Ловушка для родителя

Федя с искренней печалью во взгляде смотрит на Игоря, в очередной раз уснувшего на их с Леной на диване. Старший Гром, естественно, даже без дежурства остается ночевать на работе. Тут сомневаться нечего — достаточно позвонить в отделение и уточнить. А Игорьку одному дома, естественно, одиноко. Вот он и задерживается допоздна после ужина у Прокопенко. Им с Леной не жалко — ни лишней тарелки макарон с котлетами, ни одеяла ребенку. Но самому Феде его жалко в принципе — Игорю нужен родитель, настоящий и дома, а не идейный трудоголик в отделении. Всех ведь все равно не пересажает, а ребенок растет практически без присмотра. — Жену бы Грому найти, — вздыхает Федя, прикрывая дверь на кухню и садясь за стол рядом с Леной. — Было бы с кем Игорька оставлять. — Какую жену? Побойся бога, — Лена смеется. — Думаешь, не найдется женщины, способной его выдержать? Да, тут ведь проблема в самом Громе. Он смотрит в папки с делами и мимо прекрасного пола. Ну какая женщина в здравом уме согласится проводить одинокие вечера с чужим ребенком и остывающим ужином? Да только всякое случается. Глядишь, с хорошей женщиной Гром бы наконец перестал пытаться в одиночку обеспечить безопасность всего города. Тут ведь главное начать. — Думаю, что ему совсем не жена нужна, — замечает Лена, обнимая обеими руками кружку с чаем и испытующе глядя на Федю. — А кто? Не собаку же... Все равно ведь с собакой придется возиться Игорьку. — Как ты преступников ловишь, такой-то внимательный, — покачивает головой Лена. — Прошлый Новый год помнишь? — Помню, как не помнить. Тогда же Смирнов еще раздухарился и елку уронил. Юра так тогда махал руками и мотался по комнате, что-то разъясняя Грому, что елка пала. Разбились какие-то шарики, часть дождика оказалась на Смирнове. Запоминающаяся вышла сцена. — А Костя со Смирновым что делал? — терпеливо выспрашивает Лена. — Оливье ему то и дело подкладывал, чтобы он не забывал закусывать. И что? — И то. Разве много о ком он так заботится? — Так друзья они. — Тебе он оливье подкладывал? — Нет, мне ж ты подкладывала... — Федя запинается и хмурится, всерьез задумываясь. Оливье, конечно, улика косвенная, но в случае с Громом — показательная. Тот ведь и правда зачастую не видит дальше собственных дел, забывая обо всем на свете. Но с тех новогодних посиделок он не пытался сбежать, даже когда Игорек после полуночи отключился. И обрушенную елку сам вместо Смирнова поднимал. А потом с Юркиного пиджака еще снимал кусочки дождика. Оливье, опять же. Федя мысленно подставляет на место Смирнова женщину и понимает — при таком раскладе он бы все эти косвенные улики заметил, собрал в единое целое, а затем подшучивал бы над Громом, спрашивая, когда свадьба. Но как-то это все неловко. А Лена, вон, молодец — оказалась внимательнее и прозорливее, чем он. — Понял? — спрашивает Лена. Федя кивает. — Но Юрка-то... — начинает он. — Так ты фотографии посмотри, — машет на него рукой Лена. — На каждой с того Нового года они рядышком, как шерочка с машерочкой. Подтолкнуть их надо в правильном направлении, а там, глядишь, догадаются, что время не только на работе можно проводить. У Феди нет повода словам жены не доверять, но он все равно лезет за фотоальбомом. И убеждается в том, что Гром со Смирновым действительно на каждом снимке так близко друг к другу, что был бы Юрка женщиной... — Да как их подтолкнуть-то? — спрашивает Федя, задумываясь. Лена мягко кладет руку ему на плечо, тоже заглядывая в фотоальбом. — Как-нибудь придумаем, — обещает она. И Федя снова ей верит.

