Благословлены неверными решениями

Роулинг Джоан «Гарри Поттер»
Гет
В процессе
NC-17
Благословлены неверными решениями
Lilla_Katen
автор
Alianis
соавтор
coearden
бета
Описание
Война изменила их, оставив после себя груды трупов и истерзанные души совсем ещё молодых людей. Гермиона Грейнджер сломалась под гнётом страшных воспоминаний, что поселились рядом с ней тенью. Драко Малфой не смог забыть и отпустить события прошлого, что были выжжены в его сознании. Теодор Нотт... Казалось, был единственным, у кого всё получилось. Однако фальшивое счастье — худший вид печали. Смогут ли они оправиться и обрести истинное счастье? Прошлое или будущее. Кто в итоге победит?
Примечания
Здесь нет места милым и нежным героям, у каждого из них есть свои скелеты в шкафу. Они обычные люди, которые многое пережили и теперь стараются освоиться в новом мире. Они ошибаются, злятся, ругаются и стараются найти что-то хорошее. В работе описываются психологические проблемы, пытки. Подробное описание чувств и эмоций главных героев относительно моментов, указанных выше! Работа 18+. Метки и предостережения выше не просто так. По ходу сюжета будут добавляться новые метки. До 9 главы бета: _Irishk Арт к 13 главе от Elfiexnina: https://t.me/blagoslovlenabnr Трейлер от автора: https://youtu.be/kYHviGLAlhI?feature=shared. Примерное расписание выхода глав: 18 глава — 06.01.25 19 глава — 28.02.25. 20 глава — 28.03.25. 21 глава — 28.04.25.
Посвящение
Посвящается каждому, кто читает эту работу. Моей прекрасной команде и идее, что когда-то посетила мою голову.
Поделиться
Содержание Вперед

Глава 17. Противоречия

У слов есть обратная сторона.

И говорят не всегда все, что хотят

сказать. Это людская слабость.

Мы испытываем других, чтобы

проверить самих себя.

Противоречиво, правда?

      Сон обошёл её стороной. Опять.       Гермиона поднялась с дивана и вот уже полчаса просто смотрела в окно. Ноябрьский ветер оказался более колючим и обжигающим, чем она думала, но вместе с тем он подарил ей каплю бодрости в пустыне хронической усталости. Она решила, что не будет думать об их поцелуе.       Точнее, она всеми силами старалась этого не делать.       Она провела ладонью по лицу и убрала развивающиеся пряди за уши. Лёгкая майка и шорты едва ли подходили для такой погоды, но ей было всё равно. Ощущать колючий холод, от которого можно подхватить воспаление лёгких, казалось сущей мелочью по сравнению с остальными проблемами.       Отвлечься на верхушку айсберга и не заметить то, что скрывалось под водой, являлось слишком глупым решением.       После вечеринки она поспешила уйти, как только представилась возможность. Всё происходившее выходило за пределы её зоны комфорта: платье, прическа, макияж.       Добравшись до ванной, она наконец смогла оценить творение Пэнси в полном объёме. Это было олицетворение смерти, которая расположилась рядом с ней.       Мёртвая красота.       Тёмные круги под глазами почти не бросались в глаза, а вокруг глазниц блестело украшение из страз, и Гермиона не могла припомнить, когда Пэнси успела его прикрепить. Скулы она подчеркнула синими румянами, но больше всего поразила прическа. Она даже не подозревала, что волосы стали такими длинными. Карамельные кудри перестали сильно завиваться и теперь напоминали водопад из приторно-сладкого сиропа.       Однако как она могла это заметить, если избегала зеркала, используя его лишь для оценки состояния своих чар?       С вечеринки прошло два дня, и она молилась Мерлину, чтобы дальше последовали выходные. Пароль она поменяла и отчитала портрет, взяв с него слово, что он больше не будет разговаривать с посторонними. Даже со слизеринцами. Башня стала её крепостью, и ей не хотелось терять самое безопасное место, которое у неё было.       Однако, как бы Гермиона ни старалась отвлечься другими мыслями, одна фраза, что с периодичностью в минуту звучала в голове, возвращала её назад: импровизированный танцпол, лёгкое касание губ и тихий шёпот у самого уха, что заставлял тело покрываться мурашками.       Ты нравишься мне. Гермиона.       По его интонации сложно было определить, говорил ли он это серьезно, или же она вновь стала жертвой их игр.       Она устала быть пешкой. Ей хотелось разыграть партию в свою пользу.       С трудом оторвав окоченелые ноги от пола, она быстро поднялась по лестнице и вошла в спальню. Подойдя к прикроватной тумбочке, она выдвинула ящик и несколько мгновений просто смотрела на красный дневник, но решимость, бурлившая в ней, вытеснила все сомнения. Она взяла его и села на кровать, распахнув до хруста корешка. Пролистав свои записи, она остановилась на пустой странице.       Чтобы одержать победу, необходимо знать тактику. Однако как можно предсказать действия противника, не проанализировав его ходы?       Гермиона окунула перо в чернильницу и записала все имена по порядку.       Драко Малфой;       Люциус Малфой;       Альмон Кросман;       Она решила начать с самых сильных противников по степени важности. Тот, кто входил в тройку первых, представлял наибольшую угрозу для неё. Рядом с каждым именем она поставила восклицательный знак и, отступив чуть ниже, перечислила остальных.       Теодор Нотт;       Пэнси Паркинсон;       Блейз Забини.       И вот на неё смотрело шесть имён, написанных беглым почерком.       На ком ей стоило сосредоточиться в первую очередь?       Гермиона пробиралась через паутину своих размышлений, анализируя события последних двух месяцев.       Блейз и Паркинсон.       Их игру, какой бы она ни была, казалось, труднее всего разгадать, так как они действовали скрытно. Их молчание и наблюдательность являлись их главными козырями.       Гермиона обвела их имена и быстро сделала заметку рядом:       Скрытность, наблюдательность, хитрость.       Она плавно пробиралась дальше, стараясь проводить параллель с недавними событиями.       Малфой-старший.       