Один очень долгий тур

Гастроли — это тяжело. Для всех, кто бы там как не храбрился и не выёбывался. И для Серёжи, в том числе, хоть и жалуется он меньше всех. Просто пытается продолжать жизнь в своём привычном ритме. Да-да, и опаздывает из-за этого, и деньги тратит направо и налево, и еще много всего. Номера, например, просит с ванной, игнорируя все хихики о его «тепличности» от коллег. Толку, правда, мало. Много где ванн просто не предусмотрено, а там, где они есть, Матвиенко в них даже вставать боится, не то что прилечь. Поэтому надежд он почти и не возлагает. Но просит всё равно. И абсолютно искренне кайфует, когда красивая и чистая, отдельностоящая ванна всё же попадается. — Арс, — зовёт Серёжа, возвращаясь в узкий коридорчик номера, — дуй в душ, и я пойду поваляюсь. — Пока — не в настроении, — просто отвечает Попов, и продолжает рыться в бездонном, кажется, рюкзаке. — А когда настроение придёт, возможности и не будет, — бубнит Серёжа, даже не надеясь, что на слова его обратят внимание. Арсений вещи откладывает и оборачивается. Хитринка в глазах ничего хорошего не сулит, это Матвиенко за много лет дружбы усвоил. — Так ты, — шаг навстречу, и чтобы зрительный контакт не разорвать, приходится поднимать голову, — дверь не закрывай, и всегда возможность будет. Пуньк по носу — дурацкий, заезженный и совсем уж ребячливый. Но Серёжа не возникает. Только пожимает плечами и возвращается в ванную. Кран открывает на максимум и воду делает погорячее, почти кипяток. Расслабляет лучше, остывает дольше — одни плюсы. Туда же, в ванну, льет сразу три пакетика отельного геля для душа. Четвертый оставлен Арсению. Даже зная, что у того с собой полный несессер всяких баночек, Матвиенко уступает — а вдруг. Вода в ванне все прибывает, а Серёжа пялится на дверь, не начиная раздеваться. Добрые пару минут раздумывает (на самом деле в голове пустота, и он просто тупит всё это время), а потом оставляет вещи неаккуратной горкой прямо на полу. Замочком двери он так и не щелкает. Сперва горячо, обжигающе почти. Но Матвиенко себя пересиливает — опускается в ванну полностью, так, что вода и пена скрывают его до самого подбородка. И теперь кажется, что он просто в теплых объятиях. Серёжа закрывает кран и, сразу после, глаза. Расслабляется умом и телом. В моменте не думает ни о чем, и не чувствует ничего. Только вот напоминает себе не засыпать, как может. Спустя… А, впрочем, кто его знает, спустя сколько. Времени Матвиенко уж точно не засекал! Но тихий звук ручки двери все же слышится. Серёжа приоткрывает один глаз — совсем чуть-чуть, чтобы и не заметно было, и убеждается в правильности услышанного. Арсений оставляет одноразовые тапочки у самого входа в комнату, и в сторону душевой крадется. Иначе и не назвать — он идёт на носочках, преувеличенно тихо и осторожно. И даже это удаётся Попову с какой-то неуловимой грацией. Серёжа улыбается и закрывает глаза снова. Он снова в полной темноте, и почти полной, нарушаемой только расставляемыми бутылочками, тишине. Пусть и не долго, до того момента, как звучно вжикает молния. Теперь приоткрывает уже другой глаз, а Арсений, то ли почувствовав, то ли уловив движение мимолётное, оборачивается спиной. Он снимает с себя кофту и вешает её на крючок — аккуратист хренов. И сразу после стягивает футболку, прогибаясь в спине, абсолютно пошло и показушно. Рукой Попов проводит по собственному торсу, от груди вниз, до брюк. Серёжа только ловит себя на мысли, что ему безумно жаль видеть всё это только со спины, угадывать движения по сгибу локтя. Пуговица и ширинка поддаются — едва слышно. А дальше Матвиенко подключает уже оба глаза. Арсений Попов, пожалуй, единственный человек на Земле (единственный из всех, кого Серёжа знает уж точно), которому удаётся сексуально избавиться от узких джинсов. Не запутаться и не застрять в них, а легко стянуть, на секунду выпятив задницу, и игриво обернуться вокруг себя после. Серёжа даже не пытается глаза закрыть. Шоу — явно для него, так зачем отказываться. Внимание зрителя, всё-таки, лучшая награда для актёра. После Оскара, конечно. Но за такое — Попов поддевает резинку боксеров пальцами, забирается под неё и тут же скользит пальцами ниже. Сминает собственные ягодицы прямо под тканью белья, чуть разводит их в стороны и отпускает. Точно-точно