Один очень долгий тур

Какой бы хаос ни был в голове у Арсения, в его вещах порядок всегда. Когда он после концерта аккуратно сворачивает одежду и тщательно протирает обувь, на него смотрят с уважением. Когда помогает ребятам развешивать и гладить вещи, даже если они приехали в очередной город всего на день — с благодарностью. Когда Арсений вытряхивает все из чемодана Серёжи, потому что тот отказывается закрываться, на него смотрят как на последнего идиота. — Ебать, помог! — Матвиенко возмущённо всплескивает руками, — Арс, ты не совсем наверное понял, я хочу чтобы чемодан с одеждой внутри закрывался! — грозно выдохнув, он уходит в ванную. — И прикинь, чтобы так было, надо не просто все из шкафа в одну кучу собрать и в него закинуть, — язвит Попов в ответ, чуть повышая голос в надежде быть услышанным. Не дождавшись ответа, он разбирает ворох одежды, отделяя штаны от футболок, худи и изредка попадающихся (к счастью чистых), носков. Окидывая чемодан взглядом, Арсений составляет примерный план того, куда и что положить будет логичнее. Привычными и быстрыми движениями он сворачивает вещи и раскладывает их по местам. Сережа возвращается в комнату ровно в тот момент, когда воссоединяется последняя пара носков. Попов тянется к боковому карману, потому что скидать их туда — значит получить хотя бы минимальную вероятность не выискивать среди других вещей снова. — Туда не лезь! — Матвиенко реагирует как-то слишком резко, наклоняется и накрывает отсек чемодана рукой, — там занято. — Переложим, — просто отвечает Попов, настойчиво пытаясь отодвинуть чужую руку. — Носки переложи лучше. — Серёг, ну чё там у тебя за секреты могут быть? — Арсений улыбается и все же тянет молнию до конца. Пальцы быстро забираются в кармашек и нащупывают внутри плотный пластиковый пакет с чем-то твердым внутри. — Это не секрет, это… Подарок, — произносит Матвиенко тише, когда пакет, как собственно и его содержимое, становятся видны им обоим. — Да-а — тянет Попов, крутя предмет в руках, пытаясь рассмотреть со всех сторон, — фанаты уже и такое дарят? — Нет, — строго отрезает Серёжа, наконец выхватывая пакет из длинных пальцев, — это от моей. До того, как поссорились… — И теперь ты не упоминаешь ее имя всуе, да-да, — ухмыляется Арс, наблюдая за явно смущенным другом, — ну хочешь мы попробуем, че добру пропадать. — В смысле — мы? — Матвиенко поднимает взгляд и встречается со знакомым огоньком в больших голубых глазах напротив, — тут не сказать, что на двоих рассчитано. — Ну почему же, ты будешь носить, я наблюдать, — все по-честному. — Ты ебанутый, Арсений, — и ни слова против. Пакет возвращается в руки Попова. Он осторожно сдвигает бегунок зиплока и достает содержимое. Десяток тонких металлических колец, соединённых между собой одной дугой снизу, одно более толстое и основательное кольцо в самом начале, и самое главное — пара ключей и миниатюрный замочек. Назвать увиденное «поясом верности» язык у Арсения просто не повернулся бы — слишком аккуратный и миниатюрный для такого громкого названия предмет. Он встаёт с пола, проходит мимо будто застрявшего во времени Сережи, и идёт в ванную. С тщательно вымытыми девайсом и руками, мужчина возвращается в комнату и с ногами забирается на кровать. — Иди сюда? — просто предлагает Попов, похлопывая по месту рядом с собой. И Сережа охуевает с реакции собственного тела, которое поддается без вопросов, садится напротив Арсения, почти вплотную, и, кажется, начинает возбуждаться. Матвиенко ещё раз осматривает предмет, которому суждено стать его клеткой на следующие… — На сколько? — голос неожиданно хриплый и тихий. — Посмотрим на твое поведение, — ухмыляясь отвечает Арсений. — Вообще-то надо такое ого…варивать, — Сережа сбивается на последнем слове, когда чужая рука без стеснения лезет под его боксеры и сдвигает ткань вниз. — Вообще-то мы оговорили, — Арсений пару раз плавно проводит по члену, который тут же призывно дёргается, твердея, — будет зависеть от того, как ты будешь себя вести. Задержи дыхание. — Чего? — удивление перекрывает любое желание спорить. — Дыхание. Иначе ущипну, — Попов улыбается, наблюдая за тем, как друг смешно надувает щеки. Он отмыкает замок и