В мире снов

      

От края до края небо в огне сгорает, И в нём исчезают все надежды и мечты. Но ты засыпаешь, и ангел к тебе слетает. Смахнёт твои слёзы, и во сне смеёшься ты.

             Дин недрогнувшей рукой вскрыл брюшную полость очередного несчастного, которому не повезло оказаться не только в Аду, но и на достаточно глубоком уровне, чтобы попасть под изощрённые пытки. Отвращение и ненависть к себе сжигали изнутри, но колючий, холодный взгляд Аластара, который буравил спину, не оставлял шанса остановиться. Дин углубил длинный разрез.              Холодное понимание, что потрошение кого-то живого лучше, чем пытки сексуального характера, которыми Аластар не просто не брезговал, но применял их даже чаще иных, явно понимая, что это беспроигрышный вариант причинить не только физическую боль человеку, но и сломать его морально, заставило тошноту подкатить к горлу. Дин нашёл рукой печень, и жертва зашлась криком.              Вырвав орган, Дин небрежно отбросил его в сторону и позволил себе замереть на миг, переводя дыхание. Тошнота усилилась, а память без капли жалости зафонтанировала воспоминаниями о том, как пытали его самого. Разум попытался утешить, напоминая, что его тело лежит где-то в деревянном ящике под толщей земли, и с ним ничего из случившегося в Аду не происходило.              Горло перехватило мощным спазмом, когда мысль не принесла никакого успокоения. По-прежнему ощущая ледяной прожигающий взгляд, Дин безошибочно нашёл селезёнку, стиснул зубы и подверг её той же участи, что и печень до этого. Крик жертвы перерос в протяжный хриплый вой. От смешавшихся запахов крови, смерти, серы и страданий замутило ещё сильнее. Рука чуть дрогнула.              Зелёный луг, отдалённо похожий на какой-то кусочек сада или искусственно созданную поляну, стал полнейшей неожиданностью. Дин заморгал, не понимая, что происходит, и завертел головой. Безмятежная красота природы исчезать не пожелала. Дин дёргано облизнул губы, опустил взгляд на свои руки и слабо вздрогнул, когда сообразил, что крови на них нет. Непонимание усилилось.              Умиротворённость пришла против воли, по мере того, как время текло, а ни Аластар, ни ненавистное пламя Ада вновь появляться не спешили. Дин и сам не понял, как осторожно сделал несколько шагов вперёд. Ничего не произошло, и Дин двинулся дальше уже увереннее, выбрав целью раскидистое дерево неподалёку, нижняя ветвь которого почти лежала на земле и словно предлагала на неё сесть.              Отчётливое понимание, что его действия не спровоцировали никаких изменений, незначительно, но добавило уверенности ещё. Дин слегка пожал плечами, опустился на широкую шершавую ветвь и прислонился спиной к массивному стволу. Давно непроходящая свинцовая усталость мгновенно уменьшилась в разы, словно дерево обладало чудодейственной способностью исцелять.              Миниатюрная птичка яркой расцветки привлекла внимание, когда устроилась на ветви ближе к её концу и защебетала. Дин с опозданием сообразил, что щебетание тут в принципе слышится отовсюду. Лицо обдул лёгкий ветерок, и что-то царапнуло внутри несоответствием. Дин попытался сосредоточиться, но мысли лениво растеклись, словно не желали портить миг желанного спокойствия.              — Здравствуй, Дин, — спокойный голос, внезапно раздавшийся откуда-то сбоку, заставил напряжение вернуться в мгновение ока.              — Отец? — растерянно вскинулся Дин, вскочив на ноги. Откуда-то из глубин сознания начали выплывать странные мысли, пока взгляд пытливо ощупывал почему-то молодого, похоже, даже младше его самого сейчас, Джона. Что-то уверенно подсказывало, что всё не так, как кажется. Дин облизнул губы. — Откуда ты?..              — Я не твой отец, Дин, — уверенное возражение неожиданно заставило мысли проясниться и обрести остроту. Дин моргнул, когда в голове кинолентой завертелись совсем свежие воспоминания о походе в прошлое вслед за Анной и встрече не только с родителями, но и с Михаилом. Холод обжёг грудную клетку. — Ещё одна попытка.              — Михаил, — процедил сквозь зубы Дин, хотя не смог ответить даже самому себе, откуда взялась непоколебимая уверенность, что это единственный верный ответ. Сознание странно напряглось, а затем выдало чёткую мысль, что он спит. Дин тряхнул головой, веря и не веря, но быстро вспомнил, как в его сон явилась Анна. Разум резонно подсказал, что если для рядового ангела это не представляло собой проблемы, то для Михаила не представляет и подавно, а затем напомнил и обо всех манипуляциях Захарии и Кастиэля. Дин стиснул зубы, вскинул подбородок и с вызовом бросил: — Это всё не по-настоящему. Я просто сплю. Сейчас проснусь, и пуф, — Дин сопроводил фразу характерной жестикуляцией, — ты исчезнешь.              — Ты спишь. Безусловно, — легко согласился Михаил. Окончательно прояснившееся сознание въедливо констатировало, что тот либо использует образ всё-таки не Джона, либо упустил в нём несколько деталей, когда подметило бледный, но заметный шрам у виска и родинку в форме звезды возле левой скулы. Дин машинально согласился, что таких отличительных признаков во внешности отца не было никогда, и твёрдо сказал себе, что для него вообще не имеет никакого значения как выглядит Михаил. Любопытство понуро съёжилось, уступая воле. — Но не означает это, что происходящее настоящим не является. И не проснёшься ты, Дин, пока я этого не пожелаю.              — Да что ты? — выплюнул Дин, ощущая, как в ответ на превосходство, продемонстрированное Михаилом, внутри мгновенно занимается ярость. — И чего ты от меня хочешь на этот раз? По-моему, мы уже выяснили, что я не скажу тебе «да».              — Скажешь, Дин. Потому что так предначертано. Я ведь объяснял тебе уже, — отозвался Михаил с убийственной невозмутимостью и всё с тем же превосходством, которое выводило из себя всё сильнее и сильнее. В голове пронеслась отвлечённая мысль, что Михаил невольно или умышленно удерживает его взгляд, и Дин перевёл его на дерево просто из принципа. — Но сейчас не это меня в сон твой привело. Наша встреча, случившаяся в прошлом, заставила меня задуматься о том, что согласие в будущем дать ты мне можешь от отчаяния, или же имея план меня переиграть. До разговора нашего я испытывал уверенность, что осознаешь ты необходимость в итоге исполнить предначертанную тебе судьбу. Но теперь гложет меня сомнение, что это произойдёт.              — Серьёзно? Да ты прямо на глазах умнеешь, чувак, — с сарказмом выдал Дин, цинично улыбнулся и картинно поаплодировал, прежде чем зло добавить: — Заруби себе на носу: нет. Мне плевать на всю ту хрень, которую ты нёс. Можешь засунуть свой грандиозный план в свою ангельскую задницу. Моего согласия ты не получишь, — фразы к удивлению самого Дина прозвучали не только запальчиво, но и с уверенностью, которой он сам не ощущал ни на йоту.              — Увидим, — Михаил поджал губы, но бросил лаконичный ответ не с вызовом, а будто бы пытаясь прекратить им спор. Дин открыл рот, собираясь красочно и не стесняясь в выражениях объяснить, куда он готов послать и великий божественный план, и набившую оскомину уверенность всех вокруг и в особенности ангелов в том, что всё уже решено, но разом растерял слова, когда Михаил каким-то будничным тоном без перехода то ли всё-таки поинтересовался, то ли просто предложил с оттенком вопросительной интонации: — Прогуляемся?              — Чего? — неверяще уточнил Дин, не успев отдёрнуть себя, но уже в следующее мгновение бескомпромиссным тоном отрезал: — Нет.              — Нет? — переспросил Михаил так, словно абсолютно очевидный и крайне предсказуемый ответ его действительно удивил.              — Нет, — отчеканил Дин, борясь с желанием произнести простое слово и вовсе по буквам и едко спросить, нет ли у Михаила часом проблем со слухом. Тот приподнял брови, продолжая изучать его взглядом, в котором светилось любопытство. — Ты что, реально думал услышать что-то другое? Да что с тобой не так? — вопросы вырвались не против воли, но с неохотой, рождённой пониманием, что для них Михаил слишком враг и чужак.              — Подумал, что ты предпочтёшь возможность увидеть новые места кошмарам с Аластаром, — прохладно отозвался Михаил и чуть склонил голову к плечу. — Но, разумеется, свобода воли, — очередная фраза показалась почему-то изощрённой насмешкой. Дин стиснул зубы, когда память в качестве объяснения без промедления подкинула утверждения Михаила во время их разговора в прошлом о том, что свобода воли — это иллюзия. — Мне вернуть тебя обратно?              — Возвращай, — Дин упрямо вскинул подбородок и порадовался только тому, что мгновенно накрывшая с силой цунами злость заглушила и непроходящий страх, в котором отвратительно было признаваться даже самому себе, и отчаяние, прочно ассоциирующееся с Аластаром, и неожиданно обиду на того, кто, невольно или умышленно выступив спасителем, теперь предал. — Аластар у меня точно вызывал меньше отвращения, чем ты, — обвинение сорвалось с губ как ядовитый плевок, а циничная усмешка скрыла эмоции.              — Ты так упрям, Дин, — с непонятной интонацией проронил Михаил после долгих секунд гнетущей тишины. Дин неосознанно стиснул кулаки и краем сознания отметил, что для сна ощущения слишком яркие. Мысль отложилась для обдумывания когда-нибудь позже, а Дин отмахнулся от ехидной подсказки разума, что в его случае это означает никогда. — Это может погубить.              — А ты мне ещё и лекции читать собрался что ли? — злость раскалилась настолько, что грозила сжечь, если не найдёт выхода.              — Отнюдь, — Михаил отрицательно чуть качнул головой. — Полагаю, это лишено смысла и может лишь усугубить ситуацию.              — Чувак, дерьмовее и так некуда, — Дин приторно улыбнулся без капли искренности, параллельно пытаясь заставить себя проснуться.              — Я желал совсем не этого, когда принял решение нанести тебе визит во сне, — Михаил нахмурился, но за жестом читалось скорее размышление, чем сожаление. Дин осмотрелся, ища взглядом что-то, что можно было бы разбить вдребезги, и скрипнул зубами, понимая, что такой роскоши ему, конечно, не полагается. — Очевидно, мне остаётся только предложить тебе обмен. Что ты хочешь за то, чтобы составить мне компанию на время прогулки?              — Серьёзно? — брови взлетели, казалось, до самой кромки волос, а Дин пару раз открыл и закрыл рот, просто не находя слов, чтобы выразить уже даже не ярость, а чистое бешенство. — Теперь ты решил косить под черноглазую тварь с перекрёстка? Дай-ка я угадаю, — неприятная улыбка не потребовала никаких усилий. — Ты тешишь себя надеждой, что если мы проведём время вместе, я проникнусь всей этой вашей ангельской мутью и позволю тебе напялить себя в качестве костюмчика. Знаешь, чувак, ты либо туп как пробка, либо наивен как младенец, но плевать. Ты не заставишь…              — Дин, я лишь прогулку тебе предложил, — перебил Михаил более холодным тоном, чем прежде. — Не вижу, что ты можешь потерять. Без моего вмешательства, ты с высокой вероятностью вернёшься в свой кошмар. В сновиденной реальности я не могу причинить тебе прямой вред, а иной мне бы и в голову не пришло. Пребывание в твоём сне никак не поможет мне найти тебя в реальности, даже если ты предполагаешь, что я преследую такую цель. Я могу дать тебе обещание, что если ты согласишься, я больше не затрону тему сосуда.              — О, да ты прямо гуру щедрости, чувак, — саркастично бросил Дин в ответ и внезапно осознал, что упустил момент, когда дошедшее до предела бешенство переплавилось в режущее остротой желание принять вызов и доказать Михаилу, что он не добьётся ничего, какие бы пути ни выбирал. Гордость взбунтовалась и заявила, что порыв, свойственный двенадцатилетнему подростку, но никак не взрослому мужчине, это не повод сдаться. Упрямство пересилило, настояв, что это не капитуляция, а способ поставить Михаила с его заносчивостью и самоуверенностью на место. — А знаешь, погнали, — выпалил Дин, не особо пытаясь скрыть вызов, который отразился в голосе. — Что ты там болтал о новых местах? Хочешь удивить меня пушистыми облачками? — язвительно осведомился Дин, внимательно наблюдая, как изменилось выражение лица Михаила, который, казалось, хотел спросить, почему он передумал, но в итоге только окинул его пристальным взглядом и сжал губы на миг.              — Полагаю, в сравнении с адскими котлами даже облака могут оказаться неплохи, — неожиданно легко парировал Михаил.              Дин облизнул губы, когда в голове робко промелькнула слабенькая мысль, что в том, что Михаил находится с ответом куда чаще, чем Кастиэль, хотя и едва ли ориентируется в мире людей намного лучше того, есть что-то привлекательное. Внутренний голос развеял мысль в пыль, жёстко напомнив, что ничего привлекательного от Михаила исходить не может априори.              