White lies

Была полночь. Римус и Снейп успели войти в Нору и выйти во двор как раз к тому времени, когда в небе вспыхнул фейерверк. Они остались у входа, довольные тем, что еще несколько мгновений оставались незамеченными людьми, толпившимися во дворе. Две фигуры на метлах летали по ночному небу, рыжие волосы и веснушки освещались яркими огнями. Даже с большой высоты на земле были слышны крики и приветствия близнецов, за которыми быстро последовал пронзительный крик Молли: — ФРЕД И ДЖОРДЖ УИЗЛИ, СЕЙЧАС ЖЕ ВЕРНИТЕСЬ СЮДА. Артур от души смеялся, обнимая свою жену, и это отвлекло ее настолько, что она не заметила, как Джинни оттолкнулась от земли, сидя на метле, чтобы присоединиться к братьям в воздухе. На самом дальнем расстоянии стоял Чарли, чья палочка была поднята вверх, совершая сложные кружащиеся движения. Он зубасто ухмылялся, его рука двигалась в том же ритме, что и взрывы фейерверков. Билл и Флёр стояли в стороне, его рука обхватывала её плечо, а её - его талию. На их лицах сияли мягкие улыбки, когда они смотрели на ночное небо. Рон и Гермиона стояли рядом с ними в объятиях и с похожими выражениями лиц, и Римус был рад видеть с ними и Гарри с Драко. Пальцы переплетены, голова Гарри покоится на плече Драко, а голова Драко - на его. Эти мальчики прошли через слишком многое, и все, чего Римус хотел для них сейчас, – это встретить Рождество в теплом кругу семьи. Никто не заслуживал того, чтобы встречать Рождество в одиночестве. Уж он-то знал. С тех пор как Джеймс и Лили погибли, а Сириуса отправили в Азкабан, он пережил не одно такое. Несмотря на то, что последние четыре Рождества он провел с Уизли, ему все еще было трудно избавиться от воспоминаний о тех одиноких декабрях. Даже когда Римус смотрел на фейерверки, в его голове проносились образы ужина в одиночестве в темном доме, в то время как внешний мир танцевал в песнях и сказочных огнях. Чувствуя странную эмоциональность, свойственную ему во время семейных праздников, он склонил голову и моргнул, чтобы убрать тепло из глаз. Он переступил с ноги на ногу и почувствовал, как рука Снейпа прижалась к его руке. Он замер, думая, что Снейп отстранится. Когда тот не отодвинулся, Римус подумал, что тот, возможно, слишком занят наблюдением за фейерверком, чтобы заметить такую вещь, но когда он поднял голову, чтобы проверить, Снейп вовсе не смотрел на фейерверк. Снейп смотрел прямо на него. Римус сразу же вспомнил, что происходило всего несколько минут назад. Этот прекрасный, легкий и изящный серебристый волк смотрел на него яркими, красивыми, серебристыми глазами. Эти праздники действительно делали его очень эмоциональным и нехарактерно открытым. Это было единственным объяснением его следующих слов. — Я прошу прощения, Северус. Годы неполучения желаемого превратили меня в очень меркантильного человека, — пробормотал он, горько улыбнувшись. Затем он пробормотал: — Если ты не скажешь мне обратного, я буду интерпретировать твоего Патронуса так, как захочу. В небе взорвалось еще больше фейерверков, они разнеслись по ночи, но Снейп все равно не отвел взгляда. — Магия не лжет. Полагаю, я не оставил места для иного толкования. Теперь было сложно сдержать слез облегчения, Римус поднял руку, чтобы вытереть их манжетой рукава. Он усмехнулся, смущаясь самого себя, но прошли годы, годы страстного желания быть с этим человеком и годы убеждения себя в том, что этого никогда не будет. Снейп шагнул вперед, и Римус увидел, как дрогнули его пальцы, словно он хотел что-то сделать, но не был уверен, что именно. Он снова усмехнулся. Он полагал, что не только ему нужно привыкнуть к этому. — Северус, — пробормотал он, улыбаясь. — Можно я тебя поцелую? Фейерверки продолжались, яркие огни окрашивали небо, а их звуки эхом отдавались в ночи. Все, счастливые и довольные, не замечали их присутствия. Снейп не ответил, а Римус, может, и был потрепан временем и возрастом, но он все еще был гриффиндорцем, и поэтому он притянул Снейпа к себе, наклонился вперед и пообещал: Больше никаких одиноких Рождественских праздников для нас обоих.