Синяки исчезли, но Гермиона знала, что этого недостаточно. Чувство его холодных рук на шее будто навечно осталось на коже, укрепив их соглашение, и, пока она не узнает детали его просьбы, это ощущение не покинет её. Грейнджер провела рукой по шее, пытаясь избавиться от этого чувства, и сделала пометку:       Манипулятор, нарцисс. В нынешнем положении использует грубую силу и угрозы. Мания контроля, подкреплённая служением Тёмному Лорду. Возможно, навязчивая мысль о своей безнаказанности. Вера в превосходство чистоты крови. Возможно, социопат?       Гермиона нахмурилась и зачеркнула первое слово, изменив запись:       Социопат.       Она с такой силой прижала перо к бумаге, что на листе образовалась клякса, затопившая половину имени Кросмана. Гермиона не позволяла своему разуму отдыхать, заставляя его работать, как старый генератор, который вновь приходилось заводить, стоило ему отключиться. Он хрипел и выделял черные клубы дыма, однако продолжал работать.       Комната постепенно наполнялась блёклым светом восхода, но Гермиона едва ли обратила на это внимание.       Мысли о Кросмане казались расплывчатыми и неясными, но она старалась собрать их в более-менее понятную картину. Гермиона решила начать с ключевого вопроса: что она знала о нем?       На службе в Министерстве. Не является главным аврором, но ему подчиняются по меньшей мере тридцать авроров из различных подразделений. После завершения войны возглавлял отряд, занимавшийся поимкой Пожирателей Смерти.       Является доверенным лицом министра?       Жестокий, с манией величия и одержимостью чистокровными волшебниками. В особенности Драко Малфоем.       Гермиона обвела его фамилию в круг и добавила рядом восклицательный знак. Она откинулась на подушки и подложила руки под голову. Шестерёнки в её голове крутились с бешеной скоростью, и она не позволяла остановиться им ни на секунду, только бы докопаться до истины.       Кросмана сильно интересовал Драко и его связь с Пожирателями Смерти. Грейнджер помнила войну так ярко, будто она произошла вчера, но не могла вспомнить, что видела Малфоя и других во время сражений. Никого из ныне условно осужденных. Блейз упоминал, что они не убивали магией, но вместе с тем она не понимала зацикленность Кросмана. Также были обстоятельства, что связывали Драко и Тео так прочно, что Малфой буквально был готов убить его, если Тео не разберётся.       Пока её разум сортировал идеи, мысли Грейнджер плавно переместились к самому первому имени.       Драко Малфой.       Гермиона прикрыла глаза, окунувшись в водоворот прошлых воспоминаний.       Начиная с первого курса, как только Драко протянул руку Гарри, а тот не ответил, она впервые заметила за ним самый главный порок. Он не умел принимать отказ. Он так сильно зациклился на поражении, что буквально становился одержим идеей доказать, что человек совершил ошибку, и все окружающие рядом с ним становились потенциальной мишенью.       Грейнджер продвинулась дальше. Воспоминания ощущались как поток волн.       События второго и третьего курсов оказались неожиданно спокойными для Гарри и Рона, однако для неё они стали настоящим кошмаром. Когда Гермиона превзошла Драко по успеваемости, она впервые почувствовала на себе его ядовитый взгляд, который оставил отпечаток на её спине. Он направлял его всякий раз, когда их пути пересекались. Затем последовало то самое слово, которое теперь было выгравировано на её предплечье. В тот момент Гермиона думала, что в мэноре оно звучало даже чаще, чем «доброе утро», хотя, зная Малфоев, мягкий кивок головы — это всё, на что они могли быть способны.       И она мысленно для себя отметила ещё один его порок.       Ненавидел магглорожденных.       Она знала, что вся ненависть шла от его отца, который взращивал Драко на чистокровных идеалах семьи Малфой. Часть Священных двадцати восьми. Тем не менее Гермиона также осознавала, что он подрожал отцу. Во всём. Манера, поведение, даже Чёрная метка. Он принял её только потому, что этого хотел Люциус.       Драко, которого Гермиона знала сейчас, был другим. Более злым, нетерпеливым, с еще более ядовитым взглядом. Он вырос, и казалось, всё то, что она знала о нём, Люциус забрал с собой в Азкабан.       Гермиона открыла глаза и приподнялась с подушек. Подтянув к себе дневник, она быстро сделала заметку:       Крайне опасен. Непредсказуем. Излишне эмоционален. Нестабилен. Возможно, на фоне заключения отца развился сидром самозванца.       Гермиона постучала кончиком пера по колену, совершенно не замечая чернил, оставляющих следы на её белоснежной коже. Она была полностью поглощена анализом шести имен.       Перо остановилось, и Грейнджер несколько раз моргнула, сосредоточившись на именах. Рядом с каждым из них находилась пометка или несколько предложений. За исключением одного.       Теодор Нотт.       Хотя ей и хотелось бы оградить себя от него, Тео постепенно становился неотъемлемой частью жизни, наполняя её странными эмоциями, которые он вызывал. Интерес, влечение. С каждой новой встречей он словно углублялся в её хрупкий мир. Он умел извлекать из её души самые сокровенные чувства. Рядом с ним она ощущала, как её маска распадается на миллионы осколков.       Драко и Тео создавали яркий контраст. Нотт обладал способностью разрушать её невидимую стену, за которой она пряталась ото всех. В то время как Малфой, наоборот, прикладывал все усилия, чтобы её стена стала ещё прочнее. С каждым его словом или действием он будто добавлял новый слой бетона.       Гермиона поднесла кончик пера к листу и сделала пометку:       Проницательный, свободолюбивый, закрытый. Зависимый.       Она обратила внимание, что слизеринцы имели склонность к цикличности. Это вовсе не обязательно должно было быть чем-то важным; они могли легко привязываться к эмоциям или поступкам других. Но в случае с Ноттом всё оказалось иначе. «Зелье», о котором она слышала слишком много, но, что парадоксально, почти ничего не знала. Казалось, что все они насмехались над ней, бросая лишь кусочки подсказок, из которых ей предстояло собрать целую картину.       