***

— Да шо ты унываешь, — Игнат хлопает Игоря по плечам. — У кого-то и одного батька нет, а у тебя так целых два будет. — Да, и оба на работе, — Игорь приваливается плечом к стене за школой. У Прокопенко он не спал, и подслушал не самую позитивную новость — о том, что его отцу нравится не только его работа, но и какой-то мужик с работы, которого Игорь видел от силы пару раз в жизни. Он совсем не против того, чтобы у отца кто-то появился, но только при условии того, что отец появится и у него тоже. Игорю иногда кажется, что он скоро начнет забывать, как старший Гром выглядит, настолько редко тот бывает дома. Так придется после выпуска поступать в школу милиции, чтобы устроиться с ним в одно отделение и хоть когда-то пересекаться. Только до выпуска еще жить и жить. Игнат вытягивает из рукава яркую ленту шипучек с цифрой «5» на каждой отдельной упаковке. — Та может он порадуется и денег на твой «Диснейленд» тебе даст, — пожимает плечами он, отрывая пару конфет. — Шо ты так негативно. — Он от своей стиралки не отцепится. — Вдвоем быстрее заработают! Игорь вздыхает и начинает пальцем колупать штукатурку на стене, которая рассыпается и без его стараний. Может, конечно, он и правда зря нагнетает, только Наталья Андреевна в школе уже однажды упоминала соцопеку, когда отец в очередной раз не пришел на собрание. Да и третьего билета в «Диснейленд» ему не получить. Короче, так себе затея. Или нет? Если отец отвлечется на одно, пускай и связанное с работой, может, действительно сможет отвлечься и на другое. Ну или почувствует вину за то, что приводит в семью постороннего человека, к тому же — мужика, и... — Так ты инглиш дашь перекатать? — спрашивает Игнат, пихая его в бок. — Игоряня, прием. Мятая тетрадка по английскому перекочевывает из рюкзака Игоря в руки друга. А сам Игорь вечером, снова оказываясь у Прокопенко, решительно сообщает дяде Феде и тете Лене, что он — в деле. Чего бы они там не придумали в отношении его отца и этого самого Смирнова.

***

— На крыше? — переспрашивает Костя. — Сделка между наркоторговцами на крыше? Федя кивает, перекатывая спичку во рту. — Сам сначала не поверил, но источник надежный. Я, понимаешь, не могу поехать — мне еще за вас со Смирновым рапорты переписывать. — Юр? — поворачивается Костя к Смирнову, рассевшемуся за столом в импровизированной курилке на свежем воздухе перед отделением. — Не слышал ничего т-такого. Кто ж на крышах, да еще и не посреди ночи, такими делами занимается? Да, мельчает нынче наркоторговец. Это, впрочем, и хорошо. Если они совсем берега теряют, их проще будет переловить. Но Костя все равно сомневается, с какой бы кристальной уверенностью Прокопенко на него не смотрел. Что-то тут не сходится. — Вон со Смирновым и сходили бы, — говорит Федя. — Он тебя прикроет, если что-то пойдет не так. — Смирнов теперь мой напарник, что ли? — недовольно спрашивает Костя. Юра, конечно, большой молодец, но он и на крыши полезет в своем обожаемом плаще, совсем не приспособленном для таких приключений. Он в нем, может, способен сойти за своего практически в любой банде, но скакать по крышам? Опасно. — Рапорты, Гром, рапорты. — А я не против, — соглашается Юра. Еще бы он был против, хренов адреналинщик. Костя смотрит на него мрачно, но все-таки решает не спорить. Только понимает, что прикрывать придется Юру, а не наоборот.

