Сяду

      — Юль, у меня только один вопрос, — Марк устало закатывает глаза больше для проформы, чем в попытке продемонстрировать всем видом, что он против затеи Паршуты. Противиться Юле невозможно: эта бестия знает, что нужно сделать, чтобы он не смог ей отказать, — зачем?       — Ну, — тянет девушка, картинно накручивая удлинённую чёлку на палец.       — Юль, — не скрывая беззлобной усмешки, качает головой Тишман, — я тебя слишком хорошо знаю. Твои фокусы, ma chère, со мной не пройдут.       — Ой, вы только поглядите на него, — цокает Юля, закатывая глаза. В каждом движении сейчас чувствуются ноты актёрской игры — Паршута отыгрывает взбредшую ей в голову роль в театре одного актёра для единственного зрителя. — Французский он учит.       — Да, учу, — смеётся Марк, щелкая её по носу. — Так, звезда моя, а теперь вещай, зачем тебе такое в инстаграм выкладывать?       — Как зачем? — девушка окидывает его взглядом, в котором так и плещется: «Ты серьёзно не понимаешь такие очевидные вещи?». — Чтобы подразнить фанатов и… блин, слово забыла… — она хмурит брови и активно елозит пальцами по лбу, пытаясь вспомнить, — о, точно! Шипперов! Вот.       — Неугомонная женщина! — в очередной — и явно не последний — раз за вечер качает головой он. — А походки под руку по Кремлю тебе уже мало, да?       — Да, мало, — Паршута одаряет его лисьим взглядом и хитрющей донельзя улыбкой и грозит напоследок кулаком, — а за женщину ты получишь.       — Годы идут, а ты не меняешься, — вздыхает певец. — Ладно, чёрт с тобой, включай камеру. Но, — предусмотрительно добавляет он, заставляя Юлю оторвать взгляд от экрана в ожидании условия от мужчины, — ты снимаешь себя на фронталку и всё. С меня — только закадровый голос.       — Лады, — кивает Юля, лёгким движение открывая камеру на телефоне, и, найдя нужный для себя ракурс, подмигивает Тишману, призывая к действию.       — Хочешь, — произносит Марк с полным пониманием, что дальше речь будет сплошной импровизацией, и, дав себе буквально полсекунды на обдумывание дальнейших слов, продолжает экспромт. Не играет специально на публику — просто выдаёт то, что подкидывает поток сознания, приправляя это каплей эмоций. Без камеры сказал бы примерно то же самое, — проедем через тебя, ты отпустишь водителя и сядешь ко мне?       — Сяду, — Юля на автомате закусывает губу, останавливая запись. Видео моментально улетает в галерею, забитую их с Марком дурачествами, а через пару минут оказывается и в сторис в инстаграме.       — Уверена в своём жесте? — хрипло уточняет Марк, когда она наконец отключает телефон. — Не помнишь, что было обещано за твою любовь к кусанию губ?       — Не помню, если честно. Не хочешь напомнить, а? — Паршута, не задумываясь над собственными действиями, вновь закусывает губу. — Ой.       — Хочу, — кивает Тишман, прижимает её к ближайшей стене и, не произнося больше ни слова, впивается в Юлины губы своими, искусывая их чуть ли не до крови. Девушка что-то мычит сквозь поцелуй, кусает его в ответ так, что во рту начинает чувствоваться металлический привкус — чёртово железо в гемоглобине.       — Марк Иосифович, — хитро тянет Юля, заставляя Марка в очередной раз задуматься, почему ей не предложили маску лисы — вон как взгляд подходит, — боюсь, с такими уроками я надолго не запомню, постоянно из головы будет вылетать.       — Юлия Васильевна, ну Вы уж постарайтесь не доводить меня такими жестами. Я не железный, — она кивает в ответ и в попытке скрыть хитрую улыбку вновь прикусывает губу. — Нарываешься, — глухо рычит Марк, отчего Юля чувствует, как внизу живота затягивается тугой узел. — Ты очень сильно нарываешься.       — И что ты сделаешь? Накажешь? — Паршута вопросительно изгибает бровь, даже не отрицая его утверждение — она и правда нарывается. Ещё как нарывается.       — Накажу. Искусаю губы до крови, потом оставлю несколько пятен на шее… вот здесь, здесь и здесь, — он почти невесомо касается пальцем в тех местах, которые — она уверена — сегодня будут разукрашены. — Зацелую каждую родинку и буду касаться так, как ты одновременно любишь и ненавидишь больше всего. Уже нравится, да? — Юля замирает как завороженная, кивает на автомате, особо не задумываясь. Внутри всё скручивает в сладко-болезненном спазме, и она уже начинает вести обратный отсчёт до того, как они доберутся до его дома — до спальни, если быть точнее. — Про то, что будет дальше, рассказывать не буду — сама узнаешь… на практике.       — Тоже мне практикант… Ты невыносимый, Тишман, слышишь? — шепчет девушка перед тем, как они выходят из гримёрки, вновь притворясь друзьями для окружающих.       — Кто бы говорил, Паршута, — отбивает Марк, с прищуром глядя на неё. — Жду тебя в машине, малая.

