Дело несчастья

*Раз* Роуэн Чейз оказался неожиданным препятствием в деле, которого Хаус не ожидал. Преимущественно потому, что Хаус не мог предвидеть ненависть его собственного Доктора Чейза к своему отцу. И ситуация осложняется, когда он понимает, что старший Чейз на пороге смерти. Доктор Роуэн Чейз умирал, и он даже не собирался рассказывать об этом Доктору Роберту Чейзу. Но это не причина, по которой оба доктора сейчас ссорились в конференц-зале, вероятно даже не осознавая, что Хаус находился в своём кабинете по соседству. - Роберт, ты ведёшь себя по-детски. Нету никакой необходимости заводиться из-за пустяков. – Снисходительный тон прослеживался в голосе, что Хаус почти слышит в нём голос своего отца. - Да, конечно. Это я здесь весь на взводе потому что отец показался на моём рабочем месте без единого предупреждения, там, где ему абсолютно не рады! – Чейз злился, и этому явно нету конца. – Ты разрушил мою жизнь, и даже не можешь оставить её такой. - Это было давным-давно, Роберт. Более того, не похоже, что я помогаю в медицинском деле, о котором просил твой босс. – Хаус оставляет свой мяч на столе, тем временем как они продолжают спорить. Хаус уже не в силах слушать это, и встаёт как раз к моменту, когда слышит от Чейза младшего: - Точно, ведь это был твой способ помочь мне вырасти, засовывая свою руку в мои штаны. Роуэн усмехается, и что ж, этого Хаусу достаточно; Он толкает стеклянную дверь в конференц-зал, и его рука быстро находит шею старшего Чейза, сжимая. Позади него слышатся какие-то реплики Чейза, но у него нет желания останавливаться. Но и не Чейз оттаскивает его, а Уилсон. - Хаус, что за хрень ты здесь творишь?! – слышится от него, пока отводит Грегори в другую часть комнаты. Он указывает на больного Доктора Чейза, и цедит: - Я хочу, чтобы он убрался прочь из госпиталя. - Господи, что здесь произошло? – Уилсон фирменно всплескивает своими руками в стороны, а Хаус лишь скалиться в ответ. - Чейз, со мной. – он разворачивается и ждёт, чтобы молодой человек проследовал за ним. Но когда тот не двигается, словно потерянный в пространстве между тремя старшими мужчинами, Хаус касается его плеча и сопровождает того из помещения. Блондин просто следует за своим боссом, ноги слегка подрагивают, а лицо отсутствующие. Хаус приводит Чейза в кабинет Уилсона, усаживая того на диван. Он сидит напротив Роберта на кофейном столике, когда говорит: “Всё нормально, Вомбат” Голова старика слегка наклонена, как он перекатывает свою трость между ладонями. Чейз дышит, поспешно пытаясь перевести дыхания, параллельно выясняя, что сказать. -Со мной всё в порядке, вам не стоит за мной приглядывать. -Но эти слова всё ещё сопровождаются гипервентиляцией. - Несомненно – Однако Хаус не предпринимает никакой попытки двигаться – Только отдышись. Уилсон входит в комнату, открывая дверь с раздражением, и какое-бы рассуждение онколог там ни собирался начать, оно умирает на губах, стоило ему увидеть австралийца: - Чейз, ты в порядке? Он собирается ответить, однако его дыхание ускоряется от любой мысли возможного ответа, и он просто не может успокоится. Чейз не знает, что не так, и почему это происходит. Дело всегда в его отце. Он не заходил слишком далеко, но… Чейз всё ещё словно ощущает эту руку на затылке, ведущую его голову между коленей. - Дыши, маленький Вомбат. Ты не обязан говорить. – Голос Хауса наполнен несвойственной мягкостью, и он продолжает лепетать что-то, если бы только Чейз не отключил функцию слушать. Он даже не обращает внимание на количество прошедшего времени, пока Уилсон не обращается к нему: -Чейз? - Тот поднимает взгляд, и видит, что Уилсон присел прямо перед ним, соседствуя с Хаусом, что всё ещё размещён на кофейном столике. Австралиец утвердительно кивает. – Мы с Хаусом отвезём тебя к его дому, хорошо? Возможно, не получив должного одобрения со стороны Чейза, Уилсон добавляет: - Хаус хотел поговорить о том, что случилось, и тебе было бы неплохо поесть, мы не хотим тебя оставлять одного в собственных чувствах. – Чейз кивает вновь, и всё ещё чувствует разрушительную тяжесть в груди по пути к машине Уилсона. Он присаживается на заднее сидение, в то время как пространство вокруг заполняется разговором диагноста и онколога о своих текущих делах. И он слушает, прислоняя голову к стеклянному окну, пребывая в прострации. В какой-то момент Уилсон провождает его из машины, заканчивая свой путь на диване квартиры, повсюду заполненной книгами, наблюдая за выключенным телевизором прямо перед ним. - Чейз, я собираюсь делать ужин, а Хаус