Гермиона полностью погрузилась в своё маленькое расследование, что даже не услышала хлопок аппарации рядом. Только когда домовик позвал её, она отвлеклась и обернулась.       — Мисс нужно позавтракать, — сказал домовик и указал крохотной рукой на поднос. — Франк обещал мисс вкусный завтрак. Если она не будет есть, то Франк расстроится.       Реальность с глухим ударом по перепонкам вернула её из пучины мыслей. Гермиона перевела взгляд с домовика на поднос и обратно и осознала, что провела в спальне не менее трёх часов. Домовик всегда приносил ей завтрак в полвосьмого утра. Яичница, помидоры, нарезанные кружочками, и кофе. Чёрный.       Гермионе не хотелось обижать Франка и принижать его кулинарные способности, но из всего, что красовалось на тарелке, она могла проглотить лишь пару кусочков яичницы и кофе.       — Спасибо, — Гермиона попыталась улыбнуться и отложила дневник в сторону, — я очень голодна.       Домовик поклонился Гермионе и отошёл в сторону, позволив ей подойти ближе к подносу.       — Франк, тебе не нужно ждать, пока я начну есть, — недовольно протянула Гермиона и подхватила кружку с подноса, вдохнув долгожданный аромат кофе.       Домовик как-то странно посмотрел на неё, будто Гермиона говорила бессвязный бред.       — Как бы мисс не просила, но Франк будет уходить лишь тогда, когда мисс съест хотя бы половину, — он потёр руки и, щёлкнув пальцами, переместил тарелку на кровать. — Мисс сама так сказала, и эльфы согласились. Эльфы не могут нарушать своих обещаний!       Гермиона фыркнула в чашку и вновь устроилась на кровати. Просить эльфов о помощи оказалось наиболее простым решением для её проблемы с питанием. К её удивлению, Франк, самый ворчливый из всех эльфов Хогвартса, сам предложил приносить ей завтрак. Обед доставляла Винки, а вечером самый младшая из всех эльфов — Дарси.       Эльфы действительно прикладывали усилия ради неё. Они делились увлекательными историями, и даже сквозь ворчание Франка можно было иногда уловить едва заметную нотку веселья. Винки часто умело забалтывала Гермиону, и порой ей даже удавалось съесть целую тарелку, но после того, как эльф исчезал, Гермиона стремилась в ванную, и всё повторялось с Дарси. Гермиона улыбалась, когда эльф заплетала ей волосы в косу, одновременно наслаждаясь своим ужином, однако, когда одиночество вновь стучалось в её жизнь, Грейнджер вновь возвращалась в реальность. Суровую и с ощущением костлявых колен, что упирались в ледяную плитку.       — У мисс гости, — задумчиво проговорил эльф и испарился.       Гермиона, полная недоумения, обернулась, но Франка уже не было. В это время до её ушей донёсся едва уловимый звук у двери. Поставив кофе обратно на тумбочку, она вновь взглянула на кровать, где лежал дневник, и, закрыв дверь, спустилась вниз. Гермиона не стала закрывать окно, и, в отличие от спальни, здесь температура ощущалась на десять градусов ниже, что даже помогло ей окончательно прийти в себя.       С каждым шагом стук в дверь становился всё громче, и, подойдя к ней, Гермиона без колебаний открыла. В свете факела мелькнули рыжие волосы, и она отступила на шаг назад.       Джинни растерянным взглядом смотрела на Грейнджер, теребя рукава свитера. Волосы были собраны в высокий хвост.       — Привет, — сказала Джинни, поднявшись на ступеньку выше.       — Привет, — на автомате ответила Грейнджер и сжала ручку двери с такой силой, что будь она чуть сильнее, то, вероятно, оторвала бы её. — Зачем ты пришла?       Младшая Уизли нахмурила брови.       — Мне нужна причина, чтобы прийти?       Гермиона почувствовала знакомую волну раздражения, что запускала тремор в кистях, и сжала ручку еще сильнее, стараясь скрыть свою слабость. Конечно, она знала, что Джинни могла прийти к ней в любое время, вот только настораживало её то, что за три месяца её пребывания в Хогвартсе и бесконечных стычек в коридорах или на занятиях они даже не здоровались.       Так что, да, Гермионе очень хотелось знать причину.       — Да, Джинни, — более серьёзным тоном ответила Гермиона и сделала шаг навстречу, прикрыв за собой дверь. Она издала характерный звук, чем разбудила портер, и он грубо высказал своё недовольство, — тебе нужна причина.       Младшая Уизли всматривалась в лицо Гермионы так пристально, что казалось, её взгляд слой за слоем снимал чары.       — Я не узнаю тебя, — заключила Джинни и поднялась на последнюю ступеньку, сравнявшись с Гермионой. — Кем ты стала?       В этот момент ей хотелось рассмеяться. От души, до боли в рёбрах и сведённых скул. Как часто она задавала себе этот вопрос?       Много. Чёртову сотню раз. И каждый раз у неё не было ответа.       Попытавшись сбросить раздражение, Грейнджер инстинктивно дёрнула плечом и посмотрела Джинни в глаза.       — Какой ответ ты хочешь услышать? — спросила Гермиона и прислонилась спиной к двери. — Что я всё та же Гермиона, что ты знала раньше? Что я купаюсь в лучах славы? Что я всё ещё твоя подруга?       Последняя фраза далась ей особенно тяжело. Будто маленькие иголки с каждым словом вылетали из её рта, делая складку между бровей Джинни еще глубже. Она облизала губы и отвела глаза, заметив за спиной бывшей подруги проход, что вёл к лестницам, и сосредоточилась на нём, стараясь отвлечься.       — Почему ты их защищаешь? — Джинни ещё пристальнее вгляделась в её лицо. — Гермиона.       Реальность обхватила её длинными пальцами, оставив на запястьях синеющие следы, когда Джинни замолчала. Тишина, тягучая, как смола, окутала их, и Гермиона вернула фокус внимания на Уизли.       — Потому что кто-то должен, — полное отсутствие каких-либо эмоций. Она с лёгкостью в душе ответила Джинни, потому убеждала себя, что это правда.       — Если бы здесь был Гарри… — начала Джинни, но Гермиона быстро пресекла её попытку.       — Но его здесь нет. Он бросил нас, — грубо надавила Гермиона интонацией, выделив предложение. — И, да, мне хочется верить, что у него была причина, но если честно, — она развернулась и открыла дверь, добавив, не обернувшись: — Я устала её искать.

