The last victims | Последние жертвы

Isak Danielson — Power

      До последнего Гермиона считала, что все рассказы про болезненные расставания — сплошное преувеличение. В конце концов, прострадать горе — дело пяти минут. А если мыслить рационально — разложить по полочкам, найти причины и следствия, то ещё меньше. Но Гермиона где-то просчиталась. И просчиталась так, как никогда прежде не просчитывалась.       С момента расставания прошло совсем немного времени, но стадии — от отрицания к смирению — грозили затянуться. И если стадия отрицания были пройдена ещё тогда, во время разговора в тёмной прокуренной кухне… Гнев и депрессия так быстро не проходили.       Гермионе было тошно от собственного неумения справиться со своими эмоциями. Весь мир будто ополчился против неё. И посуда из рук валилась, и одежда надевалась задом наперед, и… И наручные часы, — те самые, старые, подаренные Роном, — сломались прямо на руке, перестали работать. Стрелка, обозначающая жизненные показатели, замерла над словом «мертва», отказываясь двигаться дальше.       И это стало последней каплей.       Гермиона замерла прямо над раковиной во время утреннего умывания, встряхивая корпус и пытаясь снова привести их в рабочее состояние. Не получилось. Видимо, часам, как и отношениям, пришел конец. И тогда все эмоции, тщательно сдерживаемые в течении долгого времени, вырвались наружу.       Грейнджер ссутулилась над раковиной и рванула ремешок часов с руки. С первого раза он не поддался. Прерывистое и частое дыхание превратилось в слёзные позывы, которые девушка уже не смогла сдержать — и заплакала, всю слезную горечь проливая в раковину. Тошно ей. Дурно. И дурно настолько, что рыдать от осознания, что всё закончилось, — закончилось, как и жизнь этих часов, — было самым безобидным выходом.       Ей нужны были новые часы. И желательно — новая жизнь.

