Мемори

На следующий день после праздника Хюррем султан вызвали в покои падишаха. Госпожа не успела даже позавтракать. Она быстро надела голубое платье с белыми кружевами, собрала волосы и покинула покои. Ей не сообщили причину, по которой Мустафа вызвал ее. Сказали лишь то, что это срочно. В голове проскакивали разные мутные мысли, сомнения охватили Хюррем целиком. Неужели ее выходка оказалась чревата непоправимыми последствиями? Махидевран небось наговорила гадостей о ней, побежала докладывать сыночку о проделках рыжеволосой ведьмы, разукрасила все так, будто нет на земле человека хуже нее. Но неужели Мустафа поверил ей? Неужели он разозлился или вовсе решил наконец избавиться от нее? Сердце так и стучало в груди, словно вот вот остановиться от переизбытка чувств. Хюррем наконец дошла до покоев падишаха и, дождавшись разрешения, зашла внутрь. Он как всегда стоял в той же позе, на том же месте, и каждый раз заставлял Хюррем вспоминать о Сулеймане, что с таким же выражением лица поворачивался к ней, когда чем-то был недоволен. В горле пересохло в ту же секунду, как она увидела его хмурые брови и серьёзное лицо. Хюррем опустила голову и поклонилась. Холодок пробежал по спине, как только прозвучал голос Мустафы: — До меня дошли слухи о вчерашнем вашем конфликте с валиде. Хюррем сглотнула ком в горле и подняла голову. Ее надутые губы и широкие глаза так и выдавали ее обиду, злость и разочарование. Она с нетерпением ждала его следующих слов, однако молчание продержалось дольше, чем думала госпожа. А все потому, что Мустафа никак не мог набраться смелости, чтобы сообщить ей о своем решении, которое далось ему совсем не просто. Он внимательно смотрел на нее, стараясь запомнить каждый сантиметр ее тела, надолго запечатлеть ее образ в памяти. — Я всю ночь думал над тем, как дальше сложится наша судьба, госпожа, — наконец с трудом начал султан. Из его уст раздался смешок, полный отчаяния и безысходности. Он подошел к своей рыжеволосой госпоже и, едва заметно, коснулся румяной щеки: тепло ее кожи он теперь тоже запомнил. — Кто бы что бы не говорил, как бы ни складывалась жизнь... во мне всегда жила эта... никчемная надежда на то, что когда-нибудь... вы, — он вздохнул, остановился, чтобы не выдать подступивших слез, а потом, закрыл глаза рукой и продолжил, — что однажды моя несравненная госпожа сможет… хотя бы немного... полюбить меня, — он отвернулся от неё и, переведя дыхание, с горечью заключил, — я ошибся, ведь так? Хюррем раскрыла рот, чтобы ответить, однако избыток эмоций не позволили ей и двух слов связать воедино. Все это время она слепо следовала своим принципам, совершенно не замечая, что судьба подарила ей шанс вновь обрести счастье. Она напрочь отказывалась верить в то, что стоящий перед ней мужчина способен проявить к ней такие сокровенные чувства. Слезы предательски подступили к глазам госпожи, а в груди возникла острая боль, что словно капкан стал душить ее изнутри. — Я уезжаю… — едва слышно проговорил Мустафа. — Рядом с вами я не смогу убить эту любовь, что гложет нас обоих. Хюррем обошла его стороной и как вкопанная встала перед ним. — Что это значит? Куда… куда ты едешь? — с ужасом спросила она. Наконец Мустафа поднял на нее свои красные опухшие глаза и с грустной улыбкой проговорил: — В поход. — Нет… В один миг опора под ногами Хюррем словно исчезла. Она кое как удержала себя, чтобы не свалиться на пол. Жуткое осознание охватило ее разум. — Ты просто бросишь нас… и… и уедешь? Хюррем понятия не имела, в какой момент так сильно привязалась к нему и почему сейчас его слова звучали для нее как приговор. — Прошу вас, госпожа, не надо. Хотя бы сейчас не играйте со мной, — с обидой произнес Мустафа, — возможно мы видимся последний раз и… хотя бы сейчас будьте искренни. И снова молчание. Хюррем зажмурила глаза и тяжело вздохнула. Что ей оставалось делать? Продолжать обманывать и себя и его, или же прямо сказать о том, что она никогда не полюбит его так же, как и он ее? Пойти по пути лжи означало бы проявить самую жестокую бессердечность. Не дождавшись от нее желанных слов, Мустафа подошел к ней и, осторожно поцеловав рыжую макушку, проговорил: — Вместе с детьми уезжайте в Эдирне, не хочу, чтобы вы с Валиде перебили друг друга, пока меня не будет. Закончив разговор, он отошёл к своему столу и опустился на стул, не смея больше взглянуть на нее. — Мустафа, я… — Идите к себе, госпожа, я все сказал, — строго ответил Мустафа, не дав Хюррем возможности высказаться. Госпожа поклонилась, и снова оставив частичку себя в этих покоях, покинула комнату.