Дин выдохнул, когда коварный диверсант в виде странной мысли испарился, но напрягся, когда Михаил неожиданно не просто переместился и оказался за его спиной, но и зачем-то его обнял. Схлестнувшиеся порывы вырваться и ударить вылились в странное движение. Дин с досадой дёрнул щекой, когда сообразил, что по итогу только наступил Михаилу на ногу и ткнул его локтём в плечо.              — Какого хрена ты творишь? — грубо осведомился Дин, не сразу понимая, что очередная попытка обрести свободу провалилась, потому что они оторвались от земли и медленно полетели. Нежелание проиграть вызов в самом начале удержало от того, чтобы любой ценой освободиться в воздухе, но не от нового едкого вопроса: — Я должен быть впечатлён или сразу упасть в обморок от восторга?              — Можешь попытаться просто упасть, — с уловимой, но удивительно мягкой насмешкой предложил Михаил. — Безусловно, я не позволю этому случиться, но знание это тебя от действия едва ли остановит. Очевидно, что готов ты даже навредить себе, если это позволит тебе досадить мне.              — Да пошёл ты в жопу, — тут же вскинулся Дин, уязвлённый вдруг продемонстрированной Михаилом проницательностью.              Ответа не последовало, но лишь разбушевавшееся окончательно желание делать что угодно, но наперекор, не позволило предпринять попыток к осуществлению выдвинутого Михаилом, очевидно, не всерьёз предложения. Дин стиснул зубы и огляделся, пытаясь отвлечься от размышлений на тему того, что собственная затея была глупой. Разум холодно напомнил, что отступать уже поздно.              Дыхание на миг перехватило, когда сознание восприняло то, что передавало зрение. Дин пару раз моргнул, но потрясающей красоты бледно-розовые облака, преимущественно над ними, но частично и по бокам, исчезать не пожелали. Мозг бодро принялся генерировать будущие саркастичные шутки, некоторые из которых имели все шансы стать реально обидными, но восторг внутри это не заглушило.              Стараясь сделать это как можно более незаметно, Дин осмотрелся внимательнее. Взгляд теперь медленно, отмечая мелочи и позволяя сознанию сложить мозаику полно и без пробелов, заскользил по пространству. Понимание, что внизу вместо привычной земли то ли такие же облака, то ли просто туман, на миг загнало в тупик. Вид против воли заставил зародиться внутри странное умиротворение.              — Это небесное измерение, — негромко прокомментировал Михаил, из голоса которого словно исчезли вдруг и превосходство, и пафосная самоуверенность. Дин отказался искать ответ на вопрос, что могло спровоцировать перемену и как надолго она, упрямо твердя себе, что ему это абсолютно безразлично. — Вот та группа облаков скрывает основные строения и Рай, — добавил пояснений Михаил, взмахом руки указав на плотное облачное скопление прямо по курсу. Дин с опозданием сообразил, что они зависли на одном месте, а в воздухе их держат крылья. — Но, полагаю, они не представляют для тебя интереса. Я не испытываю уверенности, что таковой вызовёт у тебя то место, куда мы направляемся, но всё-таки хотел бы начать с него.              — Погоди, я угадаю, — Дин и сам не понял, как неподдельно оживился, учуяв возможность отточить сарказм. — За каким-нибудь облачком скрывается радуга, по которой прыгает розовый пони и выдувает розовые пузыри. Серьёзно, чувак? Розовый? — Дин взмахнул рукой, указывая на медленно проплывающие в стороне облака, а затем и на недвижимое их скопление, и твёрдо задушил мысль, что стоило бы насладиться нереальной, умиротворяющей красотой, а не всячески её принижать из желания задеть Михаила. — Вы что, доверили строительство этой песочницы девчушке, которая помешана на культе куклы Барби?              — Небеса создал мой отец, — сухо отозвался Михаил и, не добавив ни слова, возобновил полёт.              Совесть, благополучно спящая большую часть времени, внезапно взбрыкнула. Дин стиснул зубы, когда в голове пронеслась мысль, что своим поведением он унизил разве что самого себя, которая на корню уничтожила и без того какое-то вялое удовлетворение от понимания, что Михаила всё-таки получилось задеть. Дин жёстко напомнил себе, что с того если что и убудет, то только чуть надменности.              