Dragons and Crows

      Эйрон медленно переводил взгляд от Рейниры к Давосу. Королева застыла потерянно уставившись на кузена, тогда как Давос вовсе прикрыл глаза и задрал голову к потолку.       — Я думаю нам следует разойтись и продолжить этот разговор завтра, сейчас мы все напряжены и… — Рейнира, наконец, взяла себя в руки, нацепив маску сердечной дипломатии, но ее предложение оборвалось ударом кулака Давоса по столу. Дребезжание посуды на мгновение оглушило всю комнату резкостью звука, а юноша теперь оторвался от стола и обошёл свой стул встав за его спинку, оперевшись о неё для надежности.       — Можете забирать Сайракс и убираться в столицу хоть сейчас, Ваше Величество. Если тебе нужно время подготовить для меня мягкую речь или оправдания, я не желаю их слушать. Это ты должна наконец услышать меня! Думаешь разговоры за твоей спиной кончатся, как только тебе наденут корону на голову?! Ты продолжаешь увиливать, спорить, договариваться и избегать своих ошибок! Мы не оказались бы дураками в игре твоих врагов, если бы моя мать стала всадницей раньше! Твоих детей не стали обсуждать меньше, от того что ты увезла их от двора! Мы собирались на ужинах при Визерисе и изображали счастливую семью потому, что старый дурак сделал всё возможное, чтобы испортить этот дом. Теперь тоже самое делаешь ты! Рейнира, мы поддержали тебя на троне не потому, что ты хорошая претендентка, что послана нам богами, или Эйгон болван, что скорее всего пропьет всю казну еще до коронации. Это был единственный способ избежать войны! Если ты провалишься и Семь Королевств начнут междуусобицу, думаешь я встану на твою сторону? Твоя задача не чинить эту семью, твоя задача удержать мир, который тебе передали прадед и отец. А теперь будь так любезна, закончи трапезу и убирайся в пекло из моего дома вместе со своим мужем, пока вы оба не нашли с кем еще можно нарушить брачные клятвы и заделать новых бастрадов.       — Если хочешь поговорить об ошибках, как насчёт твоих собственных? — Наконец робость исчезла, на место ей пришла та же упрямая злость, которая питала Давоса. Рейнира повторила позу юноши, упираясь руками об стол, — Ты наплевал на Джейса, прибывшего в качестве моего посланника и отправился вершить самосуд. Ты не думал о том, что любые твои действия могли усугубить ситуацию в которую попали Алисанна и Эйгон? Что если бы их держали в заложниках на том самом острове который ты сжёг?! Твоя злость понятна мне кузен, но это не отменяет твоего безрассудства. Я делаю все, что в моих силах, чтобы сохранить мир в этих землях, но ты не облегчишь мне задачу запугав их жителей! — Королева выдохнула и кивнула сама себе убирая руки и обходя стол.       Встав во главу стола она сжала ладони меж собой и подняла голову оглядывая каждого присутствующего за столом, — Когда отец назначинал меня своей наследницей, он был в бедственном положении и трауре по моей матери. Когда он взял в жену Алисенту, я ждала, что с первым же мальчиком из ее утробы я лишусь права первородства. Когда же годы миновали, Эйгон рос, а мой отец не менял своего мнения, я осознанала сколь тяжкая ноша ляжет на мои плечи после его смерти. Мои дети Таргариены. Мои дети всадники драконов, и это все что имеет значение в глазах богов. Возможно я и тянула с тем, чтобы предоставить права на драконов для Алисанны и Сэма. И я прошу прощения за это. У меня были свои опасения, если бы ещё один дом, кроме Веларионов и нас, получил драконов. Я не удивлюсь, если теперь и Баратеоны потребуют их для себя. — Крошечная улыбка на секунду показалась на ее лице, но женщина быстро вернулась к выражению сосредоченности, — Ты прав, я не знаю как править. Но я научусь. Как научился Эйгон Завоеватель прибыв в Вестерос, как научился Джейхерис, когда обьединил всю страну. Я не буду дрожать от страха как Эйнис, не буду жесткой как Мейгор и не буду… слабой, как мой отец. Я первая своего имени, первая женщина на железном троне и я дам начало новым порядкам на этой земле. Но мне не сделать это в одиночку. У Эйгона были Рейнис и Визенья, Джейхерис правил вместе Алиссаной. А я хочу, чтобы на моей стороне была вся, вся без исключения, моя семья. Мы одной крови. Веларионы, Блэквуды, Таргариены. Вместе мы способны покорить весь известный мир. Я Королева, но правит Вестеросом кровь дракона. И я не одна в чьих венах она течёт.       — Очень умело ты оправдала незаконорожденных ублюдков тем, что мы с ними одной крови. — Начал Эйгон с ухмылкой, — Но это все еще не отменяет, что единственное их сходство с Лейнором, абсолютное отсутствие скрытности того, кем они являются. Хотя Джейс неплохо пытается, когда сбегает от двора в уютное уединение Драконьего Камня, как твой муженек в спальню к Сэму. — Легко поднявшись, Эйгон хлопнул по плечу Эймонда и одарил наигранной улыбкой всех присутствующих, — Раз уж мы все тут откровенные на этом ужине, буду рад поделится: я бы предпочёл сдохнуть от удаража ножом кого-нибудь никчемного воришки в Волантисе, чем провести еще хоть минуту со всеми вами.       — Нас бы тоже устроило, если бы ты сдох где-нибудь в подворотне и не пришлось беспокоиться о перевороте, который планирует твой дед. Но спасибо, что активно саботируешь всю его работу, и позоришь себя ради общего блага. Но, Эйгон, в следующий раз, когда надумаешь отправиться в последний путь, не тащи мою мать вместе с собой! — На последних словах голос Давоса сорвался и хриплый крик разнесся на всю столовую. Эйгон вздрогнул, будто слова могли физически ударить его и все напускное веселье пропало с его лица. Принц сжал губы и резко дернул плечом, быстро кивая, и отворачиваясь.       — Давос, ты не справедлив. — Алиссана повторила за всеми, поднимаясь из-за стола, чтобы начать говорить, — Я сама предложила Эггу полететь со мной. Никто не мог предположить, чем всё это обернётся, в такой ситуации мог оказаться любой. Я требую твоих извинений для твоего кузена немедленно. Твои эмоции уже достаточно навредили, я не позволю ранить тебе еще больше невинных.       — Эйгон много кто, мама, но вот уж точно не невинный. — Грубо ухмыльнувшись, Давос повернулся к Эйгону и подмигнул ему, — Как насчёт того, чтобы он сам за себя говорил. Кажется ему на свою честь плевать, плюнет в него бродяга, или опорочит его кузен. Взгляни на это жалкое подобие мужской чести и попробуй ещё раз убедить меня принести извинения идиоту, когда абсолютно все в этой семье были уверены, что он умудрился угодить к пиратам сидя на драконе.       — Я что, должен уделить внимание тому, кто считает себя лучше меня, после того как ты сжёг целый остров безоружных крестьян в приступе истерики? — Рот Эйгона наигранно скривился, и он медленно покрутил головой, — Мои выходки хотя бы не стоили людям жизни, кузен. Но, — Принц высоко махнул рукой в сторону Давоса, — продолжай, может если ты тут изольешь нам все свою душевную травму, станешь чуть больше походить на человека, а не на законченного психопата. — Эйгон притворно весело улыбнулся и осмотрел молчаливую публику.       Спустя пару секунд тишины абсолютно пустой голос Давоса положил конец любым дискуссиям за этим столом, — Что ты там говорил про смерть от ножа бродяги? Надеюсь я, блять, подойду!       У Эйрона было буквально две секунды, чтобы успеть повалить Давоса, когда тот схватил столовый нож и кинулся в сторону Эйгона.       — Давос, не смей! — Крик Алиссаны раздался так же громко, как и сыпящиеся проклятия Эйгона на Валирийском. Тогда же он заметил, что Эймонд удерживает брата от Давоса. Резко и больно, Эйрона, и брыкающегося в его руках Давоса, подняли на ноги, однако второго почти сразу отшвырнули к стене и вид на парня ему загородила широкая спина Деймона. Тот тихо начал что-то вкратчиво обьяснять притихшему Блэквуду, полностью завладев его вниманием. Медленно, Давос вернул ему столовый нож и уставился на все еще кричащего Эйгона в руках Эймонда.       — Пекло, Эйрон! — Испуганный крик Рейниры наконец прервал всю суматоху. Парень удивленно уставился на Королеву, когда понял, что ее глаза широко распахнуты и в ужасе направленны на его бок. Прижав руку к влажному красному пятну он мог думать лишь о том, что совсем не чувствует боли. Однако стоило ему оторвать окрававленную ладонь от тела, и холодный ужас заполнил все его мысли. Кровь пропитала всю левую часть туники, брюк, и уже начала собираться лужецей у его ботинка.       