***

— А мы точно на ту крышу пришли? — с сомнением спрашивает Юра, глядя на стоящий посреди крыши стол. У стола стоит два стула. На столе — трогательная скатерть в цветочек, бутылка вина, два бокала и подсвечник. Косте смутно кажется, что то ли скатерть, то ли подсвечник он уже видел, но скорее всего таких на весь город огромное множество. Он осторожными шагами подходит к столу ближе. Не похоже на то, что тут собирались обмениваться товаром и деньгами наркоторговцы. Это напоминает какое-то место для свидания, которое они с Юрой кому-то позорно срывают своим появлением. Костя сводит брови к переносице. Думал же, что все это сомнительно. Так и получается. Может, над ними кто-то подшутить решил? Он замечает на столе сложенный вдвое листок бумаги. Берет его в руки, разворачивает, но прочесть содержимое не успевает. — Я шум услышал, — сообщает Юра, указывая на соседний выход с крыши. — Аб-абсолютно точно не крысы. Костя на автомате прячет лист бумаги в карман куртки, тянется к кобуре. Идет вместе с Юрой к соседнему выходу, прислушивается, слышит отдаленные голоса. Кажется — с чердака. Точно — надо проверить. Он кивает Юре и осторожным движением расстегивает кобуру, чтобы в следующий момент выхватить пистолет. Сделку наркоторговцев они действительно накрывают. А Юра, пока они дожидаются машину, чтобы сгрузить пойманных на месте преступления бандитов, жалуется на то, что изгваздал весь плащ в пыли.

***

— Да кто же мог знать, что там действительно будет сделка? — Федя вздыхает над чашкой с чаем. Игорь и Лена на него, оперативника со стажем, смотрят с нескрываемой укоризной. — Нужно было просто заказать столик в приличном ресторане, — покачивает головой Лена. — А не придумывать им свидание на крыше. — Был я на облаве в приличном ресторане, — отзывается Федя, — заглядывал в меню. С нашими зарплатами мы недостаточно приличные люди для таких заведений. — Как-нибудь наскребли бы. Им нужна очевидная романтика, ты ведь знаешь, какие они оба. Да, Федя знает. Один — непробиваемый трудоголик, второй — невнимательный игроман. Федя согласен, что их нужно ставить перед очевидными фактами, но при нынешней экономике? Задача нереальная. — Наскрести мы можем разве что на часок поездки на коляске с конем, и то, потому что я мужика знаю. Помнишь, как на свадьбу катались? — А что, это идея, — у Лены загораются глаза. Федя с Игорем переглядываются и одновременно оба понимают, что вряд ли им эта идея понравится. К тому же — вряд ли найдет отклик в душе старшего Грома. Да только выбора все равно нет.

***

— Звонок поступил, — Федя подходит к столу Кости, за которым тот, кажется, так и спал, — какой-то дебош около игровых автоматов, где Смирнов бывает. Говорят, что слышали выстрелы. Костя резко выпрямляется, при этом даже случайно не сбрасывает ни одной из папок с делами, нагроможденных на его столе. — Надо выдвигаться, — говорит Федя. — Линию не обрывают, может и ничего страшного, но проверить стоит. Грому лишний раз повторять не надо — он уже поднимается и проверяет кобуру с табельным. — Заводи мотоцикл, — командует он. — Так я не на нем сегодня, — разводит руками Федя. — В гараже оставил, там что-то в движке стучит. — Значит, патрульную возьмем, — бросает Гром и, не оборачиваясь на Федю, направляется на выход из отделения. Федя знает, что патрульную они точно не возьмут, потому что они все на выездах. Да и никаких сообщений о дебошах у игральных автоматов не поступало, но самого Смирнова там видели. Зная Юру, он не уйдет, пока не просадит там всю свою скудную зарплату. Значит, у Кости будут все возможности явиться и спасти его от приступа игромании, словно принцу на белом коне. Буквально — на белом коне. Федя выходит из отделения как раз в тот момент, когда Гром обнаруживает посреди двора узорную коляску, запряженную конем. — Какого... — выдыхает он. Но ориентируется быстро и тут же идет договариваться с погонщиком коляски на экспроприацию транспортного средства. Федя же слышит, как из отделения доносится телефонный звонок, на который никто не спешит отвечать. — Я следом, — обещает Федя Косте, уже распрягающему коня из коляски. И идет отвечать. По телефону сообщают о перестрелке в районе игровых автоматов, где как раз видели Смирнова.