задаст тебе несколько вопросов - предупреждает его тот, и голос до того деликатный, что в другой ситуации Роберт бы обязательно отметил, что он не ребёнок, но он так… Устал. Так что он просто кивает. Уилсон оставляет его, и через некоторое время Хаус садится на кофейный столик, создавая ощущения дежавю. - Ты не обязан мне ничего говорить. Но мне нужно знать, если твой отец касался тебя. – голос тихий, словно не желая навредить ему излишним шумом. Чейз безразлично смотрит на Хауса, хмыкая: “Не в последнее время”. Хаус кивает. Очередная минута молчания, дополняемая только приглушенными громыханиями Уилсона посудой, готовящего еду. Вселенная будто переворачивается, когда Хаус секретно добавляет: “Мой отец тоже не трогал меня в последнее время”. И вдруг Чейз осознаёт это. Почему Хаус так кинулся на его отца. Это говорит Чейзу, почему его голос был таким свирепым, командируя Роуэну Чейзу катиться прочь. Чейз закрывает глаза, и впервые с ссоры с его отцом может вздохнуть. “Я… Эм…” Хаус обрывает любые фразы кивком: -Можешь переночевать на диване. – и направляется на кухню к Уилсону. Ту ночь он проводит на диване Хауса, в том, что, по ясному предположению является одеждой Хауса, слишком эмоционально и даже физически истощенный, чтобы задаваться вопросом, почему Хаус и Уилсон делят одну кровать. Не задавался этим вопросом и на следующий день, когда Уилсон, одетый уже в другой костюм, предложил подвезти его домой или на работу. - Спасибо, - мямлит Чейз, как они припарковываются на одно из мест больницы Принстона. Уилсон колеблется, прежде чем сказать: -Можешь ночевать на диване в любое время, когда надо, Вомбат. *Два* Прошло уже как два месяц. Чейзу, вероятно, следовало бы попытаться сдержать профессиональные отношения со своим боссом, и странным, со зависимым жизненным партнёром босса, что спит в его кровати, но вместо этого, Чейз ввязался в этот круг. Порой он нагружает себя делами под конец дня, махая на Формана и убеждая того, что у него всё под контролем, а Кэмерон, что она может задержаться допоздна в следующий раз. И после отбытия остальных коллег домой, он присаживается напротив Хауса, и они оба молча сидят до тех пор, пока Уилсон не управиться с собственной работой. Может, это бессистемная рутина. Может, это способ Чейза подлизаться к боссу. Может быть, он просто молодой человек, который наконец нашёл кого-то, кто понимает. Может, ад замёрз, и просто может, что Чейзу нравится проводить время с Уилсоном и Хаусом. Они – Уилсон – кормят его ужином, и Чейз засыпает на диванчике, не рассказывая об этой рутине никому. Он даже не знает, может ли он объяснить это себе после двух месяцев и более десятка случаев. На деле, в конце дня Чейз не хочет думать о том, почему он это делает, или что это может обозначать. Более того, он не хотел думать о том тяжёлом деле, после которого он отправился к Хаусу. Девочка подросток, которая переживала насилие от своего отца, и умерла немного ранее тем же днём, от возникшей болезни. И вот он вновь сидел на заднем сидение в машине Уилсона, с некоторым горем, наблюдая за снегопадом, медленно покрывающим дороги Нью Джерси. Когда Уилсон вновь называет его имя, он подымает свою голову со стекла, правда только сейчас замечая, что успел задремать под монотонный звук разговоров, пока они добирались. Он невозмутимо моргает, тем временем как Хаус с ехидой оборачивается на него, и Чейз вопросительно хмуриться. Хаус поворачивается обратно, ставя ударения на определенные слова: “Я думаю, наш маленький Вомбат опять впал в спячку”. -Ну, теперь-то не сплю. – он потирает глаза, пытаясь стереть настырный сон с ресниц. - Ты хочешь китайскую или тайскую еду? Ты наш арбитр в этом деле. - говорит Уилсон, пока Чейз возвращает свою голову на подголовник. -Китайская. – И разговор вновь не требует его участь. Ну и славно. Наконец, они добираются, и Чейз привычно плетётся за ними. Он устал, голоден, и говорить откровенно, это дело было отстойным. Многократное лечение не сработало, и девиз “Все лгут” – ключевая причина смерти четырнадцатилетней. Чейз сидит на диване, отвлечённо глядя телевизор, и Уилсон с Хаусом просто позволяют ему. - Почему вы позволяете мне?..