***

      Гермиона не так уж сильно любила аксессуары, модную одежду и шопинг в принципе, но именно часы были неотъемлемой частью собственного наряда на каждый день. Чем меньше девушка пользовалась магией, тем больше ощущалась необходимость в них.       Не так давно на вечеринке Теодор позвал Гермиону в свой магазин, поэтому выбор места для покупки был очевиден. В конце концов, нельзя же было лишать бывшего слизеринца удовольствия лицезреть её лицо. Мыслить подобными клише (всё-таки, молодые люди уже давно не имели никакого отношения к своим факультетам) было сомнительным решением, но Гермиона пообещала себе, что обязательно исправится позже. Да и тратить время на поиски другого магазина не хотелось.       Она не очень любила этот район Лондона и практически никогда не посещала здешние улицы. Район для богатеньких. Даже воздух здесь, кажется, был другой — лощеный, пропитанный Томом Фордом и Армани.       Знакомый логотип с визитки показался перед глазами в увеличенном размере. Вот он, тот самый магазин часовых дел с лаконичной вывеской и стеклянными окнами в пол. Через них Гермиона смогла разглядеть витрины, чинно стоящие в ряд, и симпатичную девушку за стойкой. Стоп… Это что, была Паркинсон?       Конечно, Панси при последней встрече упомянула, что стажируется у Нотта, но Гермиона и представить не могла, что девушка так быстро перейдет к продажам и уж тем более будет так хорошо выглядеть без яркого макияжа и вычурной одежды. Этот образ со строгой юбкой и простой рубашкой очень шел ей, гораздо больше, чем откровенные платья и блеск страз. Хотя, может быть, дело было в личных вкусах.       А вот Панси, кажется, заметила гостью ещё до того, как та переступила порог — девушка приосанилась в ожидании и огладила руками рубашку, будто приводя себя в порядок.       — Добрый день! Рада видеть тебя здесь. Всё-таки решила последовать совету нашего хозяина? — «Тео» и «наш хозяин» как будто были словами из разных миров. Но Гермиона от этого только улыбнулась и всё же кивнула.       — Здравствуй. Да… представляешь, мои часы приказали долго жить. Закон подлости какой-то.       — Их ведь тебе Рон подарил, правильно? Знаешь, может, оно и к лучшему. Они уже были совсем старыми. Может быть, магия рассеялась окончательно. А так… В новую жизнь с новыми часами. Не стесняйся, подходи ближе. Что ж, я могу предложить тебе вот такие модели…       Паркинсон быстро перешла к делу, доставая с витрин бархатные подложки с нужными экземплярами. Гермиона поймала себя на том, что глаза начали разбегаться. О, ей нравилось всё — и блестящие корпуса часов, и глянцевые кожаные ремешки. Одно только раздражало — цена. Тратить такие суммы на простую побрякушку было… Слишком.       — Судя по тем часам, что на тебе, ты ценишь лёгкость и минимализм. Тогда тебе может подойти вот эта модель. Швейцария, платина. Не стану углубляться в характеристики, но механизм прослужит тебе не один десяток лет. Есть еще в золотом и стальном вариантах, — циферблат этой модели показался Гермионе слишком массивным и она покачала головой.       — Может, есть что-то поменьше? Они кажутся такими громоздкими…       — Да, конечно. Есть вот такие, Jaeger-LeCoultre. Интересный факт, кстати. Они выпустили в 1929 году часы, корпус которых был в длину чуть более сантиметра, а в ширину менее пяти. Представляешь, какие крошки? Прям настоящий прорыв на то время. Поэтому, если ты хочешь что-то небольшое, это лучшая фирма из всех, что я могу тебе предложить, — Панси двинулась чуть левее, переводя внимание Гермионы на ассортимент часов этого производителя. Однако, они все выглядели чересчур формальными, особенно те, которые имели прямоугольную форму. Видимо, Паркинсон заметила замешательство Гермионы и, после того, как убедилась в недовольстве, продолжила свой спич.       