разъединяет детали. Толстое кольцо оказывается между ладоней, Арсений растирает его лёгкими движениями, пытаясь согреть. — Давай уже, — просит Сережа, выпуская набранный до этого воздух. Попов не медлит. Он пропускает через кольцо сначала полностью опавший член, а после, по очереди, каждое из яичек. Сразу за этим вторая часть девайса накрывает орган и их соединяет замок. Арсений медлит, не закрывая его. — Последний шанс, — предупреждает он, улыбаясь совсем уж по-лисьи, — сказать стоп-слово. — Арс, у нас нет стоп-слова. — Мог бы и придумать какое-то. Щелк неожиданно тихий. *** — Как? — уточняет Попов без дальнейших пояснений. Третий раз за утро. И если в первые два у Серёжи хватало терпимости на банальные «хорошо», то на этот раз язвительность выбирается наружу. — В следующий раз сам наденешь и прочувствуешь. В тесном такси, которое везёт их к вокзалу, даже тихое едкое бурчание Серёжи слышно всем, но задавать какие-то вопросы нет ни сил не желания. Лишь Оксана, сидящая впереди поворачивается к ним и приподнимает бровь. Арсений в ответ обворожительно улыбается и качает головой. До вокзала добираются быстро, но вот перед входом — стополтворение людей. — Бля, и здесь металлоискатели впихнуть умудрились, — жалуется непонятно кому Димка. Матвиенко бледнеет. От смуглой кожи будто отливает вся кровь и проступает какой-то странный, зеленоватый оттенок. Попов наблюдает за изменениями, не в силах отвести взгляд. Он чувствует лёгкое давление в штанах, которые так удачно прикрывает куртка, и закусывает губу. День становится все лучше. Очередь двигается быстро и уже через пару минут все, кроме них двоих оказываются внутри здания. — Сними, — Сережа просит как-то надломленно. Арса ведёт ещё сильнее. — Как я тебе сниму? Тут полно людей, — Попов пытается сохранять голос спокойным, но дрожь слишком очевидна. — Я, блять, не знаю, как! — Сережа срывается на злобный шепот, — придумай что-нибудь, Арс! Это же уже, как у вас там говорят, не красный. Это, блять, серо-буро-малиновый с продресью! — На секунду мужчина замолкает, а после продолжает уже моляще: — Пожалуйста… — Давай, вдох-выдох — Арсений произносит как можно более спокойно, а после того, как его указания выполняют, крепко обнимает мужчину напротив. — Надо идти, — продолжает он шепотом, — все будет хорошо, побольше наглости главное. Оказавшись вне теплого кольца рук, Матвиенко снова тяжело вздыхает и медленно заходит в здание. В очереди перед ними остаются только остальные импровизаторы и это вообще не помогает. Если… Вдруг как-нибудь узнают другие, то будет просто стыдно. Если известно станет своим — это будет конец. Серёжа мнется на месте, не подходя ближе, и Арсений огибает его, первым проходя через рамку. Его чемодан уползает в темноту сканера, а сам Попов проходит проверку не запищав. Вот тут-то и приходит пиздец. Ноги ватные и идут еле-еле. Матвиенко собирается с духом и пересекает рамку в два широких шага. До ушей доносится пронзительный писк. Серёжа поднимает взгляд и видит Арсения, наблюдающего пристально, кусающего губы от волнения. Строгая женщина в мятой форме простит вернуться назад и снять куртку. Молния как назло заедает, а пальцы не слушаются. Страх в перемешку со стыдом и ещё чем-то, отдаленно похожим на волнение и предвкушение окутывает полностью. Когда верхняя одежда наконец отправляется в специальный бокс и на ленту, Матвиенко вновь проходит рамку, готовый услышать противное пищание. И оно, конечно же, раздаётся. — Мужчина, будьте добры сюда, — «помятая» женщина отзывает его чуть в сторону, и теперь хотя бы получается хотя бы оказаться поближе к Арсению. Цвет лица Серёжи уже не мертвецки-белый. Наоборот, щеки полыхают красным, будто вся кровь из тела прилила к ним. Попов тем же самым похвастаться не может. Он только ловит каждое движение, каждую смену эмоции и уже, кажется, не стесняется того, что наслаждается ими. Портативный металлоискатель проходится на некотором расстоянии от головы Матвиенко, спускается ниже по туловищу со спины, быстрыми движениями огибает руки и останавливается у паха с резким писком. Арсений сглатывает. — Мужчина! — раздражённо восклицает работница службы охраны, а Сережа тут же отводит