***

      Ноябрь пришёл с первым снегом и морозными ветрами, что обжигали лицо, словно маленькие иголки, медленно проникающие в кожу. Временами снег смывался проливными дождями, но в это утро Драко повезло.       Снег хрустел под ногами, а ветер проникал под края свитера, обнимая кожу.       Он не спал. Чёртовы вторые сутки.       Как только Драко закрывал глаза, перед ним сразу же возникала картина их поцелуя. Он сотни раз прокрутил в голове эту сцену, словно специально мучая себя, но вместе с тем Драко выделил для себя, что он чувствовал полный набор эмоций: злость, раздражение, и… увлечённость.       Правда насчет последнего он не был уверен точно. Он уже ни в чём не был уверен.       Остановившись у высокого дуба, что был украшен последними желтыми листьями, он бросил сумку, сел на холодную землю, прислонившись спиной к величественному стволу, и посмотрел на замок.       С такого расстояния он выглядел еще больше.       Последние три месяца настолько сильно изнасиловали его сознание, что еще одного такого месяца он мог просто не выдержать. И дело было исключительно в кудрявой парочке. Не в долбанном условном сроке, Кросмане или липких взглядах. Не в Фурнье, что при каждом удобном случае так и норовила залезть в тайные углы его сознания и что-то узнать.       Нет.       Только Нотт и Грейнджер.       Эта пара представляла собой настоящий феномен. Они были раздражающими и провокационными, но безусловно увлекательными. Как бы Драко ни старался это отрицать, реальность оставалась неизменной. Они отвлекали его, переключая все внимание на себя до такой степени, что иногда казалось, будто они были рождены именно для этой роли.       Каждый из них умел по-своему провоцировать и вызывать у него любопытство. Интерес, нечто такое далёкое, что Драко давно не испытывал. Его жизнь была сплошным адом, где каждый день выпадало новое испытание, но, стоило кому-то из них появиться, всё менялось.       Рядом с ними его внутренние демоны замолкали, становились покорными и склоняли головы, прекращая мучить своего хозяина.       Он потянулся к сумке, достав оттуда стопку конвертов с фамильной печатью Малфоев. Несколько минут он просто смотрел на них, ни о чём не думая. Однако всё же решил взять себя в руки и, сорвав печать, развернул письмо.       Мой милый Драко.       Пальцы сжали пергамент, но он запретил себе поддаваться эмоциям.       Не сейчас.       Не сегодня.       У меня всё хорошо. Мэнор понемногу начинает окутывать осенняя прохлада, но эльфы стараются держать его в тепле, хоть я и запретила. Семена лилий, которые ты подарил мне на прошлый Новый год, я планирую посадить в декабре. Надеюсь, ты сможешь увидеть их цветение. Королевские лилии — это самый редкий сорт, и я помню, сколько усилий тебе потребовалось, чтобы их достать.       Это уже третье письмо, на которое я не получила ответа, однако надеюсь, ты не слишком сердишься на меня из-за своей ссылки. Я лишь хотела, чтобы ты оставался в безопасности, Драко.       Люблю тебя.       Н. М.       Драко отложил письмо в сторону. В его груди закололо от тоски по матери. Он злился, как маленький ребёнок, оправдывая своё безразличие непониманием с её стороны. В течение первых нескольких недель он действительно не мог простить ей предательство, но позже это чувство стало лишь банальным упрямством.       Мать всегда была рядом с ним. В самые страшные моменты его жизни.       Сидя на берегу Чёрного озера, он был готов отказаться от желанной свободы, чтобы провести с ней хотя бы час. Просто посидеть в саду мэнора и послушать её очередное ворчание о капризных цветах, которые не желали распускаться.       Казалось, что он наказывал не только её, но и себя. Всё, что с ним происходило, казалось ему правильным где-то глубоко внутри. Однако там же теплилась надежда, что всё еще можно было исправить.       И он решил начать с самого простого.       Достав из сумки пергамент и перо с чернилами, он еще раз взглянул на Хогвартс, и мысли сформировались сами собой. Рука потянулась к бутылке, что покоилась на дне сумки. Драко не смог бы рассказать Нарциссе всё, что творилось у него в душе, будучи в трезвом уме. Алкоголь служил своего рода мостом между хаосом и чёткостью мыслей. Парадоксально. Ведь у нормальных людей всё было наоборот.       Мама.       Я, блять, чертовски устал. Я знаю, что, вероятно, сейчас, читая мой написанный бред, ты сводишь брови вместе, ведь тебе так не нравится, когда я ругаюсь, но я не могу подобрать других слов. Мы больше не посещаем Министерство. Сначала я думал, что они испугались нас. Что мы можем убить всех и сбежать, как они все думают, но мы их разочаровали. Мы вели себя прилично. Теперь эти шакалы приходят к нам лично и стараются залезть мне всё глубже в голову, но Белла обучила меня хорошо, они всё равно не смогут ничего найти. Я им не позволю. Я хожу на занятия, если это вообще имеет смысл, но это было их чёртово условие. Я, блять, как будто делаю всё, что мне говорят, но вместе с тем не делаю ни хрена. Они бесятся, и мне хорошо от этого. Они с каждым разом стараются придумать всё более провокационные вопросы, но у них ни хуя не выходит. Я не стану им подчиняться. Никогда.       Хогвартс.       Все вокруг думают, что мы можем их убить. Они видят в нас угрозу. Херова бомба замедленного действия. Но мне плевать. Фамилия Малфой должна была стать проклятьем в этом херовом мире добра и тонны лицемерия, но я сломаю им зубы, если эти щенки попробуют полаять на меня. Блейз держится лучше всех из нас. Пэнси каждый раз просит поблагодарить тебя за платье, что ты ей прислала, и она меня этим достала. Так что, мама, спасибо за платье для Пэнс. Не знаю, почему она не напишет тебе письмо сама, но, видимо, это их план, чтобы я тебе написал.       