***

— Сотрудник конной полиции в одиночку остановил перестрелку... — малоэмоциональным голосом зачитывает новости диктор вечернего выпуска по телевизору. Игорь оборачивается на отца, пережаривающего колбасу с макаронами на ужин. — Конной полиции, пап? — Больше слушай, что там по телевизору говорят, — отзывается отец. — Со мной еще дядя Юра был. Помнишь такого? Новый год с нами отмечал у Прокопенко. Игорь закрывает свой альбом для рисования и поднимается, чтобы выключить телевизор. План тети Лены с конем и очередной романтикой, конечно, не сработал. И Игорь совсем не удивлен — потому что оба эти плана, что этот, что со свиданием на крыше, совсем его отцу не подходят. Ему нужно открывать глаза другими способами, безо всякой там сопливой романтики с крышами и лошадьми. Вот Игорь так и знал, что в какой-то момент ему все придется брать в свои руки. Потому что никакой помощи ждать на эти два дома — свой и Прокопенко — не приходится. И у него, конечно же, есть план. Отец его за это убьет, но делать-то больше нечего.

***

— Позвонишь ровно послезавтра, — говорит Игорь. — Скажешь, что сообщишь информацию только Юрию Смирнову. Понял? — Та понял, не дурак, шо ты мельтешишь. Игорь действительно мельтешит — пока собирает в рюкзак провиант на две ночи и один день. Учебник, над которым он заодно хотел посидеть, пока окажется в одиночестве на выбранной им для плана заброшки, едва влезает, потому что Игнат заодно напихивает ему каких-то конфет. И тоже мельтешит. План простейший — сбежать из дома, но так, чтобы это точно заметили. То есть, Прокопенко, а не отец, который на протяжении этих дня и двух ночей может просто не появиться в квартире. Тетя Лена точно забьет тревогу, в отличие от отца. Конечно же, к Игнату придут в первую очередь. Но друг обещает, что ни за что не сдаст его местоположения до оговоренного времени. То есть — до послезавтра. И только — дяде Юре. Чтобы именно Смирнов стал тем самым героем, который вернет незадачливого беглеца домой. Потому что, если это будет дядя Федя, ничего опять не сдвинется с мертвой точки. — Только попробуй голос изменить, — советует Игорь. — Чтобы тебя не узнали, если на вызов ответит, например, мой отец. — Будет сделано, — кивает Игнат и засовывает ему еще пару конфет, уже в карманы ветровки. — Но с тебя причитается. — Само собой. Игнат теперь с него за свою помощь не слезет — придется до самого выпуска давать ему скатывать домашку. Он так и так не отказывает, но теперь это оформляется в формат сделки, серьезной и взрослой. От которой, между прочим, зависит потенциальное пополнение в Громовом семействе. — Может, я к тебе завтра приду? — спрашивает Игнат. — А если за тобой будут следить? — Тоже верно. У Игоря все продумано. Скучно будет без телевизора и Игната, только он как-нибудь протянет. На улице, конечно, не так тепло, как хотелось бы, но он и ночами в заброшке продержится. Они с Игнатом уже по ней как-то мотались, там и огонь можно развести внутри, не замерзнет. Пусть отец потом спасибо скажет, раз сам никак не шевелится. Заодно лишний раз подумает над своим поведением. — Ну, я погнал, — объявляет Игорь. — С богом, — кивает Игнат.