глаза и упирает взгляд в пол, — телефон выложить не додумались? — все тем же резким тоном возмущается она. — Телефон… — повторяет Матвиенко одними губами. Он достает из кармана штанов гаджет и выкладывает в предложенный поднос. Щеки, кажется, краснеют ещё сильнее и источают столько жара, что он доносится и до Попова. И процедура повторяется. Голова, спина, руки, торс, пах… Ноги? Даже в общем гуле вокзала тишина прибора оглушает. Серёжа поднимает удивленный, но все еще испуганный взгляд на Арса и видит лишь сжатые губы, едва сдерживающие улыбку и озорные голубые глаза. Серёжу отпускают с миром и он не верит в первые секунды. Забывает про собственную куртку, возвращает бокс как-то неловко, двигается, наверное, нелепо. Все это — потому что не верит до сих пор. А когда его, совсем рядом с бизнес-залом, тянут за руку — поддается. — Че за, — даже фразу закончить не успевает до того, как его прижимают к стенке неожиданно чистого для вокзала туалета. Арсений целует. Напирает, не оставляя ни единого пути к отступлению, жадно сминает губы и проводит языком по нижней. Матвиенко приоткрывает рот, впуская язык, отвечая на поцелуй со всей страстью. Он будто наконец приходит в себя, забывает о преследовавшем стыде и отдается полностью. Короткие пальцы быстро расстёгивают чужую куртку и опускаются по торсу ниже, к поясу брюк. Попов прикусывает губу Серёжи и медленно отпускает, отстраняясь. — Знал бы, что тебя так заводит — носил бы эту хуйню почаще, — усмехается Матвиенко, направляясь к туалетной кабинке. — Ловлю на слове. Дверца замыкается быстро, и на этот раз в стенку вдавливают уже Арса. Серёжа улыбается в поцелуй, а ловкие пальцы быстро справляются с брюками. Попов тихонько простанывает, когда его член наконец получает хоть какие-то прикосновения, толкается в руку, но поцелуй разрывать и не думает. — Ключ, — выдыхает Матвиенко в самые губы, чуть отстраняясь и разбираясь уже с собственными штанами. Арс достает миниатюрный предмет из кармана. Пальцы обеих путаются, в ужасном освещении и, наверное, от нервов, Попов не с первого раза попадает в замочную скважину. Серёжа усмехается тихо, но в следующий момент захлёбывается ощущением свободы. Член твердеет тут же, и возбуждение накатывает с новой силой. Арсений тут же накрывает рукой, ведёт вверх-вниз медленно, будто они никуда и не торопятся. Матвиенко не столь аккуратен. Он опирается одной рукой на стенку туалетной кабинки, попутно посылая вселенной просьбу, чтобы та выдержала, а второй обхватывает член Арса и начинает быстрые движения. Попов простанывает и утыкается носом куда-то в висок. Серёжа думает, что было бы, если бы кто-то зашёл прямо сейчас. Этот человек увидел бы два небольших чемодана, небрежно оставленные у раковин, две пары ног — в кабинке, и точно бы услышал стоны. Казалось бы — повод нервничать, но возбуждение только крепнет, и Матвиенко позволяет себе тихий хрип куда-то в плечо Арса. Они срываются почти одновременно — когда движения рук уже до глупого быстрые, а губы зацелованы и искусаны. Попову требуется буквально на пару движений больше, и Сережа понимает это в первую очередь по стону. Он упирается лбом в плечо, осознавая, что вообще только что произошло. — И ты знал? — Спрашивает Матвиенко, даже не думая поднять голову. — Что буду дрочить тебе в туалете на вокзале? Даже представить себе не мог, — Арсений приводит себя в порядок, вытирает руку туалетной бумагой и чуть брезгливо откидывает ее в сторону мусорки. — Да не-е, я про рамку, — тянет Сережа, наблюдая, как помогают стереть следы недавней страсти и ему. — Что она будет — конечно, я же не идиот, — продолжает Попов, — а что не запищит мог только надеяться, — он обворожительно улыбается. Возмущение на лице Матвиенко вполне понятно, но оно сменяется настоящим шоком, когда уже опавшего члена касается теплый металл. Девайс, все это время остававшийся в руке Арсения, занимает свое прежнее место. — Че за хуйня? Я думал мы все, — протестует Сережа, пытаясь уйти от прикосновений. — А я думал, что мы договорились посмотреть на поведение, — ухмыляется Попов, — разве дрочить в туалете хорошо, Серёж? — По-моему вообще не плохо было… Фразу перебивает тихий щелчок.