Знаю, что я полный урод, мам, но я люблю тебя…       Он не заметил, как один пергамент вдруг сменился другим, за ним третий, и, когда рука потянулась к четвёртому, хруст веток за спиной заставил остановиться. Драко, поглощённый потоком слов, смог вырваться из цепких рук реальности — слабый хруст вернул его обратно.       Он отложил перо и выглянул из-за ствола.       Грейнджер стояла неподалеку от дерева, внимательно рассматривая Чёрное озеро. Драко окинул взглядом контуры её фигуры, едва прикрытой пальто. Шарф, небрежно накинутый в спешке, развевался на ветру вместе с кудрями. Пронизывающий ветер окрасил её щеки в нежно-розовый оттенок, и, стоило ей повернуть голову чуть правее, она точно его заметила бы.       Малфой чуть свёл брови вместе и заметил, что Гермиона… плакала?       Да, точно. Её нижняя губа дрожала, и она сжимала и разжимала кулаки, чтобы успокоиться. Драко словно увидел Грейнджер с другой стороны. Более слабую, разбитую. Она так отличалась от того, что он видел обычно. Злость в глазах и острый язык, что разрезал его эмоциональный фон, превращая в сплошное, смазанное пятно раздражения. В памяти тут же всплыла картина её худого тела с синими следами пальцев на шее. Он тогда просто забил на это. Решил, что это не его дело.       Какое ему вообще было до неё дело?       «Тебе всегда было до неё дело. Призна-а-ай», — зашипело его подсознание, будто Нагайна перед атакой.       Он потерял фокус внимания, сместив руку чуть левее для удобства, это и стало его ошибкой — торчащая ветка впилась в ладонь с такой силой, что словно проткнула насквозь.       — Блять, — выругался Драко и отдёрнул руку, потреся ею, как будто это могло помочь. — Сука!       — Кто здесь? — до его ушей донёсся испуганный голос Грейнджер, и он снова прислонился спиной к стволу, хотя это было бесполезно.       Он услышал её аккуратные шаги и сжал руку с кровоточащей раной, прижав к свитеру. Капли крови тут же смешались с чёрной тканью кашемира. Пропитав.       Письмо всё еще покоилось у него на коленях, и убедившись, что чернила высохли, он быстро убрал его обратно в сумку.       «Какого хера, блять, я делаю», — он стукнул затылком по стволу и тут же пожалел. Отголосок боли в затуманенном мозге почувствовался как гвоздь, что вбили в череп. Медленно и с нажимом. Драко повернул голову правее и увидел кончик палочки, медленно показавшийся из-за дерева, а потом дрожащую руку Грейнджер.       — Тебя не учили, что палочку нужно держать крепче? — сказал Драко, стараясь придать голосу язвительности. — Я легко выбил бы у тебя её из рук, даже не напрягаясь.       — Малфой?       Гермиона выглянула из-за дуба, но палочка всё ещё была зажата в её руке. Драко сидел на сырой земле и выглядел, мягко говоря, помято — ей хватило одного взгляда, чтобы понять степень его бессонницы. Минимум сутки, плюс-минус пара часов. Под глазами красовались темные круги, волосы были вразброс, и виднелась полупустая бутылка чего-то крепкого. Она тихо фыркнула, убрала палочку в карман пальто, быстро стерев следы непрошенных слёз, и вновь посмотрела на него.       — Хватит пялиться на меня, Грейнджер.       Малфой отвел взгляд и поморщился, попытавшись незаметно убрать руку в карман пальто. Ему не хотелось демонстрировать слабость перед ней. Пусть это всего лишь порез, но его гордость и так была на пределе, и он желал сохранить оставшиеся её крупицы. Она молчала, пристально смотря на него, и Драко почувствовал себя неуютно. Он надеялся, что хотя бы она не будет разглядывать его, как это делали сотни других в Хогвартсе.       Гермиона вновь пересматривала события утра и все записи, которые оставила о них. Неужели Малфой так глубоко вжился в её сознание, что она на инстинктивном уровне начала его бояться? Холодный, расчетливый, язвительный — весь этот спектр эмоций и чувств всегда сопровождал её в его присутствии. Однако сейчас, глядя на него, ей казалось, что он всего лишь устал и раздражён, не больше того.       Что с ней происходило?       Возможно, у неё развились признаки шизофрении или психоза, что привело к утрате доверия к самому верному союзнику — своему разуму. Однако о каком доверии можно говорить, если её сознание подкидывало ей галлюцинации в виде Беллатрисы? Тем не менее после месяца пребывания в Хогвартсе её состояние улучшилось: мучения сократились до легкого тремора, бессонницы и периодической ноющей боли в руке.       — Грейнджер, блять, — крикнул Драко, и она подняла взгляд, — хватит пялиться!       Его слова прошлись разрядом вдоль позвоночника, выпрямив его, будто струну. Она закусила губу и подошла на несколько шагов ближе. Голос внутри неё кричал, чтобы она бежала назад в свою башню, но в этот раз Гермиона не хотела его слушать, ей стало любопытно узнать, как Малфой поведёт себя один на один.       Лучше узнать врагов при любых обстоятельствах. Она понимала, что рискует, ведь страх всё равно проникал в душу, смешиваясь с другими эмоциям. Он никогда не делал чего-то опасного или ужасающего. Тогда нет. Однако Драко Малфой был как шахматная партия, что невозможно было разыграть правильно, и каждый её ход неизменно вёл к поражению, но она корила бы себя ещё больше, если бы не попыталась.       — Почему ты здесь? — трансфигурировав плед из сухой травы, она села чуть дальше, чем Малфой, но держалась достаточно близко, насколько позволяли обстоятельства.       Драко услышал странную настороженность в её голосе, будто она разговаривала не с человеком, а с оборотнем, которого любое движение или звук приводило в бешенство.       — Мы теперь разговариваем, — он обернулся и язвительно добавил: — Грейнджер?       Она облизала губы и убрала прядь за ухо, но взгляд не отвела. На её движение он лишь криво усмехнулся и, подняв бутылку, сделал несколько жадных глотков. Вся абсурдность ситуации начинала его выводить из себя.       Какого хера ты хочешь, Грейнджер? Уйди, оставь меня в покое. Просто свали в свою башню или к Нотту, или куда угодно. Почему, блять, в огромном замке для тебя не нашлось долбанного места?       — Ты действительно считаешь это странным? — спросила Гермиона, поджав колени под себя и постаравшись скрыть дрожь в голосе, вызванную то ли пронизывающим ветром, то ли осознанием того, что она балансировала на очень тонкой грани. Она чувствовала себя как дрессировщик, пытающийся укротить голодное животное, запертое в клетке. В какой-то мере именно такие роли жизнь уготовила для них.       Рациональная часть её разума кричала так громко, что Гермиона ощущала давление в ушах, но в то же время это перекрывал банальный азарт.       Насколько далеко она готова зайти, чтобы узнать маленькую крупицу информации о нём?       — Что? — искренне удивился Драко на её вопрос и поставил бутылку рядом с глухим звуком.       — То, что мы разговариваем, — уточнила Гермиона, — разве это тебя удивляет?       Драко прищурил глаза, внимательно разглядывая её худое лицо.       Румянец, который он заметил всего пару минут назад, исчез вместе со следами слёз, и на его месте появилась бледность, совершенно ей не подходившая. Она словно гармонировала с окружающей атмосферой — холодной и мрачной, и ему показалось, что Грейнджер не должна была так выглядеть. Её щёки должны были быть ярко-розовыми, а на лице сиять улыбка, оставляющая характерную ямочку на щеке. Эта чертовски раздражающая черта была её особенностью. Единственное, что удерживало Драко от желания нанести ей вред. Каждый раз, когда его хмурый взгляд наталкивался на эту ямочку, его демоны уступали ему, вновь склоняясь под его волей.       Однако сейчас этой особенности не было — лишь острые скулы и бледный цвет лица.       Алкоголь затуманивал его разум и подталкивал к странным размышлениям. Он словно вскрывал всё то, что пытался запереть в своем сознании Драко даже от самого себя.       Он изменился. Она изменилась. Всё в этом чертовом мире изменилось вне зависимости от его желаний, но ему до скрежета зубов не хотелось это признавать.       Это не могло быть правдой.       Грейнджер должна была остаться прежней: с приподнятым носом, застегнутой на все пуговицы блузкой и её вечным девизом «долго и счастливо с Уизли». Однако она сидела рядом с ним и пыталась завести разговор. Нет, это не могло быть правдой, не в этом мире. Грейнджер изменилась, и он не знал, как реагировать на это. Его «я» словно испарилось, оставив в одиночестве и стерев в прах всё, что имело значение.       Хотелось биться головой, стучать в грудь со всей силы, кричать, что это неправда, и рвать на куски каждого, кто захочет его переубедить.       Ему хотелось закричать и схватиться за голову, но он запретил себе.       «Вспомни про крупицы своей гордости. Закрой. Спрячь. Не показывай», — обрывки фраз отца смешивались с приторным голосом Беллатрисы, и он каждый раз слушался, и этот не стал исключением.       Малфой кожей чувствовал её изучающий взгляд. Метка зудела, в голове был полный бардак, а алкоголь вызывал лёгкое головокружение. От ледяного ветра руки онемели и слегка покалывали, и Драко терялся в ворохе чувств, не зная, на чём сосредоточиться в первую очередь.       — Нет, Грейнджер. Меня это не удивляет, — наконец-то найдя в себе силы, ответил Драко и добавил: — Меня удивляет, что, имея такой огромный мозг, ты не придумала ничего лучше. Думаешь, если во мне чуть больше алкоголя, чем обычно, то я раскрою тебе свою блядскую душу? Выверну её и покажу всё нутро, как твои дружки или Нотт? Думаешь, я не вижу, как ты нервничаешь, как трясутся твои руки? — он сделал акцент и посмотрел вниз, как бы подтверждая свои слова. — Ты стараешься сделать вид, что всё нормально, и отвлечь меня бесполезным трёпом. Вот только ни хера у тебя не получилось.       Да, именно так было правильно: нагрубить ей, сжечь в Адском пламени все её планы, которые витали в кудрявой голове, вырвав их с корнем, как ненужные сорняки. Несмотря на изменчивость мира, ненависть и страх Грейнджер должны были остаться неизменными. Это была единственная постоянная переменная в запутанном уравнении мира и порядка, которая выглядела логичной.       Он причина её ярости. Она — запутанных мыслей и чувств.       Ладонь начинала ныть — вероятно, кровь пропитала карман насквозь, — голова болела, а сонливость вновь накрыла его с головой. Он был измотан. Чертовски измотан. Поднявшись на ноги, Драко подхватил сумку и уже собирался уйти, но растерянный взгляд Грейнджер снова приковал его к месту.       Не надо, Грейнджер, не смотри на меня так. Ты только заставляешь меня сомневаться. Во всём, блять, сомневаться.       Он наклонился и поставил рядом с ней бутылку. Ветер играл с её кудрями, и Драко уловил легкий аромат кофе, словно окутавший его. С высоты своего роста он видел её ещё более хрупкой и уязвимой. Его тело привыкло к морозу, а вот она… Поддавшись либо действию алкоголя, либо бессоннице, он достал волшебную палочку.       Грейнджер немного сжалась и отодвинулась, его губ коснулась странная улыбка, после чего он наложил на неё согревающие чары. Сколько противоречий в жизни он пережил, но полить Грейнджер ядом и затем заботиться о ней — это было совершенно новым опытом.       Пока она в недоумении смотрела на него, Драко уже направился обратно в замок.