улыбается, провоцирует, знает (или чувствует своей пиздецки манящей пятой точкой), что у Серёжи уже стоит. И продолжает представление — быстро включает воду в душе, не настраивает даже, и контрастно преувеличенно-медленно стягивает с себя последний элемент одежды. Серёжа облизывает губы. Инстинктивно. Да, может это и выглядит по-извращенски, но вообще-то не он первый начал. Если, конечно, не считать незапертой двери. Арсений заходит в душевую. Встает так, что Матвиенко идеально видит его в профиль — все рассчитал, засранец. Регулирует воду, подставляет волосы под воду, трясет головой и пальцами зачесывает их назад, тянется к бутылочке, открывает, льет средство на ладонь. Сережа это всё видел не один раз. Они с Арсом жили вместе, собирались вместе к одному времени, да и душ принимали вместе. Только это всегда было быстро и скомкано, иногда чуть неловко, и всегда очень по-дружески. Теперь — совсем иначе. Попов — охуеть какой горячий. Даже когда оборачивается к душу спиной и моет голову. Он прогибается и напрягает пресс, и у Серёжи, «не-фаната» эстетики мужского тела, последние предубеждения рушатся. Он жадно наблюдает — за растиранием пены по бокам и торсу, за осторожным массированием сосков, за довольными улыбками и закрытыми глазами. Руки накрывают члены одновременно — у Арсения с мягким выдохом, который Матвиенко угадывает по приоткрытым губам, а у него самого — с тихим бульком воды. Они двигаются синхронно, медленно. Попов нарочно, завлекает и дразнит, а Сережа неосознанно копирует. Только вот ускоряться под водой неудобно совсем. И застряв между желанием просто смачно выругаться, или наплевать на все и вылезти из дурацкой ванны, он всё так же завороженно наблюдает за тем, как Арсений приближает себя к финалу. А тот будто чувствует — глаза не открывает и голову не поворачивает точно, но в какой-то момент просто отстраняет руку и тут же сжимает кулаки. Матвиенко тоже член сжимает неосознанно — шоу должно продолжаться. Арсений, правда, об этом будто забывает. Как и о своем возбуждении. Принимает душ как ни в чём не бывало, снова гладит собственное тело, руки и ноги, тщательно избегая области паха и игнорируя стоящий член. Серёжа свой игнорировать не собирается — движения Арсения все такие же горячие. Только вот стекло душевой постепенно запотевает, делая обзор все хуже. Попов, конечно, учитывает и это. Он осторожно приваливается к поверхности всем своим телом, и та снова становится почти прозрачной, позволяет Матвиенко наблюдать за напряженной спиной, ямочки на пояснице рассматривать и те самые, манящие, ягодицы. Серёжа продолжает водить по члену вверх-вниз, не задумываясь даже, чем именно там занят Арс. Ему и этого вида хватает вполне. Но Попову явно мало. Иначе не объяснить пальцы, по ложбинке меж ягодиц спускающиеся ниже. Поглаживающие и входящие внутрь, сразу два. И прогиб спины после этого, и стон, который даже через шум воды слышно, все вместе заводит до поджимающихся яичек. Арсений этого, конечно, не видит. Даже когда снова поворачивается вполоборота — слишком занят собой. Пальцы и рука на члене двигаются синхронно, но вот Серёжа из общего ритма выпадает. Он не сдерживается, ускоряется, даже бедра вскидывает от нетерпения. И на самой грани осознает, что Арсений кайфует не только от того, что делает приятное себе, но и от того, что за этим наблюдают. Матвиенко кончает с каким-то хрипом, зажмуриваясь и сжимая губы. «Охуеть» — единственное, что остается в голове. Когда Арсений простанывает, тоже финально, видимо, глаза снова открываются сами собой. Стекло запотевает снова, но довольную, расслабленную улыбку и пару длинных, медленных движений по члену Сережа разобрать успевает. А потом просто залипает, будто отключается вообще. Так кажется потому, что следующее, что получается осознать — снова Арсений. Замотанный в огромное банное полотенце, от груди до бёдер, все так же улыбающийся, и смотрящий с какой-то хитринкой. — Я не помешал? — спрашивает невинно-невинно. Спасибо хоть ресницами не хлопает. — Не-ет, — с той самой интонацией «не понимаю, о чём ты», отвечает Серёжа, — я уже всё. — Вижу, — просто кидает напоследок Попов, всовывая ноги в свои тапочки, и покидая ванную комнату. Только теперь Серёжа замечает, что вода — просто ледяная, и все пузырьки полопались.