Бензин

так ли ты безумен, как я? испытывал ли ты столько же боли, как и я?

Мэри делает очередной глоток какого-то алкогольного коктейля, название которого теперь даже невозможно выговорить. На языке вяжет, но девушку едва ли волнуют такие мелочи – рецепторы давно отключились, а из ощущений остались лишь яростная тоска да гнусное отчаяние. Тошнит. Но не сильнее, чем от воспоминаний и копаний в самой себе. Она устала, но ничего не может поделать со своей головой, в которой мимолётные идеи сменяются навязчивыми мыслями, а те – настоящим мучением. Её жизнь – это чёртова гробница: в ней много богатств и золота, но всё покрыто, спрятано, закопано так, что достать до туда могут только пять стаканов крепкого алкоголя. Мэри бросает ещё две тысячи йен, и молчаливый бармен снова принимается за работу. Да, купюры не смогут покрыть её душу и избавить её от боли, но они – путь к желанному забвению, и она ни за что на свете не откажется от этой возможности. Именно поэтому шестой коктейль встаёт перед ней, словно сигнальный огонь перед заблудившимся в лесу. Жгучая жидкость привычно стекает в горло, и Мэри закашливается, когда организм не даёт ей взять больше. Часть алкоголя выплёскивается на стойку, и девушка тут же ощущает на себе презрительные взгляды таких же, как и она, пьяниц. Всё чаще люди – по сути, все они незнакомцы – говорят, что она начинает терять рассудок, меняя одну зависимость на другую. Конечно, этим идиотам неизвестно, что она уже давно сошла с ума: с тех пор, как решила, что способна пробиться через барьеры общества при помощи своего таланта, развитых умений; с тех пор, как она поступила в Академию Хьяккау, самое престижное учебное заведение во всей Японии; с тех пор, как она обрела в этой прогнившей школе множество драгоценных её сердцу людей; с тех пор, как потеряла всё за считанные мгновения и осталась одна. Имена друзей, врагов, любимых, – они больше не имеют значения, как и не имеет значение почти ежедневное посещение чёртового бара. В любом случае, пока у неё есть деньги, она может жить. И пусть кто-то назвал бы подобное, скорее, выживанием, Мэри это мало беспокоит, поэтому она продолжает насыщать своё тело ядом, а рот – горечью. Конечно, ей не под силу избежать головокружения и тёмных пятен перед глазами, но пока её сердце болит меньше, а вздох сделать проще, она не против потерпеть – всё-таки Мэри привыкла существовать в таком темпе. Её действия уже словно подпитаны бензином, который она поджигает снова и снова, вынуждая себя дышать, чувствовать и тут же забывать. Это несложно – не сложнее, чем жить с памятью о временах, когда у неё была, как минимум, гордость. А теперь?.. Что ж, ничего такого, чего бы не исправила пара хороших глотков Немного дрожащей ладонью Мэри обхватывает стакан и поднимает к воспалённым губам в диком желании утолить жажду, но рука замирает в воздухе, схваченная кем-то за запястье. Крепкие пальцы тянут вниз, и девушка подчиняется, пытаясь сквозь замутнённое зрение и темноту бара разглядеть вмешавшегося. — Я думаю, что на сегодня с тебя хватит, — звонкий голос ясно прорезается сквозь шум. — Идём домой. Мэри не сразу понимает, о чём говорит человек перед ней (кажется, девушка), но кривит губы в усмешке и спустя несколько секунд смеётся, злобно и с надрывом. Дом? Её дом был в ласковых глазах Тсудзуры, в неловких улыбках Юкими, в нежных объятьях Ририки и в горячих прикосновениях... — Юмеко? Мэри трёт глаза, и силуэт перед ней проясняется, принимая знакомые черты. Юмеко садится рядом с ней и отодвигает коктейль в сторону – Мэри слишком медлительна, чтобы даже сопротивляться. Джабами знает об этом: она боится сосчитать, сколько раз она уже была здесь, пытаясь забрать девушку. — Сыграем в игру? — Юмеко достаёт потёртую монетку и кладёт её на большой ноготь. Сегодня она пробует новый способ. — Я сделаю одно подбрасывание, и если выпадает орёл, то ты идёшь со мной, а если решка, то... Сильный удар, и монетка со звоном укатывается куда-то за стойку. Юмеко с непониманием и обидой прижимает к себе руку, нервная улыбка окончательно пропадает, будто солнце, скрывшееся за тучами. Мэри безнадёжна. Кажется, ей на самом деле пора сдаться и прекратить вмешиваться в добровольное самоуничижение. Ей надо успокоить своё сердце, вырвать изнутри "Мэри Саотоме" и двигаться дальше. Давно пора. — Они ушли, — неожиданно хрипит Мэри, опираясь лбом на сложенные ладони, — и ты уйдёшь. Оглушающая тишина опускается на них, и на мгновение исчезает всё: и затхлый запах алкоголя, и долбящая музыка, и дрянные разговоры. Юмеко тянется к девушке в этом вакууме, но вздрагивает, когда понимает, что Мэри плачет. В этом нет ничего красивого: слёзы льются по грязным щекам, оседая на подбородке солью; лицо уродливо изгибается в рыданиях, из-за чего морщины глубже проступают в уголках рта; всхлипы громкие и прерывистые – Мэри больше не держит себя в руках. Что-то абсолютно потерянное, брошенное, разрушенное и новое, но Юмеко не может не любоваться девушкой перед ней, потому что эмоции – не только слабость, но и сила. Это шанс. Наконец-то шанс на то, что для Мэри ещё не слишком поздно, что её можно спасти. — Идём домой, — повторяет девушка и раскрывает руки в приглашающем жесте. Она тоже плачет, но это неважно, ведь Мэри падает в её объятья.

***

В спальне Юмеко темно, тихо и пахнет чем-то сладким. Саотоме хотела бы остаться здесь на немного дольше. Возможно, навсегда. — Почему ты не пришла вчера? — Бормочет Мэри, и её голова тяжелеет на плече другой девушки. Сон, болезненный и изматывающий, постепенно овладевает ею, но рядом с Юмеко тепло и уютно. Почти как дома. — Я прихожу за тобой каждый раз, — дрожащим от слёз голосом шепчет Джабами и сильнее притягивает к себе уснувшую Мэри. Сегодняшняя ночь опять будет беспокойной, но может... ...может, у них всё ещё была надежда. всё же у меня золотое сердце но ледяные руки