Около получаса Панси водила Гермиону от модели к модели, позволяя примерять каждый понравившийся экземпляр. И, кажется, Паркинсон также отметила, что не нашлось ничего, что заставило бы Гермиону принять окончательное решение.       — Знаешь… Покажу тебе ещё один вариант, — подала она голос, когда терпение обеих девушек уже стало иссякать. — Это, конечно, менее известный французский бренд, но качество не хуже. Коллекция прошлого сезона, поэтому сейчас на них цена ниже. Плюс, я сделаю небольшую скидку от себя… Тео не будет против, скорее наоборот, — Панси доверительно понизила голос и приулыбнулась, доставая ещё одни часы. Гермиона так и не поняла, почему сама не заметила их с самого начала.       Лежали ли они на менее освещённой витрине? Или, может быть, были настолько невзрачными среди остального роскошества? Но как только Гермиона увидела этот экземпляр — тут же поняла, что это они.       Это были совсем крохотные часики с аккуратным циферблатом. Вместо ремешка была тонкая серебряная цепочка. Примерив их на руку, Гермиона осознала, что корпус был достаточно невесомым для того чтобы эта цепочка не порвалась.       — Разумеется, в гарантию включено обслуживание. Поэтому, если вдруг что-то случится, ты сможешь обратиться в наш магазин, — Паркинсон будто заранее прочла на лице Гермионы сомнения по поводу прочности и приставила небольшое зеркало поближе. Часы сидели на руке идеально, так, будто были созданы для этого запястья. Так, будто были воплощением самой личности Грейнджер. — Я так понимаю… Ты определилась с выбором.       Паркинсон не спрашивала, а констатировала. И это даже заставило слегка возмутиться.       — С чего ты взяла? Может быть, я хочу посмотреть что-то ещё?       — О, всё просто. У тебя поменялось выражение лица. Когда клиент находит свои часы, он уже не смотрит на другие, — она помогает расстегнуть цепочку.       И в этом Гермиона неожиданно для себя нашла аналогию отношений с Роном и горько приулыбнулась.       — Не волнуйся, Гермиона. Как я и говорила… В новую жизнь с новыми часами, верно?       — Верно… — она помолчала немного, наблюдая, как Панси с предельной аккуратностью протирает циферблат, упаковывает часы в фирменную коробку, — Ради этой новой жизни я всю квартиру избавила от напоминаний о старой.       — О… Я так тебя понимаю. Знаешь, Малфой ведь тоже не ангел. Когда мы расстались, мне хотелось выкинуть из дома всё, что о нем напоминало, да даже воздух хотелось выкачать. Только проблема в том, что это была его квартира, — что Панси, что Гермиона не смогли удержаться от смеха. Грейнджер вдруг осознала, что не ощущала раздражения от этого разговора. — А сейчас я живу с Асторией. И знаешь… Компания подруг очень помогает от уныния. Мы с тобой, конечно, не прям подруги… Но если у тебя есть желание, заглядывай к нам. Будем пить мартини и обсуждать этих говнюков.       Гермиона была благодарна. Маленький незначительный разговор подействовал достаточно успокаивающе.       — Хорошо. Если вдруг вы соберётесь пить мартини и обсуждать говнюков, зови меня, я примчусь, — усмехается она, прикладывая карту к терминалу и приятно удивляясь списанной сумме.       — Я же говорила, что сделаю скидку. Благодарим за покупку, будем рады видеть вас ещё, — с деланной вежливостью бросает Панси дежурную фразу, что выглядит комично, и протягивает пакет с покупкой. — Пока, Гермиона.       Девушка прощается, покидая магазин, и совсем не замечает внимательного взгляда себе в спину. И того, что Паркинсон достает телефон, набирая чей-то номер, не замечает тоже.       — Алло, Блейз… Да, всё в порядке, она купила эти часы.