Ориентация в пространстве потерялась на мгновение, когда они влетели прямо в одно из облаков, которое значительно превосходило многие другие размером. Ощутив под ногами зыбучую, но опору, Дин только моргнул, осознав, что сон как-то незаметно стал настолько реалистичным, что это толкало забыться. Михаил разжал руки и, судя по движению воздуха, отошёл куда-то в сторону.              Дин заставил себя сосредоточиться, тряхнул головой и окинул пространство вокруг цепким взглядом. Первая мысль, что они где-то на Земле, не прижилась, когда чутьё выказало категорическое отрицание. Дин облизнул губы и уставился на океан, на берегу которого они оказались. Чутьё бескомпромиссно заявило, что это море. Дин нахмурился, обозрев кажущую бесконечной водную гладь.              — Ладно, и где мы? — неохотно выдавил вопрос Дин, когда нарастающее любопытство, сильно раззадоренное загадочной разницей между зрительным восприятием и внутренними ощущениями, категорично указало на того, кто может дать ответ.              — По-прежнему в Небесном измерении, — Михаил, стоящий в паре ярдов, которого Дин всё-таки нашёл взглядом, прежде чем обратиться к нему, неотрывно смотрел куда-то на смутно различимую линию горизонта и отозвался без заминки и какой-либо интонации. — Это место… скажем, это созданная мной иллюзорная реальность. Когда-то так выглядела Венера.              — Чего? — Дин приоткрыл рот, когда до крайности неожиданный ответ Михаила отозвался удивлением. Любопытство усилилось в разы и без труда вытеснило любые другие эмоции. — Планета? — наконец недоверчиво уточнил Дин, поймав здравую мысль, что он мог просто что-то не так понять. — Такая… ну типа на которой сейчас ад?              — Уверяю тебя, Ад находится не там, — за обезличенным тоном, который Михаил явно не собирался менять, почудился намёк на иронию. — Но, полагаю, это было фигуральное выражение. И да, говорил я о планете, которую люди окрестили Венерой.              Понимание, что, наверное, стоило бы что-то ответить, стёрлось, когда любопытство вышло на новый уровень. Взгляд обрёл остроту и прошёлся сначала по песку странного цвета, хотя скорее оттенка такового, и зацепился за отдельные песчинки, которые периодически вспыхивали искорками. Дин вскинул голову к небу, затянутому тяжёлыми и низкими облаками, не пропускающими солнечный свет.              Разум, активно анализирующий всё увиденное, выдал соображение, что незначительная размытость естественных красок во всей обстановке как раз объяснима густой облачностью. Чутьё, словно собрав наконец аргументы, подбросило чёткие отличия от любого места на Земле на человеческий взгляд: недостаточная высота, недостаточная глубина и сниженная яркость.              Дин облизнул губы и решительно выкинул из головы размышления о том, может ли это быть допущенными Михаилом погрешностями. Дождь обрушился внезапно и окончательно заставил знание, что он всего лишь спит, затереться. Дин запрокинул голову, констатировал, что капли, упавшие на лицо, тёплые, и внутренне вздрогнул, когда невольно задался вопросом, есть ли что-то, чего Михаил не может.              — И нахрена ты меня сюда притащил? — умышленно грубым тоном спросил Дин, когда сообразил, что в считанные минуты под кажущимся едва ли не ласковым дождём расслабился настолько, что сознание допустило мысль, что с Михаилом можно было бы нормально поговорить.              — Поддался глупой человеческой надежде, что место может тебе понравиться и показаться… спокойным, — в голосе Михаила не отразилось ни явно предполагающегося во фразе сарказма, ни обвинения, но скользнула отчётливая нота горечи, которая возмутительным образом отозвалась чувством вины.              Дин сжал кулаки, отказываясь принимать подобную реакцию, и решительно напомнил себе, что Михаил — поехавший фанатик, который желает устроить апокалипсис. Разум, который параллельно успел проанализировать заявление Михаила, неожиданно выдал вывод, что место, в котором они находились, по факту, царство воды и безмятежности и этим полная противоположность Аду.              