***

Ночь и день проходят скучно, но спокойно. Игорь успевает порисовать, пошататься по заброшенному зданию, позаниматься с учебником. Он строит теории о том, какой может стать его жизнь в будущем, если отец наконец-то перестанет пропадать сутками на работе. Они могли бы на двоих пройти наконец-то «Марио» на «Денди», брали бы кассеты с боевиками в видеопрокате, обсуждали бы все на свете. Конечно, надо учитывать и то, что в доме станет часто появляться дядя Юра, но он в целом-то нормальный. Даже, как говорил однажды дядя Федя, шебутной. Игорю очень хочется, чтобы все наладилось, даже если для этого придется мириться с тем, что на диване перед телевизором предстоит тесниться втроем. Ну и кто знает, может, в игры на «Денди» дядя Юра играет лучше, чем его отец. Ранним утром после второй ночи, кажущейся бесконечно длинной, Игорь просыпается от звука чьих-то тяжелых шагов, принадлежащих явно нескольким людям. Шаги звучат уверенно, к ним прибавляются и голоса. Значит, это точно не бездомные, для которых в порядке вещей было бы облюбовать подобное место. Кстати, странно, что не облюбовали. Игорь задумывается об этом только сейчас, когда поднимается и, крадучись, подходит к пустому дверному проему в помещении, где находится. Он прижимается к стене и осторожно выглядывает. И тут же догадывается, почему не встретил тут бездомных — потому что укромное место, похоже, понравилось не только ему одному, но и явным бандитам. Несколько мужчин в кожаных куртках и с пистолетами окружают одного — стоящего на коленях, связанного и с кляпом во рту. — Давайте быстрее с этим покончим, — приказывает один из бандитов. На связанного наставляют пистолет. Игорь делает шаг назад, чувствуя нарастающую панику. И неловко наступает на какую-то скрипящую доску, привлекая внимание бандитов. Он шумно выдыхает и быстро осматривается. — Глянь, что там, — доносится до него голос бандита. Игорь быстро осматривается. Бежать из помещения некуда — окна заколочены, между досками он не пролезет, других дверей нет. Он оказывается в ловушке, в которую сам себя загнал. На пороге помещения вырастает бандит в кожанке. — Так-так-так, кто тут у нас? — усмехается он. Игорь думает. Панически пытается решить, что же ему делать. Как в боевике попытаться проскользнуть между ног бандита и сбежать? Так он все еще не знает кунг-фу. Да и отец только обещал показать пару полезных приемов, а все никак это обещание не сдерживал. — И что нам с тобой делать, пацан? — спрашивает бандит, приближаясь. — Я ничего не видел, — выпаливает Игорь, пятясь назад. — Я слепой, глухой и... Но его уже перехватывают за рукав ветровки и тащат в соседнее помещение. Игорь спотыкается, чуть не падает, но все равно оказывается рядом со связанным мужиком. Тоже на коленях. Он понимает, что кричать и звать на помощь бесполезно — местность глухая, потому он и сам ее выбрал, чтобы никто не заметил и не позвонил в милицию, прямиком отцу. Но, стоп. Позвонить ведь должен Игнат. Да только Игорь понимает, что дядя Юра может не успеть, бандиты не выглядят парнями, которые пошутят и отпустят случайного свидетеля их разборок. — Я, правда, ничего не видел, я могила, — говорит Игорь. Ему страшно, просто страшно. От собственного бессилия дрожат руки и темнеет в глазах. — С могилой ты, пацан, загнул, — смеется бандит. — У нас с собой лопаты нет. И Игорь перед лицом тоже видит круглое дуло пистолета. Выстрел звучит. Игорь вздрагивает и понимает, что со стороны — потому что бандит, направивший на него пистолет, разжимает руку и оседает, похоже, раненый. Обернувшись на звук, он видит фигуру в плаще — все равно что супергеройском. — Ну-ка руки в гору! — звучит призрачно знакомый голос дяди Юры. Игорь не теряется, тут же подскакивает на ноги, дергает на себя связанного мужчину и срывается с места, чтобы оказаться как можно дальше от траектории начинающейся перестрелки. Сердце колотится бешено, когда Игорь прячется за какой-то бетонной плитой под звуки раздающихся выстрелов — бандиты в долгу не остаются и Смирнову отвечают. Он чуть высовывается и видит, как дядя Юра хватается за плечо, роняя одну из своих «Беретт» и скрываясь за небольшой колонной в помещении. Но заканчивается перестрелка все равно быстро, даже до того, как на фоне начинают завывать полицейские сирены.

