Мемори

Неделю назад После похорон Сулеймана, Мустафа вступил на престол. Он стал одиннадцатым султаном османской империи и первым правителем, кто по уши влюбился в хасеки отца. Новоиспеченный падишах сидел за своим письменным столом и крутил в руках свой дневник. Он ни разу так и не поговорил с Хюррем об этом, да и вообще ни о чем с ней не говорил. Она избегала любого с ним контакта, почти не выходила из своих покоев, все время держа на виду шехзаде Джихангира. Мустафа прекрасно понимал ее состояние, поэтому не спешил с разговором. Он не хотел лишний раз напоминать о себе, чтобы она в иной раз не переживала по поводу участи сына. Он конечно сообщил ей через Сюмбюля агу, что не намерен причинять вред брату, однако Хюррем султан не привыкла доверять словам. Все же, Мустафа непременно хотел объясниться с ней, поэтому решил написать письмо, где смог бы выразить все свои мысли. Он отложил тетрадь и принялся за работу. «Хюррем султан, искренне надеюсь, что вы чувствуете себя намного лучше, хоть разум и говорит мне, что это невозможно. Сейчас нас объединяет одно горе: боль от потери родного нам человека никогда не покинет наши сердца. Мне тяжело писать вам, не видя вашего прекрасного лица. Говорить о своих чувствах без возможности смотреть прямо в глаза, не столь уместно, однако у меня нет другого выбора. Я знаю о том, что вы хотели отдать дневник отцу. Я не виню вас, потому что прекрасно понимаю, что такое намерение было обусловлено желанием защитить Джихангира. Сейчас я хочу лишь одного, чтобы вы дали мне шанс доказать вам всю глубину и непоколебимую силу своей любви. Я даю вам слово, ничто в этой жизни не изменит моего отношения к вам. Прошу, порадуйте меня своим присутствием на сегодняшнем ужине. С нетерпением буду ждать.» Позвав Сюмбюль агу, он велел передать письмо хасеки.

***

Знакомые голоса постепенно стали отчетливее, когда к Хюррем наконец вернулось сознание. Она открыла глаза, но в ту же секунду зажмурилась из-за яркого света, исходящего от многочисленных свечей и факелов вокруг нее. Определенно был вечер, возможно даже глубокая ночь, однако люди вокруг неё даже не думали засыпать. — Матушка?! — заметив пробуждение госпожи, Михримах в ту же секунду вскочила с дивана, и отбросив надоевшую книгу, бросилась к постели матери. — Михримах? Где…что… Хюррем схватилась за голову. События прошедших дней в один миг обрушились на нее. Она судорожно попыталась приподняться, однако головокружение ей не позволило этого сделать. — Джихангир…мой сын… — она машинально схватила дочь за руку и дала волю чувствам: слезы окутали глаза. — Он здесь, матушка, рядом с вами! — Михримах поспешила успокоить хасеки и указала на Джихангира, что спокойно спал рядом с Хюррем. Госпожа перевела взгляд на сына и облегченно вздохнула. Она осторожно потянулась к нему и поцеловала в горящий лоб. — Он не ранен? У него температура? — хриплым голосом спросила Хюррем. — Нет, с ним все хорошо. Мы нашли его раньше, чем вас. Хюррем с трудом вернулась в прежнее положение. Она откинула тяжелую голову на подушку и закрыла глаза. — Михримах? — Я здесь, Валиде. Хюррем снова взяла дочку за руку и, потянув к себе, поцеловала. На лице луноликой принцессы сразу же появилась улыбка. — Прости меня… — Что вы! Что вы, Валиде! Я не держу на вас зла, — воскликнула Михримах и бросилась в объятия матери.

***

Неделю назад Сюмбюль вернулся достаточно быстро. Мустафа даже удивился такой скорости аги. Тот судорожно поклонился и, вручив записку, поспешил покинуть покои. Мустафа долго не решался открыть конверт. Что-то ему подсказывало, что там он не найдет то, чего ждёт. Чутье не подвело. В записке было всего одно предложение. Этого было достаточно, чтобы разбить сердце молодого султана. «Не имеет значения, насколько сильны ваши чувства; моя любовь покинула этот мир в день смерти султана Сулеймана.» Мустафа вскочил с места и, подойдя к камину, выбросил записку в огонь. Гнев постепенно наполнила его душу. Он развернулся к столу, схватил дневник и хотел уже бросить и его, однако что-то остановило его. Он успокоился, вернулся обратно к столу и открыл тетрадь. Этот дневник был хоть и не идеальным, но все же началом их истории. Он не мог его просто выбросить. Сейчас было важно все исправить. И для начала, как ей так и ему, нужно было принять свой новый статус. Мустафа взял перо и принялся писать новую главу своей запретной любви. «Что ж, как бы там ни было, теперь я султан, и она в моих руках. Ее жизнь и счастье целиком и полностью зависят от меня. Помимо небывалого восторга, я испытываю большой страх перед неизбежными испытаниями, что ожидают меня на пути к ее сердцу.»