Эйрон удивленно поднял голову, снова сталкиваясь взглядами с Рейнирой, будто ища какого-то ответа на ее лице. Почему-то первое, что пришло ему на ум, были слова извинений, но он не был уверен, что успел произнести их в слух.       Прежде чем погрузиться в темноту он больно ударился коленями падая вперёд, в объятия Незнакомца.       Быть может быстрая смерть, без осознания того сколь близок конец, такая резкая и неожиданная, это благо? Он даже не думал умирать в этот день, в этом зале, в окружении едва знакомых людей. Его отец умер от рук его матери и он умрёт от рук своего возлюбленного. Какая ирония.       Эйрон по-прежнему не чувствовал боли. Ему даже не было страшно, будто опредленность конца отринула все его тревоги. Однако в темноте, внутри своего разума, скованный холодом от стремительной потери крови, он услышал детский плач. Быть может это была шутка богов, показать ему его собственное начало в этом мире, но от чего-то он не узнал в нем себя. Это был его будущий брат? Сестра? Неужели он оставит свою мать одну, ждущую дитя, вдову. Как ей скажут о его смерти? Несчастный случай?       Боги, нет. Он может бросить кузенов, они сильные, они переступят через горе и будут жить дальше. Он может бросить Давоса, пусть даже из злобной мелочности за что тот его подвёл к Незнакомцу. Но Боги, как он смеет мечтать о покое смерти, оставив собственную мать в этом жестоком мире, одну, с кричащем младенцем на руках? Плач становился все громче, а крик все отчаянее, будто зовя его за собой. Эйрону казалось, если он сейчас же не проснётся, он загубит жизнь ребёнка вместе со своей.       С глубоким вдохом его собственный крик прорезался через линию жизни и смерти. Незакомец уже положил ему руку на плечо, но Эйрон сбежал. Его время ещё не пришло. Первое, что встретило его при пробуждении было ледянящим холодом. Он не чувствовал рук и ног, его трясло, а рот и горло пересохли настолько сильно, что казалось язык рассыпется прахом. Следующей была боль. Весь бок пронизывала такая острая боль, что юноше казалось в него продолжали вонзать нож еще дюжину раз в минуту. Он мог бы заплакать, но глаза пересохли и всё, что он видел, было размытым светом сквозь резь сухости век.       Он почувствовал, как его затылок осторожно приподняли и к его губам прижался кубок с водой. Эйрон мог бы выпить яд, мочу или что угодно богам, он хотел пить так, как ни один человек не пожелал бы богатства и власти. Его вновь чуть не пробило на слёзы, казалось он бы выпил все море, но уже через десяток глотков подступила тошнота и он закашлялся о чём быстро пожалел обостряя боль раны. Бок прожгло от разрывающей боли и Эйрон слышал собственные мольбы и крики словно чужие, не в силах поверить, что способен так умолять.       Ему на ухо полились тихие нашептывания низким, немного рычащим голосом. Эйрон не знал, чей это голос и не мог разобрать смысл сказанного, но интонация и крепкая хватка на его затылке сумели убедить его тело расслабиться. Бок всё ещё болел, но теперь зная какая боль может скрываться, если он хотя бы слегка дёрнется, юноша буквально застыл, лежа на кровати. Мужской голос продолжал что-то ему говорить, но Эйрон уже погружался в сон, ища спасения от страданий и усталости. На его языке осел привкус макового молока.       В следующий раз когда он проснулся, к его рту приставили кубок заставляя пить прежде, чем он успел даже подумать о том, что проснулся. Жадно глотая он уже уловил вкус макового молока, благодаря его за то, что бок теперь ощущался как будто притупленным. Еще дважды он приходил в сознание и каждый раз его попили тем, за что он поклялся благодарить богов, поскольку с каждым разом боли становилось все меньше. Наконец его пятое пробуждение дало ему силы и время осмыслить происходящее вокруг него.       Глаза все еще слипались, но зрение, наконец, прояснилось, и Эйрон тут же ухватил взглядом движение слева. Разум работал заторможенно, и он очень медленно осмыслял человека сидящего перед ним.       