***

      Гул в классе лишь усугублял её головную боль. Казалось, в глаза насыпали песок, и Гермиона изо всех сил старалась не дать себе распасться на глазах у сокурсников. Сегодня вторник, а это значит, что наступил один из самых тяжёлых дней. Грейнджер уже успела привыкнуть к обязанностям главной старосты, но преподавание стало для неё совершенно новым опытом. Вернуться обратно на поле боя, даже если оно было лишь импровизированным, ощущалось так, словно насыпать соль на открытые раны и с силой надавить, вызвав онемение.       Войдя в класс, Гермиона столкнулась с множеством удивлённых взглядов, однако Джинни сидела к ней спиной и даже не обернулась. Грейнджер едва сдержалась, чтобы не фыркнуть от абсурдности происходящего, но в конечном итоге молча направилась к своему месту.       Тео тепло поприветствовал её, и губы Гермионы непроизвольно расплылись в улыбке: ей хотелось обсудить произошедшее. Она стремилась прояснить их странные отношения, но стук каблуков Макгонагалл словно приковал её к месту. Директор быстро вошла в класс и на ходу начала произносить свою речь. Гермиона откинулась на спинку стула и погрузилась в размышления, закрыв глаза, и лишь тогда, когда кто-то толкнул её в спину, вернулась к реальности.       — Мисс Грейнджер, теперь я могу передать вам этот пост, — гордым тоном протянула Макгонагалл и пригласила её рукой на своё место.       Пока Гермиона поднималась, каждая мышца в её теле ощущалась необычайно тяжёлой, словно вместо крови её сердце перекачивало металл. Каждый взгляд воспринимался как укус назойливой мошки, и ей хотелось содрать с себя кожу, лишь бы избавиться от этого мучительного зуда. Всего лишь несколько коротких шагов, и она окажется на одном уровне с Макгонагалл, но взглянуть ей в глаза было невозможно — на морщинистом лице отражалась слишком великая гордость.       Она опустила взгляд в пол, спрятав руки в карманах мантии.       Ты справишься, всего полтора часа в компании людей, которым положено метать в тебя заклинания. Прекрасно, Гермиона. Просто браво!       Каждый её шаг будто подтверждал мысли.       В полной тишине звуки казались слишком громкими, и, если бы в кабинете было на пару децибел тише, она услышала бы, как её сердце бьётся о грудную клетку, желая выпрыгнуть, раскрошив рёбра в труху.       Она услышала мягкий смех Теодора за спиной и только ускорила шаг. Гермиона сама не поняла, в какой момент смогла различать даже смех слизеринцев, но от этого становилось жутко.       Давай, Гермиона, всего-то жалких три шага.       Один.       Два.       Три.       — Мисс Грейнджер, уверена, вы справитесь. — Гермиона так быстро переступила через маленький порог, что слегка потеряла равновесие, но успела быстро взять себя в руки.       Протяжный скрип двери заставил её обернуться.       Грейнджер будто с головой накрыла лавина серых глаз, что сразу же въелась в её радужку. Она не видела Драко с субботы. Он не пришёл на дежурство в тот вечер, не пришёл на занятия в понедельник. По его виду можно было предположить, что он находился в аду. Так плохо он не выглядел уже давно. Его фигуру слегка качало, когда он попытался закрыть дверь, но смуглая рука Блейза его опередила. Он зашёл следующим, и, судя по его сведённым бровям, именно он являлся причиной того, что тело Малфоя было сегодня на занятиях. Встретившись с вопросительным взглядом Гермионы, Блейз лишь слегка покачал головой.       Странная способность Забини заключалась в умении считывать её немые вопросы и немедленно давать понять, что постарается объяснить позже. Ухватив Малфоя за плечо, он направил его к дальней парте и, проходя мимо рядов, обратился к Макгоногалл:       — Прошу прощения, директор. — Усадив Драко на стул, Блейз поднял взгляд и сбросил обе сумки с плеча. — После двух часов полета на метле трудно быстро восстановить ясность ума.       Гермиона сдержалась от замечания.       Слизеринцы действительно были готовы заботиться о своих до последнего, даже если не все из них этого заслуживали.       — Мистер Малфой, — обратилась к нему директор таким тоном, что даже Гермионе стало неуютно, — мне кажется, небольшая дуэль поможет вам справиться с этим недугом.       Драко же решил себя не сдерживать и усмехнулся, поднявшись со стула.       — Мне кажется, вы чертовски правы, — он достал палочку и, не дав Гермионе возможность передумать, атаковал: — Иммобулюс.       Голубой свет вырвался с кончика палочки и осветил кабинет. Все присутствующие мгновенно вскочили с мест, и Драко ощутил облегчение, когда вокруг него образовалось свободное пространство.       Макгонагалл, вытащив палочку, заставила все парты исчезнуть.       Гермиона среагировала инстинктивно.       Она отразила заклинание Драко и укрылась за преподавательским столом. В её венах начала пробуждаться давно забытая энергия, словно долгожданный кислород достиг мозга, и туман, окутывающий сознание, постепенно рассеился. Она краем глаза заметила, как Макгонагалл сошла с помоста, предоставив ей полную свободу действий. В то время как шаги Малфоя медленно звучали по классу, Гермиона обратила внимание на небольшой хрустальный шар, который находился в шкафу. Фигура Малфоя медленно приближалась с левой стороны, и Гермиона немного сместилась вправо, решив воспользоваться самым надежным методом, который ей показал Люпин.       Лучший способ запутать противника — это раскрыть свои действия и переиграть всё в свою пользу.       