***

      — Чёрт, — выругивается Тишман, когда ключи вместо того, чтобы оказаться на крючке возле зеркала в прихожей, со звоном падают на пол.       — Забей, — на выдохе советует Юля и, резко притянув его за полы пальто, жадно впивается в его губы своими. — Сейчас есть дела поважнее, — хрипло шепчет она, отбрасывая стянутое за секунду пальто на стоящий неподалеку пуф, отправляет туда же свою укороченную розоватую шубку, скидывает ботинки вместе с тёплыми носками — Марк это действие зеркалит в то же мгновение и, мягко укладывая ладони на её талии, тянет девушку на себя.       — Ты опять кусаешь губы, — тихо замечает он и, удерживая девушку за тонкие запястья, прижимает её к ближайшей стене. Нарвалась…       Марк, держа данное ей в гримёрке слово, целует её ни капли не нежно — дерзко, дико, страстно. Так, что ноги подкашиваются, а сердце, сбившись с привычного ритма, то пропускает пару ударов, то бьётся как сумасшедшее. Он без тени стеснения искусывает пухловатые губы чуть ли не до крови, тут же зализывая мелкие ранки языком, проводит языком по ровному ряду белоснежных зубов и, проникая им дальше, углубляет поцелуй, — Юля отзывается короткими глухими стонами, которые моментально растворяются в хитросплетении губ и языков, не успевая улететь дальше, и дрожащими руками хватается за низ свитера Марка, медленно освобождая его торс от тёплой вещи. Тонкие женские пальчики еле ощутимо пробегают по мужской груди, мягко проводят линии нескольких рёбер, рисуют абстрактные узоры в районе сердца — почти как в совместной песне, — и, пробравшись выше, медленно впиваются короткими ноготками в кожу на спине, оставляя мелкие царапины.       — Юля, — срывается с его губ на выдохе.       — Что? — она вопросительно вскидывает брови и с самым невинным видом вновь прикусывает губу — на этот раз умышленно. Нарвалась. Версия 2.0.       Юлина — бывшая Маркова — толстовка оверсайз улетает из его рук в неизвестном направлении, мужские ладони медленно, дразняще спускаются с талии на бедра, а после резко подхватывают девушку под ягодицы. Она в ответ скрещивает лодыжки на его пояснице, обвивая торс ногами, и недвусмысленно стреляет глазами в сторону спальни. Дважды намекать не приходится. Тишман чудом не ударяется ни об один из углов по дороге в спальню и не ударяет о них Юлю, что ещё важнее.       Паршута, расцепляя ноги, осторожно опускается босыми ступнями на пол, с глухими матами, срывающимися с языка, расправляется с пряжкой ремня и ширинкой, чувствуя, как Марк ловит её проворные пальцы, пробегающие по всей длине возбужденного члена через тонкую ткань нижнего белья, не позволяя стянуть с себя брюки вместе с боксерами, и, приложив указательный палец к её губам, останавливает, когда она собирается возразить.       — Терпения, Юляш, терпения, — с жаром шепчет мужчина, вызывая у неё толпу пробегающих по спине мурашек, медленно стягивает с плеч бретели кружевного белья — не то случайность, не то и правда готовилась к подобному завершению вечера — и проводит ладонью вдоль позвоночника в поисках застёжки, слушая, как в ответ на его действия ещё сильнее сбивается Юлино дыхание.       Чуть отросшая щетина отдаёт лёгкими, почти неощутимыми покалываниями, когда Марк дорожкой влажных поцелуев покрывает её шею, выступающие ключицы и каждую родинку на них, грудь, поочерёдно очерчивает языком затвердевшие соски и, продолжая касаться губами бархатной кожи, спускается по животу всё ниже и ниже. Юля закусывает губу и тихо постанывает — какие-то космические ощущения.       Он несколько раз оставляет поцелуи на внутренней части обоих бёдер прежде, чем властно проводит языком по мокрым складкам, собирая влагу. Паршута уже, не сдерживаясь, стонет в голос, кошкой выгибаясь в спине, и сильнее сжимает в руках неосознанно схваченную ткань простыни. Марк усмехается и проводит языком ещё раз, выводя какой-то причудливый узор.       — Сука, — сквозь сжатые зубы шипит девушка. Это н е в ы н о с и м о, черт подери.       — Нравится? — Марк смотрит на неё хитро и так же хитро улыбается.       — Очень, — выдыхает девушка. Сил и желания пикироваться и язвить сейчас нет от слова совсем. — Не останавливайся.       