Принц Деймон заметив хмурое осознание на лице Эйрона лишь лениво кивнул ему, и потянулся за чем-то на столе.       — На этот раз куринный бульон. Ты проспал меньше суток, так что лучше сьешь как можно больше, пока в сознании.       Эйрон мог бы подумать что все еще спит, но притупившаяся боль была слишком реальной для сна.       — Где Давос? — Голос был слишком слабым, сиди Деймон хоть на метр дальше то мог бы и вовсе пропустить его слова.       — Он впал в еще большую истерику, когда увидел тебя в крови. Возможно я переброщил с тем, как его успокоить, но иначе он кинулся бы на мейстера который тебя зашивал. — Юноша устало моргнул и морщась сдвинул одеяло, оглядывая тугие бинты вокруг его туловища. — Ты потерял много крови, но органы целы.       — Какое… облегчение… — Руки уже начали дрожать и Эйрон беспомощно уронил одеяло обратно.       — Вообще-то да. Умри ты на том полу, это бы была моя вина. Почти уверен ты получил нож в бок, когда я оттаскивал Давоса. — Деймон без интереса рассматривал серое небо за окном, легко постукивая пальцами по ручке стула.       — Ваше Высочество, если хотите извиниться, сделайте это прямо. — Эйрон медленно моргал контролируя свое дыхание так, чтобы меньше тревожить рану.       — Дерзко с твоей стороны требовать от меня извинений, мальчик. — Размеренно протянул Принц, поворачивая голову к раненому.       — Я уже получил от Вас удар гребанным столовым ножом, окажите честь, и добейте своим мечом. По крайне мере смерть от Тёмной Сестры будет не такой позорной. — У Эйрона едва были силы оставаться в сознании, к сожалению, он не мог отдать даже долю из них на здравомыслие. Принц удивленно фыркнул, но не стал на это отвечать. Борясь со сном, юноша все-таки сделал несколько глотков бульона, прежде чем снова отключиться.       В следующий раз, когда он проснулся, над ним нависало серьёзное лицо Давоса. На лице юноши был темный, слегка припухший, синяк на скуле, — Если ты еще раз попробуешь умереть, Бракен, я отправлюсь за тобой в преисподню. — В его словах было больше отчаяния, чем силы. Медленно он оперся коленом о постель и взял лицо Эйрона в свои руки, — Мне… жаль. Это была моя вина, я бы никогда…       — Я знаю. Давос, скотина, я знаю. Все хорошо. — Эйрон медленно протянул правую руку, сжимая запястье Блэквуда, — Что с твоим лицом?..       — Ммм. Демону пришлось вырубить меня. Я… запаниковал. И сломал Лейнору нос, где-то между этим. — Лицо парня немного сморщилось.       — Скотина. — Эйрон бы хотел сказать это с большим запалом, но вышло скорее нежно, чем злобно.       — Он или я? — Давос стал поправлять сбившиеся пряди на лице Эйрона, которые успели спутаться и упасть ему на лоб.       — Не знаю. Оба. Я думал Эймонд преувеличивал драму в вашей семье…       — Ну, месяц назад, перед семейным ужином, Деймон отрубил голову Веймонду Велариону. — Давос фыркнул, поцеловав Эйрона в лоб, — Иначе бы его все равно казнил Король, не суть важно.       — Ты в самом деле собирался убить Эйгона? — Эйрон знал, как скор Давос на гнев, но никогда не был свидетелем такого стемительного решения к расправе от Блэквуда.       — Если бы ты не вмешался, меня бы остановил Эймонд. Либо Деймон. Я бы с радостью его избил, но нет. Я бы не убил кузена, Эйрон. Эйгон, конечно, та еще хромая овца, но он один из нас.       — Давос, я говорю это со всем уважением к тебе и твоим родственникам. — Эйрон аккуратно сжал запятье парня, — Вам нужно поговорить. То что я видел и слышал… Это не было ненавистью. Это было мольбой о помощи. Крики боли. Между вами так много недопониманий и обид, что это чудо, как вы до сих пор не убили друг друга.       — Проще сказать, чем сделать, Бракен. Кровь дракона течёт густо. Но не обязательно связывает нас иначе, чем кровно. Ты не знаешь и половины разногласий в этой семье.       — Если бы я не умел прощать, я бы мог проклинать тебя прямо сейчас, за то что лежу тут раненный, беспомощный, холодный…       — Ладно, я понял. Понял. Прощение и добродетель Семерых?       — О, нет. Я просто люблю тебя, Блэквуд.