Мания

- Твоя душа как огромная черная лужа. И никогда не знаешь, в каком месте провалишься глубже, а где сможешь выскочить. - Да ты погряз уже. Не лужа - болото. А когда-то говорил, что океан. - Поэтому и нырнул с головой, в надежде найти что-то прекрасное на дне. - И ничего? - Только камни. - Это сердце. Просто по кусочкам. - Теперь уже понимаю. Раньше только удивлялся и все думал, почему так холодно рядом? - Это мороз, из пазов, - Азамат кладет чужую руку на свое солнечное сплетение и на мгновение затаивает дыхание.- Думал, ты справишься с этим, но стало только холоднее. - Сразу? - Нет, со временем. Сейчас не чувствую ничего. Прости. Сослан одергивает кисть и уводит взгляд. - Рука будто в смоле. В черной, густой, липкой смоле. - Ты весь в этом. Не отмоешься никогда, всегда будешь чувствовать меня. - А ты меня? - А я буду помнить тебя как забытый стих. - И тебе совсем не жаль? - Хочешь, чтобы я тебя пожалел? - лицо Кудзаева, наконец, приобретает хоть какую-то эмоцию в виде насмешливой ухмылки. - Хочу чтобы ты был со мной честным. - Да куда уж честнее? Нас с тобой больше ничего не ждёт. Свою утопию можешь записать в тетрадь и сжечь. Полегчает. - А что с чувствами? - Не моя забота. Теперь каждый сам за себя. Точнее, каждый сам по себе. В одного. Ясно? Кудзаев врал. Сослану, самому себе. Врал и верил. Он просчитывал происходящее ещё задолго, изо дня в день, выстраивая диалоги, продумывая реплики, откладывая на понедельники, доводя все до помешательства. Чувства подло подвели его ещё до того, как Сослан начал догадываться о проблеме и он больше не мог совладать с собой. - Но я нужен тебе. - Я́ не нужен тебе. Ты должен идти дальше, а я останусь где я сейчас. - Ты сам сказал, что я уже в тебе погряз. Все не так просто. И тебе нужна помощь. Ты болен, а вместе будет легче справиться. - Мне нахуй не нужна помощь от тебя, понятно?! - Кудзаев мгновенно теряет контроль над ситуацией и выходит из себя.- Больше не смей приближаться ко мне! Уходи, Сос! Вали нахрен! Бурнацев с каждым словом подбирается лишь ближе и, наконец, оказавшись совсем рядом, обхватывает Азамата кольцом рук и грубо прижимает к себе. - Моей любви нам хватит на двоих,- еле слышно шепчет Сослан.- Все будет хорошо. Я тебя люблю. - Да что это значит вообще? - Что я хочу быть рядом когда тебе хорошо и когда тебе плохо, хочу заботиться о тебе. Бурнацев слегка попускает хватку и в ту же секунду чувствует грубый толчок в грудь, от чего пятится назад. - Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься. А когда поймёшь, будешь жалеть, что не съебался с самого начала. Ты не будешь понимать что со мной происходит и будешь винить в этом себя. Я могу не выходить из комнаты неделями, а могу сутками не появляться дома, не отвечать на звонки и сообщения. Могу упороться порошками, а могу не есть и не пить. И я сам не знаю, когда этот момент наступает. Я сам не готов к этому, поэтому прошу, не ввязывайся в это. Беги и не оглядывайся...- голос Азамата с каждым словом казался Бурнацеву умоляюще кричащим о помощи, не смотря на содержание сказанного. - Просто поверь, что я не оставлю тебя. Хорошо? - Хорошо...-Азамат сдается и теперь уже сам прижимается к Сослану, в жажде крепких объятий. Всем нужна забота и любовь. Кудзаев не исключение, сколько бы он не пытался убедить себя и Сослана в обратном. Бурнацев вывернул его душу наизнанку и изучил каждый, даже самый темный уголок. И Азамату хочется ему поверить и отдаться полностью. - Дай слово что мы будем вместе всегда. И "всегда" продлилось 7 месяцев. И вечность оказалась не бесконечной. Кудзаев не держал обиды, он и сам себя уже не выдерживает. Просто теперь он для Бурнацева забытый стих. Он уходил быстро. Однажды. Без предупреждений и попыток о чем-то поговорить. Сослана просто не стало. И дома у Кудзаева стало тихо и одиноко. А пальцы были в черной густой смоле, которую было не отмыть.