Покажи себя папочке

***

      Байсон знал, что он засранец. Ему нравилось быть непослушным, доводя Файдела до белого каления. А затем скалится и спарринговать с ним, нападая и кусаясь. Файдел клялся, что однажды он просто свернет ему шею. На что Байсон смеялся и демонстративно облизывал средний палец, прежде чем его продемонстрировать.       Не в его характере было слепо слушаться. Он тыкал. Он подталкивал. Он искал всегда любую слабость, какую только мог, чтобы стать сильнее тех людей, кто отдавал им приказы. Чтобы позабавиться и, возможно, получить так любимый ему адреналиновый всплеск.       Но с Кантом он впервые испытал что-то, что практически сбило его с ног.       — Сколько тебе лет?       — Восемнадцать. — Байсон облизнул губы и ухмыльнулся. — Что такое? Мне нужно было сказать семнадцать? Да, папочка?       Ладно. Может быть он немного переборщил. Он признал это ровно в тот момент, когда из его рта выскочила эта фраза. Но вместо осуждающего или разочарованного взгляда он получил аккуратный, но сильный подзатыльник. Заставивший его потерять весь воздух в легких.       А затем его затылок сжала изящная ладонь, и Кант наклонил голову, заглядывая ему в глаза.       — Это было неуместно, Бай, — сказал он в своей спокойной манере. И добавил совершенно иным тоном: — Ты слышишь меня, детка?       Байсон сглотнул и кивнул. Он почувствовал, как большой палец Канта погладил ему шею и он мгновенно стал твердым в своих штанах. Черт, прямо сейчас он бы согласился на что угодно…       Видимо, что-то отразилось в его глазах. Потому что Кант улыбнулся. Но на этот раз его улыбка была полна понимая и подначивания. Как будто он что-то понял о Байсоне.       — Хорошо.       Его шею снова обожгло нежное нажатие. Пальцы царапнули ему затылок. Провели дорожку до ключиц и ниже, погладив грудь, живот и доведя до его паха. Рисуя круги на ткани натянутых брюк Байсона. Ощущение было дразнящим. Легким и едва заметным, но все же ощутимым до такой степени, чтобы голова Байсона потяжелела, а коленки задрожали.       — Ты такой красивый, когда весь возбужден, — Кант смотрел жадно, но в то же время насмешливо. — Боже, я могу провести весь день, просто дразня и наблюдая за тобой.       Байсон открыл рот, чтобы ответить, но громко охнул, когда ладонь на его члене сжалась и стала тереть его член через слои одежды. Это было так жарко и непристойно, что он изо-всех сил боролся с желанием зажмуриться и начать толкаться в ласкающую его ладонь...       Ну спустя чудовищно малое количество времени этот засранец... уф. Потом Кант, как ни в чем не бывало, убрал руку и ровным голосом заговорил о его работе. О планах купить новые краски, о новых эскизах и о том, что он планировал на выходных поехать на побережье и пожить дикарем…       Байсон поддакивал, улыбался, а мысли у него метались бешеными птицами в голове. Такой простой жест, как рука на затылке, заставил его почти начать скулить. Что это было?       Нет, он совершенно точно сегодня напьется вусмерть. Кажется, его голове нужна встряска.