- начинает он в какой-то момент, Уилсон поднимает на него глаза, а Хаус ставит его контейнер с ло мейном. - Без понятия, Чейз – и от Хауса никаких эмоций, чтобы прочитать- Мы не разрешаем тебе ничего такого. Он хмуриться, словно Хаус сказал что-то абсолютно несвязное, поднимая руки в лёгком разочарование: - Но вы же разрешаете мне быть здесь!.. Уилсон обменивается взглядом с Хаусом: -Чейз, ты знаешь, что если бы мы не хотели, то не приглашали бы тебя, - и направляет своими палочками в его сторону. И вот, Чейз никогда даже не думал так. - Чейз, мы не собираемся тебя выставлять на улицу. – просто сказал Хаус. Но может быть, он ему не верит. Все в конечном итоге выгоняют его. - Как вы можете быть уверены, что я вам не надоем? В конце концов так всегда и бывает. – почти шепчет Чейз и Хаус вздыхает, подымаясь оперевшись на свою трость. - Всё ещё не наскучил Уилсон, а прошло уже как двадцать лет. И это звучит как самое ложное сравнение, которой он когда-либо слышал: -С Уилсоном ты спишь! Только если не пытаешься приставать ко мне, пока твой мужчина прямо здесь, я не думаю, что это равноценно. Хаус мотает головой, вставая прямо перед ним, и на мгновение Чейза берёт холодок от страха, словно его босс собирается поцеловать его перед глазами собственного парня. Вместо этого, Хаус хлопает его по щеке, прежде чем сказать: “Ты не мой типаж, австралийский вундеркинд. Я больше по вундеркиндам онкологии.” Привставая, он продолжает “Тем более, сколько тебе там, двадцать один? Не стоит ли тебе целовать кого-то твоего возраста?” Чейз фыркает. Ему сейчас двадцать пять, хотя, ему как раз было двадцать один, когда Хаус нанял его к себе четырьмя годами ранее. “Ну тогда зачем оставляете меня?” И он ничего не отвечает, когда молча одаривает тем взглядом, что Кэмерон назвала бы эмоционально уязвимым, если бы это был любой другой человек. Хаус пожимает плечами, и ковыляет в сторону кухни, разворачиваясь на носках. Роберт переводит свой взгляд на Уилсона, и тот вздыхает: - Он тебе этого конечно не скажет, Вомбат, но ты импонируешь Хаусу. Он еле выдерживает других людей, но добровольно выбирает твоё общество. Даёт тебе быть с нами. Австралиец молчит, давая Уилсону продолжить: “Будь ему всё равно, он бы не дал тебе узнать о нас. К нынешнему моменту, Кадди была единственным человеком кто знал, до тебя.” Чейз моргает дважды, прежде чем выдать недоумевающее хмыканье. - Роберт, ты сумел растопить себе путь к его сердцу. Я не знаю, если это из-за вашего общего… Опыта, или же он видит в тебе то, чего нету в Кэмерон или Формане. И ты, как бы это помягче сказать… его Вомбат. Сон на нашем диване не навредит этому. Чейз не отвечает ему, и когда становится ясным, что австралиец понятия не имеет что сказать взамен, Уилсон встаёт, собирая посуду с кофейного столика, и заканчивает свой монолог, прежде чем пойти на кухню: - Это в порядке вещей – претендовать на что-то, Вомбат. И впервые эта кличка ощущается так, словно имеет своё значение. *Три* Хаус не называет его Вомбатом на работе. Словно в ту же секунду, как это прозвище обрело смысл, оно стало запрещённым в границах диагностического офиса. А потом отец Чейза умирает, а за ним и пациентка, из-за его глупости. И стоя в комнате в окружении Кадди, Стейси и Хауса, Чейз просто смотрит на них, и говорит: “Это моя вина”. Хаус закатывает глаза. - Завязывай с этим, Вомбат. - А как же, я должен забыть о том, что убил кого-то из-за того, что у меня был чертовски плохой день?! – Кадди и Стэйси лишь отмалчивались – это был беспорядок Хауса, и они не собирались вмешиваться в него. - Ты совершил ошибку. Даже хорошие доктора делают ошибку. Никто не идеален. - Очень приятно, учитывая, что слышу от Мистера “Настолько идеален что практически Бог”. – Фыркает Чейз, и сразу же слышит бессильный стук трости об пол, сопровождающийся недовольной физиономией его босса. - Я не идеален, Вомбат. Я чёртов хаос, сдерживаемый только Уилсоном и Викодином. – сплескивает руками Хаус – если бы ты был пьян или с похмельем, я бы тебя уволил! В жизни бы не дал тебе возможности приближаться к пациентам вновь. Позади Хауса Чейз отмечает, как Кадди изгибает бровь на удивительно правильную позицию его босса. - У тебя нету никакого доказательства, что я не был с похмельем. Хаус фыркает: “Ты уснул на нашем диване после первой банки пива и тарелки жаренного риса. Мы с Уилсоном и того больше тебя выпили накануне.” Чейз сомневается, оглядываясь на растерянные лица Стэйси и Кадди. Но потом он осознаёт, что вероятнее всего потеряет свою лицензию и без этого, и выпаливает: “И это ты собираешься предъявлять совету? ‘Простите! Но этот странный парень спит у нас в квартире дважды в неделю, и я точно знаю, что он не был под влиянием алкоголя! ’ Потому что я бы точно поверил такому заявлению.” - Доктор Чейз… - уже начинает Кадди, вежливо улыбаясь в своей располагающей манере главврача, но Хаус её перебивает. - Твой отец умер. Он погиб, и в тот день ты получил звонок, что определённо не равноценно похмелью или выполнению своих обязанности выпивши. - Хаус делает паузу, словно заставляя задуматься над сказанным.