***

Шли недели, месяцы. Время безжалостно летело, с каждым днём стирая память о том дне. Эта недолгая жизнь в Эдирне оказалась гораздо беззаботнее и счастливее, чем долгие годы, проведенное в Топкапы с любимым человеком. Хюррем наслаждалась каждой секундой этой новой действительности. Ничего не могло тревожить или угнетать ее. Вместе с детьми она наконец почувствовала себя в безопасности, свободной от постоянного страха за жизнь. Однако вся эта безмятежность временами рушилась, когда образ Мустафы появлялся перед глазами, когда посреди ночи она просыпалась в холодном поту, постепенно приходя в себя после страшного видения его смерти. Раз за разом кошмары снились все чаще и казались все реальнее. В один момент она не выдержала этого. Ей нужно было знать, все ли с ним в порядке. Когда он вернётся. Она позвала Ахмед агу, что был приставлен к ней по приказу султана, и стала расспрашивать о походе. Тот отвечал сухо и кратко, мол все идет хорошо, повелитель в добром здравии, и, с позволения Всевышнего, в скором времени вернется домой. К сожалению, поход продлился дольше, чем предполагалось. Миновал первый год, прошли еще месяцы, а он все не возвращался.

***

Медленно, но верно, надежда на встречу стала покидать госпожу. Она совсем потеряла интерес к когда-то любимым занятиям, перестала говорить и смеяться. Боль от потери сына, мужа, а потом и единственного человека, который мог бы вернуть ее к жизни, полностью затуманила ей разум и сердце. Днями напролёт она то и дело лежала в постели, или проводила все свободное время за чтением книг. Временами перед глазами всплывали строки из его дневника: тогда она раздраженно кидала книгу в сторону и, уткнувшись в подушку, начинала плакать. Шехзаде Джихангир был еще мал, чтобы заметить плачевное состояние матери. Однако для Михримах это было мучение. В ее голове невольно возникали мысли о том, что она ошиблась в тот день, когда не вручила дневник отцу. Когда предпочла спасти жизнь брату. После долгих недель раздумий и попыток внятно поговорить с матерью, Михримах приняла судьбоносное решение.

***

— Рустем паша, спасибо, что согласился встретиться со мной. Я знаю, что обидела тебя когда-то, но сейчас мне очень нужна твоя помощь. В мраморном павильоне госпожа назначила встречу своему бывшему жениху, в надежде что тот откликнется на ее просьбу. — Госпожа моего сердца, я не держу на вас зла. Знайте, что я готов жизнь отдать за одно лишь ваше слово. Любовь паши была намного сильнее, чем предполагала луноликая дочь султана. Она с облегчением вздохнула и стала докладывать Паше свой план.

***

Полтора года назад — Повелитель, вы звали меня? Мустафа все еще сидел на своем кресле с опущенной головой и над чем-то размышлял, и когда паша вошел, он тяжело вздохнул и проговорил: — Да, Ташлыджалы, проходи. Он встал с места и пригласил друга пройти на террасу. Они присели на тахту и спустя пару минут Мустафа начал разговор: — Ташлыджалы, у меня к тебе очень важное дело. Об этом никто не должен знать. Паша покорно кивнул и стал внимательно слушать своего падишаха. — Смерть моего брата Мехмеда была для меня самой болезненной. Вместе с ним умерла и часть моей души, — Мустафа сделал паузу, чтобы снова не расплакаться, а потом продолжил, — с недавних пор я начал сомневаться в подлинной причине его гибели. Мне что-то подсказывает, что в этом замешана моя мать, — он вытер скатившуюся слезу и закончил, — если… если это так, я… я видеть ее больше не хочу. Ташлыджалы с удивлением смотрел на друга, который на полном серьезе готов был отказаться от матери. — Проведи расследование, узнай, причастна ли она к этому. Если это так, — Мустафа угрожающе повысил тон и приказал, — не вздумай даже скрыть от меня ее преступление! — Я вас понял, мой султан, — покорно произнес Ташлыджалы. Несмотря на бесконечное уважение к Махидевран султан, он никогда не стал бы предавать своего падишаха.

***

— Верные мне люди, — начала госпожа, — узнали о том, что по приказу султана перед самым походом Ташлыджалы начал расследование убийства Мехмеда. Рустем кивнул. А Михримах продолжила, естественно опустив тот момент, почему же именно ее люди следили за Ташлыджалы. — Он зашел в тупик. Поэтому, так ничего и не найдя, отправился в путь. Однако, мы оба прекрасно знаем, что Махидевран султан виновна. Она просто умело скрыла все улики своего гнусного поступка. — Я кажется догадываюсь, на что вы намекаете, госпожа. Михримах улыбнулась. Она всегда знала о выдающемся уме и смекалке паши. — Ты достанешь мне доказательства. Даже если они будут фальшивыми. Рустем кивнул и поспешил выполнить приказ своей ненаглядной султанши.