***

«Эй, грейнджер, привет! Мы с Асторией выбираем в магазине хороший коньяк. Это, конечно, не мартини, но ничем не хуже. Присоединишься?)» PP «Привет, Панси. Не думала, что ты действительно напишешь. Я сегодня работаю.» HG «Не думаю, что твоя работа будет длиться всю ночь. Приходи, как сможешь. Бёрд-стрит двенадцать, камин работает!» PP       Взаимоотношения с Паркинсон всегда ставили в легкий ступор. По правде сказать, Гермиона даже не ожидала, что действительно получит подобное предложение. Обычно такое оставалось шутками, но… Может быть, ей и Астории было действительно скучно?       На самом деле, теперь учениц двух разных факультетов объединяло что-то большее, чем одна школа. Теперь в совместной истории был Рон и такое понятие как «расставание», общее на троих.       И почему-то соглашаться на странные авантюры Гермионе хотелось больше, чем возвращаться после работы в одинокую квартиру. Конечно, в одиночестве была определенная прелесть, но тем не менее также было… Непривычно. Даже не смотря на то, что жизнь с Роном в последние дни напоминала простое соседство, не слышать привычного гула телевизора и не чувствовать чужое дыхание ночью было тяжело. К сожалению, Гермиона всегда тяжело переносила одиночество — так было всегда, с самого детства, ещё с того момента, когда компанию составляли только многочисленные книги.       Начальник даже соизволил отпустить пораньше, что, в общем-то, и без того делал достаточно часто. Но сегодня Гермиону охватило странное волнение, как будто она не хотела, чтобы так происходило. Но всё равно Грейнджер отправила Панси сообщение: «Я освободилась. Если ты всё ещё не передумала, то я скоро буду».       «Мы всё ещё ждём тебя, Гермиона: *» — ответ пришел почти сразу, как будто Панси мониторила экран телефона.       Сообщение заставило Гермиону заволноваться сильнее. Чтобы не дать противному ощущению себя захватить, она трансгрессировала домой из ближайшего закоулка. А уже в квартире наскоро переоделась в джинсы и просторную рубашку.       И даже не обратила внимания, что непроизвольно использовала трансгрессию. Такое ощущение, что с уходом Рона какая-то часть прошлого просто упала с плеч, свалилась вниз, и… Теперь трансгрессия не ощущалась как что-то чужеродное. Или, возможно, Гермиона просто была слишком взбудоражена.       Она ещё помедлила прежде чем повторно трансгрессировать, в этот раз на нужную улицу. Гермиона была там однажды, но дом всё равно пришлось искать. Возможно, она сэкономила бы кучу времени, если бы воспользовалась летучим порохом, но вот незадача — в собственной квартире камин не был подключен.        Очередная прихоть Гермионы.        Но всё было до очевидного просто — без волшебства проблем меньше не становилось. Скорее… Только прибавлялось       Они с Роном расстались именно по этой причине. Гермиона чувствовала досаду.  Разве стоило пойти наперекор своим принципам и снова начать колдовать? Она не знала.        Гермиона набралась смелости и позвонила в дверь. Послышался женский смех и открыла, на удивление, Астория. Сейчас девушка выглядела более расслабленной и живой в этом простом топе и коротких шортах, таких домашних, небрежных. Не было аристократического модного лоска. И Гермиона резко почувствовала себя спокойнее.        Всё было в порядке. Панси и Астория были обычными людьми, такими же, как и она сама.       Если Рону можно было развлекаться — Гермионе, чёрт возьми, тоже можно.        — При… — она даже не успела поздороваться, а Гринграсс уже заключила в короткое объятие. От девушки повеяло алкоголем.        — Привет! Мы тебя ждали, проходи, — она улыбается, отходя в сторону. Такая Астория нравится Гермионе гораздо больше. Гринграсс улыбается, ведёт себя неформально, пахнет вином и сигаретами. Даже запах горьких мятных её не портит, — Ты вовремя…        Гермиона прошла внутрь. Квартира небольшая, оформленная в светлых тонах, достаточно минималистичная. Правда, музыка звучала слишком громко. Что-то в духе Паркинсон. Видимо, именно она подбирала плейлист. Свет был приглушен, только в комнате, в которой сидели девушки, горели несколько неоновых ламп. Видимо, любовь к неону была у слизеринцев в крови.