- Ты получил новость, которая выбила тебя из колеи, и она наводит на тебя ужас. Чейз закрывает глаза и слушает манерные постукивания тростью по ковру. Он должен был догадаться, что Хаус выяснит о смерти Роуэна Чейза раньше, чем хотелось бы. Вторгнется в личное пространство, в то мизерное, что хотелось сдержать в конфиденциальности. Хотя может есть такая имейл-рассылка, доступная только всемирно известным докторам, когда один из их золотой лиги покидает ряды. А может, Уилсон не мог держать рот на замке. Что более вероятно. - Мой отец разрушил мне жизнь, и продолжает это делать “post-mortem”. Именно этого он всегда мне желал. – Он чувствует руку на своём затылке, и его притягивают в объятье. Спустя секунду он осознаёт, что это Хаус его окутывает. – Мой отец, он… - Умер, что очень грустно и ошеломляюще, - быстро дополняет он. – Когда ты получил звоночек от своей мачехи? Сразу после прибытия пациентки, нет? Чейз ненавидит то, насколько хорошо его понимает Хаус. Он ненавидит, что сегодня вечером он вновь будет на своём избитом месте, в компании онколога, который будет твердить ему о том, как делает это только из прихоти диагноста, хотя для вомбата будет абсолютно понятно, что Уилсон беспокоиться. Чейз терпеть не может, что ему хочется такого отношения. Он злиться, когда понимает, что ему нравится эти вечера. Поэтому он сдаётся, осознаёт, что это объятие – единственное, что держит его вместе. Чейз слабо кивает где-то в шею Хауса. - Вомбат, не смей дать своему дорогому старому папаше выиграть. Выставишься виноватым, и он выиграл. - Он уже победил. – Чейз даже не замечает сиплости своего голоса, или влажности глаз, а рубашка Хауса уже слегка промокла. - Нет – убежденно говорит Хаус. Он раздумывает над тем, если показывать эту сторону себя Кадди и Стэйси ощущается для Хауса так же критично, как для него. – Ты здесь, он – нет. Он похоронен где-то там в австралийских землях, а ты здесь, стоишь обоими ногами на земле. Ты не он. - Я не знаю, что мне делать. – вот оно, то “но” которое Чейз носит у себя на плечах уже много лет. Хаус вздыхает, отпуская его: “Ну, в этом я не силён. Это больше похоже на работу Уилсона.” Чейз кивает, вытирая лицо больше всего потому, что не хотел вставать в таком свете перед обеими женщинами. - Расскажи совету, что это произошло из-за эмоционального стресса. - Хаус разворачивается, и бесцеремонно покидает офис. Стэйси лишь настоятельно рекомендует послушать Хауса, и вскоре уходит за ним, тактично кивая на прощанье. - Доктор Чейз, что за отношения связывают тебя и Доктора Хауса? – серьёзно спрашивает его Кадди, скрещивая руки на груди. -Чтобы вы там себе не думали. Не то. - задирается Чейз. Но Кадди и не выглядит впечатлённой: “Никогда не видела… Ты работаешь на Хауса сколько, года четыре уже?” Он кивает. Молчание заполняет собой всего несколько секунд, пока Чейз его не прерывает: “Я просто прихожу к нему, чтобы поесть и посмотреть телевизор, а, чтобы домой не ехать, ночую у него на диване.” - И всё? - И всё. - Уилсон единственный человек, о ком он так заботиться. – проговаривает она, перемещаясь к своему рабочему столу. – Что бы это ни было, я не хочу, чтобы эта связь влияла на качество твоей работы. - И не планировалось. – Кадди кивает, и Чейз это принимает как сигнал, что разговор закончен, и он может уходить. Остаток дня проходит словно в дымке, и к моменту, как он ощущает дрём на почти родном диване, он задумывается, что возможно ему нужно было остаться в своей квартире сегодня ночью. Устало моргает, приглушенные цвета гостиной приятно давят на него и телевизор уже давненько как выключен, только слышится мягкий диалог где-то рядом с ним. Он думает, как-бы уже не в самом сне, потому что при следующей фокусировке взгляда, перед собой Чейз видит Хауса, вновь сидящим на кофейном столике. - Чего тебе? – бубнит он. - Проверяю, если ты всё ещё дышишь, Вомбат. – отвечает Хаус, перекатывая трость с одной руки в другую. Чейз хочет что-то съязвить, но белым шум намного приятнее роя мыслей. В конце концов, Хаус встаёт, опираясь на свою трость, и в последний момент, когда Чейзу кажется, что его сейчас оставят одного, рука тянется вниз и взъерошивает его длинные лохматые волосы. И даже не минутой после на него аккуратно приземляется ещё одно одеяло от Уилсона. Чейз несколько раз моргает прежде, чем разрешает сну забрать его разум. И последней мыслей