***

Побыв немного с детьми, Хюррем велела всем покинуть покои, а сама, укутавшись в тёплый плед, решила выйти на балкон. Небольшие раны мешали ей полноценно двигаться, однако госпожа все же заставила себя подняться с кровати. Маленькими шажками, она добралась до двери и отворила её. Свежий воздух сразу же взбодрил измученное лицо хасеки. Она глубоко вздохнула и, переступив порог, направилась к перилам. Она была настолько погружена в свои мысли, что не заметила пристального взгляда султана. Мустафа не ожидал увидеть ее на ногах. Он даже всерьёз рассердился, ведь до этого давал четкий приказ не спускать с госпожи глаз. Недолго думая, он покинул свои покои и направился к ней. Он прекрасно знал, что его приход не обрадует Хюррем, но держаться от нее вдалеке было невозможно. — Хюррем султан. Она даже не заметила, как он вошел в покои и проник на балкон. Вздрогнув от его голоса, Хюррем резко повернулась и уставилась на султана. — Вы замерзнете, давайте пойдем внутрь. Она покачала головой. Не отрывая глаз от него, Хюррем напрягла все извилины памяти, чтобы воссоздать момент своего спасения. Она смутно помнила очертания его лица, когда он нес ее на руках к кораблю. Внезапно она потянулась к своей ладони: тепло его поцелуя еще долго будет напоминать о себе. Госпожа смотрела на него и никак не могла уложить в голове тот факт, что всего несколько недель назад она была убеждена, что при малейшей возможности этот человек убьет ее, даже не дрогнув. Этот самый человек, который спас ее от неминуемой гибели, этот самый человек, что вопреки всем ожиданиям уберег ее сына, этот самый человек, что прямо сейчас стоял перед ней и переживал о ее состоянии. — Госпожа, все хорошо? Видимо она долго молчала, так как Мустафа уже встревожился. Он подошёл к ней и осторожно взял за руку. — Пойдемте. Он повел ее внутрь, а она даже не сопротивлялась. Мустафа усадил ее на кровать, а сам вернулся к двери и плотно закрыл ее, чтобы не было сквозняка. — Я конечно понимаю ваше желание побыстрее убежать от меня, но ведь было крайне опрометчиво садиться на корабль во время грозы. Видя рассеянное состояние Хюррем, Мустафа попытался хоть как-то ее оживить. Госпожа и вправду не сразу уловила его слова. Она вопросительно посмотрела на него, а потом зажмурилась. До нее медленно, но верно все же дошло. Она не поспешила ответить. Нужно было придумать хорошую ответку. Она же все-таки Хюррем султан. — Не то чтобы вы страшнее бури, просто мне хотелось поскорее избавить вас от моего присутствия, — с иронией проговорила султанша. Мустафа облегченно вздохнул, улыбка моментально озарила его лицо. Он приблизился к кровати и сел на самом краю, чтобы не спугнуть госпожу. — Так вы настолько сильно заботитесь обо мне, моя госпожа? Теперь и на лице Хюррем появилась улыбка. Сейчас ей почему-то было крайне спокойно рядом с ним. Это не могло не пугать огненную госпожу, что привыкла везде и всегда быть начеку. В прошлом она даже с собственным мужем не могла по-настоящему расслабиться, а сейчас она словно попала в иную реальность, где ее жизни ничего не угрожает. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. Для полного доверия не хватало лишь отсутствия сомнительных мыслей. — Если не возражаете, я бы хотела вздремнуть немного. Недостаток сил дал о себе знать. Хюррем уже в сидячем положении качалась из стороны в сторону. По одному ее слову, Мустафа вскочил с места и стал помогать ей. Он укрыл ее одеялом, поправил подушку и потушил свечи рядом с кроватью. — Я останусь здесь, госпожа. Если что-то понадобится, зовите. Хюррем ничего не сказала. Раз не прогнала, значит можно остаться. Мустафа оставил мимолетный поцелуй на ее волосах и, затушив оставшиеся свечи, пошел в сторону дивана, где и собирался устроиться на ночь.