***

      Байсон никогда не прятался от того, что его пугало. И тем более Кант с самого первого взгляда привлек его внимание. С того момента, как он увидел его сидящим за столиком и пьющим свой напиток, он был полностью им очарован. Бай знал, что пойдет домой с ним. Пусть не сразу, но обязательно.       Так и вышло. Их отношения и правда были восхитительными.       Но вот эта ладонь…       — О чем ты так усиленно думаешь, малыш? — Слегка насмешливый голос за спиной заставил его отдернуть ладонь от шеи и резко обернуться. Чертов Кант и его привычка бесшумно подкрадываться к честным убийцам.       — Ни о чем, — Байсон пожал плечами и отвернулся, стараясь не пялится на ладони мастера татуировок. И не думать о том, каково это, когда кто-то сжимает его затылок до такой степени, что кровь начинает кипеть в жилах.       Кант издал тихий звук, полный веселья.       — Могу ли тогда я предложить тему для разговора? — Он улыбнулся. И в этой улыбке было что-то такое… Будто бы Кант знал какой-то чертов секрет. — Подойдешь ближе?       — Я тебе не подчиняюсь, Кант. — Байсон никогда не отказывался ни от драки, ни от секса. В нем всегда жила эта потребность в провоцировании постоянного движения вокруг него, созданию хаоса. Кант должен был придумать что-то особенное, чтобы Байсон сдался ему. — Тебе придется постараться, чтобы мне стало интересно настолько, что я бы подошел.       Кант с ленцой поднял бровь. Но спустя один удар сердца мгновенно сократил расстояние между ними, направив его к стене. Это было так быстро, что Байсон даже не уловил этот момент. И едва сдержал ответный рефлекторный удар. Кант же поцеловал его, прижимая к стене. Удерживая одной ладонью за плечо и поглаживая большим пальцем ключицы.       И Байсон издал стон, осознавая, что его даже не нужно удерживать. С момента, когда эти невероятные пухлые губы коснулись его губ в голодной атаке, все желание сопротивляться его покинуло.       Руки Байсона поднялись, словно сами по себе, чтобы обнять и присвоить себе своего любовника. Но его кисти твердо сжала вторая рука, и Кант поднял их над его головой, крепко прижимая к стене.       — Держи их там, — низким голосом приказал он.       Байсон царапнул холодные кирпичи и выдохнул. Его член уже пачкал ему трусы.       — Это не похоже на предложение, — произнес он, щурясь. Не желая сдаваться так просто и показывать, насколько сильно ему сейчас было хорошо.       Кант усмехнулся. Его ладонь переместилась на его шею, устраиваясь под кадыком.       — Мне кажется, что ты не из тех, кто любит разговоры. Не так ли, Бай? — Он коснулся губами его уха. Заставляя Байсона от возбуждения запрокинуть голову, едва не ударившись о стену.       — Я так и думал, — пробормотал этот сукин сын. А затем сжал ладонь на шее, полностью перекрывая воздух. Вырывая низкий скулеж и отчаянное желание потереться пахом о бедро, вклинившееся между его ног. Горячее возбуждение так яростно пульсировало у него внизу живота, что когда ему снова разрешили дышать, Байсон пустил слюну.       Ладонь Канта нежно, но неумолимо надавила ему на плечо, заставляя опуститься на колени. И сделать это было так легко. Особенно, когда его затылок обхватила ладонь. — Ты мой хороший мальчик? — Ладонь погладила ему против роста волос и чуть сжала. Это было прекрасное и одновременно пугающее ощущение. Его не хотелось прекращать.       Байсон потянулся к ширинке Канта, расстегивая молнию и открывая рот, чтобы принять его член. Он делал минет очень редко. Фактически… это был его второй раз, и он ожидал, что подавится. Но… нет.       Кант двигал бедрами неглубокими, но очень уверенными толчками.       — О, детка, — шептал Кант, поглаживая и царапая ему затылок, — видел бы ты себя… Какой же ты красивый, черт возьми! Так хорошо принимаешь папочкин член. Пускаешь на него слюни. Такой хороший мальчик для меня.       Байсон уплыл куда то далеко под такую похвалу. Это было одновременно всем, что было ему нужно вот прямо сейчас. И то, что он никогда не хотел. Подчиняться, стоять на коленях, делать минет…       Канту.       Канту.       Ему одному.       Он весь был мокрым от того, что Кант уловил его желание и дал ему это. Байсон заскулил, сжимая свой член, и брал в рот все больше и больше. Просто из желания угодить. Он задыхался, но не желал выпускать…       — Байсон! — Строгий оклик и хватка на затылке стала ощутимее. Причиняя боль и возвращая в реальность, — Ты причиняешь себе вред. Не переусердствуй.       Это вернуло желание Байсона не подчиняться, идти наперекор тому, что ему говорили. Именно поэтому он, не отрывая взгляда, принял снова член Канта. Погружая его так глубоко, что головка была явно видна в его горле.       Смешок Канта очень быстро сменился стоном. Заставив Байсона удовлетворенно прикрыть глаза от осознания того, что он делал с другим мужчиной. Он хотел заставить его сойти с ума. Потерять голову.       Он хотел убить Канта. И забрать его себе, как личный трофей.       Его колени и челюсть побаливали. Но в остальном это было блаженством. Пьянящим, томным и смертельно острым блаженством, на которое так легко можно было подсесть.       Кант сделал попытку вытащить свой член, явно намереваясь кончить. Но Байсон заныл глядя на него из-под полуприкрытых век.       — Хорошо, детка, — Кант вздохнул и погладил его щеку. — Я понял тебя.       Байсон прикрыл глаза и сыто вздохнул. Он сам уже балансировал на грани оргазма, будучи невероятно возбужденным. Байсон сосал, кружа языком по крупным венам. И изо всех сил старался себя не трогать, желая кончить только так…       Влага ударила в заднюю часть его горла. Кант издал тихий стон, кончая и шепча похвалы Байсону. Его слова били каждый раз в какой то особенный участок его мозга. Потому что когда прозвучало:       — Я знал, что моя хорошая детка точно сделает для меня исключение…       …Он задрожал и кончил прямо в свое дорогое белье. Теряя представление о том, кто он и что делал.       Когда он пришел в себя, Кант обнимал его, заглядывая глаза. Байсон готов был прямо сейчас признаться ему в любви за то, что тот не тормошил его сразу после такого охуенного оргазма.       Он кивнул, отвечая на молчаливый вопрос.       С ним все было в порядке.