Дождь стих так же резко, как и начался, и память выдала какие-то смутные обрывки информации о тропическом климате. Боковое зрение вдруг выхватило густые заросли за спиной, когда Дин невольно повернул голову в сторону, пытаясь понять, причудился ли ему едва заметный оттенок голубого цвета в одном из облаков, которые здесь были почти привычно белыми. Михаил молчал.              Сосредоточиться на разглядывании кустов с широкими листьями причудливой формы удалось с огромным трудом. Естественная тишина почему-то давила и будто бы отчаянно требовала её нарушить. Дин упрямо цеплялся за мысль, что это лишь уловка со стороны Михаила для того, чтобы принудить его к разговору, но поверить в это получалось с трудом. Руки сжались в кулаки.              — Ладно, чувак, фокус не удался, — не выдержал Дин, когда острая потребность разбить тягостное молчание перешагнула грань выносимости и обрела болезненную остроту. — Тут, конечно, миленько, но уныло до зубного скрежета. Так что либо выкладывай, о чём ты хотел потрепаться, либо верни меня куда угодно, но подальше от тебя.              — С чего ты взял, что я хотел с тобой поговорить? — вопрос Михаила на долгую секунду загнал в тупик. Дин не позволил себе обмануться ощущением, что Михаил спрашивал искренне, а не ради того, чтобы спровоцировать. — Если ты настаиваешь, ты волен идти, Дин. Я перестал влиять на твой сон, как только мы оказались здесь.              — Ага, конечно. Так я тебе и поверил, — с вызовом выпалил Дин в ответ, отказываясь принимать то, что разум почему-то настойчиво утверждает, что Михаил не лжёт. — Хорош втирать, что я тут по доброй воле. Ты меня сюда притащил, — обвинительно указал на очевидный факт Дин.              — Но не я тебя здесь держу, Дин, — невозмутимо парировал Михаил, и где-то глубоко внутри вновь ёкнул азарт, когда бесстрастная, уверенная мысль, что пикироваться с Михаилом любопытно, вернулась. Дин зло сжал кулаки. — Быть может, место понравилось тебе сильнее, чем ты готов признать в силу упрямства? — Михаил неожиданно оторвал взгляд от горизонта, повернул голову к нему и едва заметно приподнял бровь, словно обозначая вызов.              — А может ты просто пойдёшь нахрен? — елейно осведомился Дин в ответ, приторно улыбнувшись. Злость радостно зазвенела, обретя возможность выхода, пусть и частично. — Хоть на Юпитер меня притащи, это нихрена не поменяет. Мою тушку ты не получишь. Ответ не изменится. Нет.              — Нет? — Михаил поднял бровь выше и неожиданно медленно окинул его странным взглядом с головы до пят.              — Нет, — Дин решительно вскинул подбородок, отказываясь даже на миг задумываться, почему его словно окатило волной жара.              — Полагаю, нам имеет смысл продолжить беседу тогда, когда ты поймёшь, что я был прав, — Михаил вновь вернул своё внимание горизонту, но лишь на недолгие секунды, а затем явно целенаправленно двинулся к нему.              — Ты не был прав. Не прав сейчас. И не будешь, — припечатал Дин, ощущая нотку мстительного удовлетворения. — Поболтаем, когда до тебя это дойдёт, — добавил он следом, и мысленно радостно выдохнул, когда уверился, что фраза равноценна слову «никогда». — Эй, какого чёрта ты делаешь? — выпалил Дин, когда Михаил подошел вплотную и протянул руки к его лицу.              — Лишь собираюсь… — начал Михаил, однако, что он хотел сказать, осталось неизвестным.              Окружающая реальность странно зарябила и пошла волнами, как мог бы нереально спокойный океан. Мысли перепутались, какие-то отдельные долетающие слова слились в один гулкий звук, а затем всё подёрнулось туманной дымкой.              Сэм пытался построить домик из железных банок. Получалось плохо, банки то и дело соскальзывали и падали на пол. Дин смеялся в кулак, но когда Сэм насупился, явно собираясь заплакать, тут же кинулся на помощь брату. Тот был слишком мал, чтобы справиться самому, а отец учил его всегда помогать Сэму и защищать его, а не насмехаться.              Чувствуя свою вину, Дин старался изо всех сил. Совместными усилиями высокая пирамида выстроилась быстро. Сэм радостно захлопал в ладоши, а затем обнял его за шею и счастливо воскликнул:              — Спасибо, Дин. Ты самый лучший брат на свете.              Похвала приятно согрела, как и объятие. Глядя на построенную ими пирамиду, которая больше не падала, Дин поймал себя на том, что смеётся не менее счастливо, чем Сэм.