перед огромным небытием сна промелькнёт что, возможно, именно так и ощущается иметь родители. *Четыре* Как только Хаус снова возглавляет свой собственный отдел, всё, кажется, уравновешивается. У него и Хауса больше нет эмоциональных моментов в кабинете Кадди, и он больше не думает об Уилсоне и Хаусе как о странных заместителях родительских фигур. Ну, по крайней мере, не сознательно. Хотя он всё ещё останавливается у них на вечер всё чаще и чаще, словно это какая-то дикая зависимость. У Хауса есть Викодин, а у него это, чем бы оно, блять, не являлось бы. Чейз позволяет себе наслаждаться этим странным взаимоотношением со своим боссом, сильно не раздумывая на этот счёт. Поэтому он также находит достаточно лёгким то, как вписывает имя “Доктор Грегори Хаус” как его доверенного человека в случае экстренных ситуаций на официальных бумагах госпиталя, так же не сильно раздумывая на этот счёт. Уж лучше так. Он бы и продолжил ‘не сильно раздумывать’ на этот счёт, если бы Хауса не подстрелили. Его босс истекал кровью на полу их конференц-зала, еле как держась в сознании. Чейз двигается даже не задумываясь, двигается, чтобы надавить на ранения на животе, прежде чем понимает, что на шее ситуация намного серьёзнее. Поэтому он перемещает свою руку туда, чтобы остановить кровотечение. -Хаус, вы обязаны оставаться в сознании. – в своей периферие он видит, как Кэмерон сдерживает кровотечение на животе, и смутно помнит то, как Форман звал за помощью. Хаус несколько раз моргает и его глаза закатываются за голову. Они гонят Хауса в Неотложку, Чейз рявкает указаниями медсёстрам, которые окружают его. Хаус, должно быть, вновь очнулся, потому что до его руки дотягиваются. Он смотрит вниз, когда как Хаус шепчет: “Вом- бат, Уил… Позови Уилсона.” Чейз кивает, продолжая гаркать приказами, помогая подготовить Хауса к операции. Форман единственный из них не покрытый кровью, так что Чейз поднимает на него взгляд, произнося: “Иди за Уилсоном, проводи его в неотложку, и попроси медсёстр отвести его в зал просмотра операционной, если мы уже там к тому времени, как ты вернёшься.” - Нам не нужен Уилсон, Чейз. Кому не наплевать, чего хочет Хаус, он умирает, проведите его в операционную, а Уилсон узнает рано или поздно. – Форман ходит вокруг медсёстр, больше мешая, чем помогая. - Форман. –Невролог бессильно поднимает руки в знаке вероятного примирения, стягивая свои перчатки, чтобы, скорее всего, пойти за Уилсоном. Желательно. А сейчас он фокусируется на сохранении жизни Хауса. Чейз делает два шага в операционную, как его тут же выгоняет глава хирургии. Он снимает свои покрытые кровью перчатки, с злостью кидая их в мусорный бак, и идёт… Искать Уилсона. Форман позвал Кадди вместо него, что Чейза выводит из себя больше, чем он хотел бы. Онколог, находившегося в педиатрическом онкологическом отделении, совершая обход, было не так-то трудно найти. Тот малый, которого Уилсон сейчас осматривал, был в абсолютном ужасе от вида Чейза, полностью покрытого в крови, но он переживёт. Форман обязан был дойди до Уилсона ещё полчаса назад. Но вместо этого, он решил позвать Кадди, которая в свою очередь запретила Чейзу оперировать. - Боже, Чейз, я и не осознавал, что у вас сейчас есть дело, – Уилсон снимает свои перчатки и выводит Чейза от маленькой цепкой пары глаз умирающего мальчика. – Хаусу нужна консультация? Чейз моргает, потом мотает головой – и чувствует себя отвратительно. Он ощущает тяжесть от крови Хауса, в которой покрыт словно до самой глубины души. - Это… - он чувствует дрожь в руках, а голос осел – но Чейз не собирается сегодня плакать в педиатрии онкологии. Он вообще не собирается плакать. - Вомбат, всё в порядке? – Уилсон спокойно касается его плеча, сначала просто ради поддержки, а потом и ради всего заземления, о надобности которого Чейз даже не догадывался. Он снова качает головой – нет : “Хаус…” - Что случилось? – дыхание Уилсона останавливается, а голос будто становится ниже от того, до чего серьёзным звучит. - Он… - Чейз не знает, почему всё тело и разум замерло. Он уже и раньше озвучивал пугающие новости семьям, почему не может просто сказать Уилсону всё как есть?.. - Вомбат, настолько клинически, насколько можешь. Так будет легче. Расскажи мне, что случилось, словно везёшь Хауса в неотложку прямо сейчас. Чейз делает вдох и как попугай выбалтывает всё, что он сказал медсестрам ранее. "Множественные огнестрельные ранения, одно в живот и другое в шею. Пациент - Хаус потерял много крови и сейчас в операционной. Уилсон чувствует, словно теряет воздух: “Позволь