спускает с опасной возвышенности. С беспокойством вглядывается в её лицо, всё ещё сжимая пальцы на девичьей талии. Впрочем, напуганной Эмили не выглядит. Губы её растянуты в улыбке, ярко-зелёные глазах весело блестят в предвкушении любимого праздника. — Сумасшедшая, — шумно выдыхает он. — Ты ведь могла упасть. — Но не упала же, — со смехом парирует она. А после встает на носочки и быстро целует мужчину в кончик носа. Затем нежно-нежно в уголок губ. Габриэль давится возмущением. Вот же. плутовка! Знает, чем его обескуражить. — Что без тебя мне эта вечность, — невпопад цитирует он какого-то классика. А Эмили наигранно хмурится, но где-то в глубине её зелёных глаз –Агрест готов поклясться в этом! –пляшет целое пламя, сотканное из всего самого теплого и светлого. Однако возмущение в голосе вполне искреннее: — Габриэль! Ну что ты такое говоришь. Уверена, ты бы и без меня сейчас проводил время в какой-нибудь замечательной компании, веселился, пробовал эти замечательные блюда французской кухни. А я… я бы посещала очередную ооооочень важную по мнению родителей церемонию, участвовала бы в светских беседах с великими занудами и с тоской смотрела на праздничный английский стол. Эмили смеётся, и её смех рассыпается по комнате серебряным колокольчиком. Габриэль с улыбкой отвернулся к коробке с елочными игрушками. И вешая очередной блестящий шарик на пушистую ветвь, подумал, что молчит уже достаточно. Одновременно с ним затихла и Эмили. Она уже оставила попытки обустроить ещё и его скромную комнату по-праздничному и в раздумьях смотрела в окно, гладя глазами то птиц, то редких прохожих. И её поджатые губы, сложенные руки на груди, нахмуренные брови говорили об одном: — Ты жалеешь о своем выборе? Что не поехала отмечать Рождество с семьёй? — осторожно интересуется он, боясь услышать тихое «Да» в ответ. Но его не последовало. — Вовсе нет, — молвит она, и Агрест облегчённо вздыхает. — Тогда в чем же дело? Минуту назад ты так старалась меня убедить в том, что одной ёлки недостаточно, чтобы воззвать к духу Рождества, а сейчас… — он неловко смеётся, ощущая полузабытое томительное волнение где - то там, во внутренностях живота. Только потому, что Эмили отвечает неуверенной, но всё же улыбкой. А затем накрывает его руку своей. На тонком запястье тихо скрипит шипастый кожаный браслет – его первый подарок ей, как символ свободы. — Я просто не знаю, правильно ли поступила, навязавшись тебе. Вдруг у тебя были планы, а я всё разрушила. Габриэль переплетает пальцы – её изящная ладонь чуть дрожит в его грубоватой. — Какой бы выбор не стоял передо мной, Эмили, я всегда выберу тебя. Всегда. Эмили отвечает чувственным поцелуем, и даже так Габриэль ощущает – она улыбается шире. Руки скользят по девичьей спине, замирают на мгновение на талии. И наконец – подхватывают под бёдра. О подготовке к Рождеству они забывают одновременно. А с каждым горячим поцелуем, нарочито неторопливой лаской и медленным стягиванием одежды, праздник и вовсе становится чем то далеким. Эфемерным. Главное – вместе.