***

— Да не так уж сильно меня з-задело, — Юра садится на больничной койке, при этом все равно морщась от боли в простреленном плече. — Как говорится, Кость, до свадьбы заживет. — Я тебя сам задену, когда выпишешься, — отзывается Костя, приставляя к койке стул для посетителей. Выглядит Смирнов, конечно, бодрячком, но это по большому счету заслуга болеутоляющих. Косте хочется просто по-человечески отвесить ему затрещину за неосмотрительность, но в то же время — долго благодарить за спасение сына. И он обязательно этим займется, как только Юру отпустят из больницы. Еще он думает о том, что и сам ведь не уследил. Ни за Игорем, ни за Юрой. И это — на его ответственности. Причем глобально — то, что ничего подобного не происходило раньше, скорее везение, а не закономерность. Ему нужно как-то пересматривать свои приоритеты, которые, как казалось, и так выкручены на благо безопасности близких. Он накрывает ладонь Юры, пытающегося суетиться даже на больничной койке, своей рукой. — Юр, не надо никуда дергаться, — просит он. — Пожалуйста. Затем подается вперед и касается губами его губ, больше стремясь тем самым усмирить, нежели проявить нежность в отношении к нему. Рот Юры открывается, пропуская его язык внутрь. Практически сразу же открывается дверь в палату, которую Костя закрыл недостаточно плотно. — Получилось, получилось! — восклицает вваливающийся внутрь Игорь, после переделки отделавшийся по большому счету легким испугом. Костя отрывается от губ Смирнова, но не выпускает его руку. Оборачивается на Игоря, видит за его спиной и обоих Прокопенко. — Что получилось? — спрашивает он, почти грозно хмурясь. — Ну вы, ну это, — Игорь переводит взгляд с него на Юру и обратно. — Ну вместе. Костю будто поражает молнией озарения. Стол с вином на крыше, белый конь у управления, эти слова сына — все сходится воедино. — А я тебе говорил, — усмехается Юра, — что давно надо было рассказать. — Что рассказать? — спрашивает Федя. Костя поджимает губы. Надо было, но признавать, что Юра прав, он в присутствии всех не станет. — Что мы еще с Нового года вместе, — обреченно произносит он. Тогда под самое утро Костя Юру пошел провожать, чтобы тот, конечно, перебравший, не остался в ближайшем сугробе. Пьяно целовались они уже в парадной, едва спустившись на пару пролетов. А потом на трезвую голову все повторилось и завертелось — в самых укромных уголках отделения, на квартире у Юры, под сводами неосвещенных арок между домами. — Да ладно, — выдыхает Игорь и округляет глаза. Лена Прокопенко посмеивается. У Феди изо рта выпадает уже неизменная спичка. — С тобой мы дома поговорим, — обещает Костя Игорю. Будет знать, как пытаться в личную жизнь отца влезать. — Давайте, действительно, оставим их, — предлагает Лена и протягивает к Игорю руку, чтобы мягко увести его за собой. Тот возмущается, но все-таки выходит вместе с Прокопенко. Кто-то из сиюминутных посетителей плотно закрывает дверь — Костя в этом снова поставил бы на Лену. — Я говорил, — повторяет Юра. — Ты бы пацана плохим человеком не вырастил, д-друзей мы тоже нормально выбрали. Все бы приняли. Да, без вот этого. Костя вспоминает, что с той уже почти памятной крыши он забрал какой-то листок. Выпускает руку Смирнова из своей, ищет по карманам. Листок находит, разворачивает и обнаруживает, что это — записка, написанная нестройным почерком Игоря. «Папа! Дядя Юра! Никаких преступников тут нет, вы в ловушке — отдыхайте, пожалуйста! P.S. Пап, в школе собирают на новые шторы, надо сто рублей». Костя передает записку Юре. — Если скажешь, что ты говорил в третий раз, то в больнице тебе придется задержаться, — предупреждает он Смирнова. Однако, даже взгляд Юры светится красноречивостью. И Костя, подаваясь к нему за новым поцелуем, понимает, что действительно оказался в ловушке. По собственному желанию. И выбираться из этой ловушки не собирается совершенно точно. Только пересматривать приоритеты так, чтобы больше уже точно никто не пострадал.