мне… Мм-блять… Отведи меня в смотровую операционной.” И не словом больше, Чейз проводит его обратно, откуда выбегал недавно сам. Когда Уилсон толкает дверь смотровой, где Форман и Кэмерон (что уже успела поменять её испачкавшуюся одежду) сидят на диване. Видимо, Кадди тоже выкинули оттуда, потому что она стоит возле стекла, глядя на операционную вниз. И Чейз никогда не видел, чтобы Уилсон так злился. - И никто из вас, ублюдков, даже не задумался, что сообщить тому ‘левому пареньку’, чей лучший друг сейчас лежит там, умирая, было бы неплохой идеей? Я его блядское доверенное лицо, в конце концов! Кэмерон похожа на младенца, чьи руки были пойманы в банке с печеньем, глаза Формана лишь раз отводят взгляд от операционного стола, а Кадди складывает руки, чувствуя ответную агрессию, разливающуюся по ней. - Доктор Уилсон, это совершенно неуместный момент чтобы… - Кадди, плевать я хотел на всё, что ты сейчас собираешься сказать. Единственный… единственный из всех вас, кто удосужился хоть секунду! Поразмыслил над тем, чтобы сообщить мне, это Чейз, полностью покрытый кровью, который и того еле как справляется с шоком! – Пока Уилсон всплескивал руками, и что-то говорил, Чейз выловил только последнюю фразу. Шум после выстрела словно всё ещё оглушал, пока он думал “Я не в шоковом состоянии. Или?..” – Отлично работа. Нет, ну просто восхитительная! Это почти похоже, как будто у нас с вами есть такой магический аппарат в этой больнице, который автоматически вычисляет, каких докторов лучше проинформировать о критическом состоянии пациента, а каких просто оставить в стороне! – Уилсон злобно смотрит на Кадди, точно молчаливый диалог глазами. Чейз только сейчас понимает, насколько пусто себя ощущает, что сердце колотится аж в ушах. Его мозг подаёт сигналы, словно тот находился на нежилом, холодном и страшном районе, ужас пробирал до костей, а даже не успевшие поселится мысли были прерваны Форманом. - Послушайте, доктор Уилсон, вы ничем не сможете помочь Хаусу в этой ситуация. Нет никаких причин вмешиваться. Уилсон оскаливается, точно самая бессмысленная фраза, услышанная им за долгое время. Чейз же напротив чувствует себя гадко, запятнанный в чужой крови – он весь липкий, сама кровь ощущается липкой и уже высыхает на коже, стягивая. - Ну да, словосочетания ‘доверенное лицо’ было абсолютно недостаточным аргументом. Вижу ты не догоняешь значение, хочешь, чтобы я тебе медицинское обозначение здесь выштамповал, Форман? Форман опускает руки, отходя на шаг: “Поймите, я всего лишь следовал протоколу.” - Уилсон, мы собирались тебе сказать. – вступает Кадди, и даже Чейз ей не верит, что уж говорить о разозлённом онкологе. - Убирайтесь отсюда. - Онколог указывает на дверь. - Уилсон, у нас столько же… - Начинает Кэмерон, но Кадди мотает головой. Они оставляют эту тему, выходя один за одном, Кадди быстро касается плеча Уилсона в своей “Я действительно пыталась как лучше” манере. Когда остаётся только он и Уилсон, Чейз тоже направляется к другим, но его перехватывает онколог за запястье. Он смотрит на Уилсона стеклянными глазами, когда мужчина выдаёт: “Иди в душ, переодевайся, и возвращайся” Не смотря на свои предубеждения, он кивает и просто следует всем данным командам. Он умудряется избежать встречи с кем-либо в процессе. Кровь медленно смывается, оставляя акварельно-красные кляксы на плитке, которые потом спускается в канализацию. Он надевает сменную одежду и медленно направляется обратно к смотровой. Кэмерон останавливает его на пути, кладя руку на предплечье. - Тебе бы лучше оставить его одного. Уилсону явно сейчас очень нелегко, он как оголённый провод… -Знаешь, я бы тоже вышел из себя, если бы моего лучшего друга застрелили прямо у него в кабинете, а потом никто даже не удосужился бы мне об этом сообщить. Он мягко снимает её ладонь и входит в комнату прежде, чем она решает что-либо добавить, оставляя коллегу позади. Он присаживается рядом с Уилсоном, сперва даже не ощущая, как тревога всё ещё отдаётся на кончике пальцев, покалывая и потряхивая их. Уилсон же, вместо любых слов, просто даёт Чейзу опустится головой ему на колени, пропуская руки через его мокрые, беспорядочные волосы. Чейза всё ещё морозит, но присутствие Уилсона его тихо заземляет. - А теперь хоть немного поспи, Вомбат. – и это всё, что он говорит. *Пять* Где-то примерно через год, Хаус его увольняет. Может, он должен был это предвидеть. Он не мог оставаться в команде Хауса вечно, да и так, он продержался дольше их всех. Но ему всё равно больно. Но что действительно удивляет его, так это