QUIN, 6LACK — Mushroom Chocolate

      Паркинсон сидела с мундштуком кальяна в руке, вальяжно облокотившись на спинку дивана. Вот от чего был такой сильный дым. Девушка глубоко затянулась и, видимо, не сразу поняла, что кто-то пришёл.        — О… Гермиона, привет. Аста, дай ей что-нибудь надеть, — Панси хлопнула рукой по дивану, приглашая сесть, и потянулась вперёд к столику, чтобы налить в бокал вина. Их было три. Гермиону действительно ждали.        — Привет… Коньяк, говоришь? — Она не стала ждать и сразу двинулась вперёд, падая рядом. Услужливо в руку всунули вино и шепнули «Пей до дна!»       Видимо, эта традиция тоже была у слизеринцев в крови. Как забавно.        В принципе, Грейнджер и без того была настроена напиться. Тянуть не было смысла. Глоток за глотком. И вкус граната приятно осел на языке, и жидкость согрела желудок.        — Держи. Считай, у нас пижамная вечеринка, — голос Астории раздался прямо в ухо откуда-то из-за спины, рука протянула стопку с одеждой.        — А… Хорошо. Где можно переодеться? — раздался смех всё того же голоса. — Грейнджер, шутишь? Мерлин… Переодевайся здесь, тут же нет парней.       Гермиона помедлила.       Ситуация была абсурдной до ужаса, но азарт и непонятный адреналин били в голову. Она потянулась к пуговицам рубашки, расстегивая её. Девушки не смотрели. Это успокоило. И Гермиона стала быстро переодеваться, чувствуя, как подступает алкогольная тяжесть к конечностям. Большая футболка и шорты были как нельзя кстати, они позволили удобно сесть на диван, подогнуть под себя ноги. Панси снова протянула бокал, но в этот раз молча.        — Так вот… Вы же хотели коньяк? — с усмешкой спросила Гермиона, и Панси вдохнула дым из мундштука, а после повернулась к Гермионе, медленно выпуская его в чужое лицо.        — Хотели. Передумали. Нам показалось, что сладкое вино будет как нельзя кстати для женской компании. Коньяк… Слишком уж мужской напиток.       — Это сексизм, Паркинсон! — раздался возглас Астории и она опустилась, наконец, рядом, по другую сторону от Грейнджер.        — Нет, просто сегодня ничего не должно напоминать о парнях. Никаких бывших, Грейнджер, понятно? — и это показалось Гермионе настолько забавным. Она сделала глоток из бокала и посмотрела на Панси, снова расслабившуюся.        — Значит, без обсуждения говнюков… Понятно. Тогда тост. За нас, за девочек, — бросила она, поднимая бокал. Астория присоединилась с другого бока.        Гермиона пила слишком быстро и слишком много. Да, у неё был достаточно стойкий к алкоголю организм, но… Когда Панси протянула мундштук — она не смогла противиться и прислонила к трубке губы, вдыхая. И первый вдох так сильно ударил по горлу, что заставил закашляться. А в голову ударило опьянение и пришлось тут же откинуться на спинку дивана.        — О… Девочка захмелела… — рассмеялась Астория, забирая кальян прямо через Гермиону и опуская голову на её плечо. Но в этой фразе не было опасности.       — Почему… Вы меня позвали? — подала Гермиона голос, задав наконец мучающий вопрос. Что-то внутри равно не давало расслабиться.        — Просто так, — пожала плечами Панси.        — Просто так, — подтвердила Астория, — Ты нам нравишься. Мне кажется, не будь войны, мы все могли бы стать подругами…       И Гермиона даже не смогла возразить.       Во время учебы в Хогвартсе у Гермионы было не так много близких подруг. Да, она общалась со многими, но в большинстве случаев это были просто знакомые. Тесные взаимоотношения сложились только с Полумной и Джинни, с которыми она продолжала общение и сейчас. Но бывали и периоды, когда они не разговаривали месяцами из-за занятости.       Астория и Панси, разумеется, слеплены из совершенно другого теста. Но то, с какой легкостью девушки общались сейчас, заставляло убедиться в правдивости слов. Всё просто — у них было гораздо больше общего, чем могло показаться, просто не повезло изначально попасть по разные стороны баррикад. А раньше не было возможности баррикады разрушить — слишком юными они были. Но Гермине нравилось то, с какой скоростью преграды рушились сейчас.       Наверное, Гермиона просто была пацифисткой. Потому что ей нравилось думать, что войны не было и не будет, что они все — на одной стороне.       — Наверное, ты права… — прошептала Гермиона, наблюдая, как Астория поджигает сигарету зажигалкой. Теперь приходится потянуться к Гринграсс, чтобы вдохнуть дым уже от сигареты. Астория наблюдает и не выпускает сигарету из пальцев, позволяя Гермионе курить из её рук.       — Я всегда права, — улыбается она, закуривая после девушки. — Получается, непрямой поцелуй, а, Грейнджер?              Гермиона негромко усмехается на фразу и Астория снова кладет голову на чужое плечо.       — Получается, так, — подает голос Панси, будто прочитав мысли, и поступает также, только уже с другим плечом, делает глоток из бокала. — Но это скучно, а мы собирались веселиться.       Грейнджер ощущает, как две женские головы, давящие на плечи, заставляют собственное тело будто лететь куда-то вниз. Она понимает, что опьянела окончательно и слишком быстро. Однако, сейчас это уже совершенно неважно.       — Если собирались, значит, надо веселиться, — отвечает Гермиона тихо, едва слышно. Астория приподнимает своё лицо, оказываясь совсем рядом.       — Тогда поцелуй меня, — просит она, облизнув губы. Но Грейнджер ничего не делает, медлит, внимательно всматриваясь в красивые глаза перед собой. Они в принципе резко кажутся красивыми, как и Астория в целом, как и Панси.       — Не бойся, Грейнджер, это всего лишь поцелуй… — шепчет Паркинсон, внимательно наблюдая за девушками.       И тогда Гермиона тянется вперед, на мгновение соприкасаясь с губами Астории. И тут же отстраняется, но Астория не дает, цепляется тонкими пальцами за щеки, целует настойчивее. Губы мягкие, прикосновения влажные. Но это ощущение быстро кончается, потому что Панси тянет Гермиону на себя, отбирая инициативу, целуя тоже. Но этот поцелуй уже пылкий, страстный, раскованный. И, стоит отстраниться друг от друга, Гермиона начинает смеяться. А следом за ней и Гринграсс с Паркинсон.       Потому что это и впрямь было весело.