Создав небольшой шарик, она активировала его, впустив разряд электрического тока с помощью Ивенсио. Когда шарик завибрировал в её руках, она бросила его прямо к ногам Драко. Эффект неожиданности сработал безупречно. Малфой предполагал, что она атакует с правой стороны, считая, что лезть прямо к лицу противника, — это наихудшее решение, но он сильно ошибался.       Маленький шарик взорвался у него под ногами, ослепив белой вспышкой. Драко отошёл на несколько шагов назад, еле сдержавшись, чтобы не запустить в неё Авадой и прекратить весь этот цирк.       Гермиона выбралась из своего укрытия и атаковала:       — Венсеро.       — Рефлекто, — парировал Малфой, направив палочку наугад, но Гермиона оказалась проворнее и успела отразить атаку.       «Грейнджер нет равных в атакующих», — всплыли слова Тео в сознании, и Драко воспользовался этим, сменив тактику. Разозлив Грейнджер, он только сделает бой интереснее и тем самым сместит фокус внимания на себя для более мощных атак, ведь защита у неё страдала. Она не брала в расчёт более обширный радиус для защиты, а использовала барьер вокруг себя.       «Она проворнее, но я хитрее».       Как бы Драко не хотелось признавать, но его драгоценная тётушка натаскала его, как дрессированную собачку. Стоило ему выпустить из палочки пару-тройку боевых заклинаний, и стержень, вбитый в него тренировками, требовал ещё.       «Больше магии, больше крови. Больше страха в глазах противника».       Они кружились по кабинету, словно в танце, не отрывая взглядов друг от друга. Каждый из них был уверен, что стоит лишь на мгновение отвлечься, как враг получит возможность заработать ценнейшие очки на ошибке. Грейнджер не могла позволить этому случиться, и, когда она сделала еще один шаг назад, ее спина наткнулась на препятствие. Обернувшись, она не заметила никакой стены или даже маленького намёка на неё, только проницательный взгляда Теодора, который, облокотившись на стену, с любопытством наблюдал за ними.       «Защитные чары. Макгонагалл действительно удивительная волшебница, если способна держать барьер так долго».       Гермиона отвлеклась, а Теодор странно улыбнулся.       Почувствовав угрозу, Грейнджер обернулась, упустив возможность парировать атаку Драко. Жалящее заклятие попало ей в руку, и она прикусила губу до крови, чтобы не уронить палочку. Кожа моментально покрылась волдырями и нарывами, но Грейнджер не дала возможности Малфою застать её врасплох ещё раз, и теперь она начала нападать.       — Грязные приёмы на меня не действуют, — стиснув зубы, прорычала Гермиона и кинула ещё одно заклятье.       — Кто бы говорил о грязных приёмах, — увернулся Драко, — не я кидаю тебе под ноги ослепляющие бомбы, Грейнджер.       Теодор смотрел не отрываясь за их действиями. Техника и отлаженные движения так сильно гармонировали друг с другом, что он не мог отвернуться. Он был прав, что Гермионе не было равных в атакующих, но у неё явно страдала защита. Он подметил это раньше Малфоя, но, когда Драко смекнул о том же, Теодор победно улыбнулся.       — Грейнджер не даёт ему шансов, — донёсся голос Блеза справа.       — Драко тоже не даёт ей передохнуть, — ответила Пэнси слева, — нас тренировала Белла и Долохов. Эти двое были помешаны на технике и манёврах. Я не понимаю, почему он не хочет зайти к ней со спины. Пару боевых заклинаний, чтобы отвлечь, и всё, он выиграл.       — Потому что она не позволяет, Пэнс, — лениво ответил Теодор и повёл рукой в воздухе, повернувшись к Паркинсон. — Грейнджер не дура, чтобы подставлять спину. Да, у неё страдает защита, но ты посмотри внимательно на Малфоя. Он почти выдохся. Максимум пару заклинаний, и она победит.       — Чёрт, Грейнджер, — прервал их диалог Драко, и все трое вернули внимание на них.       Малфой оказался зажат в углу, пытаясь отбиться от атак Гермионы. Он выглядел измотанным: волосы растрепаны, галстук болтался на уровне ключиц, а капли пота медленно скатывались к вискам. Его рука сжималась в судорогах от напряжения.       Гермиона напоминала Беллу. Когда та истощала его заклинаниями и тренировками, на его лице появлялась странная смесь страха и тревоги.       Кончик палочки Грейнджер, что чуть ли не упирался в складку между бровей, не давал повода сомневаться в её победе, но ему почему-то хотелось проиграть ей. Как будто вся её суть воскресла на короткие пятнадцать минут: в глазах появилась сосредоточенность, между бровями образовалась складка, нос вздёрнулся. Она, казалось, даже начала дышать глубже; плечи расправились, и её постоянная грусть на лице словно была смыта каплями пота.       Её взгляд чуть ли не искрился. Стоило лишь поднести спичку, и всё сгорит, но Драко почему-то гипнотизировало это сравнение, полчаса назад единственным его желанием было лишь напиться и отключиться или замерзнуть, ради Салазара, на Астрономической башне, но именно в этот момент он был чертовски благодарен Блейзу.       На импровизированном поле боя его отрезали от окружающего мира и поместили с одним из самых опасных для него людей. Той, что ненавидела его и на полном основании могла вздёрнуть его на постаменте своих моральных принципов.       И ей это удалось.       Драко осел на пол, а Гермиона победно произнесла:       — Экспеллиармус, — палочка выскользнула из пальцев, но Малфой даже не сопротивлялся.       Теперь он проиграл им обоим.
Вперед