звонок через пять часов после его увольнения, от Доктора Дэйва Томаса, что предлагает ему хирургическую ординатуру по рекомендации Доктора Хауса. Это шокирует его, потому что Кэмерон пришлось умолять Кадди нанять её после Хауса, а Форман уже подал в отставку. Почему Хаус подал ему это на блюдечке с голубой каёмочкой? Чейз решает не смотреть дарёному коню в зубы, и дальше не придаёт этому смысла. Он перестаёт ходить на Бейкер Стрит 221Б, он перестаёт кушать их еду, и даже не думает об этом. Он просто просыпается по утрам, идёт на работу и ‘изучает’ те вещи, которым научил по стечению вот как пять лет работы на Хауса. Чейз больше не планировал беспокоить Уилсона или Хауса. Но потом, потому что он ординатор и не сотрудник, он работает на три смены, с тем мизерным расписанием, которого еле как хватает на поездку домой, душ, и смену одежду. К времени его третьей смены, он уже как 40 часов выживает на энергетиках, кофе, и почти полном отсутствие сна. Он истощён, и стоит ему хоть раз присесть и закрыть глаза на пять минут, как Чейза уже утаскивают в мир Морфея. Он сыт по горло, измучан, и он знает, что никто не пойдёт искать его в офисе Уилсона. Особенно, потому что кабинет онколога закрыт. Чейз входит через кабинет Хауса, перепрыгивая балкон и открывая дверь офиса. Он засыпает на диване Уилсона в считанные секунды, оставив пейджер на кофейном столике, в блаженной тишине. Чейз не знает сколько времени проходит, с тех пор как он заснул, но солнце уже зашло за горизонтом и Хаус сидит за столом Уилсона, когда как онколога нет в офисе. Хаус вертел что-то в руках, но Чейз всё ещё был уставшим, и о, как ему было похуй. - И когда ты спал в последний раз, Вомбат? – Хаус почти шептал. Чейз кряхтит и потирает лицо: “Не знаю… как следует? До того, как я начала ординатуру.” Хаус хмыкает: “Ты давно не был у нас на ужине.” Чейз пялится на него, и Хаус ничего не добавляет. Тишина окружает их, когда Чейз тянется за своим пейджером. Его нет на столике, где он его оставлял, но не то, чтобы пейджер вырастил себе ноги и пошёл? В периферийном зрении Чейз видит, как Хаус встаёт и уже слышит стук трости об пол. Пейджер падает ему на грудь и Хаус выходит на балкон, перепрыгивая обратно к своей части офиса до того, как Чейз скажет что-либо. Чейз выходит через дверь в кабинет Уилсона, слыша её хлопок позади себя. Он возвращается к работе, и забывает о вопросе Хауса. В конце его смены, не смотря на здравый смысл и логическое мышление, вместо пути домой, он направляется в кабинет диагностики. У Хауса, должно быть, сейчас новое дело, потому что он стоял перед белой доской со списком кажущими несвязными симптомами, написанными от руки самого диагноста. Он поворачивается к звуку открывания дверь, и когда замечает в ново вошедшей персоне Чейза, возвращается обратно к симптомам. - Решил вернуться к диагностике? - Нет, мне хорошо и в операционной. – хмурится Чейз. Он кладёт маркер на специальный поднос возле доски, и поворачивается лицом к Чейзу. Его трость лежит на столе, так что он стоит, слегка облокотившись об доску. - Я бы сказал, что это хорошо, но Уилсон по тебе скучает. – “Мне тоже тебя не хватает” читает Чейз между строк. Чейз складывает руки на груди, всё ещё стоя на месте, просто глядя за подбирающего трость Хауса, и они переходят с конференц-зал. – Уилсон как раз заканчивает последний осмотр за сегодня, и мы уходим. Чейз кивает на доску, говоря: “Гепатит С уже рассматривали?”+ - Именно то лечение и начали миньоны, результаты ожидаются уже этой ночью. – Украдкой смотрит на симптомы Хаус. Чейз кивает, в знак, что услышал, и они вместе покидают кабинет. Шаг за шагом, они добираются до лифта, и Чейз всё таки решается на свой вопрос: - Почему вы дали мне рекомендательное письмо? -Утята – даже самые что ни на есть малюсенькие вомбатовые утёночки – нуждаются в том, чтобы покинуть гнездо однажды. Тебе нужен был стимул. – и Чейз чувствует маленькое разочарование. - Ты думаешь, что я уже всему научился? Даже если так, то почему рекомендовать меня в хирургию? - Чейз – Дверь открывается в вестибюль, но никто из них не шевелится. – Ты станешь блестящим доктором однажды. Но ты не можешь быть одним из лучших, если проведешь ещё одно десятилетие как мой подчинённый. Мозг Чейза отказывается верить в услышанное, пока Хаус просто выходит из лифта и направляется к выходу. Тогда-то Чейз быстро вышагивает за ним. Они добирается до знакомой машины – Уилсона – и Хаус говорит: - Только вот не забудь о старом-добром мне, когда станешь таким же знаменитым как твой отец, Вомбат. Знакомое