***

      Панси раскрывает глаза. В кармане настойчиво вибрирует телефон. Кажется, они втроем уснули прямо на диване, опершись друг на друга. Грейнджер мирно посапывала на её плече, зажав в руке мундштук кальяна.       Звонок от Тео так и остался непринятым — Паркинсон просто не успела, поэтому отправила сообщение. «Что такое, Теодор?» PP «Узнал, что ты сделала чек на покупке Гермионы Грейнджер. Панси, ты просто зверь в продажах)» TN «Хахх, спасибо, Тео, я знаю. Более того, эта Гермиона Грейнджер сейчас спит на моем плече после того, как мы все вместе напились!» PP «Иногда ты меня ужасаешь… Но тебя точно надо спасать из этой компании. Прогуляемся? :)» TN       Панси не сдержала шумного выдоха, отчего Гермиона пошевелилась, но не проснулась. Аккуратно, стараясь не разбудить, Паркинсон придержала кудрявую голову руками и отодвинулась в сторону, укладывая Гермиону на диван. Правда, она не рассчитала, что с другой стороны в точно таком же положении находилась Астория и ей от такого передвижения досталось больше. Девушка протестующе замычала и Панси замерла в испуге, молясь, чтобы никто не очнулся.

Taylor Swift — blank space

      Но все обошлось.       И Панси ринулась к шкафу, чтобы выудить одежду. Она едва вспомнила, что нужно ответить Теодору. Он пообещал, что приедет чуть позже, поэтому как раз было время собраться. Она добралась до ванной, рассматривая отражение в зеркале. Что ж… Всё было не так уж плохо, если не учитывать туши, отпечатавшейся на веках и растрепанных волос. Наскоро Панси освежилась в душе и переоделась, а после, только она успела расчесать волосы, раздался сигнал сообщения. «Выходи» — одно слово, но оно заставило Панси неосознанно начать улыбаться.       — Ты сумасшедший! — воскликнула Панси, увидев Теодора у собственной машины, вальяжно опершегося на неё. — Уже так поздно!       Почему-то она говорила тихо, почти шепотом, как будто боялась кого-то разбудить. Однако, всё равно подбежала к Теодору восторженная, как маленькая девочка.       — Всегда мечтал так сделать. Ну, знаешь, как богатые дядьки из фильмов, стоящие возле машин и глядящие на часы, — Тео положил руку на плечо Панси и улыбнулся ей.       — Ну, по факту, ты и есть богатый дядька, стоящий возле машины и глядящий на часы, — смеется она. — Ну что… Поехали?       Теодор открывает дверь, позволяя запрыгнуть вперед и идет к водительскому сидению, украдкой улыбаясь. От Панси пахло сигаретами и вином, но это добавляло девушке какого-то странного очарования. Ведь они все также юны, веселы и едут кататься по ночному городу.       — Поехали. Только куда?       — Хм… Ну… Подожди, разве у тебя нет плана? Ну, ты вроде как настоящий джентельмен, надо же было придумать идею для свидания, — улыбается девушка, пристегивая ремень.       — Ну… По правде сказать, я не придумал, — с неким стыдом признал Нотт, двигаясь с места. Тео щелкнул парой кнопок и в машине зазвучала музыка, — Но… мы можем отправиться в ресторан. У меня есть парочка хороших на примете и…       — Так, стоп! Ты же понимаешь, что вид у меня совсем не для ресторана? Да и состояние. Да и настрой. Да и вообще!.. — Панси развела руками театрально, выдыхая с деланным негодованием. — Знаешь что… Едь прямо. Четыре квартала, потом налево. И там будет поворот… Там магазин.       