Неверные суждения.

Под ногами лужа из стекающей по щиколоткам прохладной воды. Вдыхая, можно ощутить слабый приятный запах геля для душа, от которого Эрику всегда мерзко. Типичный мужской, с запахом мяты, каким пользуются практически поголовно все парни его класса. Их ароматы тоже различимы среди витающей влажности. И терпкий, въевшийся в стены школьного душа запах мяты - это последнее - чем хотелось ему дышать в этот момент. Эрик шмыгает носом. Округлый мягкий подбородок, пухловатые щеки и губы, в меру густые, опущенные в равнодушном взгляде брови. Отражение украшали прозрачные бусины от редких брызгов, местами уже подсохшие. От взгляда на себя через зеркало Эрику хотелось и вовсе - не дышать. Всякий раз, когда его мягкая ладонь водила и щупала неутешительные слои живота под футболкой, касалась подбородка, за которым скрывался второй. А может и третий, если постараться. Всегда, когда одежда до противного липла к телу, обтягивала, демонстрируя всю особенность его, Картмана. Когда невыносимо мерзко и отвратительно выпирали крупные соски, за что его откровенно часто стебали одноклассники, более спортивного, стройного телосложения. На лице Эрика ни эмоции. Сейчас он смотрит в собственные карие глаза напротив, на круглое лицо и темные влажные пряди, узором налипшие к потному лбу. Сейчас он выглядит по-другому. Так, как выглядит обычно наедине с собой. Он не любит ходить в душ. Предпочитает прятаться в слоях одежды, даже когда невыносимо жарко. Все ради того, чтобы не видеть и чтобы не видели. Не сказать, что его заботит чужое мнение, просто, даже вскользь озвученные кем-либо шуточки, всегда напоминают о его собственном недовольстве собой. О непринятии себя. Эрику не нравится видеть себя таким, но он мало что может с этим сделать. Может только тихо ненавидеть, демонстрируя окружающим совершенно противоположное. Все считают Эрика самовлюбленным эгоистом и даже ему самому иногда кажется, что абсолютно полностью принимает себя таким какой есть. Но вслед всегда приходит разочарование. «Поросеночек» - мамино, излюбленное, уменьшительно-ласкательное и ненавистное самим Картманом. Самое настоящее проклятие. На фоне позади звучит шум стихающих горячих струй. Эрик не один, да и не особо страшно, если какой-то нн заметит его тут в таком виде. Всем на деле плевать, если честно. Звонко скрипит отдернутая шторка, затем приближающиеся чпокающие по мокрому полу шаги. Надо бы собираться уходить уже. Чего-то он задержался. – Картман? Безэмоциональный взгляд из-за плеча отвечает на отклик. Кайл, в одном нижнем белье. Он подходит к скамье у зеркала, попутно вытирая мокрую шею полотенцем. Он заискивающе мечет по помещению взглядом, затем недовольно цокает. – Просил же меня подождать, - бубнит парень, начиная быстрыми движениями растирать полотенцем волосы, избавляясь от обилия влаги в них. От него тоже веет мятой. А ещё он худой и стройный. Разгоряченное после душа тело отдавало характерной для Брофловски бледностью. Прозрачные капли ручьями стекали по чистой коже. Эрик неслышно сглатывает. Тело Кайла Картман бы назвал эстетичным. Рельефная шея и пресс, жилистые предплечья и кисти рук, подтянутая в осанке спина, усыпаная мелкой россыпью светлых родинок и плечи. Глаза Эрика щурятся, чуть ли не с завистью. У Кайла было тело, которое можно назвать красивым. Которое непременно могло считаться сексуальным и привлекательным среди девчонок и возможно даже парней. У Кайла тело, на которое приятно смотреть. Даже самому Эрику. Кайл выпрямляется и проводит полотенцем по ярким кудрям, зализывая их назад. Лицо слегка изрумяненное, но свежее, не смотря на минувший изнурительный урок физкультуры. Эрик не сразу замечает на себе безбоязливый выжидающий взгляд. Это напрягло, потому что, кажется, его только что бесстыдно спалили за разглядыванием, таким же бесстыдным. – Почему ты здесь? Он хмыкает после того, как Картман, моргнув пару раз, уводит взгляд, наконец убирая мыльные принадлежности и сменку в спортивную сумку. – А почему ты здесь? - тут же мрачно отвечает риторически вопросом на вопрос Эрик и смахивает испарину тыльной стороной ладони со лба. – Ну, просто ты закончил раньше меня. Я просто спросил, - беззлобно ведает Кайл, избавляя уже подсыхающие места от оставшейся влаги. Все эти противные мысли знатно подпортили Эрику настроение. Хоть он и считал своего одноклассника в тайне красивым (соответственно он ни за что никогда не скажет об этом), Брофловски не переставал умудряться бесить его лишь своим присутствием, таким беззаботным общением, своим глупым лицом с тупыми веснушками... Просто всем. Картман молча переобувает сланцы на кроссовки. Молча. Обычно его бывало не заткнуть, а в особенности в присутствии Кайла. Сейчас его одолевало желание просто молчать, не говорить ничего, абсолютно. А рыжий все ещё стоял в трусах, но Эрик не находит нужным выяснять причину, ища ее в глазах и эмоциях одноклассника, предполагая, что является причиной замешательства. А может и нет. Возможно он уделяет слишком много всеобщего внимания к своей персоне. И все же решается издать что-то вроде вздоха, кряхтения, что действительно оказывает влияние на рядом