Пора перестать жить прошлым.

Капли противно стучат по натянутой ткани старого зонтика. Отвратительно холодно. Сломанная спица надоедливо постукивает в такт шагам, цепляя вытертый свитер. Едкий дым глубоко в лëгких, вечерний туман перед глазами. Фары машин бросаются в атаку, раздирают холодную мокрую темноту вокруг. Но что толку? Ночь сильней. У неё больше власти и тайн, чем у любого смертного. Кеды уверенно втаптывают бычок в тротуарную плитку. Ещё пара кварталов под редкий рëв машин и далëкий рокот метрополиса, а потом снова эта дверь. Старый скрипучий кусок дерева за которым нет ничего кроме ссор и вечно работающего радио. Раньше была любовь. Сильная, пьянящая, бесконечно неправильная и в конце концов обречëнная. – Я дома. Подобные фразы часто слышатся в домах. После этого навстречу виляя мохнатым хвостом выбегает собака, из детской обыкновенно доносится хохот, а в коридорах раздаëтся топоток маленьких ножек. С кухни приятным голосом отвечают, что ужин готов и в каждом слове, в каждом звуке дома, встречающего прибывшего, слышится счастье. Радость твоему возвращению. Но этот дом другой. Под противный скрип закрывающейся двери слышится только заунывный радио-шансон и недовольный возглас из гостиной. – Сегодня поздно. Стены такие серые в тусклом свете моргающей лампочки. А ведь когда-то они сияли для него всеми цветами радуги. Где-то обойные листы уже собраны, где-то ещё держатся на отсыревшем клею. В коридоре темно. Надо бы заменить лампочку. – Я ничего не готовила. Если хочешь можешь разогреть вчерашний обед, – голос звучит приторно. В каждом слове скрывается тупое безразличие, он это чувствует. Нет, знает. Такие отношения вошли в норму. Раньше тяжкое бремя – почва для скандалов и распрей, теперь холодная формальность. – Я не голоден. Проходя мимо арки ведущей в гостиную парень ускоряется. Не хочется снова видеть её лицо, светлые волосы с приятным запахом будры. Смотреть в её глаза и встречать в них... Сожаление? Актриса бы из неё получилась отменная. Странно, что она всё ещё работает в том кафе на углу, а не выступает на сценах мегаполиса. – Итэр, я хотела поговорить... Голос затухает после тяжëлого хлопка двери. Ему наплевать. Уже слишком поздно чтобы о чëм-то говорить. Не только потому что за окном уже несколько часов нет солнца, нет. Больше потому, что парень никогда не хочет снова с ней говорить. Всë сломалось ещё год назад, когда они согласились прийти на вечеринку Эмбер. Уже тогда они совершили достаточно большую ошибку, чтобы никогда вновь не заговорить. Почему сейчас, после стольких ссор, грязных слов брошенных друг-другу, после тысячи безуспешных попыток вернуть всë на круги своя, почему именно сейчас он должен разделять её желание поболтать? Он стянул мокрый свитер и упал на кровать. Спину нещадно ломило. Простыл? Исключено. Вблизи полиса всегда дожди, ведь сюда сгоняют все тучи от самого Мондштата. Парень слишком привык к такой погоде. Значит просто устал. Телефон громко пиликнул, заставляя хозяина поморщиться и посмотреть на разбитый экран.

00:14 Vk: Одно непрочитанное сообщение

Он не успел ткнуть на уведомление, как в дверь постучали. – Я занят, уходи. Ручка задëргалась. – Я же сказал, что занят, не ломись. – Итэр, пожалуйста. Это важно. Он недовольно поднялся на ноги и щëлкнул дверным замком. – Что такого важного может быть в двенадцать ночи? Девушка стоявшая на пороге выглядела растерянно. Совершенно домашняя: босиком, в пижаме. Сейчас она была вовсе не враждебной как всë, что окружало его в этом доме. – Я ждала пока тебя, если бы ты пришёл раньше... – Я не мог, – отрезал он. – Я.. Мне правда жаль, что так получилось. Это... – Если это и есть твой важный разговор, то не стоит тратить сил. Мне завтра рано вставать, – парень потянулся чтобы закрыть дверь. – Итэр! Мы же в конце концов семья. Скажи что происходит. Ты знаешь вместе мы можем... – МЫ ничего не можем вместе, Люмин, и это отлично понимаешь. Иногда я думаю, что было бы лучше если никогда не было никаких "нас". – Итэр... Дверь захлопнулась. Нет никакого смысла в этом разговоре, как и нет никакого смысла им притворяться дружной семьëй. Она и раньше не была для него тем человеком, которого он мог назвать сестрой, что говорить сейчас... Уже поздно. Совсем поздно. Стоило коснуться подушки и сон не заставил себя ждать. Тревожный, плохой...