Теодор не стал спрашивать, просто молчаливо поддался порыву Панси. Было уже хорошо, что она согласилась на авантюру. И было также ясно, что у девушки больше идей как провести этот вечер, чем у него. Юноша поехал указанной дорогой, пока не увидел большой круглосуточный гипермаркет.       Панси выскочила из машины. И обернулась, недоумевающе глянув на Теодора.       — Эй… Ты что, не идешь?       — Нет, а зачем?       — Затем! Тео, поднимайся, чёрт возьми! — она обошла машину и раскрыла дверь, вытягивая друга за руку из собственной тачки. Тео засмеялся, но поддался, щелкая кнопкой брелка, чтобы закрыть машину.       Паркинсон повела его внутрь магазина и взяла корзинку. Зал был пустой — кажется, никого кроме этой двоицы и кассира здесь больше не было. Она медленно, нарочито вальяжной походкой пошла между полок, оглядывая их. Скинула в корзинку прямо с полки какие-то чипсы и мармелад, ещё пару вкусностей. А после пошла дальше, доходя до отдела с алкоголем. И замерла у полок прежде чем поставить на дно корзины одну бутылку вина. А после — подумать. И поставить рядом ещё и вторую.       — Панси, ты уверена, что тебе стоит столько пить? Очевидно, вы с девочками сегодня и так уже повеселились, — в тоне Нотта послышалось легкое волнение.       — А это не мне, а тебе, — отвечает Панси беззаботно, направляясь по магазину       дальше, — она оборачивается, наконец, к Теодору, замечая его недовольное лицо.       — Панси, я же за рулем, — отвечает он, тяжело вздыхая, и Панси фыркает.       — Ты маг, Тео, ты сможешь протрезветь в любой подходящий момент, — она глядит серьёзно, а после передает корзинку с покупками в руки парня. Подходя к кассам, она кидает в неё ещё и две упаковки сигарет. — Оплатишь?       Обворожительная улыбка на губах Панси не оставляет ни одного шанса. Теодор вскидывает руку в капитулирующем жесте и выкладывает покупки на ленту.       — Тебе не откажешь.       — Брось! Это же ты меня пригласил. Вот, считай, оплатил ужин в ресторане, только дешевле в несколько раз, — Панси помогает, а после проходит мимо кассира, здороваясь и наблюдая, как Теодор прикладывает карту к терминалу.       Пакет Панси забирает уже сама.       — И куда дальше? — однако Паркинсон уже манит за собой пальцем и выходит из гипермаркета.       Она ничего толком не говорит, пока Теодор не садится в машину и не заводит двигатель. Но после Панси включает телефон и карты, крепит на держатель возле стекла.       — Вот… Едем туда.       — Панси, это же какие-то… Какая-то глушь?       — Да, верно. Всё правильно, — улыбается она, разрывая зубами упаковку мармелада. — Будешь?       Тео смеется, но послушно выезжает на дорогу, указанную навигатором.       — У меня руки заняты, — он смотрит на Панси через зеркало и не может скрыть лукавую улыбку на лице.       И тогда Панси тянется навстречу, протягивая мармеладку из собственных рук. Теодор даже не смотрит, но прихватывает её губами, вытягивая из пальцев Паркинсон.       И замечает, что Панси улыбается тоже, и всё ещё не может ничего сказать.