Он, словно ожидая только этого, вновь касается языком влажных горячих складок, кончиком задевая клитор. Касается ещё резче, властнее, чувственнее — так, что у неё подгибаются пальцы на ногах, губа оказывается прокушена до крови, а бедра непроизвольно смыкаются. Хочется прекратить эту пытку и одновременно с этим продолжить изнывать от таких прикосновений — противоречиво, но факт. Мужчина продолжает выводить языком причудливые узоры, от которых срывает крышу и отключается мозг. Юля от удовольствия, приносимого этими движениями, подгибает пальцы на ногах и с громким стоном прикусывает губу, чувствуя, как по телу пробегает сладкая судорога, сопровождающая оргазм. Н-е-в-ы-н-о-с-и-м-о…       — Забыл сказать заранее. Юль, ты только соседям сильно не демонстрируй всю мощь своего голосового диапазона, — над самым ухом усмехается Марк, голос которого, кажется, не дрожит ни капли. — Я-то, может, и привыкший, а вот людей жалко — ночь всё-таки на дворе.       — А ты… не доводи… до того… — из-за окончательно сбившегося дыхания фраза слетает с губ обрывками — чудо, что вообще произносится, — чтобы я… использовала свой… диапазон… по максимуму.       — Не могу, — виновато пожимает плечами Тишман, пряча хитрую улыбку.       — Вот и я не могу. А теперь заткнись и целуй! — бурчит она и, словно противореча своим же словам, целует первой, запуская пальцы во въерошенные тёмные волосы. — И, может, уже продолжишь?       Паршута ненавязчиво спускается ладонями к кромке его брюк, запуская руки под плотную ткань — та поддатливо скатывается ниже. Мужчина коротко рычит, одним движением останавливая сводящие с ума — хотя что в этой девушке не сводит с ума? — ладони, достаёт что-то из кармана, бросая вещь рядом со сгорающей в ожидании дальнейших действий Юлей, и, заканчивая то, что не так давно не дал завершить девушке, резко стягивает брюки вместе с боксерами. Она нетерпеливо сглатывает, чувствуя, как узел внизу живота завязывается с каждой секундой всё туже и туже, и шарит рукой по кровати в поисках того, что ей кинул Марк.       — Готовился? — дрожащим от эмоций голосом уточняет Юля, помутневшим взглядом указывая на серебристый квадратик, зажатый между указательным и средним пальцами.       — С тобой всегда нужно быть готовым, — забирая контрацептив из её рук, давит смешок он, разрывая фольгированную упаковку и надевая презерватив. — Причём ко всему, — добавляет мужчина, мучительно медленно входя в неё. Если действия, подобные тем, что были в гримёрке, будут приводить к тому, что её будут так сладко пытать, доводя до исступления, то она готова повторять их почаще, и плевать, что в моменте это так… Н-е-в-ы-н-о-с-и-м-о…       Паршута протяжно стонет, неосознанно цепляясь пальцами за его спину и, кажется, оставляя ногтями несколько неглубоких — или глубоких — царапин, пытается поймать его губы своими — выходит из рук вон плохо — и прерывисто дышит, двигая бёдрами в ритм, заданный Марком. Он, упираясь руками по обе стороны её головы, ловит её губы, коротко целует и, повинуясь не то инстинктам, не то глубинным желаниям, спускается на шею, слегка прикусывая нежную кожу — на утро останутся сильно заметные покраснения, но оба на этот факт забивают, растворяясь друг в друге. Толчки с каждым разом становятся всё размашистее и сильнее, стоны — громче настолько, что теперь не особо заглушаются даже поцелуями, долгожданная разрядка — всё ближе.       Юля кошкой выгибается ему навстречу, сжимая ладони на его плечах — скорее всего, дело вновь не обходится без царапин, — и вопреки просьбе Марка, кажется, всё-таки частично демонстрирует прелести своего голосового диапазона. Мужчина достигает оргазма следом, утыкаясь носом в худое женское плечо, глуша сорвавшийся с губ стон, и, обессиленно рухнув на соседнюю с Паршутой подушку, жадно глотает ртом воздух, точно рыба, выброшенная на берег.       — Если моя любовь к кусанию губ будет приводить к такому исходу, — шепчет Юля через пару минут, приподнимаясь на локте, — то я буду кусать их как можно чаще, — она хрипло смеётся и, закутываясь в лежащий в ногах плед, устраивается поудобнее на мужском плече, вслушиваясь в его ещё не восстановившееся дыхание.