прозвище словно снимает с него всё напряжение за прошедшие недели, с самого начала его увольнения. *Плюс один* Это всё ощущается как одна огромная шутка. Его имя на давно знакомой стеклянной двери, заваленный бумагами стол Хауса, который ему нужно разобрать, и диагностики, которые ему ещё нужно провести. Ощущается, словно он вот-вот проснётся завтра на диване Хауса и Уилсона в тех самые десять лет назад; Что кто-то из них двоих потрясет его за плечо, говоря собираться – как обычно опаздывают на работу – называя его Вомбатом. Но теперь это его реальность. Хаус умер, а Уилсон отправился проводить свои последние месяца где-то вдали отсюда. Грегори был тем, кто держал онколога в Принстоне, и после его потери для Джеймса больше ничего нет. Ему нужно умирать где-то, где не было Хауса. Уилсону нужно было умереть не от горя от совместных воспоминаний о Хаусе, не там, где словно его призрак стучит тростью по плитке госпиталя или ламинату их общей квартиры, дразня, ходя по пятам онколога. Так что единственное, что оставили австралийцу было связкой ключей от теперь уже одинокой квартиры с привидениями из прошлого, и этот стол, наполненный невыполненной бумажной работой, которой по непонятным для Чейза причинам внезапно захламила стол. Чейз работает как диагност уже как несколько месяцев к моменту, как он решает убрать и разобраться, почему прошлые дела и файлы были сохранены. Чейз всегда ценил Хауса за его безумные методы и проделки. Нужно было просто разобраться, как их считывать, прежде чем они имели какой-то смысл. Один за другим все ящики опустели. Файлы с делами были организованны, ненужные документы выкинуты, и почти что винтажная игровая приставка осталась на столе, чтобы Чейз мог вернуться к ней позже. Он застывает в ту же секунду, как добирается до нижнего ящика. “Здесь остались только личные вещи” думает он, опираясь по виду самих вещей. Чейз вздыхает, решая, что это те вещи, которые Уилсон либо не хотел забирать, либо даже не знал, что они тут. Но что действительно притягивает его внимание, находится у самой стенки ящика. Это фотоснимок в рамке, где он стоит между Хаусом и Уилсоном. Он сначала даже не обращает внимание на рамку, но он узнаёт фото. А рамка с австралийской дикой жизнью, что явно не выглядит качественной, и держится на добром слове. И если что, это заставляет его смеяться. Он открывает рамку сзади, чтобы сохранить само изображение от дешевого пластика, но Чейз вновь замирает, увидев обратную сторону фотографии. Это легко узнаваемый подчерк Уилсона. Что говорит: “Счастливой годовщины принятия Вомбатового сына”. Он потирает подчерк большим пальцем, чтобы убедиться, что это не своего рода галлюцинация или игра разума. Но нет; Черные чернила всё ещё на месте даже после того, как Чейз убирает палец. Он прикидывает, что ещё Хаус спрятал в своём офисе, или его квартире, связанное с маленькими моментами о его ‘утятах’ – точно, что и с ним – которые бы показали родство Хауса к ним. Чейз ещё не ходил на 221Б Бейкер Стрит. Рана кажется ещё слишком свежей, а чувство, словно всё это сон – ещё не испарилось. Уилсон оставил ему ключи от апартаментов и подписал документы через почти спустя две недели от его отъезда. Сказал ему, что это, и всё, что внутри, теперь Чейза. Уилсон собирался умирать – не то, чтобы ему нужна была квартира в десяти минутах от Принстон-Плейнсборо, когда это было последнее место, где тот хотел бы оказаться. Чейз отключил электричество через неделю после подписания документов. Он хотел, чтобы всё улеглось, чтобы он наконец ужился с этой информацией, ощущая её реальность, чтобы продолжать процесс. Настолько реальным, чтобы он больше не избегал кучи хлама, выстилающей каждый укромный уголок. Чейз вытащил фото из рамки, спрятав в карман, а рамку выбросил прямо в корзину. Несмотря на здравый разум, несмотря на приятную, тёплую кровать в его собственной квартире, он едет к месту, когда-то прозванному как ‘Хауса и Уилсона’. Дорога короче, чем он её помнил, а сама квартиру вся тёмная и холодная, неживая. Чейз стоит у входа слишком долго, разглядывая разнообразные кучи барахла, которую ему ещё предстоит разбирать. Потому что они оба оставили Чейзу такую долю. Это место теперь его. Еды нет ни в холодильнике, ни в шкафах. Но всё равно, он достаёт их совместное фото, и прикрепляет его с помощью одного из оставленных сбоку холодильника магнитов. Вслух, не для кого иного, кроме как для самого себя, он произносит: “Пап, ты поступил как ублюдок, оставив мне весь этот беспорядок.” И это было похоже на завершение.