Ubel — Обмани меня

      До места назначения никто толком больше ничего и не сказал, только Панси жевала мармелад и периодически подкармливала им Теодора. Однако, в какой-то момент она стала направлять.       — А вот здесь сверни направо и будь очень аккуратен, там дорога плохая. Но это того стоит, — они съехали на каменистую поверхность. Дело осложняла темнота. Однако, они выехали на открытую местность. Вид на озеро здесь открывался просто чудесный, особенно если посмотреть наверх, на звездное небо.       — Вот… — Панси вышла из машины и подошла к обрыву над озером, глядя под ноги. — Я была здесь несколько раз. Красивое место, правда?       — Красивое. Предупредила бы ты меня раньше, я бы… Как-то… Подготовился бы, что ли, — пожимает плечами Теодор, а потом выходит к багажнику. В нем находился плед, который он разложил на капот. — Я так понимаю, у нас пикник?       — Правильно понимаешь, — весело бросает Панси, а после вытаскивает все покупки, чтобы скоротать время за едой и выпивкой.       Две бутылки вина на двоих — не так уж мало, учитывая, что Панси пила до этого. Но она и делает совсем немного глотков, а после откидывается на капот и обращает внимание на самое красивое здесь — звезды.       — Невероятно… Я так давно не видел ничего настолько красивого, — произносит Тео, повторяя за Панси и располагаясь рядом с ней.       — Да… Я тоже… Небо здесь такое красивое… И озеро, — шепчет она, не отрывая взгляд от россыпи звезд.       — А я и не про небо, — отпускает ремарку Нотт, поворачивая голову вбок.       Что-то ёкает внутри груди, но Панси молчит и не двигается.       — А про что? — спрашивает она, ещё тише, одними только губами.       — Про тебя. Разве не очевидно? — он улыбается.       И тогда Паркинсон поворачивает голову, чтобы столкнуться губами с Теодором.       — Про тебя, — повторяет Теодор, и притягивает за шею к себе, целуя ещё раз.       Панси молчит, но её с головой выдает расцветающая улыбка. И, когда сама понимает это, то уже не может сдержать звонкого смеха.

***

      Блейз подходит к полке и снимает с неё статуэтку Ганеши, сдувая пыль.        — Ужасно, ты совсем распустился. Ещё немного и у тебя всё паутиной покроется, — сморщился он и подошёл к столу, переставляя статуэтку на его поверхность. — Ты смотри, как бы великое древнее божество не разозлилось за такое обращение и не наслало бы на тебя проклятие.        — Не неси ерунды, Забини, — Малфой усмехнулся, закинув ногу на ногу. Он не хотел подниматься с дивана, чтобы останавливать Блейза и запрещать трогать вещи. Поэтому осталось только наблюдать за тем, как мулат бесцеремонно вторгается в личное пространство своего друга. Хотя, если учесть, что Забини всё равно отчасти был вплетен в магическую систему «Мглы», пространство было не таким уж личным.        — Ладно… У меня к тебе есть другое дело. Драко, официально приглашаю тебя, — Блейз преподносит эту новость слишком торжественно. Он протягивает Драко голубой конверт с синей магической печатью из сургуча, — Знаю, ты противился до последнего. Но, поверь, это просто собрание. Мы просто обсуждаем дела нашего круга, ничего больше. Драко нахмурился. Когда-то и Люциус говорил ему так — просто обсудим дела нашего круга. Обсудили. И всё закончилось просто темной меткой на предплечье.       — Слушай, ты меня приглашал уже, наверное, сотни раз. Ты же знаешь, я не хочу в этом участвовать, — вздыхает Малфой, отложив конверт в сторону. Даже не открыл.        — Раньше я просто звал тебя. А сейчас я тебя приглашаю. Официально. С приглашением. С печатью даже. Понимаешь? Это две разные вещи.       — Блейз, я и так помогаю твоим товарищам и тебе, сам знаешь, я перед тобой в большом долгу, как и моральном, так и денежном. Но я боюсь, что не смогу…       — Ой, слушай, ты так отговариваешься, как будто я тебя туда силой тащу. Нет, конечно. Если ты не хочешь, можешь не приходить. Более того, ты волен уйти в любой момент собрания. Если не понравится… Просто встаешь и выходишь. И я не буду тебя за это винить. Мы, в конце концов, не пытаемся свергнуть министра магии, у нас мирные цели. Но если ты почтишь нас своим визитом… Я буду рад, — Блейз улыбается, что делает достаточно редко. Но уходит всё равно так, будто бы ничего важного толком он и не сказал.       — Ладно, — бросает Драко, даже не зная, услышали ли его или нет.       Но зерно сомнения, и прежде без того зарытое в землю, даёт наконец первые всходы.