стоящего. – Слушай, прекрати на меня пялиться, блять, - не выдерживает. Теперь Эрик нахмурив брови ответно смотрит в действительно обращенный на него взгляд зеленых глаз. Сначала видит в них удивление, затем уголки губ обладателя ползут в стороны. Насмехается? – Ты буквально минуту назад сам прожигал меня взглядом, таким, будто убить хочешь, - иронично улыбаясь, проговаривает Брофловски, одной ногой уже влезая в штанину темных джинс и все же, уводя взгляд. – «Может он смотрел на мой жир?» И что? Ты типа решил отомстить? - язвит Эрик, ощущая предательскую горечь где-то глубоко в горле. Тянется к сумке, достает полотенце и проходится по лицу и волосам. Он забыл их высушить, отчего время от времени капли стекали по щекам, шее и затылку, впитываясь в одежду. – Нет, просто, - Кайл умолкает на несколько мгновений и звенит пряжкой ремня, - Ты обиделся что ли? – Че. – Когда Стэн назвал тебя жирной шлюшкой с большими сиськами во время разминки, - Картман готов поклясться: Кайл сейчас сдерживается, чтобы не заржать. Хотя он уже хихикал с остальными на уроке. Пройденный этап. – «Идите на хуй», - Эрик холодеет и почему-то не говорит этого вслух. - Шлюхи хотя бы зарабатывают деньги, а Стэн ужирается водярой с пятницы по понедельник, тратя их, потому что ебаный алкаш. Когда дело касается скрытия истинных эмоций, Эрик считает себя чуть ли не богом в таких вещах. «Если ты ощущаешь себя не лучше кучи вонючего говна, то не значит, что другие должны знать об этом и видеть», - руководствовался Картман, ибо имел мнение, что ни один из существующих людей на этой планете не достоин довольствоваться истинными его чувствами и эмоциями. Никто. Кайл закатывает глаза, собирается возразить, но Эрик продолжает: – Поэтому даже до любой тупой псины дойдёт, что шлюхи “с большими сиськами” приносят гораздо больше пользы миру, нежели подворотные алкаши, каким однажды станет твой лучший-хуючий друг, который в очередной раз набухавшись, поползет к дому суки Венди, распевать сопливые баллады о любви. – Жиртрест. – И в который раз оставит тебя и вернется только после того, когда ей надоест этот вечно обрыганный нытик. Он прибежит ныть к тебе, а ты, как самый верный-супер-пупер лучший друг-собачка, обо всем забудешь и успокоишь своего ненаглядного, обогреешь, отсосешь ещё может... История обещала быть озвученной до конца, если бы не внезапное нарушение сигнала руками Брофловски - кулаком в глаз. Причём, не в полную силу, на удивление. Скорее, импульсивно, усмиряюще, так же с целью остановить поток лившегося говна изо рта разгоряченного Картмана. – Я неправду говорю? - сдавленно, но взбешенно произносит Эрик, приземлившийся пятой точкой на скамью, когда его ворот оттягивают руки, разозленного Кайла. – Просто заткнись, - шипит он в лицо. Его всегда было легко вывести на эмоции, особенно такой ерундой, по мнению Эрика. Но это, должно быть, все же его задело. Картман бы сейчас смеялся ему в лицо на это, но жгучая навязчивая боль у правого глаза только злит, вынуждает с той же холодной ненавистью глядеть в глаза напротив. Он знает, что это правда, все знают, что это правда. Просто Эрик выражался чересчур провокационно и ярко. И слишком правдиво. Достаточно, чтобы вскрывать то, на что намерено Кайл закрывал глаза. Картман чувствует, что устал. Сегодня как никогда ощущает себя эмоциональнее, чем обычно. Стоит лечь спать пораньше и может вообще решить не пойти никуда завтра. – Ты лезешь не в свое дело, жиртрест. – Ты и твои друзья тоже очень часто не упускают возможности обосрать меня за вес, - перебивает Эрик, не сводя взгляд с кайловых глаз. Уголок губ уползает в бок, когда в них удается разглядеть замешательство и даже вину. – Но ты тоже всегда высмеиваешь нас за наши недостатки, - уже не так озлобленно проговаривает Брофловски. – Тогда в чем твоя проблема, Каел? Этим Эрику до конца удается ввести одноклассника в ступор. Брови Кайла в задумчивости напряжены, а глаза щурятся на фоне мыслительного процесса. Его руки разжимаются и он отходит от неприятеля на пару шагов. Эрик натянуто улыбается, а Брофловски полностью приходит в себя. В помещении вмиг становится абсолютно тихо. Неловкость ощущается кожей и противным ощущением внутри. Картман ненавидит этот момент, сегодняшний день. Но улыбка сама цветет на пухлом лице. Он не явится завтра, ему требуется отдых. А Кайла-ебучего еврея, теперь он ненавидит ещё больше. Он молча натягивает футболку и Эрик не до конца понимает, что происходит. По прежнему восседает на лавке и наблюдает за действиями рыжего одноклассника. Тот накидывает на себя кофту и полностью собравшись, поворачивается к Картману. – Наверное, моя проблема в том, что когда меня что-либо ранит, я не держу это в себе. Картман потеряно смотрит в спину уходящего одноклассника. Внутри плещет отвращением и горечью. Жжёт стенки внутренних органов, образует неприятно тянущее ощущение в горле. Весь сегодняшний миг процвел негативом. Собственное ощущение превосходства над всем не до конца позволяет Эрику понять, на сколько безумно завидует Кайлу. А его сама личная ненависть к себе пораждает ненависть ко всему окружающему. Жизнь слишком несправедлива к нему.