***

Утром, как ни странно, Хюррем не обнаружила в своих покоях султана. Поначалу ей даже показалось сном вчерашнее событие. Но долго думать об этом Хюррем не была готова. Как физически так и морально она была измотана. Ей нужен был отдых. Поэтому весь этот день госпожа провела в постели.

***

Следующим утром она почувствовала себя немного лучше. Конечно желание полежать в кровати еще денек никуда не делось, однако, как бы там ни было, сейчас ей следовало хорошенько задуматься над тем, что ждет ее впереди. И для этого, ей нужна была помощь верного аги. Каково же было изумление Хюррем, когда ей сообщили о заточении Сюмбюля. Значит вот как. Султан решил поиграть с ней. Неужели все эти прекрасные слова о любви не стоят и гроша? Хюррем незамедлительно надела первое попавшееся платье и направилась в покои султана, дабы потребовать немедленного объяснения.

***

Мустафа с Ташлыджалы обсуждали какие-то важные государственные дела, и когда стражник сообщил о приходе хасеки, султан, хоть и приятно удивился, но все же велел передать ей, что сейчас он занят. Однако не успели двери закрыться, как Хюррем влетела в покои и уставилась на Мустафу. — Хюррем султан, я же сказал, что не могу вас принять сейчас! — воскликнул Мустафа. Однако рыжеволосая госпожа стояла на своем: — Дело не терпит отлагательств. Эта непоколебимость и капелька эгоизма всегда завлекали Мустафу, вызывая в нем непреодолимое желание поиграть на ее нервах. Мустафа больше минуты пристально изучил ее с ног до головы, словно показывая свое превосходство в данной ситуации, а потом не отводя пронзительного взгляда, обратился к Ташлыджалы: — Паша, оставь нас. Тот поклонился и немедленно покинул покои. Мустафа неспеша, с манерным спокойствием поднялся со стула и неторопливо, держа руки за спиной, вплотную подошел к Хюррем и остановился всего в шаге от нее. — Я слушаю, госпожа, — тихо произнес Мустафа. Хюррем скривила губы, сделала шаг назад и нервным тоном спросила: — С каких это пор ты сажаешь моих слуг в темницу? Мустафа нахмурил брови. Его не удивили ее слова, однако такое отношение к себе он не мог допустить. — Не забывай, кто стоит перед тобой, Хюррем! — неожиданно для хасеки, Мустафа воскликнул. — Я больше не Шехзаде, с которым ты могла говорить, как тебе вздумается! Я султан. Султан Мустафа Хазретлери! — его грозный тон заставил Хюррем вздрогнуть. Она сглотнула скопившийся ком в горле, и хотела уже сказать что-то, однако Мустафа резко поднял руку, тем самым приказав ей молчать. Между ними образовалось напряжение, что чувствовалось по всей комнате. Хюррем ощутила некий страх. Однако это относилось больше к ней, чем к султану. Хюррем боялась своих слов и поступков. Раньше она твердо была уверена в своей неприкосновенности, однако сейчас перед ним стоял не Сулейман, что прощал все ее выходки. — И ты не забывай, — она все же не стала молчать, и не отводя взгляд от его карих глаз, воскликнула, — меня зовут Хюррем султан! Безумный смех Мустафы раздался в ушах госпожи, вызвав в ней чувство смятения. Султан приблизился к ней настолько близко, что она ощутила его дыхание на своем лице. Его рука медленно поднялась к ее щеке и скользнула по ней, вызвав мурашки по всему ее телу. — Вот как мы поступим, госпожа, — тихим голосом начал Мустафа, — я освобождаю вашего любимого Сюмбюля, а вы соглашаетесь на сделку. — А если я не хочу соглашаться? — Тогда Сюмбюля казнят, кто-то же должен ответить за вашу ошибку. Слова Мустафы возмутили Хюррем. Она стиснула зубы и откинула его яростным взглядом. Однако султан не стал больше церемониться. Он развернулся и пошел обратно к своему столу. Хюррем не долго пришлось думать. Вариантов нет: она не может потерять такого верного человека. Сюмбюль возможно единственный, кто по-настоящему предан ей. Он ее друг. Госпожа постояла немного, покусала губы, надула их, раздраженно вздохнула и наконец через силу выдавила из себя: — Так уж и быть. Я согласна. После этих слов она развернулась и вышла, захлопнув двери. Мустафа же с восхищенной улыбкой еще долго смотрел ей вслед.